Beast of blood

Камин еле слышно потрескивает. Своим светом окружает Великого Дедушку, напоминает ореол у ангелов, изображённых на старых фресках. Таких фресках, которых в особняке, конечно же, нет. Но если так подумать, то разница между Дедушкой и Богом не велика, особенно для теней — для них он безликий создатель, которого надо чтить, по чьим правилам жить. Он точно такой же недосягаемый для детей Дома, призрачное упоминание, до которого дотянуться кажется невозможным. Зато для взрослых он ближе. Настолько, что они могут иметь честь оказаться рядом с ним в какой-то момент, будучи вызванными к нему по каким-то вопросам. Но это все равно не сравнится с тем, чтобы, к примеру, всегда быть рядом с Великим Дедушкой. Невероятная привилегия, доступная только теням с третьего этажа. И ведь никто не может сказать, чем они заслужили такое почтение — кажется, что они всегда жили на третьем этаже. Никогда состав этих теней не менялся. Они были, они есть, они будут всегда. Сами тени третьего этажа тоже абсолютно уверены в этом. Разве есть причина сомневаться? Однако же, быть тенью третьего этажа, это не значит, что им все дозволено, и что они равны Великому Дедушке. Нет, все равно не настолько почитаемые, как он, да и в общем-то, из-за многих ограничений, довольно часто скучающие, ведь зачастую из развлечений, помимо осточертевших разговор есть лишь дебют. Дебют, который уже прошел. Да вот только разговоры о нем не утихли. — Скучно, — вздыхает Луиза. — Это было до ужаса нудно. Вопреки внешнему виду остальных, она сидит не окутанная сажей, показывает лицо. Чуть поправляет свои розовые волосы и невзначай смотрит в маленькое зеркальце, лежащее на столе. Тени, живущие рядом с Дедушкой, обычно своих лиц не показывают, но Луиза эдакое исключение. Лицо ее куклы, Лу, настолько завораживает саму Луизу, что после объединения та стала часами разглядывать свое отражение, подмечая каждую деталь уже своего лица. Пряди розового цвета, которые закручиваются, отчего прическа выглядит более причудливой, чем у остальных. Глаза золотого оттенка — к зрачку цвет плавно темнеет, создавая красивый, но почти незаметный градиент. Бледная, чистая кожа, на ощупь гладкая и приятная. Можно сказать, что Луиза имеет полное право называть свою куклу красавицей — но не себя уж точно. Ведь она-то лишь ее сажевый силуэт, забравший тело. Но, в общем-то, это не то, о чем стала бы думать Луиза — такие мысли были, когда-то давно, но теперь она считает, что достигла идеальной красоты. — Скучно? Ты про дебют? — Патрик, сидящий на против, вскидывает брови, но из-за его теневого обличия этого не видно. — Патрику показалось, что он тебе понравился. Луиза чуть поджимает губы, пожимает плечами. — Бывало и лучше, — говорит она. Впрочем, неудивительно. Мало кто способен угодить Луизе. — Но ведь были действительно крутые моменты!! — В разговор встревает Джон. Сидит рядом с Патриком, поправляет свои очки. Вот уж как получилось — у его куклы были проблемы со зрением. После объединения, видя мир глазами Шона, Джону пришлось носить очки. Это не особо удобно, ведь они постоянно сползают и ломаются, но зато Джон видит все более-менее четко. — К примеру, когда один из теней.. Э... — Джон постукивает пальцами по губам. — Как там его звали... Он ещё разнёс ящик силой сажи... — Ты про Райана? — Уточняет Патрик. — Ага! — Кивает Джон. — Злой кстати. Джон думал, что Райан не выдержит и разнесет все! — Так и было, — усмехается Патрик. — Этот ящик не удержал его. Однако Патрик не может сказать, что это был... крутой момент. — Почему? — Спрашивает Джон. — Ты тоже ожидал гигантского сажевого взрыва? — Не совсем, но что-то поинтересней, — признается Патрик. — Чего-то для полноты картины не хватило. Слушая их разговор, Луиза отрывается от зеркала. — А мне Софи понравилась, — говорит Луиза. — Она вела себя очень спокойно и аккуратно. И одежда у нее красивая! — Безвкусная, — Патрик качает головой. Луиза лишь фыркает. — Ширли, — Джон откидывается на спинку дивана, — ты так ничего и не сказала про дебют. Ширли