Настоящие

— Какой смысл тебе краситься? Ты похожа на клоуна с этой тонной грима. — Это уже даже не обижает, и слова Чарминга пролетают мимо ушей. Уродливая сводная сестра, как ее здесь называют, привычным движением, сидя перед огромным зеркалом, наносит слой за слоем на действительно малопривлекательное лицо румяна, пудру. Слой за слоем отдаляя себя от мира. Чем больше слоев, тем дальше от них всех, тем лучше. Чем многослойнее броня, тем меньше вероятность попадания под нее злых людских слов. А на Чарминга она даже не сердится. Идеальный от кончиков блондинистых волос до отполированных ногтей, что он делает в ее комнате? Что забыл в ее постели? Сказать, что любит — только посмеяться над собой, капнуть ядом в и так изрешеченное болью сердце. Сказать, что играет? Таким идеальным, как он, можно найти куда более достойные игрушки. Да и связываться с ней себе дороже: последнего мужчину, который ее обидел, так и не нашли. Чарминг лениво скатывается с кровати, подходит, обнимая ее за плечи, и теперь в зеркале отражаются они оба: абсолютное уродство и сказочная красота. Сделать все, чтобы твои уродливое лицо и тело выглядели хотя бы смешными — лишь бы не пугать — хоть иногда, хоть кого-то. Сделать все, чтобы твои идеальные лицо и тело выглядели как подобает, лишь бы никто не обвинил в оплошности, лишь бы не нашел в тебе недостатка в высшем свете идеальных людей. Прожить еще один день в диаметрально разных мирах, где в одном ты ищешь того, кто разглядит в отталкивающем теле добрую душу, где в другом ты надеешься встретить ту, что разглядит в тебе хоть что-то за лаковой поверхностью совершенной красоты. Прожить день — еще один день — впустую, чтобы вернуться в эту комнатушку с вечно опущенными шторами (зачем им лишний раз видеть себя?), чтобы вернуться к тому, с кем рядом дышится — пусть на пару часов — но легче. Казалось бы, зачем этому потрясающему мужчине находиться рядом с этой уродливой женщиной? Зачем ей, и так изрешеченной насмешками, терпеть злые слова того, чьей красоты хватило бы на десять таких, как она? Чарминг наклоняется, чтобы поцеловать ее в висок, нежно, мягко, как мог бы любую из тех, других, которые красивы, и выходит из комнаты, зная, что всегда может сюда вернуться, зная, что здесь от него не будут ожидать полного соответствия бесконечному списку кем-то придуманных требований. Где его любят и принимают настоящим. Сюда, где, в отличие от других, эта женщина видит его живым.