Ты не меняешься, отец...

Погожее летнее утро выдалось спокойным и ясным, но Майкл знал, что спокойствие это ненадолго. Скоро наверняка проснется Кэссиди, и все снова начнется по кругу — плач, жалобы и все прочее. Надоело. Мало того, для отца его младший брат значит едва ли не смысл жизни, а сам он для него не более чем фантом, невидимый все время, за исключением тех моментов, когда ему нужно излить на нем свою злость. Майкл никогда не испытывал к нему доверия, не говоря уже о какой бы то ни было любви. Он встал, оделся, взял со стола маску Фокси, надел ее, и тихо вышел из спальни. В окна проглядывали теплые лучи летнего солнца, и Майкл, конечно же, направился прямо к комнате брата, и остановившись у двери, прислушался. Тишина. Майкл слегка приоткрыл дверь, и осмотрев комнату, никого не увидел. Открыв шкаф, и заглянув под кровать, Кэссиди не обнаружил. Значит, он мог сбежать… Но куда? Если в ресторан, то это странно, он же ненавидит это место… В любом случае, Майклу это идет только на руку. Он залез под кровать, и стал ждать. Ждал он долго, как ему показалось, больше получаса. И вот, Кэссиди, наконец, явился в спальню. В одной руке он держал плюшевого Фредбера, другой вытирал катившиеся по лицу слезы. Подождав, пока тот подойдет к кровати как можно ближе, Майкл выпрыгнул, громко крича, но этот крик почти сразу же перешел в громкий смех. Кэссиди упал на пол, и заплакал. Майкл, увидев это, засмеялся еще громче. Дверь в комнату открылась. Майкл тотчас перестал смеяться, точно ему сперло дыхание. На пороге стоял их отец, и глядел на старшего сына холодными серыми глазами. У Майкла словно что-то встало где-то в горле, и он сразу же прекратил смех. Он прекрасно знал, что прищуренные глаза, которые сейчас глядят на него с ледяным презрением, не сулят ему ничего, кроме беды. — Майкл, — тихим голосом сказал он, с некоторым намеком на угрозу. Он вылез из-под кровати, и медленно выпрямился, стараясь смотреть куда угодно, только не отца. Майкл прекрасно знал, что именно сейчас произойдет. Он обернулся, и заметил как отец закрыл за ними дверь. — Зачем ты это делаешь? — тихим угрожающим голосом спросил он, как только дверь за ними закрылась. — Ты ведь знаешь, что за этим последует? Так чего ты добиваешься? Майкл взглянул на отца, задрожав от негодования. Ему стоило больших усилий сдержать весь тот гнев, который накапливался в нем большую часть его жизни. Сейчас он был готов даже ценой ран и наказаний произнести те слова, которые вертелись у него на языке. Он не успел принять никаких решений, и слова вырвались у него помимо воли: — А сам ты зачем это делаешь?! Зачем тебе запугивать своего любимого сына, он ведь определенно сейчас стоит и слушает нас, зачем же тебе его пугать? Или что, собираешься показать ему, каким именно человеком ты являешься?! Его отец не успел открыть и рта, чтобы ответить на обвинение, как Майкл выбежал на улицу. Конечно, за это ему вечером достанется еще больше, но он все же испытывал некое яростное удовлетворение от того, что высказался в лицо тому, кого ненавидел, тому, для которого тоже был самым сильным объектом ненависти. «Не желаю иметь с ним ничего общего» — с яростью думал он, ускоряя шаг, и вдруг остановился. Если он и правда не желает иметь с ним ничего общего, можно ли назвать его ненависть к Кэссиди и отцу, такой-же, как у последнего?

