Вулнера Санентур

Дрожь пробирает до костей, а в воздухе витает отвратительный запах зелий. Он, казалось, с концами въелся в стены подземелья, стал их частью. В этом месте замка веселые ребяческие голоса становятся тише, нарастающее нервное напряжение еще чуть-чуть и можно будет уловить взглядом. За все время, проведенное в Хогвартсе, я так и не научился контролировать свои эмоции всякий раз, когда в нос ударяет смрад испорченных ингредиентов. Знал бы отец — прямо на месте выпорол за боязливость, неподобающую волшебнику чистых кровей. Студенты, стоящие от меня чуть поодаль, трусливо оглядываются и стараются незаметно привести в норму сбившееся дыхание. Глупо корить их за это — я такой же, пусть даже в глазах моих слабоумных дружков выгляжу невозмутимым. — В класс! — Звенит эхом голос из только что распахнутой двери. Боковым зрением замечаю, как двое студентов-пуффендуйцев вздрагивают от неожиданности. Еще двое из Гриффиндора, проходя мимо Снейпа, стараются не издать ни звука. Как крестному удается держать в страхе толпу шестнадцатилетних подростков — ума не приложу. Каждый шаг, приближающий меня к двери, отдается ноющей болью на заднице, но я изо всех сил стараюсь держаться спокойно. Кажется, мне это удается — крестный не обращает на меня никакого внимания. Крэбб занимает место в самом дальнем ряду, жестом приглашая разделить с ним парту. Что бы я делал без этого болвана рядом… Не без труда усевшись на твердую скамью, успеваю пробежаться взглядом по классу. Грязнокровка с рыжим сидят перед профессорским столом, с трудом подавляя желание потрахаться прямо здесь. Поттер с Полоумной заняли места за ними — расстояние не дает услышать их разговор, но смотреть на по уши влюбленные лица, мягко говоря, тошнотворно. Перевожу взгляд. Тупица Долгопупс, который по уровню интеллекта застрял где-то на уровне камня, сидит рядом с Финниганом. Кажется, что от страха его сейчас вывернет наизнанку. Подавляю смешок и снова перевожу взгляд. Хорошенькая студентка с Когтеврана никогда еще не попадалась мне на глаза. Не отрываясь, она скользит взглядом по пожелтевшим страницам учебника, одновременно выводя пером закорючки на куске пергамента. — Ты ее знаешь? — Произношу я, больно толкая Крэбба в бок. В ответ доносится лишь недовольный бубнеж. Что это на меня нашло? Знакомиться со студентками не входит в обязанности чистокровного аристократа, хотя, признаюсь, с Пэнси я не отказался бы влить в себя бутылку Сливочного пива. — Тишина! — От резкого тона теперь уже я подпрыгиваю на месте. Задница снова напоминает о себе еще не зажившей болезненной пульсацией: отец никогда не славился умением правильно меня воспитывать. Я ерзаю на скамье — сидеть становится больнее. Понятия не имею, как выдержу в таком положении сдвоенный урок. Открывая учебник Зельеварения, в мыслях искренне проклинаю недоумка Бинса и его Историю магии за «У» в семестре. Отец не любит, когда я плохо учусь, и при любом удобном случае напоминает мне об этом. Последняя встреча закончилась моей исполосованной пятой точкой и его больным плечом — он просто перестарался меня пороть. Да скорее ад замерзнет, чем отец пересмотрит свое ко мне отношение, но толк в его строгом методе воспитания все же есть. Еще никогда я не исправлял бесполезный школьный предмет настолько быстро. Из воспоминаний меня выбрасывает голос крестного, гулким эхом отразившийся от бетонных стен класса. — Инструкция на доске, все необходимые ингредиенты и котлы — в шкафу. Приступайте к работе. Уровень ощущаемой неприязни Снейпа к студентам мог взорвать Плутон. Мне кажется, он уже несколько дней вынашивает идею сыграть в боулинг нашими пустыми головами, и чтобы не отдать свою голову первым, начинаю молниеносно выполнять задание. В моем котле уже вовсю кипит месиво, от запаха которого можно откинуть копыта, не