неуверенно теребит края платья. Сидит на одном диване с Луизой и Кейт, пока на другом восседают Джон и Патрик. — Рам, — тихо произносит Ширли. — Хочу, чтобы Ширли звали Рам... — Хорошо, — говорит Джон таким тоном, словно извиняется. — Рам ничего не сказала о дебюте. Тебе не понравилось? Ширли качает головой. — Рам не нравятся дебюты, — отвечает она. Единственная из теней третьего этажа, что не видит в дебютах развлечения, если конечно не считать Кейт. Вот кто, а она очень строго и внимательно наблюдает за такими представлениями. Следит за каждым шагом экзаменатора, движением кукол и теней. Возможно вспоминает о своем дебюте. О своей кукле. После объединения Кейт ничего не говорила об Эмилико — совсем ничего. Как если бы ее никогда и не было. Никто на это особо не обращает внимания, но иногда Джон думает, что возможно Кейт просто не может смириться с потерей куклы, вот и пытается ее забыть. — И дебюты тебе не нравятся. Не скучно ли тебе? — Луиза даже не смотрит на Ширли. — Не знаю, — Ширли уже шепчет. — Н-но... Те, кто не проходят... — Не прошли — значит недостойны быть частью Дома, — твердо говорит Патрик. Украдкой смотрит на Великого Дедушку, словно в его неподвижном образе пытается сыскать молчаливое одобрение. — И всё-таки, — продолжает Джон, — удивительно, что до конца дошли аж четыре пары. — Если так подумать, — неожиданно произносит Кейт, — то не значит ли это, что новое поколение теней куда более способное, чем их предшественники? Когда она начинает говорить, то Патрик всегда вздрагивает, поворачивается и смотрит на нее. Думает о том, что даже голос Кейт изменился. Теперь он более холодный и властный, звучит так, будто принадлежит тени, давно утратившей яркие краски в жизни. Хотя, так и есть. — Или же то, что экзаменатор плохой, — отвечает Патрик. — Экзаменатор... — Ширли медленно выпрямляется. — Н-нет, Барбара хорошо все организовала..! И черт его знает, почему Ширли всегда пытается выставить Барбару в хорошем свете — ту, которая является главой детского корпуса. Впрочем, Ширли всех теней и кукол пытается выставить как неплохих, способных. — Поддерживаю! — Джон утвердительно кивает. — Мало того, что Барби сделала дебют более масштабным, так ещё и интересных ловушек напридумывала. Джон всегда обращается к тем, кто ниже по статусу по имени куклы. Такие имена зачастую легче запомнить, ведь они короче имени тени. — Ну, то, что Барбара вывела их в сад, ещё не значит, что это прямо-таки масштабно, — Патрик разводит руками. — Но ведь обычно дебют заканчивался в зале, — настаивает на своем Джон. — Да, думаю, это масштабно. — Не думаешь, — Патрик еле сдерживается и пытается подавить тихий смех. — Никогда не думаешь. Кейт наигранно кашляет в кулак. Тянется к чайнику и к чашке, наливает чай. — В любом случае, — ставит чашку на блюдечко и поднимает, — мы должны вынести цельный, объективный, точный вердикт. Оценить работу Барбары. Дебютантов. Все замолкают. В такт кивают. — Не волнуйся, — Сюзанна улыбается, — все будет хорошо! Пытается успокоить Барбару. И не только потому-что не хочет, чтобы подруга беспокоилась, но и потому-что гигантский выброс сажи сейчас — худшее, что может произойти. Если конечно не считать того, что тени третьего этажа вынесут вердикт, как только Барбара со своей командой зайдет в комнату Дедушки. Рядом крутится Оливер, что-то шепчет Барбаре, но так тихо и быстро, что и не понять. — Все... — Барбара судорожно вздыхает. — Все прошли дебют... Это провал. Самый громкий, самый противный и тупой провал во всей истории Дома Теней! Настолько блядский исход, что Барбара готова выпускать тонны сажи, но все ещё держится. Ещё более позорным будет то, если зайдя в комнату Дедушки, прямо перед ним начнет выпускать сажу. — Заходим? — Спрашивает Сюзанна, кладет руку на ручку двери. — Нельзя заставлять господ ждать. Барбара набирает побольше воздуха и наконец кивает. Дверь открывается. Перед глазами предстают взрослые, важные тени со скрытыми лицами. Даже Луиза, хоть и нехотя, но приняла сажевый облик. Барбара, Оливер