Shin Megami Thousand Lakes

      Когда трамплин и следующий за ним поворот возникли прямо перед носом машины, это стало для меня полной неожиданностью: из-за перепалки со внутренним голосом я не успел вовремя среагировать, а Мацкейн, будучи подшофе, их прозевал. Злополучное место казалось совсем неопасным, вот только затормозить с полной скорости, увы, было банально невозможным…       Набравший приличную скорость Park Avenue, подскочив на относительно небольшом трамплине, соколом взмыл в воздух, пролетел расстояние до перекрёстка, перескочил через него, вылетел на обочину, ткнулся мордой в камни, резко перекувырнулся вдоль корпуса (своротив при этом растущие рядом деревья), после чего, сменив тип движения, совершил несколько переворотов через борта и окончательно обрёл последний покой в молодом берёзовом перелеске, увалившись на крышу. Чуть позднее я увижу сделанную с чудом не снесённой нами телевизионной камеры запись аварии: снарядом летящий Buick, перекошенное в страхе лицо Дэйва, наши изломанные в немых криках ужаса рты и судорожно закрывающие голову мои собственные руки… Знатный вышел инцидент! — Внимание, внимание! — увязая в глубоком снегу, со всех ног бросается к автомобилю маршал безопасности с прикреплённой к оранжевому жилету рацией. — Восемнадцатый попал в аварию: тридцать первый спецучасток, пятый километр семьсот! Повторяю: пять семьсот! Вышлите скорую и техпомощь: будь здоров, куда залетели! Как поняли, приём? — КРЕТИН! — вытащив из салона, хватает меня за грудки и мешком с песком тащит к дороге вылезший наружу Дэйв (в моей голове при этом почему-то звучит композиция Dreads в исполнении Guilty Simpson). — Ну, профанатор с высшим образованием, сейчас мы выкарабкаемся на ровную поверхность — и я тебе, клянусь карьерой, поотшибаю все рога, рот на жопу натяну и оторву хотелку: работать на лекарства будешь! — А твоей дурной башке особые таблетки требовались с самого первого дня: настолько долбанутыми скотами люди обычно не рождаются… Однако, увы, бывают и исключения. — Да ты, вижу, сам напрашиваешься! — казалось бы, сейчас случится то, о чём в самом начале предупреждал Джузеппе, но нет: рядом очень вовремя оказываются двое ранее наблюдавших за гонкой из-за ограждения на перекрёстке и лицезревших нашу аварию сотрудников полиции. — Ну-ка, брэйк! — разнимают нас они. — Вы ещё рыла друг другу начните чистить, как Донни Эллисон и Кейл Ярборо за разбитый Oldsmobile. Привыкли хватать друг друга за глотки — и думают, что так можно нормально жить… — Офицер, вы разве не замечаете очевидного? Эта спортивная сволочь, нажравшись по дороге импортного виски, села за руль и угробила машину! Принюхайтесь, да учуйте, как от него разит! — сказав это, замечаю, как слуги закона и порядка меняются в лице; Мацкейн, конечно, пытается отбрехаться, но его не слушают, а берут «под белы руки», отводят к тёмно-сине-белому универсалу Volvo V70 98 с крупной надписью «POLIISI» на бортах и запихивают в заднее отделение салона. — Ну, ботаник, погоди! — только и слышу перед тем, как хлопает дверь. — Вколите ему в участке чего-нибудь успокоительного. — опираюсь на дерево. — Этот «спортсмен-международник» любит основательно нажираться и буянить. — Благодарю за бдительность. — жмёт мне руку один из бравых блюстителей. — Будьте спокойны: сейчас в трубочку подует — и пару лет точно будет размышлять над своим поведением в атмосфере совмещённого со строгим бесправием тотального аскетизма. — Каждый из нас уяснит свои ошибки: он поймёт, что был полным мудаком, а я пойму, что катался в паре с полным мудаком. — прощально взмахиваю рукой. — Как говорится, против лома нет приёма… — тут меня окончательно покидают остатки сил; я постепенно проваливаюсь куда-то в пустоту (кажется, при перевороте я ударился головой)… — …Окромя другого лома. — слышится откуда-то сбоку. — Маршал, подставьте же ему плечо: он, кажется, сознание теряет!