успев дойти до спальни. Замечаю, что темно-коричневая жижа Крэбба, больше похожая на блевотину Гиппогрифа, начинает подозрительно пузыриться. Не завидую крестному, который будет это оценивать. — Одно перо филина, три пера павлина, горсть бородавок большой пурпурной жабы. Какое зелье я описал? — Рубрика «идиотские вопросы от Снейпа» в самом разгаре. Ловлю полный испуга взгляд низенькой студентки из Пуффендуя. От страха она роняет на пол семена китайской жующей капусты. Вот же дура набитая! Возвращаюсь к своему зелью — не хватало еще, чтобы крестный отчитал мое жуткое варево при остальных студентах. Зудящие синяки на запястьях не дают размешать зелье как полагается. — Что у тебя с руками? — Крэбб все-таки замечает следы отцовской любви. Я тщательно прикрываю их манжетами рубашки — не за чем безмозглым кретинам знать обо всем, что происходит в нашем доме. — Заткнись! — Раздраженно шиплю я. Не перестаю следить за крестным, который, оставив, наконец, девчонку в покое, уже сует свой крючковатый нос в котел Маклаггена. Секунда… и заклинание Эванеско безжалостно опустошает его содержимое. Стоящий рядом студент, с которым я тоже ни разу нигде не пересекался, тяжело сглатывает и растерянно косится на Кормака. Я останавливаю свою работу и с нескрываемым любопытством продолжаю следить за происходящим. Следующая жертва зельевара, легкомысленная вечно хихикающая Браун, стоит, не шелохнувшись — профессор оценивающе косится в ее котел. Взмах палочки, и Эванеско не оставляет шанса исправить зелье. Я не сдерживаюсь и прыскаю, расплываясь в широкой улыбке. Смотреть на провалы этих тупиц — одно удовольствие. Кто-нибудь скажите Лаванде, что отвратительный розовый бант на ее башке не прибавляет мозгов. Снейп продолжает ходить вдоль рядов, сохраняя невозмутимое выражение лица, по которому мне никогда не удается прочесть его мысли. — Ответьте мне, Долгопупс, — ликующий голос профессора не сулит ничего хорошего, — вы читать умеете? Деревянный идиот, которому место лишь в магловской школе. Замечаю, как он нервно дышит через нос и бегает маленькими серыми глазками. Да он же вот-вот расплачется! — Да, сэр… — Долгопупс вытирает вспотевшие ладони о школьные брюки и облизывает пересохшие губы. — Тогда почему в Вашем котле я не вижу измельченного корня Асфоделя? — Крестный яростно тычет пальцем на доску, и парень переводит на нее испуганный взгляд. Четвертый пункт. Белым по черному написано: «Добавить две ложки измельченного корня Асфоделя». От стыда уши Долгопупса пылают. Мне становится мерзко. Жалкий и трусливый, почему он в Гриффиндоре? Мое зелье тем временем постепенно вспенивается — самое время добавлять настой Горячительного дерева. Откупориваю флакон с вязкой жидкостью и тонкой струей выливаю ингредиент, слегка помешивая содержимое. Запах, исходящий из котла, становится заметно терпимее. Сейчас оттуда пахнет древесной корой и пряной корицей. На всякий случай сверяюсь с написанным на доске — не хочется повторить ошибку Долгопупса. — Эванеско! — На огне все еще продолжает весело потрескивать пустой котел Невилла. Мое зелье почти готово. Оставшиеся два ингредиента, как указано на доске, можно найти на нижней полке шкафа. Сейчас возле него толпятся счастливчики, чье зелье не было уничтожено исчезающим заклинанием. Здесь же стоит крестный, с нахальным выражением лица следящий за порядком на полках. Я стараюсь не встречаться с ним взглядом. Прождав с полминуты пока поток хоть немного рассосется, подхожу за необходимыми компонентами и наклоняюсь к нижней полке. Растянутые свежие раны на ягодицах вновь полоснуло адской болью, от чего на глаза наворачиваются слезы. Я машинально зажмуриваюсь, а с губ слетает неконтролируемое тихое шипение. Черт бы тебя побрал, Мерлин! — Вам нездоровится, мистер Малфой? Нет! Нет, нет, нет. Делаю несколько