Игра вслепую

        Приближаться к Лунной гавани ворон отказался, так что Мандрейку пришлось оставить его там, где плесени на деревьях было ещё немного, и продолжить путь пешком, по веткам. Мёртвый лес был пустынным и тихим. Казалось, что безопасным. Но болотному князю всё равно очень не нравилось быть безоружным. Сделав себе заметку поискать какое-нибудь лифменское оружие (если гниль оставила здесь хоть что-то), он для начала выломал себе посох-дубинку. Примитивно, но лучше так, чем совсем без ничего. К тому же некоторые его подданные всю жизнь пользовались чем-то подобным.         Пробираться по лесу в одиночку, без шумной (или хотя бы временно заткнувшейся) толпы солдат было непривычно. Не страшно — чтобы он, и боялся? — но странно. Тишина давила на уши. Даже на болоте никогда не было так тихо. Мёртвая тишина, как говорится. Мандрейк неосознанно всё больше полагался на слух, потому что в таких условиях любая опасность сперва выдала бы себя звуком.         Смотреть здесь было не на что; только один раз померещилось какое-то движение, но когда он пригляделся, то увидел только мёртвую колибри. Видимо, птица погибла недавно, потому что трупик был почти целым. А кроме этого — ничего. Всё в серых, буроватых, тёмных тонах — даже топь богаче оттенками. На самом деле, гораздо богаче, хоть те, кто привык к лесному многообразию, не способны это заметить. О, Мандрейк хорошо знал, какими эпитетами они наделяют его родное болото. Между прочим, «грязный» — это вообще не цвет. Деревьев вокруг пока ещё было достаточно, чтобы перебираться по ним, не спускаясь на землю, покрытую здесь сплошным слоем плесени. Что бы ни думали некоторые, учиться на своих ошибках Мандрейк умел.         Он остановился, когда понял, что добрался до места, после которого чистой от плесени дороги уже нет. Хотя всё ещё можно было двигаться, избегая пятен на ветках, но сперва стоило немного подумать. Чутьё — не нюх, как раз запахов здесь почти не было — подсказывало, что впереди что-то есть. Что-то, стоящее внимания. Вид Лунной гавани вызывал смутную тревогу. Именно там было начало всего происходящего. Там находилось то, что мешало ему подчинить эту гниль и взять то, что принадлежит ему по праву. Можно ли управлять самим источником? Нужно добраться туда, в королевский дворец, чтобы проверить.         Он уже знал, что плесень-гниль ему не подчиняется. Но сейчас она не проявляла и агрессии: когда он потыкал её палкой, не произошло ничего. С этим тоже нужно было разобраться. Почему в день падения Лунной гавани было иначе? Нет, он не жаловался. Но разобраться стоило, если он не хотел снова по неосмотрительности попортить себе шкуру. То, что раны быстро заживают, не значит, что нужно их бездумно получать.         По крайней мере, так он считал сейчас. Пока ничто не выводило его из себя, болотный князь мог быть вполне благоразумен. Временами.         От того, чтобы наметить относительно безопасный путь до балкона королевского дворца, его отвлёкли голоса. Они оказались первым предупреждением. Но, к сожалению, недостаточно заблаговременным.         — Вот он!         Мандрейк грязно выругался: его заметили, и прятаться поздно. Выследили. Как? Это казалось невозможным, но выследили ведь… Кто додумался искать его здесь? Наверное, им просто повезло. Лифмены были пешими. Надо понимать, им тоже не удалось заставить своих птиц спуститься сюда.         Четверо солдат осторожно подбирались ближе, собираясь окружить его. Мандрейк на пробу взмахнул палкой. Тяжёлая, массивная… должна хорошо ломать кости. Он ухмыльнулся:         — Ну, зелёные, кто первый? С удовольствием скину кого-нибудь вниз к плесени.         При таком раскладе четыре противника — не такая уж большая проблема. Если бы у него было оружие получше… Но и это сгодится.         Двое лучников держали его на прицеле, однако стрелять не торопились. Опасались промахнуться и попасть в своих? Скорее промахнуться и убить его. Если бы у них был приказ убить, его расстреляли бы издалека, без этого дурацкого ползанья по веткам с риском влипнуть в плесень. Значит, у лифменов приказ взять его живым. Очаровательно. У него-то никаких приказов нет. И трупом больше, трупом меньше… Лесные жители и лично их командир уже не станут ненавидеть его сильнее, пожалуй: некуда.         