========================= ТЕЛЕРАДИОКОМПАНИЯ «SUOMEN YLEISRADIO OY» ПРЕДСТАВЛЯЕТ: Shin Megami Thousand Lakes. Серия 7: Моя скромная персона. =========================

— Почему же он меня не известил, что ушёл на дистанцию? — под передаваемую по радио фоном композицию Wonder Where You Are в исполнении Da Buzz рулила красной Alfa Romeo 33 и терялась в догадках Койдемисто. — Если увижу их машину технической помощи — обязательно спрошу. — Поздравляю, подруга. — зевнула Дина. — Вознамерившись сделать глупость ради мужчины, ты наконец-то превратилась в настоящую женщину. — Можно подумать, ты никогда не совершала какой-нибудь ерунды ради парней. — Признаюсь честно: основном эту «ерунду» делали ради меня. Я — мадам эффектная, уважаемая и очень надёжная: мужчины всегда клюют на мои шведские привычки. — То есть, ты — полноприводный универсал Volvo 850R? — Скорее, SAAB-кабриолет в цвете Monte Carlo Yellow. — А выглядишь, как грузовик Scania. — Очень смешно… Ладно, кончай грустить, верная жена: скоро спецучасток, а у нас отставание подкопилось. — В каком смысле «верная жена»? Я ведь ещё ни с кем не расписывалась! — Женщины, дорогая Венла, всегда делятся и делились на две категории: верная жена или блядь. Ты относишься к категории верных жён; такие, если с кем-то переспят и не выходят замуж, разочаровываются в противоположном поле! Ты запрограммирована на семью… И у тебя когда-нибудь обязательно появится замечательный муж, глядя на которого в церкви тебе будут все завидовать. Ну, не надо на меня так смотреть; когда доверяешься человеку, в конце практически всегда получается одно из двух: или этот самый человек на всю жизнь, или урок на всю жизнь. Признаю: этот Юкси не такой уж и плохой ездок, но как человек, кажется, дерьмо… Иначе бы не уматывал неизвестно куда, пока ты ходила ему за кофе. И ещё один полезный совет: в макияже обязательно должно доминировать что-то одно: либо глаза, либо губы; третьего не дано… — Я тебе не верю, Дина. — подрулил итальянский седан к старту спецучастка, возле которого тарахтел дизельным мотором серебристый Chrysler Voyager 89. — Уле — совсем не такой… И я обязательно его найду, дабы расспросить обо всём напрямую. — Стоп, стоп. — выставив вперёд жезл с красным кругом на конце, покинул минивэн и подскочил к ним один из судей. — Придётся подождать: произошёл крупный сход. — Ну хорошо, хорошо… — опустила стекло. — Койдемисто. — А кто сошёл? — Американец. Вон, везут; посторонитесь. — гудя, проехал мимо быстро откатившейся назад машины девушек эвакуатор Mazda T3500 с оранжевой «люстрой». На выдвигаемой назад и вниз железной бортовой платформе стоял раскуроченный Park Avenue…       Внутри Венлы всё так и рухнуло. Плохо понимая, что делает, она отстегнула ремни, выскочила из-за руля и бросилась вслед за эвакуатором… — Куда? — воскликнула томбой. — Вернись! Мы же с тобой, как Эйя Юрванен и Минна Силланкорва! — В госпиталь! — последовал ответ. — Может быть, Юкси там уже при смерти! — СТОЯТЬ!!! — в три прыжка догнав подругу и крепко ухватив за талию, потащила её обратно к автомобилю Дина. — У нас по текущей стенограмме после этого спецучастка стоит возвращение в город, дура! Давай, соберись — и вперёд! Чем быстрее проедешь, тем скорее с ним увидишься…