и Сюзанна проходят вперёд, почтенно кланяются. — Покажите свои лица, — четко и медленно говорит Кейт. Голос как свинцовая пуля — холодный, пробивает насквозь. Сажа уходит с лиц троих. — Мы обговорили дебют, устроенный тобой, Барбара, — Кейт чуть наклоняет голову. — Все тени прошли его. Барбара кивает. — Это не то, что мы хотели увидеть, — голос Кейт становится твёрже. — Ты ведь знаешь, что дебют создан не только как способ отбирать самых талантливых? По телу бегут мурашки. — Да, — хрипло отвечает Барбара. — Он создан ещё и для того, чтобы развлекать господ с третьего этажа. Руки дрожат. Какая радость, что Барбара в обличии куклы! Иначе вверх точно бы взмыло большое количество сажи. — Как ты думаешь, Барбара, интересно ли было другим наблюдать то, как пары одна за другой доходят до финала? — Спрашивает Кейт. Сердце стучит. Напряжение нарастает грохотом внутри. Барбара сжимает платье, но все же смотрит на Кейт, не отводит взгляд. — И все же, — встревает Джон, даже не смотря на то, как Кейт нервно поворачивается и смотрит на него, — сами пары были способными. Ведь так? — Да, — отвечает Барбара. — Так что же... — Джон останавливается, не выдерживает пристального взгляда Кейт. Но Барбара понимает, что за вопрос он хотел задать. — Первой дошла Дороти и ее кукла, — говорит она. — Хорошая совместимость. Уровень сажи между большим и средним. Подаёт надежды. Голос Барбары начинает звучать более уверенно. — Далее был Джозеф, — говорит дальше. — Примерно такая же характеристика, как и у Дороти. Однако вел себя более спокойно. Тень и кукла явно умны, хоть и добирались медленней. Сердце перестает набатно стучать, дыхание выравнивается. — Райан, — Барбара чувствует, как Оливер аккуратно дотрагивается до тыльной стороны ее ладони. — Совместимость хуже, чем у других. Кукла часто мешкалась, молодой господин не мог сдержать себя в руках. Но зато высокий уровень сажи. Луиза чуть улыбается, знает, что сейчас речь зайдет о ее любимице. — Потом Софи, — говорит Барбара. — Совместимость хорошая. Вели себя достаточно спокойно, но пришли последними. Средний уровень сажи. Кейт задумчиво стучит пальцами по столу. Возможно все знают, кого стоило бы убрать. Возможно никто не знает, кого стоило бы убрать. Возможно все прошли дебют лишь потому-что Барбара не нашла в себе сил взять, и сделать так, чтобы кто-нибудь проиграл. В истории Дома Теней были более способные тени и куклы, другие, у которых результаты были лучше, но Барбара не смогла ни за что зацепиться, что могло бы стать веской причиной для проигрыша. — И при таком раскладе дебют прошли все, — констатирует Кейт. — Я... Я прошу проще... — Барбара не договаривает. — Но Джон не думает, что это плохо, — перебивает Джон. — Ты смогла выйти за пределы зала, придумать множество ловушек. Даже если прошли все, Джон не может сказать, что дебют был скучным. Барбара с надеждой в глазах смотрит на Джона, словно это единственное ее спасение в данной ситуации. — Всё-таки дебют должен не только развлекать, — Джон смотрит на Кейт. — Это также и проверочный экзамен для теней. Это нормально, если все будет хорошо у всех, да? Кейт не отвечает. Обдумывает то, что хочет сказать. — Эй, — Луиза пододвигается к ней, шепчет на ухо, — вспомни наш дебют. "Наш дебют" Дебют, где смогли пройти все. Дебют, где тени были детьми. Дебют, где куклы были живы. Дебют, где Эмилико была жива. Кейт вздрагивает, довольно грубо толкает локтем Луизу, что совсем ей несвойственно. Теперь Сюзанна берет Барбару за руку, поглядывает на Оливера. И Барбара так вот, ни с того ни с его, просто чувствует себя в безопасности. Спокойно. Чтобы тени третьего этажа не сказали, все будет в порядке. — Барбара, — Кейт встаёт, — Кейт обдумала свое решение. Ах, нет, ничего не будет в порядке. — Дебют действительно наше развлечение, — тень говорит громко, желая, чтобы все слышали, — но не стоит забывать, что в первую очередь это испытательный экзамен для теней. И тени прошли его. Пусть и все — но это не повод сокращать тебя с должности. По крайней