Огонёк

      Умер – значит умер.       Маленький Джоэп принял эти слова отца, ведь каждый ребёнок верит родителю безусловно. Ему так и не дали осознать неизбежное, даже не пустили на похороны. Пояснили, что ребенку там не место. Но ведь братику там место нашлось? – спрашивал сам себя Джоэп. Братик ответить не мог, а отец даже не собирался. Он и сам не позволил себе горевать, и сына старался нагрузить учёбой так, чтобы тот и думать забыл о грусти. Джоэп искренне пытался угодить отцу, но подавленное горе давало о себе знать – плачем, ненавистью к больнице и проблемами с учебой. Учительница Инна всё поняла и не ставила мальчику плохие отметки. Вскоре всё вроде бы наладилось. Боль поутихла, учеба выровнялась. Осталось лишь непрожитое горе.       Прошла страшная ночь после смерти Экки, прошли похороны, и Джоэп твёрдо вознамерился запомнить моменты, связанные с его девочкой.       Его девочкой.       Эта мысль казалась странной и неуместной. Сколько они были вместе? Меньше часа? И всё же было в этих словах что-то правильное, настоящее. Погружённый в мысли, Джоэп гулял по их с Экки местам. Сегодня он сдал вступительную контрольную в новую школу и теперь был свободен. Парня одолевало мрачное любопытство – насколько плохо написал работу? На смену этой мысли приходила другая – какая теперь разница?       Джоэп брёл по парку, где они с Экки подрались… в день, когда всё было хорошо. Листья причудливо кружились, влажные от дождя, и парню тоже хотелось плакать. Иногда казалось, что слёз уже не осталось, а иногда – что они бесконечны. И только мысли, наполненные виной, никуда не девались. Почему он дрался с ней? Зачем ударил её до крови? Онкология с этим связана? Может, именно это её убило? Убило… Джоэп вспомнил гроб, вспомнил больницу и тихо расплакался. Не хотелось привлекать внимание прохожих: что они подумают? Вина уколола прямо в сердце – почему он стесняется своего горя по любимой девочке? – и пришла истерика. Рыдания грозили продлиться пару часов…       И тут Джоэп почувствовал удивительный мир на сердце. Слёзы перестали течь, всё вокруг стало приветливым – снова запели птицы, заиграли краски. Джоэп не верил, что после смерти что-то есть, но теперь захотелось верить. Сердце не могло обмануть – оно точно знало, кто это был.       Экки согрела маленькое сердце ладошками, заставила уйти вину и слёзы. Его девочка была здесь! Джоэп с улыбкой поднял голову к небу. «Привет...»       Он больше не был один. Пусть не написать ей записочку, не услышать голос, но присутствие Экки было настоящим. Будто огонёк в сердце, оно помогало искать в жизни радость. «Я не хочу радоваться без тебя...» – шептал Джоэп. «Но я ведь здесь!» – отвечала Экки, давая понять, что может и обидеться.       Джоэп сдружился с Лоуренсом – тот рассказал об их с Экки весёлых посиделках, о вдохновении, которое она ему дарила, и о своей не такой уж тайной влюбленности. «А я знал, что ты придешь именно сегодня, – с улыбкой сказал Лоуренс при первой встрече. – Экки сообщила». Джоэп понимающе кивнул: значит Экки присутствовала не в одном сердце.       Её огонёк разгорался в пламя. Даже отец заметил ту радость, которой сын щедро делился с ним. Первая любовь сына перестала быть в его глазах глупой и мимолетной. Порой мужчина вспоминал о бывшей жене и погибшем сыне. Ему казалось, что учеба и карьера, быть может, не самое главное в жизни.       Иногда Джоэп проваливался в бездну отчаяния и вины. В эти дни огонёк терялся из вида, но никогда не затухал. Экки вновь и вновь учила своего непутевого мальчишку радоваться каждому дню, заниматься футболом и искать новых друзей. Согласный на дружбу со многими, щедрый и участливый Джоэп решил любить одну только Экки. Не потому, что он горевал всю жизнь, а потому, что её любви было ему достаточно.