Он краем глаза заметил движение слева от себя: в воздухе, там, где никого не могло быть, — начал оборачиваться, но не успел. На шее тугой удавкой затянулся ремень. Нападающий упирался коленями ему в спину — и душил весьма умело. Раньше Мандрейку никогда не приходило в голову, что у лифменов тоже могут быть крылатые полукровки… А через пару секунд он отключился, так и не сумев замахнуться на противника дубинкой.         Сложившаяся ситуация всерьёз беспокоила Ронина. Если беглец нашёл себе птицу или другую живность, догнать его, скорее всего, уже не удастся. Это не значило, что не стоит пытаться, но шансов у гвардейцев было немного. Так что в перспективе — проблемы со стороны болотников, которых их князь наверняка организует для чего-нибудь нехорошего. А в своей и общей гвардейской удаче он уже почти разуверился… Поэтому, когда к нему явилась всё та же троица и уже с гораздо более бодрым видом доложила, что пленник пойман, он был удивлён.         «Охотники» сообщили, что болотный князь без сознания (то, как его ловили и придушили, они излагали с изрядным злорадством), однако, когда Ронин нашёл время заглянуть в камеру, тот уже пришёл в себя. И уставился на посетителя весьма неприязненно. Ронин в ответ криво усмехнулся:         — Добро пожаловать ещё раз.         — Не буду благодарить, — Мандрейк оскалился куда более впечатляюще. Однако он держался на удивление спокойно: в глазах горела злоба, но интонации были почти ровными. А во взгляде — какой-то странный оттенок: расчётливый, оценивающий. — Знаешь, что я думаю?..         — Не знаю и не хочу знать.         — Зачем тогда пришёл?         — Позлорадствовать.         Мандрейк уставился на него с болезненным интересом, будто заметив нечто новое и незнакомое. Поудобнее откинулся на стенку, насколько это было возможно со связанными за спиной руками, и сообщил:         — Я думаю, что этой плесенью кто-то или что-то управляет.         — Я не собираюсь выслушивать твои измышления.         — Однако не уходишь, — Мандрейк снова ухмыльнулся. — Это не измышления. Я на неё насмотрелся достаточно, чтобы понять, из-за чего не могу ей управлять. Это не совсем гниль. И её уже «держит» кто-то другой. Жаль, не успел разобраться подробнее…         — «Подробнее» для тебя закончилось бы тем, что тебя сожрали, — сухо отметил Ронин.         — Тебя бы это огорчило?         — Не слишком.         Мандрейк издал короткий, сдавленный смешок:         — Надо же. Я польщён: даже не «сдохни, тварь». А всё-таки, зачем ты пришёл?         Значит, всё-таки не поверил. Невелика потеря: Ронин вообще не знал, с чего ему взбрело в голову так ответить. Вспомнил прошлую подобную встречу, наверное. Он пожал плечами и на этот раз честно сказал:         — Посмотреть, как мои солдаты выполнили приказ.         — И как, доволен?         — Вполне. Да, если ты будешь себя адекватно вести, тебе окажут медицинскую помощь.         Боя не было, и ранен болотный князь не был, но когда он отключился, разведчик не смог его удержать, и он свалился с ветки. Так что имелись и последствия падения, и остатки плесени, которую гвардейцы в спешке стёрли не до конца.         — Адекватно? — в голосе Мандрейка мелькнуло любопытство. — Это как?         — В данном случае — без агрессии в адрес лекаря.         — Я попробую, — учитывая тон, равной вероятностью можно было предположить и то, что он действительно попробует, и то, что сделает наоборот.         — Это в твоих интересах, — безразлично сообщил Ронин.         