глубоких вдохов и открываю глаза. Боль не стихает, и я, чтобы хоть как-то унять ее, выпрямляюсь. Две ледяные бусины глаз прожигают меня с ног до головы — крестный явно ждет ответа. В моем горле комом застревает крик. — Я в порядке, сэр. Готов дать голову на отсечение, что профессор не поверил. Взяв нужные ингредиенты, невозмутимо прохожу мимо Снейпа к своему рабочему месту. До конца урока остается двадцать минут — мне нужно успеть завершить зелье и не схлопотать за него «Тролль». При помощи ножа принимаюсь измельчать Горькую полынь и выдавливать сок Омелы. В подземелье, где нет доступа к свежему воздуху, запах полученной смеси одурманивает… После того, как Крэбб закидывает к своему вареву побеги Лирного корня, по цвету и запаху оно начинает напоминать двухнедельного мертвеца. — Эванеско! — Раздается из-за спины бархатный голос крестного, и содержимое котла Винсента вмиг осушается. — Для Вас урок окончен, мистер Крэбб. Возвращайте котел на место и проваливайте. Только дурак ослушается профессора, поэтому я искренне удивляюсь, когда Крэбб, не произнося ни слова, моментально ретируется из класса. Я остаюсь один на один с крестным, продолжающим испепелять меня взглядом. Большинство студентов уже завершило работу и теперь ставит на преподавательский стол флаконы с готовыми зельями. Прикладывая огромные усилия, чтобы не встретиться со Снейпом взглядом, поднимаю голову на доску и внимательно просматриваю заключительный пункт. Высчитав на глаз измельченную Полынь и сок Омелы, осторожно погружаю смесь в кипящий раствор, не забывая помешивать влево один и вправо четыре раза. При синтезе корня Асфоделя и семян Клещевины из котла начинает валить горячий прозрачный дым, а сок Омелы окрашивает зелье в цвет спелой вишни. То, что нужно! Мое зелье кажется мне идеальным… — Вы закончили? — Кажется да, сэр. — Посмотрим, — не обращая внимания на оставшихся в классе учеников, произносит профессор. Он резко втягивает носом пар из котла и закрывает глаза, будто парфюмер оценивает духи перед продажей. Через мгновение спектакль с отвлечением внимания оканчивается. Удостоверившись, что за нами никто не наблюдает, крестный со скоростью летучей мыши резко хватает меня за раненые запястья, одергивая манжеты. От внезапности и грубых действий я вскрикиваю и пытаюсь вырвать руки из стальной хватки. Через плечо профессора замечаю, как несколько студентов повернули головы в нашу сторону. Зельевар никогда не применял физическую силу по отношению к студентам (за исключением, быть может, подзатыльников), поэтому сейчас я нахожусь в полной растерянности. — Ты чего?! — Шепотом спрашиваю я, задыхаясь от злости и возмущения. — Закрой рот. — Одними лишь губами произносит Северус. Он не смотрит на меня. Его взгляд направлен на пожелтевшие синяки, любезно доставшиеся мне от отца. Крестный тяжело сглатывает и сводит брови к переносице, утопая в размышлениях о чем-то своем. Через мгновение, вдоволь насмотревшись на ушибы, он выпускает мои запястья, взглядом намекая, чтобы я спрятал их за манжетами. Я не успеваю привести мысли в порядок, как над моим котлом взлетает волшебная палочка. — Отработка сегодня в 19. Эванеско! Эти слова он говорит настолько громко, что из другого конца класса слышится тяжелый вздох девчонки из Слизерина. Остальные, похоже, не заметили в действиях профессора ничего подозрительного — Снейп уже давно не брезгует наказывать студентов своего факультета. В правильно составленном зелье я абсолютно уверен, а потому, получив грубейшую пощечину своим завышенным ожиданиям, никак не могу понять, что происходит. Он определенно играет в какую-то игру, но в какую именно я пока не понимаю. Девчонка тем временем так и продолжает стоять, хватая воздух сухими губами. Из гипноза ее выводит школьный звонок, громом раскатывающийся по подземелью.