***

      Кто-то, будто издеваясь, барабанит по столу мотивчик песни Murder by numbers группы The Police. Сей стук отдаётся эхом по… А по чему? Где я?       Стук становится всё громче с каждым ударом, заполняя моё сознание. По какой-то причине я просто не могу ничего сделать. — Сколько уже можно притворяться спящим, Уле? — идёт следом до боли знакомый голос… Голос кого-то, кто всегда был рядом. Я начинаю чувствовать свои тяжёлые веки; начинаю чувствовать, как на меня давит воздух; начинаю чувствовать на себе чей-то очень пристальный взгляд. — Где я? — открыв глаза, оглядываюсь и кое-как выдавливаю из себя самый очевидный вопрос. Кругом — усеянная источающими слабый свет фиолетовыми лампами кромешная темнота. Отчётливый запах сигарет и алкоголя. Небольшой круглый столик, на котором, видимо, я спал. Это — бар? Но почему здесь никого нет? — В проклятом мире, который ты сам же и создал. — ответил он.       Он сидел напротив меня, глядя мне прямо в глаза с самой самодовольной ухмылкой, что я видел в своей жизни. Интересно, почему у него внешность Карла Лагерфельда? — Заткнись. — отвечаю ему по привычке. — Четырнадцатый раз. — сказал он, крутя в руках бокал с виски. — Я скажу это столько раз, сколько мне этого захочется. — Сейчас в этом нет никакого смысла. — делает он небольшой глоток. — Да и до этого момента смысла твои затыкания особо не несли… Это было, знаешь, как плацебо. — Где все? — игнорируя его колкости, спрашиваю я. — А кто тебе нужен? Это место — целиком и полностью для тебя; никто не собирался никого сюда приглашать. Хотя, если бы уважаемые сотрудники полиции не помешали твоей стычке с Дэйвом, то… Думаю, ему бы здесь понравилось.       Что он хочет этим сказать? — Я что, умер? — Нет. — тут же ответил он. — Пока что, как минимум.       Я вижу, как он неспешно поднимается из-за стола, подходит к барной стойке, на которой стоит открытая бутылка, и наливает себе ещё одну порцию вина. — У меня есть предположение, что это последние мгновения, за которым потом пойдёт чрезвычайно глубокое чёрное ничто такого масштаба, которое воспринять уже будет попросту невозможно. — То есть, я ещё не умер, но скоро умру? — Что ты всё о себе, да о себе… — грустно пожаловался он, возвращаясь за наш столик. — То есть, умрёшь ты, и тебе так хочется со мной проститься?       Он тяжело вздыхает. — Какая же ты всё-таки мразь, Уле Юкси. Давай начнём, пожалуй, с того факта, что я просто не могу умереть. — Почему? — спросил я. — «Пачиму?» — передразнивает меня он. — Хотя бы потому, что я, чёрт возьми, вообще никогда не существовал: ни как нечто материальное, ни как нечто… духовное, если можно так выразиться. Строго говоря, существовала только та часть Уле, которая обо мне не знала и для которой я был всего лишь непонятным чувством, которое отдалённо напоминало начало кризиса среднего возраста. — Так, стой-стой-стой, в смысле «Часть, которая о тебе не знала?». — Ты так за всё это время ничего и не понял? — Нет. — Ты — не Уле. — заявил он. — Ты — то, что находится внутри его головы. Ты — некая часть его больного сознания, которая влияет на судьбу или ещё какое-то дерьмо. — Что? — Если выражаться по-простому, то мы с тобой находимся у него в голове, как некая мешанина из мыслей, которую он попросту не может осознать в привычном понимании происходящего, но… В какой-то степени мы могли повлиять на его дальнейшую жизнь. Только между нами есть небольшая разница: ты был ответственен за него в большей мере. Настолько, что считал себя Уле вплоть до того момента, пока я не ткнул тебя носом в сей не самый весёлый факт. — Почему ты не сказал мне об этом раньше? — Две причины. Во-первых, я сам слишком поздно это понял, а во-вторых, твои идеи шли вразрез с моими, и мне не хотелось, чтобы ты сделал всё по-своему… Однако, ты всё-таки меня не послушал и конкретно ты, или же Уле, сделал всё по-своему… Ну, или по-твоему. Тут уж, что называется, как тебе хочется. — Я пытался сделать для него лучший финал. Если бы всё было сделано по-твоему, то неизвестно, чем бы всё это закончилось вообще. — Как бы то ни было, ты не учёл одну маленькую деталь. — Какую? — Прямо сейчас, вполне вероятно, за жизнь Уле борются врачи. Я более, чем уверен, что он выкарабкается, а после этого — заживёт счастливой жизнью из-за того, что кое-кто хорошенько постарался. — И где подвох? — Мы оба навсегда растворимся в его разуме. Будто нас никогда и не было. — Как «растворимся»? — Мне уже остопиздело всё тебе разжёвывать. Более того, в этом, опять же, больше нет никакого смысла. — Ты просто не можешь ответить на мой вопрос. — Считай как хочешь. — пожал плечами он. — Я сказал всё, что тебе надо знать. Даже немного больше, чем мне хотелось. — И даже в подобной ситуации ты всё такой же упрямый сукин сын. — Да мы оба хороши.       Тяжело вздохнув, я просто облокачиваюсь на стул, не зная, что мне и думать. — Получается, вне зависимости от того, проснётся Уле или нет, мы больше не увидимся и не перекинемся оскорблениями? — спрашиваю напоследок. — Получается, так.       Повисла тишина. — Знаешь, на самом деле я даже рад, что всё это дело вот-вот закончится. — выдержав театральную паузу, вздохнул он. — Окончательно и бесповоротно. — Почему? — Да потому, что меня всё это просто заебало. Работать с тобой — самая неблагодарная хуйня, которую только можно придумать. — Я сочту это за комплимент. — Это и был комплимент. — усмехнулся он, вновь неторопливо поднимаясь со своего места. — Ладно, надоели мне эти разговоры. Пошли, налью тебе чего-нибудь, пока этот придурок либо не очнулся, либо не откинулся…