мере, сейчас. Сейчас. Получается, если Барбара и в следующий раз так оплошается, то ее могут избавить от должности экзаменатора, главы детского корпуса? Нет, более Барбара таких ошибок не допустит! — Мы надеемся, что в следующий раз дебют будет лучше, — Кейт поворачивается, смотрит на Дедушку. — Великий Дедушка? Ждёт, чтобы тот что-то дополнил, или возможно опроверг то, что она говорит, но он лишь молчит. И молчанием своим выражает согласие со словами Кейт. Хотя, может быть и то, что ему всё равно. — Можешь идти, — Кейт садится обратно. — До свидания, — Барбара поспешно уходит, волоча за собой Сюзанну и Оливера. Стоит им выйти за дверь, как Луиза тут же раскрывает свое лицо, блаженно дотрагивается до щек. — Джон удивлен, что Луиза решила заступиться за Барби, — Джон улыбается. — Да нет, Рам просто сказать попросила, — хихикает Луиза, чем вызывает у Джона разочарование. Кейт смотрит на Ширли, но та отворачивается. — И все же, — Патрик угрюмо хмурится, — Патрик считает, что Кейт была слишком снисходительна к ним. "Считает, но ты не смог сказать это" — Думает Кейт. — "А значит твое мнение не в счёт" Однако не может заставить себя произнести это вслух. Точнее, может, но в более мягкой, неточной форме. — Тогда почему ты не высказал это? — Говорит Кейт. — Твое мнение могло повлиять на решение Кейт. Патрик раздражённо дёргается. Сажа небольшим облачком появляется вокруг его головы. — Патрик не должен подсказывать тебе правильные решения, — бубнит он. Кейт отвечает не сразу. Внимательно рассматривает Патрика, давит на него своим взглядом, даже если его, как и глаз, не видно. Раньше Кейт так не делала. Раньше она старалась относиться к своему дебютантскому классу бережно. Так, как относилась к нему Эмилико. Но сейчас, будучи тенью третьего этажа, вся эта доброта исчезла, улетучилась. Все то, что было тогда, либо исчезает, либо его уже нет. Все тени, что находятся здесь, понимают — они медленно забывают то, что было до их перехода на третий этаж. Патрик не помнит, какого это, когда Рикки перед сном целует в щеку. Джон не помнит, как звучал голос Шона. Ширли не помнит, когда и как она узнала, что ее куклу зовут Рам. Луиза не помнит, как Лу ласково расчесывала ее волосы. Кейт... Помнит ли что-то Кейт? — С чего ты взял, что твое решение правильное? — Кейт спрашивает это абсолютно спокойно, но столб сажи над ее головой говорит о том, что это просто хорошая игра голосом. — Потому-что... — Патрик запинается. — Потому-что дебют был скучным? — Спрашивает Кейт. — Потому-что тебе не понравилось? Потому-что ты просто безосновательно так думаешь? — Патрику кажется, что ты извращаешь его слова, — Патрик вжимается в спинку дивана. Чувствует на себе взгляды Ширли, Луизы и Джона. — А может быть... — Кейт встаёт и чуть наклоняется. — Может быть потому-что за столько лет ты не сделал ничего особенного?.. Пытаешься наверстать упущенное? Хочешь на что-то повлиять, пытаясь казаться полезным? Удар. Сильный словесный удар от Кейт. Ее слова настолько метко впиваются в разум Патрика, что количество сажи у его головы увеличивается, да становится таким большим, что даже Джон удивлённо охает. Кейт вздрагивает. "Подождите..." Она не хотела говорить подобное. Она не... Она не думала, что... Что с ней происходит? Почему Кейт так себя ведёт? Почему она говорит то, чего никогда не хотела говорить? — Патрик... — Кейт садится обратно. — Все понял, — кивает он. — Понял тебя. Кейт видит, как Дедушка медленно наклоняется вперёд, настолько мало, что почти и незаметно, непонятно, если бы не характерное шуршание одежды и скрип кресла. И становится страшно. Но не из-за того, что Дедушка заинтересовался их разговором — а из-за того, что Кейт меняется. Третий этаж влияет на нее. Великий Дедушка влияет на нее. Она перестает понимать, что такое дружба и дебютантские узы. В голове больше нет мыслей о том, как было бы здорово, если бы все они собрались и пообщались, нет, теперь все мысли занимают дети, сажевый уголь, морфы и всякие будничные феодальные дела. Третий этаж просто не даёт Кейт