***

Фантайм Фредди был уже слишком близко, еще немного, и… Раздался тихий писк, оповещающий о перезапуске последней системы. Майкл нервно выдохнул. Фредди был от него всего на расстоянии вытянутой руки. Ему страшно было представить, что он может с ним сделать, подпусти он его к себе. — Отлично! Теперь вы можете пройти через галерею Баллоры и вернуться домой. Ваша смена окончена. — сказал Хенд-Юнит, после чего смолк, и Майкл медленно начал пятиться, не выпуская Фредди из виду. Дойдя до двери, он без церемонно захлопнул ее, и прижался к ней спиной. По его телу прошла крупная дрожь. Медленно, не торопясь, прошел мимо Баллоры, вылез из вентиляции, зашел в лифт, и отправился домой. Вернувшись, он прошел в гостиную, и только успел сесть в кресло, как услышал звук закрывшейся двери. В комнату вошел отец, глянул на него, но ничего не сказал. Судя по всему, он решил держаться так, словно Майкл был невидимым. Его это нисколько не удивило; после смерти Кэссиди он уже давно пускал в ход эту тактику, и Майкл был рад, что обходится такой малой кровью. — Какая неприятность, — мягко сказал кто-то. Майкл обернулся. Отец, чуть прищурившись, смотрел ему прямо в глаза. На его губах играла кривая улыбка. — Не понимаю, о чем ты. — ответил Майкл, не отводя взгляд с дверного косяка. Меньше всего на свете сейчас ему хотелось беседовать с ним. — Ты не понимаешь? — его голос зазвучал вкратчиво. — Абсолютно. — отрезал Майкл, повернув голову в сторону окна. — Значит, все проходит так, как и должно быть? На это Майкл ничего не ответил. В нем медленно поднимался гнев. Так, как и должно быть? Что это значит? «Ах да, ну конечно, — зло подумал он. — я, как и всегда, для него ничего не значу. Ну разумеется, зачем я вообще кому-то нужен, когда…» Майкл только сейчас заметил, что от сдерживаемой злобы его начала бить дрожь, руки сами собой сжались в кулаки. Собрав все свои последние силы, он с большим усилием выдавил, крепко сжав зубы: — Возможно. — Значит, — Уильям встал, и направился к двери. — если ты доволен сложившимися обстоятельствами, то… Майкл тоже встал. Его всего трясло от негодования. Доволен сложившимися обстоятельствами?! Его сегодня столько раз могли убить, как такой факт может доставлять удовлетворение? Ах, ну конечно. Это ведь он, Майкл, его самый любимый сын… — Меня могли убить, — тихо, но отчетливо сказал он. На лице Уильяма не выразилось ровно ничего. Но вскоре его губы скривила презрительная улыбка, и он смерил сына высокомерным взглядом полным презрения. Молчание длилось долго. В конце концов он сказал, улыбаясь еще шире: — Я так наполнен горем, что не могу перестать улыбаться. Он широко ухмыльнулся, и вышел из комнаты. Майкл упал в кресло. Его всего трясло, а грудь наполнилась свинцовой тяжестью. А чего он еще ждал? Разве отец хоть когда-нибудь относился к нему с сочувствием?

***

— Теперь левее… Стоп. Он здесь, чтобы помочь, Баллора! Она ушла. Продолжай идти вперед. Майкл тихо и медленно пошел, внимательно прислушиваясь к тихому скрежету и собственным шагам, пытаясь прогнать мысли о том, что именно Баллора делает в развлекательном зале, а не у себя в галлерее, где она и должна быть. Он никак не мог избавиться от ощущения, что за его спиной что-то стоит. Что-то, явно не желающее ему добра. Вскоре он дошел до двери, открыл ее, и тут же раздался голос Хенд-юнита: — Предупреждаю! Вы находитесь в опасной зоне! Вы не на той стороне от ковша! У Майкла перехватило дыхание. Вы не на той стороне от ковша… В его голове сразу же всплыло воспоминание предыдущей ночи. Если из Баллоры в прошлую ночь буквально вырвали эндоскелет, то сейчас… Он почувствовал резкую боль в груди, и увидел, что его захватили большой металлической клешней, чтобы он не мог двигаться. В нем волной начал подниматься ужас. — Я всегда хотела выйти наружу, но они всегда возвращали меня обратно. Но мы сможем выйти, если мы будем похожи на тебя. Майкл закрыл глаза, услышал громкий писк, и тут же почувствовал, что его ударили в живот острой стороной ковша, и в него словно влилось что-то холодное. Еще один удар, второй, третий, и Майкл медленно осел на холодный пол.

***

Ну почему, почему все так спокойно? Такого не может быть. Да, это место было построено совершенно другими людьми, но ведь основан он на той старой франшизе, про которую другие люди помнят только чудом. — Все это слишком странно, — медленно пробормотал он, переключая камеры. В конце концов, в шесть часов он покинул здание аттракциона, думая о том, что вокруг него ничего не происходит. Да, нечто похожее происходило с ним на его первой работе больше тридцати лет назад. Внутри него словно прокатился кусок льда. Тогда, на пятую ночь его убили, и неизвестно еще, что произойдет сейчас.