***

      В ночь с субботы на воскресенье Вьокка Юкси проснулась в холодном поту. Почему? Во-первых, ей приснилось, как она стоит на платформе ювяскюльского вокзале и куда-то провожает собственного сына (хотя не имеет никакого желания его отпускать); во-вторых, у неё впервые за много лет заболело сердце (правда, не очень сильно и совсем ненадолго: чуть кольнуло и слегка сжало). Не желая будить посапывающего на другой половине кровати мужа, женщина тихонько поднялась с кровати и вышла в пустующую гостиную, где на разложенном кресле мирно похрапывала бабушка. Прокравшись мимо неё, Вьокка преодолела лестницу и очутилась в комнате Уле; там она встала на колени у кровати, сложила руки перед лицом… — Господь Милосердный и Всепрощающий, обращаюсь к Тебе с открытым сердцем и душой. — зашептали её губы. — Я знаю, что жизнь Уле в Твоих руках, и судьба — Твоя воля, поэтому прошу пощадить его, если Тебе угодно. Помоги ему вернуться живым, и пусть в этой помощи он увидит любовь Твою, и обретёт силы нести свой крест далее. Во имя Отца, Сына и Святого Духа, Аминь…       Удивительно, но то же самое в этот момент произносила и делала Венла Койдемисто, только стоя не у кровати, а возле окна в госпитале (если бы кто-нибудь запечатлел, как управляемая ею красная Alfa Romeo неслась по оставшемуся спецучастку, получился бы замечательный клип на мелодию One Track Mind композитора Raffertie или трека Thank от дуэта Plaid). Между тем, стоит отдать должное и системе финского здравоохранения…