возможность вспомнить былое, стать... Стать той Кейт, которой она была тогда. Удручает. Слишком сильно удручает. Раньше все думали, что стать тенью третьего этажа — невероятно хорошо, высший знак доверия от Великого Дедушки. Но теперь все понимают, что это буквально ловушка, цикличный ад, где они теряют свои личности, за столько лет забывают что-то доселе важное. Если бы Кейт... Если бы она хотя бы на немного смогла воссоздать ту атмосферу, даже не смотря на то, что о тех временах остались лишь кусочки памяти... Но Великий Дедушка не позволит. Не позволит общаться так, словно они куклы или дебютанты, молодые тени. Однако... Сажа сползает с лица Кейт. Все замирают. Кажется, даже перестают дышать. Черный покров обнажает румяную кожу, светлые, длинные волосы, голубо-синие глаза, которые потускнели. Никто не может сказать, какими они были раньше, но чувствуют, что теперь они темнее. Сажа полностью уходит, и теперь появляется ощущение, что вместо Кейт сидит Эмилико. Та самая, невероятно добрая и милая. Вызывает своим обликом бурю положительных эмоций — точнее, вызывала. Хотя, Патрик и сейчас чувствует, как при виде такого внешнего вида Кейт, у него начинает щемить в груди. Всеми силами пытается донести себе, что перед ним не кукла, но хочется верить, что Эмилико якобы восстала из того ящика. — Извини, — шепчет Кейт. — Я не хотела оскорбить тебя или расстроить. Просто... Кейт не успевает договорить, замолкает, ведь Патрик тоже показывает свое лицо. — Ты боишься ошибиться, хочешь принимать только правильные решения, — он выпрямляется и пододвигается к столу. — И тебе не нравится, когда кто-то оспаривает твои слова. Чувствуешь, что совершила ошибку, да? Патрик никогда не был похож на тень, наделённую проницательностью, но сейчас его слова звучат слишком правильно и близко для Кейт. Взял и раскусил. Вот так вот просто. — Да, — Кейт кивает. Смотрит на то, как Патрик улыбается. Видит в нем Рикки — понимание этого колит где-то у яремной ямки. — Думаю ты должна стать более чуткой, — произносит он. Этой едкой фразой не пытается унизить Кейт, просто показывает, что готов завершить такой тонкий диалог, ведь Кейт уже простил. Она понимает это, потому тоже улыбается. И хоть улыбка вымученная, но на лице Эмилико очень красивая. Видя ее, Ширли неуверенно теребит рукава платья. Аккуратно дотрагивается до черного бантика на пальце. Сажа тихо шуршит, по звуку похоже на неразборчивый шепот. Когда сажа полностью уходит, то Ширли чуть краснеет. Она реже всех показывает свое лицо, потому такие действия смущают ее. — Р-раз уж... Мы показываем свои лица, — пододвигается к Луизе, та протягивает ей зеркало. Джон тоже не остаётся в стороне, и вот, на диване сидит не сажевый господин, а обычный парень в очках. Вот только волосы взъерошены сильнее, чем было у Шона. Великий Дедушка ничего не говорит, но Кейт чувствует, как он внимательно смотрит на нее. Впрочем, это могут быть и ложные ощущения. "И знаешь, — Кейт даже не смотрит на Дедушку, но мысленно обращается к нему, — я все ещё ненавижу тебя" И ненависть эта, что удивительно, не слабеет, просто уходит на второй план. Находясь так близко к создателю Дома Теней, Кейт не ощущает трепета или благодарности. Отвращение. За то, что Великий Дедушка делает с тенями. За то, что куклам приходится умирать, лишь бы тени жили. За то, что когда-то слишком давно Великий Дедушка выбрал именно Кейт и ее дебютантский класс как теней третьего этажа. Кейт не знает, когда именно зародилась ненависть, но чувствует, что возможно когда-то, скоро, или же через несколько лет, но она избавится от тирании Дедушки. А пока... А пока она видит лица кукол. Находится в компании тех, кто ей дорог. Она видит, как они улыбаются и уже разговаривают между собой. Атмосфера становится мягче и теплей. Кейт двигается к Луизе, заглядывает в зеркало. "Спасибо, Эмилико" Барбара вздыхает, садится на кровать. Даже находясь в своей комнате, она все ещё беспокоится. Вроде как и успокоилась, но вообще-то нет, ни черта! Зато руки перестали дрожать. — Это