***
Открыв глаза, понял, что нахожусь дома: в комнате витал легкий аромат сирени – любимых цветов матери. Мне бы хотелось, чтобы она была рядом. Я не смог вспомнить, как добрался до квартиры, но надеюсь, что без происшествий. Кажется, Олег говорил, что мне надо будет оформить свою консультацию как официальное экспертное заключение: видимо, убитый был необычным человеком, но это – не мое дело. На дисплее телефона отображались два пропущенных вызова и сообщение. Олег. Я оделся и, выпив таблетку от мигрени, поспешил в отделение. В метро, как и всегда по утрам, была толпа. Если бы не побочка от лекарств, я бы уже давно сдал на права и купил машину. Или вообще все купил. Девушка рядом нервно заламывала пальцы на правой руке и постоянно оглядывалась, стараясь не поворачивать голову. Она пыталась встать спиной к окну вагона, но ее опередила женщина с пакетами. Девушка чуть отвела голову в сторону, когда тормозил поезд, и испуганно посмотрела в мою сторону серыми глазами. Кажется, я видел ее в чьих-то мыслях, но мои собственные текли вяло и вспомнить больше не получалось. Она вышла через две остановки, умудряясь протискиваться, почти не касаясь людей. На следующей вышел я. У выхода ждал Олег. Он стоял с двумя стаканами. С чего это решил подлизаться? -- Здравствуй. Прости, что так рано выдернул, -- его карие глаза смотрели внимательно, раскаяние было идеальным. – Твой чай. -- Спасибо, -- картон был теплым. Какой молодец, подготовился. – Ничего страшного. Что-то случилось? -- Да, в некотором роде. Ты напишешь официальное заключение? – мы медленно пошли в сторону участка. Чай был горячим и пряным с легкой горчинкой. -- Да, как всегда. Правда, я не совсем понимаю, почему оно нужно вам настолько официальным. Убитый был кем-то важным? – По лицу мужчины пробежала какая-то тень, маска «просто хорошего следователя» слегка треснула. Интересно, что я увижу, если коснусь его сейчас? -- Меня смущают обстоятельства смерти: вчерашний мужчина – единственный подозреваемый, у которого были и возможность, и мотив. -- И поэтому мне нужно писать официальное экспертное заключение? Я, конечно, всегда его составляю, даже если ты и не просишь, но что случилось именно сейчас? -- Есть вероятность, что подозреваемый что-то принял, поэтому ты мог не увидеть его воспоминания. Это, конечно, маловероятно, но возможно, так? -- То есть вы хотите провести проверку моей работы? Хорошо, -- то есть дело не в убитом, а в этом М.? Интересно. – Нужно ли будет мне пройти собеседование? -- Да, возможно. Это будет решать руководство после проверки экспертизы. -- Ясно. Спасибо, что сказал. Как Рада? -- Олег будто засветился после вопроса. -- Чудесно, у нее, наконец, прорезались зубки. Может, мы даже будем спать ночью. Хочешь посмотреть фотографии? – вместе с вопросом в лицо мне сунули дисплей с фотографиями маленькой девочки, щекастой и насупленной. Глаза были зелеными, волосы светлыми -- что там нужно говорить о детях? Я сделал умиленное лицо и взял в руки телефон, коснувшись пальцами кожи Олега.***
Раздражающее жужжание, наконец, прекратилось, но глаза пришлось открыть. Маши рядом не было – уже ушла, что ли? Плача тоже не слышу. Слава Богу. Шея и спина ноют. Почему-то никто не предупреждал меня, что дети – это куча бессонных ночей и отсутствие секса, потому что на него просто нет сил. На столе Маша оставила тосты и вареные яйца, рядом – записка: «Ушли к педиатру. Не теряй. Целуем». Опять это «целуем». Может, я хочу только от нее получить поцелуй? И откуда взялась эта привычка постоянно прицеплять к себе ребенка даже в разговоре? Голова снова начинает болеть. Чуть сдавливаю виски пальцами и боль уходит. Каждый вечер хочу встать пораньше и разбудить ее поцелуем и завтраком, но постоянно просыпаюсь позже. И откуда она берет силы вставать так рано? Я точно ее не заслуживаю. Хлеб остыл, но все еще вкусный и немного хрустит. Надо сказать Саше, что Михаил – не просто подозреваемый, но как это сделать? Он должен не просто составить очень подробное заключение – надо каждый свой чих описать, каждое его действие. Знать бы еще, что это за семейка, что к ней такое пристальное внимание, но кто б сказал. Кажется, жертва как-то связана с новой школой за городом, но пока точных данных о его окружении нет. Надеюсь, сегодня прояснится хоть что-то. Завтра приедет подполковник. Надо подготовить все бумаги по делу. Было бы что, конечно, но кого это волнует? Как я устал делать не пойми для кого не пойми что. Скоро приедет блокиратор. Тогда будет проще. Может, привезут еще и таблетки получше: в последнее время все хуже переношу наши. Ребята из отдела, вроде, тоже. Может, пока попросить Сашу не приходить в отдел, чтобы…***
Я продолжил умиленно улыбаться, рассматривая фотографии Рады и Маши: на всех они вместе, словно приклеенные друг к другу. Кошмар. Олег спокойно держал на лице счастливую улыбку и наблюдал за мной. В том, что я влез в его мысли, он был виноват сам: если имеешь дело с тактильным телепатом, то не следует оставлять открытыми такие легкодоступные участки кожи. Что ж, узнал я не так много, но хоть что-то. Радует, что эти вояки-полицаи не знают о нашей скорости обработки информации: кто бы им рассказал, ага. Видимо, и о требуемой площади контакта им пока неизвестно. Что ж, мне же лучше. Олег говорил что-то о развитой не по годам дочери (чему там развитому-то быть, интересно?) пока мы шли к следственному центру. Неожиданно справа мелькнуло что-то черное. Отшатнувшись, я толкнул Олега влево. Нечто пролетело мимо, коснувшись моей щеки. Показалось, что я оказался на дне мутного озера. -- Что случилось? – голос Олега вывел меня из оцепенения. -- Ты видел, что это было? -- Где? – мужчина смотрел на меня с искренним беспокойством. Кажется, мне не помешает немного отдохнуть от консультирования. -- Неважно, -- постарался беззаботно улыбнуться. – Кажется, мне надо взять небольшой отпуск. -- Только после того, как мы разберемся с делом, ладно? -- Без проблем, -- мы подошли к серому девятиэтажному дому и Олег открыл дверь, пропуская меня.