Он не стал дожидаться ответа и вышел из камеры. Только с долей злорадства подумал, что никаких девочек и мальчиков-подмастерий к Мандрейку он не подпустит: не справятся. А Морайн, сын Морвидда, может, если что не так, и в челюсть дать. А потом обработать мазью от ушибов. И повторять до достижения результата…         Ронин направился прямиком в штаб, потому что там его ждал один индивидуум — «переходящее знамя» (ни один командир его долго не выдерживал), «заноза в заднице» (по мнению большей части гвардии! и ещё для его предшественника), то есть, Ларга-полукровка. По крайней мере, Ронин надеялся, что ждал. Если кому-нибудь удалось перехватить его вовремя и передать указание.         Полукровки у лифменов встречались нечасто: смешанные браки были немногочисленны и чаще всего оставались бесплодными, в отличие от тех же болотников, которые, казалось, были способны скрещиваться почти с кем угодно... Но иногда всё-таки появлялись на свет странные создания со смешанной кровью, и это считалось благословением магии леса. Или, в случае с Ларгой, как считали некоторые его сослуживцы — проклятием. А крылатых полукровок на всю Лунную гавань было двое. И если жена Морайна Алери, красавица с крыльями бабочки, была всеобщей любимицей, то Ларга… «заноза», в лучшем случае. В мелком и тощем создании с ломкими конечностями, чешуйками-щетинками вместо волос и крыльями, похожими на стрекозиные, а скорее даже комариные, было что-то неуловимо неприятное.         Впрочем, Ронин уже давно привык. И с его точки зрения самым неприятным в Ларге было отношение к уставу и правилам. Разряда «не отношусь». Но даже с этим можно было примириться… всё-таки разведчиком тот был выдающимся. И просто фантастически везучим.         — Ларга, мне доложили, что ты отличился.         Крылатый полукровка сидел на краю штабного стола и грыз что-то, к чему не хотелось присматриваться. В ответ на слова генерала он, и не подумав встать, пожал плечами:         — Я бы это так не назвал. Просто Мандрейк не ожидал, что кто-то подберётся к нему со спины. Его невнимательность, а не моё достижение.         — Всё равно, если бы не ты, у отряда было бы куда больше проблем. Но хотелось бы знать, что ты там делал. Преследовать пленника я тебя не посылал.         — А вы как думаете? Разведкой занимался, странно, правда? Это моя работа.         — Твоя работа, — Ронин чуть нахмурился, — делать это санкционировано. Сейчас координацией разведки занимается Шиан, и я уверен, что он не имел представления, где ты находишься. Ты что, не знаешь, скольких мы уже там потеряли? Птицы отказываются приближаться к Лунной гавани, не слушаются команд…         — Мне не требуется птица, я своим ходом, — тонко хихикнул инсектоид. — Командир, нам нужны сведения, вы это сами вечно повторяете. Я могу отправиться в Гавань и добыть информацию. Я не колибри, не запаникую. Выберусь, не сомневайтесь.         — Нет.         — Сегодня я не добрался только потому, что отвлёкся на этих приключенцев. Проблем не будет, уверен. Тихо, быстро… как обычно. Вы же знаете, на что я способен!         — На систематические нарушения устава, — мрачно вздохнул Ронин. — Отправить тебя на кухню, котлы отскребать и мышей потрошить…         — Нерациональное использование ресурсов, — тонкие губы разошлись, демонстрируя иголки клыков. Кем был его отец, что Ларга унаследовал такие зубы, в гвардии спорили давно и безуспешно, поскольку этого отца никто никогда не видел, а мать насчёт его личности не распространялась. — Кого ещё вы отправите? Отпустите меня, и я вам расскажу, что сейчас происходит в Лунной гавани.         — Там ничего не происходит.         — Возможно. Но что тогда искал Мандрейк?..         Не самый честный ход со стороны разведчика. Хотя по сути вопроса он был прав. Что могло понадобиться болотному князю в мёртвом городе?         — Хорошо. Отправляйся, — коротко кивнул Ронин. — У тебя шесть часов. Но, Ларга… если ты не вернёшься, спасательной операции в саму Лунную гавань не будет.         — Я знаю.         Крылья расправились с тихим неприятным треском, и, небрежно отдав честь, Ларга метнулся в воздух.         