было... близко к провалу, — констатирует Оливер, садясь рядом. Сюзанна цыкает на него. — Это... большой шаг назад от третьего этажа, да? — Спрашивает Барбара, хотя знает примерный ответ. — Хм... — Вопреки ожиданиям, Оливер лишь говорит: — нет! — Нет? — Сюзанна удивлённо поднимает брови. — Господин Джон заступился за нас, — Оливер широко улыбается, неестественно так. — Стали бы вы заступаться за того, кто разочаровывает и не подаёт надежд? Барбара задумчиво хмурится, понимает, что пытается донести Оливер. — Возможно господин Джон видит наш потенциал, — добавляет Сюзанна. — Ага, — Оливер щелкает пальцами. — Плюс госпожа Кейт проявила милосердие, а это тоже хороший звоночек. А ведь эти слова имеют смысл! И даже если не могут успокоить Барбару полностью, то она все равно чувствует себя гораздо лучше. — Дебют, кстати, мне понравился, — Оливер кладет руку на плечо Барбары. — Особенно самым крутым моментом было... — Когда Райан разнёс ящик? — Догадывается Барбара, улыбается. — Все про него говорите, но никто не сказал о том, как Дороти подмигнула Эдварду, дойдя до конца. Сюзанна негромко хихикает, когда вспоминает, насколько сильно покраснел и забеспокоился Эд. Неуклюже удерживал колокольчики, чуть не выронив их. Зато Эдвард повел себя гораздо спокойней, но отвернулся. — А это не было частью дебюта, — отвечает Оливер. — Это был уже конец!! — Хорошо, — Барбара щурится. — Но мне обидно, что за весь дебют всем запомнился лишь... — Лохматый чёрт? — Перебивает Оливер. Сюзанна смеётся громче. — О-о, хорошее описание, — садится рядом, улыбается. — Да-да! — Кивает Барбара. — Неужто он лучше, чем мои ораторские способности? Нет такого большого настроения на шутки, но видя, как Сюзанна и Оливер пытаются подбодрить ее, Барбара просто не может продолжать хмуриться. — Ах, ну с вашими ораторскими способностями ничто не сравнится, госпожа Барбара, — шутя говорит Оливер. — Да? Но думаю способность господина Оливера чинить то, что не сломано, вполне можно сопоставить с ораторством, — говорит Сюзанна. — Да ладно, один раз было! — Оливер поворачивается. — Я действительно думал, что комната для уборки сажи сломалась! Он все время надеется, что эту историю забудут, но кажется каждый считает своим долгом напомнить то, как однажды Оливер оплошался, попытавшись починить комнату для уборки сажи. Если так подумать, то это было относительно давно — но как же долго могут жить некоторые истории. Барбара чувствует ностальгию. Вспоминает, как они вели себя, будучи детьми — и Сюзанна, и Барбара, и Оливер, их класс дебютантов. Детство прошло слишком незаметно, быстро, как лёгкий холодный ветер, но воспоминания и мысли о нем клубятся в душе, горят маленьким, теплым огоньком. Приятно и грустно вспоминать об этом время от времени. — В любом случае, — Оливер снова смотрит на Барбару, — я надеюсь, что тебе лучше и ты больше не беспокоишься. — Все хорошо, — Кивает Барбара. Дебют был по истине сложным, очень часто Барбара чувствовала, как напряжение нарастает, ещё совсем чуть-чуть и дойдет до пика — но смогла выдержать, вместе с Сюзанной и Оливером. Барбара не может сказать, точно ли хорошо то, что Кейт, даже не смотря на результаты дебюта, не сняла ее с должности организатора. Не уверена, является ли это шагом к третьему этажу. Но точно знает, что от своей цели не отступит, будет идти вперёд. Возможно цель кажется глупой, стремление к ней безосновательным, ведь Барбара делает это даже не для себя. — Мы дойдем до третьего этажа, — произносит Барбара. — Лишь бы смерти наших кукол не были напрасны. Барби, Олли, Сьюзи... Они стали носителями теней и Барбара желает оправдать эту жертву. Не хочет быть обычным жителем дома, что выполняет рутинные дела, ведь тогда будет являться тупым паразитом в теле Барби. Если станет поистине полезной, тогда, возможно, Барби отдала свое тело не зря? — Станем, — Оливер часто-часто кивает. — Ради Олли! — Ради Сьюзи, — Сюзанна опускает голову. Барбара улыбается, прикрывает глаза. Еле слышно, со всей нежностью в голосе шепчет: — Ради Барби...