***

Он снова здесь, но было бы наивностью утверждать, что все будет происходить так же спокойно, как и в предыдущую ночь. Даже такая мелочь, как более густые помехи, и непонятный скрежет казались ему странными. И тут он увидел на камере чей-то силуэт. На какой-то краткий миг он подумал, что помимо него здесь есть еще какой-то человек, но силуэт шевельнулся, и Майкл увидел длинные уши, и впал в некий ступор. Бонни? Нет, это ведь глупость. Все старые аниматроники сейчас разобраны, и их части декорируют аттракцион. Так кто же это? От раздумий его оторвал громкий писк. Сломалась система вентиляции. Быстро повернувшись в сторону второго планшета, и стал чинить системы. Его взгляд невольно скользнул по костюму Фредди, и он слабо улыбнулся. Майкл посмотрел на камеры. Аниматроника уже не было. Внезапно он услышал странный шум; казалось, кто то ползает по вентиляции. Быстро переключив систему камер, он увидел такое, что чуть не лишился чувств. По вентиляции полз потрепанный, болотно-зеленый кролик, обшивка на костюме порвалась, а на ногах отсутствовала вовсе. Он повернул голову в сторону камеры, и Майкл увидел серые глаза, которые показались ему странно знакомыми. Помехи на камерах стали гуще, и аниматроник исчез. Он стал быстро переключаться по камерам, и случайно нажал на кнопку воспроизведения звука, и, о чудо, аниматроник пошел прямо на ту камеру, на которую он его позвал. Так вот, что именно он должен делать. Еще раз раздался писк, и вместо изображения с камер скрылись в густых помехах. Майкл повернулся к планшету, и увидел в углу комнаты то, чего там явно не должно было быть. Но даже не смотря на зеленоватое тусклое освещение офиса, Майкл узнал, кто стоял перед ним. Фокси. Одна рука у него была оторвана, повязка на глазу поднята, открыв оба глаза с черными белками и серыми зрачками. Выглядел он сильно обгоревшим, и тут случилось то, чего можно было ожидать: Фокси с диким криком прыгнул на него, и Майкл на какой-то краткий миг потерял возможность видеть. Тяжело дыша, он с большим трудом увидел, что сломалась, вдобавок ко всему и система вентиляции. Починив системы, Майкл повернулся к окну, и увидел того самого аниматроника, который высокомерно глядел на него сверху вниз, и словно улыбался. И тут Майкл вспомнил, как больше тридцати лет назад его отец глядел на него точно таким же надменным взглядом, и холодной улыбкой на устах. Быстро подняв планшет, он переключился на вторую камеру, включил там звук, запер вентиляцию, и стал ждать. Аниматроник пришел, и Майкл постепенно стал гнать его на девятую камеру. Когда он наконец пришел, Майкл запер вентиляцию и взглянул на часы. Пятнадцать минут седьмого. Все, уже можно уходить отсюда, и чем скорее, тем лучше. Быстро, но тихо тихо выбежав на улицу, он попытался унять дрожь, сотрясавшую тело. У него и в мыслях быть не могло, что когда-нибудь он снова окажется с отцом в одном здании, что они снова будут смотреть друг на друга. От осознания того, что всю эту неделю он проведет вместе со своим отцом, и тот будет пытаться убить его, Майкл затрясся еще сильнее.

***

Майкл смотрел на то, как его отец ползет по вентиляции, и тут же, не теряя времени, вскочил, быстро побежал к противоположному концу здания, изо всех сил пытаясь сохранить тишину. Добежав до конца карты, он остановился, и не переводя дыхания, достал из кармана коробок спичек. Зажигая одну, он стал внимательно прислушиваться. Были слышны звуки ударов по металлу, точно кто-то полз по вентиляции. Вскоре звуки затихли, и послышались тяжелые шаги. И вот, в темноте загорелись, как лампы, два серых глаза. Майкл выпустил из дрожащих пальцев спичку, она упала прямо в бензин, и тот час же вспыхнуло пламя. Майкл даже не пытался сбежать. Он закрыл глаза, и почувствовал, как его толкнула чья-то рука, раздался крик, шаги и все стихло. Майкл слабо улыбнулся. — Ты не меняешься, отец…