Он был полностью экипирован для полёта в мёртвый лес: максимально закрытая одежда, включая повязку на лице и капюшон, фляга с водой на поясе и скатка из ветоши за спиной. И вода, и тряпки — для того, чтобы счищать попавшую на кожу плесень. Пока она свежая, её ещё можно стереть, это лифмены уже выяснили. У Ларги самым уязвимым местом были крылья. Но для него это значило только то, что нужно быть чуть осторожнее, чем обычно. Да, те, кто считал, что обычно он неосторожен, заблуждались… С его родом деятельности неосторожность сочетается только одним образом — летальным.         Держаться над деревьями было сравнительно безопасно. Но сверху многого не разглядишь, а он обещал генералу информацию. Нехорошо не оправдывать чужие ожидания и свою репутацию. Поэтому, сделав пару кругов над городом, он отдохнул на верхушке дерева, куда плесень ещё не добралась (уставал он быстрее, чем птицы), а потом, лавируя между веток, спустился ниже.         Что здесь искал болотный князь? Это действительно интересовало Ларгу, потому что он не видел ничего, стоящего внимания. И, тем более, стоящего того, чтобы рисковать ради этого жизнью. Только мёртвые растения и плесень, от которой не было пользы даже болотнику.         Ларга наконец понял, что вызывало смутное ощущение неправильности. Не было ни одного тела или скелета. Но, впрочем, в самой Гавани землю покрывал настолько толстый слой гнили, что он вполне мог скрывать трупы. Или, возможно, они уже разложились полностью. Никто не проверял, сколько это занимает времени.         Деревья над погибшим городом всё ещё стояли, хоть и высохшие и сильно повреждённые. Некоторые из них, те, что потоньше, скоро рухнут, как показалось Ларге. С веток изредка срывались капли неприятно пахнущей слизи, которой, как он знал, стоило опасаться.         Пустая серая громада дворца Лунной Гавани возвышалась над озером, и Ларга удивился, что вода в том всё ещё была прозрачной. Подсознательно он ожидал увидеть мутную лужу, похожую на болото. Контраст чистой воды и гниющей растительности на берегах выглядел ещё отвратительнее, чем просто грязь. И, хотя крылатый никогда не страдал излишней брезгливостью, но не рискнул бы нырнуть в эту воду.         Он не стал пытаться проникнуть внутрь дворца. Здесь не было никого живого, никого, кто мог бы напасть на него — но, однако, он не хотел забираться в помещение, где не сможет летать, да ещё и заросшее плесенью. Это было бы действительно неосторожно с его стороны, что он себе никогда не позволял.         До сих пор Ларга ни разу не ошибался — по крайней мере, фатально.         И ни разу не попадался.         Отпущенное ему время, судя по положению солнца, ещё не истекло и наполовину. Впрочем, даже будь иначе, он направился бы не к лагерю, а в противоположную сторону. Туда, где почти не было патрулей. Избегая приближаться к редким форпостам — он отлично знал, где они расположены. В болото.         Дорога была достаточно длинной, чтобы ему понадобилось два раза передохнуть на ветках уже в живом лесу. И, наконец, он добрался до места, где лес заканчивался. Высокий, на грани слышимости свист разнёсся над топью. Сигнал. Ларга спланировал вниз и устроился на коряге так, чтобы его можно было заметить, только приблизившись. Он приготовился ждать. Возможно, долго. Время у него было.         Тот, кого он позвал, появился быстро. Вскарабкался по изломанному стволу, безошибочно зная, где искать гостя, и сразу спросил:         — Тебя не хватятся?         — Нет. Знаешь, удобно, когда все, от генерала до новобранцев, знают, что ты — раздолбай, плюющий на устав, — разведчик коротко рассмеялся. — Никто уже не ожидает, что я вернусь вовремя. И сам Ронин обещал, что если я сгину в Гавани — спасательной экспедиции не будет, потому что это слишком опасно. Ну, тут я его понимаю…         — Хорошо. Нам не нужны лишние проблемы. С чем ты пришёл?         — О, думаю, тебя это заинтересует, — Ларга выдержал паузу, прежде чем сообщить: — Мандрейк у нас в плену.         Если он рассчитывал шокировать этим собеседника, то был разочарован: лицо того так и осталось бесстрастным. Тон негромкого и на удивление мягкого для болотника голоса тоже не изменился:         — Я рад знать наверняка, что он жив. А теперь рассказывай. Мне нужны детали.