***

      В Scandic Laajavuori я вернулся на такси, утром понедельника; после больницы и в относительном порядке (как физическом, так и ментальном).       Под звучащую фоном Make the Road By Walking в исполнении Menahan Street Band светло-бежевый Mercedes-Benz W202 провёз меня через безлюдный центр города; за всю дорогу нам повстречались только чёрный хэтчбек Skoda Fabia 09, голубой Ford Focus Coupe-Cabriolet, да убитая Opel Astra F на русских номерах. Разгулявшийся ветер трепал висевшие буквально повсюду (на углах домов и стёклах витрин, на заборах и оградах, на широких стёклах остановок и телеграфных столбах) здоровенные рекламные афиши с изображением кислотно-зелёной Opel Manta B: фестиваль завершился и настроение стало слегка паршивым, но что я мог с этим поделать? Наступил конец отгремевшей на полную катушку праздничной недели: пришло своеобразное похмелье. Пустота…       В дверях отеля сталкиваюсь с Брассетом; на плече он тащит огромный чемодан. — Домой? — спрашиваю, не надеясь на внятный ответ. — Ничего не поделаешь: у каждого ралли есть финиш. — закидывает свой тяжёлый груз в багажник белого Chevrolet Alero со швейцарскими номерами разочарованный Ингвар. — Конечно, получился форменный «Дукакис на танке», но чёрт его знает, как повернутся дальнейшие события… — Я всё запорол? — вырывается у меня. — В инциденте нет твоей вины: ты выложился на всю сотню, а недосмотр случился исключительно с нашей стороны. — хлопает крышка грузового отсека американского седана. — Вещи и остаток твоего гонорара — у администратора; костюмчик можешь оставить себе. Ну, не поминай лихом! — закрывается дверь, щёлкают замки, заводится двигатель, откуда-то справа звучит Escape в исполнении группы Journey, а выруливший с парковочного места Alero, дважды погудев, отправляется обратно в Швейцарию.       Я не стал задавать лишних вопросов. Мне хотелось почувствовать себя хоть сколько-нибудь значимым и известным; не получилось… «Да уж, переоценил ты себя, Уле Юкси: знатно переоценил.» — невольно думается мне во время наблюдения за портье, что, выйдя на улицу, начинает бесцеремонно обдирать с ресторанной витрины порядком надоевшие, выцветшие и слегка истрепавшиеся плакаты. Хорошо, что раздражающий и косящий под Лагерфельда голос из головы меня больше не беспокоит: уверен, он бы сейчас за словом в карман не полез. Между тем, мимо проезжает грузовой универсал Peugeot 305 Break Service с надписью «Ruokatoimitus»…       Кто бы что ни говорил, но после трёх отвратительных (и всё же в каком-то смысле великолепных) дней дикого метания, тряски, неудобств, езды в мороз под сильным снегопадом и так далее этого самого быстрого в мире ралли тысячу раз усомнишься в справедливости фразы, что ценится только одно место — первое. Получается, все, кто въедут на подиум вслед за лидером, носились по Финляндии напрасно?! Моё мнение, может быть, разойдётся с бытующим в штабах чемпионов мира, но по большому счету ралли — отнюдь не бенефис одних лишь пилота и штурмана. Гонщик ли ты, механик, менеджер, корреспондент — это ралли, которое будет всегда с тобой, а неоценимый опыт — приобретение безусловное. Хоть мы не победили, однако, будем реалистами: ни один из нас (как и некоторые другие участники) думаю, внутренне даже не помышлял о выдающихся достижениях в абсолютном зачёте; нам вполне могло хватить и достойного места в классе переднего привода.       Я часто слышал, что 1000 Озёр считается негласным эталоном современного ралли: оно не любит проходимцев, а наша куцая команда отчасти оказалась именно подобного разлива. Впрочем, такие, как мы, всё равно гоняли, гоняют и будут гонять… Некоторые въедут в столб; некоторые — в десятку сильнейших спорта; некоторые — в могилу или инвалидную коляску: ввязываясь в данную авантюру, я это отлично понимал, и, сидя в увозящем меня прочь от города по заснеженной и неестественно пустой трассе красном Steyr 126 P4 Luxus (глядя на мой уставший вид и выглядывающий из-под куртки мятый раллийный комбинезон, водитель согласился подбросить меня за автограф) внутренне радовался своему выходу из данной заварухи живым, без переломов и потерь. — Tell me, did you sail across the sun? — раздаётся из хриплых динамиков песня рок-группы Train. — Did you make it to the Milky Way…       Как только высплюсь и приведу себя в порядок — возьму мамину Honda и поеду в Иматру, где обязательно найду Койдемисто и объясню ей всё, как есть.