***

Ровно в семь вечера я вновь стою здесь — в темном ледяном классе, откуда в покои Северуса ведет винтовая лестница. Мне еще никогда не доводилось быть в спальне крестного, и я успокаиваю свои нервы разгоряченной фантазией — профессор выходит из душа в белом стеганом халате, держа в руке бокал Огневиски. Я откашливаюсь от смеха, понимая, что сейчас могу увидеть это на самом деле. Не уверенный в том, можно ли мне зайти без приглашения, бесшумно поднимаюсь по лестнице и, прислушиваясь, замираю. Мне совсем не хочется злить зельевара еще больше, если своим стуком отвлеку его от возможных туалетных процедур. Но за дверью сейчас царит абсолютная тишина. Бросив взгляд на настенные часы и сверив время с моими, понимаю, что пора все-таки дать Северусу узнать о своем приходе. Сглотнув подступивший к горлу комок, стучу в тяжелую дубовую дверь и ума не приложу что меня за ней ждет. Если профессор заставит драить испачканные котлы — я буду, мягко говоря, против: наказание незаслуженное, потому что в своем сегодняшнем зелье уверен на двести галеонов. Слышу приближающиеся шаги и кое-как успеваю пригладить ладонями взъерошенные волосы. Передо мной вновь стоит крестный в том же черном сюртуке, в котором вел сегодня занятия. Буду лукавить, если скажу, что соскучился по нему. На долю секунды замечаю, что на его лице проскользнуло выражение сочувствия. Северус, кажется, видит мой пристальный взгляд и поворачивается спиной, жестом предлагая войти. Его спальня, такая же холодная и темная, как учебный класс, не отличается гостеприимством. Возле окна — большой плетеный стеллаж с пустыми склянками и пыльными флаконами. Они явно стоят нетронутыми уже несколько лет. Рядом покоятся банки с мелкими животинками, которых на третьем курсе нам поручили разделать. Перевожу взгляд на старый шкаф, от которого несет запахом алкоголя, потрепанных книг и многолетних деревянных статуэток, по-видимому доставшихся Северусу от матери. Около шкафа — письменный стол с кучей разнообразного хлама. Здесь лежат отдельные выпуски «Ежедневного Пророка», нескончаемые горы эссе первокурсников, вдоль и поперек перечеркнутые красным цветом, готовое зелье для Люпина в крохотном прозрачном сосуде, неизвестные мне сухие корни и листья, старинные фотографии, письма. Интересно, кто пишет Северусу… — Драко, — напоминает о своем присутствии крестный. — На кой черт ты меня вызвал? — Бесцеремонно перебиваю я, моментально теряя интерес к содержимому на столе. Вижу, как брови зельевара медленно ползут вверх. Я уже давно заметил, что в общении с окружающими превращаюсь в наглого хама, но менять тон не позволяет гордость. — Мое зелье было идеальным, а ты просто уничтожил его Эванеско! Мой отец узна… — Кого ты обманываешь, Драко. Ты боишься отца, как огня. — Крестный видел меня насквозь. Я замираю, судорожно прокручивая в голове все возможные исходы разговора. От мертвой тишины в комнате мне становится не по себе. — Я не буду чистить котлы, Северус. — Чувствую себя последним идиотом, но, к моему огромному удивлению, крестный не смеется. Он что-то обдумывает. Хочет сказать, но почему-то не решается. Я точно знаю, я чувствую это. — Не будешь. — Тогда зачем ты меня вызвал? — Мне во что бы то ни стало хочется нарушить гнетущую тишину вокруг. Отвечать на вопрос Северус не торопится. В его голове идет война — он боится ошибиться в своих догадках, боится меня спугнуть. Одним движением из внутреннего кармана сюртука он вынимает волшебную палочку, которую теперь, стоя передо мной, крутит в длинных пальцах. Мой