Измруды ей завидуют.

— Пап, а кто это? — сын забежал в кабинет отца и бесцеремонно влез тому на колени. — Покажи… — мужчина взял из рук мальчика несколько фото. — Вот! — сыночек по-детски невинно заглядывая папе в глаза. Он тыкал крохотным пальчиком в фото, с которого смотрела она… *** — Взяла куртку? Ночью уже холодает, — парень внимательно смотрел на девушку подошедшую к нему на остановку. — Ага, конечно взяла. Ты бы иначе мне все уши ей прожужжал! — она улыбнулась так, как никто другой не улыбается. — Погнали быстрее, а то опоздаем на трамвай! — и они, взявшись за руки, побежали на трамвайную остановку. В августе самые многочисленные звездопады, не считая зимних. Забегая в последний трамвай, они ехали до конечного кольца, крепко сжимая руки друг друга. Он не мог налюбоваться девушкой. Миниатюрная, смешливая, с малиновыми волосами и глазами-омутами. Изумруд будет завидовать глубине их оттенка. Будет завидовать чёрной завистью, потому что он бледная хуйня по сравнению с её глазами. Кожа как белоснежный мрамор с жилками-капиллярами. Она улыбалась ему и аж жить хотелось. Всё ярче было, в разы лучше. «От улыбки хмурый день светлей, От улыбки в небе радуга проснется… Поделись улыбкою своей, И она к тебе не раз еще вернется» Кажется это пел крошка енот? Выбегая из трамвая, они спешили за черту города в практически заброшенный парк. Солнце медленно клонилось за горизонт, а безоблачное небо, нежно обласканное лучами, окрашивалось в розовые тона. Но не такие розовые как её щёчки, когда она смущается. Забравшись практически в самую глубь парка на холм, они нашли свою скамейку. Их место, которое никто не посмеет отнять. — Тут как всегда очень красиво! — девушка надела на себя куртку, ощущая лёгкий ветерок, повернулась к парню и, улыбаясь склонила голову. Лиса ещё и глаза прищурила, знает, что он без ума от неё. — Ты всё равно красивее, — парень сбросил рюкзак на землю у лавочки и достал пару пакетов с чипсами и бутылку колы без сахара, — я тут прихватил кое-что… и плед само собой! — вытащив тёплый плед, он любовно расстелил его на скамейке и жестом, галантного кавалера, пригласил свою даму присесть. — Скоро начнётся? — девушка с удовольствием села на предложенное ей место и взяла его руку. — По идее через минут сорок, — глянув на часы парень сел рядом и обнял девушку за плечи, осторожно прижимая к себе. Это был их кусочек рая на который они имели полное право и пользовались им безоговорочно практически каждые выходные. Она любила его грубость характера, невысокий рост, широкие плечи, торчащие в разные стороны волосы и нос с лёгкой горбинкой. Любила его без памяти, каждый день, час, минуту, секунду, благодаря всех и вся за него. Хотелось продлить это сумасшедшее чувство щемящее в груди как можно дольше. Или это не чувство так давит на сердце. Сейчас ничего не важно. Важна лишь она. Важен лишь он. Важна эта ночь которую они поведут под благословение звёзд. Он любил её так как никого. Она была его светом в этом мрачном сером и безразличном мире. Полным издёвок, боли и унижения. Ежедневные драки со сверстниками в универе не довели бы его ни до чего хорошего… но она вовремя вмешалась перейдя к ним учиться. Она была его лучиком надежды в море безумия. Он свято верит, что это на всю жизнь, что она не уйдёт, что она будет его женой, матерью их детей. Иногда, пугливо прячась под одеялом, он позволяет себе немного больше. Он мечтает о том, как в одну из таких ночей сделает ей предложение. Он — парнишка двадцати пяти лет. Кто-то скажет соплявый малец! Но плевать. — Серёж!!! Началось!!! — она практически вскакивает с места, а он на уровне инстинктов ловит её, старая удержать и не отпустить от себя. — Ага… -на небосклоне, которое как шилом истыкано — звёздами, он видит как одна за одной падают звёзды, кометы, не важно! Важна. Лишь она. Важен. Лишь он. *** -Пап так кто это тётя?! — сын поразительно похожий на отца слегка тянет за седоватую бороду. — Сава, сколько раз просил так не делать! — мужчина злиться, не по настоящему. Он помнит каким был ребёнок. — Совёнок! Я же просила не мешай папе, — в кабинет заходит высокая девушка и с нежностью берёт сына на руки. Краем глаза замечая задумчивость мужа. Видя фотографии в его руке понимает. — Дарин, я скоро приду к ужину. Надо кое-что доделать и приду, — он не замечает поникших глаз жены. Не замечает поджатые губы. Не видит как слёзы набегают в её глазах. — Да, милый конечно. Сегодня сёмга в сливках с брокколи и салат. Мы с Савой ждём тебя, — она давно перестала устраивать ему скандалы и истерики на тему этих фото. Выходя за него замуж она прекрасно понимала, что её любовь он просто принимал. Как сказала один человек «Он позволял ей любить себя». Сам же испытывал лишь благодарность за понимание, уют, сына и наверное дочку которая сейчас росла в её утробе. Дверь кабинета едва захлопнулась как его сложило пополам. Он не мог заорать как когда-то. Не мог разрыдаться или разгромить всё вокруг. С этих грёбанных фото смотрели глаза которым, изумруды завидуют! На фото была та, кого он правда любил, на той скамейке под звёздным дождём. Та от которой сердце сжималось, руки дрожали, а дыхание перехватывало. Та кто не смотря на океан боли разлившийся внутри навсегда останется единственной любимый. Внутри болело нещадно. Ломались кости, все разом. Сердце болело как сумасшедшие, глицерин не в силах помочь. Её нет уже 22 года 2 месяца 2 недели и 2 дня… Что же ты мясо болишь ещё, выворачивает наизнанку! Выхватывая сигареты из ящика дрожащими руками ломает одну случайно. Бесится. Достаёт ещё и прикуривает. Едва хватает сил открыть окно и сваливается без сил у подоконника вдыхая невыносимую горечь с ароматом малины. Так пахла она. Когда они виделись последний раз. Сил нет, внутри пусто. За дверью шумит семья. Свекровь с женой копошатся на кухне. Вездесущий сын постоянно к ним пристаёт с вопросами. А он. Сидит тут и курит эти сигареты с вишней. Проведя загрубевшей ладонью по седеющей бороде и волосам стянутым в хвостик на затылке, он медленно выдыхает и берёт одно из фото. Там он молод и обнимает её. Они смеются. Это в тот день когда она объявила о расставании. Почему? Она всегда была с ним честна и правдива. Как бы больно не было. У неё рак. В ёбаной четвертой стадии. Она хотела, чтобы он помнил её такой какой она была, а не в трубках и капельницах полуживую. И он запомнил. Запомнил волосы, запомнил носик, запомнил запах. Запомнил её глаза. Настолько зелёные, что изумруды завидовали.