***

— Объясни нам, что произошло? — буквально с порога набрасываются на меня мама с бабушкой. — Мы ничего не понимаем! Обе сидим, как на иголках: все изволновались! Куда ты пропал на три дня и почему нам в церкви соболезновали соседи? Кроме того, что на тебе за обноски? — Я участвовал в ралли. — опускается на пол спортивная сумка. — По-настоящему. — Где? — не понимают домочадцы. — В ралли; называется 1000 Озёр. — расшнуровывают мои пальцы тонкие шнурки гоночных спецботинок. — Простите, но я ужасно устал и хочу спать. — Значит, в том седане был не ты? — следуют синхронные вздохи облегчения. — К сожалению, я. — летит моя куртка на поставленный в прихожей раскладной стул; туда же отправляется и шлем. — Впрочем, как видите, всё обошлось. — Тебе хотя бы заплатили? — спрашивает бабушка. — Я вас умоляю: не сейчас. У меня раскалывается голова. — устало шлёпаю в сторону ванной комнаты. — Ничегошеньки не соображаю, прямо совсем. Несчастный я человек: случайно проигравший, стабильно безработный… — Зато не выпиваешь, как наш сосед. — постепенно успокаивается мать. — Ничего, всё образуется; прими расслабляющий душ, переоденься, да ложись отдыхать: тебе сейчас это нужно больше, чем кому-либо… — Кстати, что за машину тебе выделили? — осторожно интересуется «подруга дней моих суровых». — Не русскую ли? — Американскую. — закрываю дверь ванной. — Buick Park Avenue. — Дорогой был, наверное. — пожав плечами, возвращается бабушка к телевизору; я же, в свою очередь, наконец-то смыв с себя накопившуюся за эти дни грязь и по-мужски сняв напряжение, сушусь, переодеваюсь в халат, после чего, прыгнув на кровать, почти мгновенно проваливаюсь в сон, дабы наверстать упущенные часы необходимого отдыха.       В обед следующего дня, когда начавший было снова валить мелкий снег перестаёт падать, к крыльцу нашего дома подруливает компактный серый четырёхдверный седан (именно седан, а не хэтчбек) Volvo 360 GLS 85; мне этого не слышно (ибо моё бренное тело всё ещё валяется без сознания в кровати), но зато данное событие из окна кухни замечает моя мама…       Когда я с трудом просыпаюсь от того, что кто-то зажёг стоящую на тумбочке лампу, а мою щёку нежно трогает чья-то мягкая рука, то далеко не сразу понимаю, где нахожусь; впрочем, протерев глаза и немного приподнявшись на локтях, осознаю, что пребываю у себя в комнате, а рядом со мной на кровати сидит… — Венла… — отвисает моя челюсть. — Из Иматры… — Ты забыл в моём Volvo свои перчатки. — кивнув на тумбочку, она крепко обнимает меня (естественно, прижимаясь всем телом). — Гонщик трёхщитового покроя… — Как же ты нашла мой адрес? — обнимая её в ответ, кое-как формулирую мысль. — Через биржу трудоустройства. — следует ответ. — Под твоё описание подходят лишь два человека: ты и молодой Сами Яффа из Hanoi Rocks… — после этой фразы мы нежно целуемся по-французски, а также трёмся друг об друга щеками и носами. Из динамиков магнитофона внезапно начинает звучать Кенни Роджерс с его хитом про леди… — Уле! К тебе пришли! — слышится с первого этажа громкий женский вопль. — Подъём, учитель Юкси! Слушай, поднимись, да разбуди его, только ботинки сними. — последняя фраза явно адресована внезапному гостю. — Нет, ну ты представляешь, какие дела? Косола ни с того, ни с сего поудалял все свои соцсети и укатил на ПМЖ в Ниццу… — появляется спустя полторы минуты на пороге моей комнаты взмыленный Оулуярви. — Перестань, что ли, обниматься, когда с тобой диалог ведут! Так вот, уж доподлинно не знаю, какая муха его укусила, но… — Айно, помнишь, я тебе говорил, как видел во сне идеальную жену? — не отрываясь от Койдемисто, вклиниваюсь в рассказ товарища. — Так вот, это она и есть. Наконец-то жизнь решила оказаться благосклонной к моей незначительной персоне…

КОНЕЦ.

P.S.:

      Увы, но никто в этой жизни не застрахован от случайностей; впрочем, если хотите повысить навыки в безаварийной езде, то… занимайтесь автомобильным спортом. Это — самое верное средство снижения аварийности на автотранспорте и прекрасная школа вождения, ориентирования на местности, освоения собственной машины. То, что можно получить здесь за день соревнований, вряд ли приобретётся за месяцы езды в обычной обстановке… Также стоит отметить, что эти состязания были не последними, в которых я принял участие: позднее нам с Венлой ещё доводилось показывать своё мастерство, ибо несмотря на наши относительно спокойные работы (вашего покорного слугу всё-таки взяли преподавателем в старшую школу, а Койдемисто (упс, извиняюсь: после нашей свадьбы — Юкси) устроилась в тот же садоводческий магазин, где работала моя мама), мы жаждали быть в гуще событий, выслушивать радости и горести спортсменов, раз за разом проживать напряжённую суету подготовки и облегчение после финиша… От себя напоследок добавлю следующее: в своём последнем ралли наш супружеский экипаж поучаствовал на спонсируемой местным музеем технической эстетики старенькой Mazda Marella 74, когда нам обоим исполнилось семьдесят девять лет… У меня — всё.