разум подсказывает следовать примеру крестного — вооружиться, быть готовым защищаться, звать на помощь, а сердце — не быть дураком и вспомнить, что на территории Хогвартса он отвечает за мою жизнь и здоровье. — Отец наказывает тебя? Я понимаю, к чему он ведет, но стараюсь сохранять невозмутимое спокойствие. — С чего бы это, Северус. — Не лги. Кажется, моя растерянность позорным клеймом отпечатывается на лице. Я сбит с толку и, как трусливый хорек, хочу сейчас подорваться, убежать отсюда как можно дальше, навсегда забыть дорогу в его покои, никогда больше не оказываться в этом подземелье. Я не умею так же хорошо контролировать свои эмоции, как делает это Северус. Багровое лицо и трясущиеся кисти рук выдают меня с потрохами. — Сними рубашку. — Волшебной палочкой, как указкой, он тычет мне в грудь. Мне не хочется сопротивляться. Даже если я сейчас нахожусь под заклинанием Империус — наплевать. Рывком сдергиваю галстук и небрежно бросаю его под ноги. Следом, скользя по израненным плечам, плавно опускается рубашка. Чувствую, как мои щеки покрыл нежный румянец. Снейп первым видит сейчас то, что я так тщательно пытался скрыть от посторонних глаз, первым оценивает степень нанесенных отцом повреждений, первым прикасается холодными ладонями к синякам и ссадинам на спине и грудной клетке. — За что? — Сухие слова слетают с его губ раньше, чем он успевает тщательно их обдумать. Я вздрагиваю от прикосновений ледяных рук — даже оставаясь в брюках зверский холод подземелья пробирает до самой кожи. Северус осматривает меня точно пса на выставке. — За что он так, Драко? — Северус легко касается синяков на левом запястье. — Это? — Насмешливо спрашиваю я, опуская взгляд на избитую руку. — За «У» по Истории магии. Холодная ладонь крестного неотрывной кривой линией движется к моему плечу, сканируя каждый миллиметр кожи. — Это? — За проигрыш Гриффиндору по квиддичу. — Это? — Он трогает свободной рукой израненную грудь, а его голос от возмущения срывается в хрип. — За пререкания с Макгонагалл. — Это? — Медленно огибает мое тело, касаясь спины. — За твою «О» по Зельеварению. — Не сдерживаюсь и смеюсь, но, повернув голову, замечаю, как Снейпа передергивает. — Там? — Северус еле касается тыльной стороной ладони моей задницы. — Пожалуйста, не надо. — Что есть мочи выбиваюсь из смертельной хватки отца. Он безо всякого смущения одним рывком снимает с меня брюки вместе с нижним бельем. — Ты позоришь свой род. Позоришь нас с матерью. — Ремень из драконьей кожи хлестким ударом опускается на ягодицы, моментально образовывая ярко-алую полоску. Я кричу от боли и унижения, за что получаю звонкую оплеуху — наследник древнейшего рода должен уметь достойно нести наказание. Вспоминать день, когда я получил эти ушибы, неприятнее всего — как оказалось, у отца слишком острые колени и чересчур тяжелая бляха. — За прогул Древних рун. Я еще никогда не видел Северуса таким измученным. Наверное, неправильно сейчас получать удовольствие, наблюдая за его душевными скитаниями и муками совести, но я торжествовал, гордился тем, что вывел его на эмоции. — Сними трусы. Как же я рад, Мерлин тебя еби, что стою сейчас к нему спиной. От одних только слов мое лицо вспыхивает огнем. — Не хватило? — Перевожу и без того тупую ситуацию в шутку, но краем глаза замечаю, что Северус не шутит. — Позволь мне помочь тебе. Святые Пожиратели, Драко, ты слишком доверчив. Каким это образом он собирается тебе помочь? Я не нахожу нужных слов и когда-нибудь поплачусь за свое доверие. Когда-нибудь, но не сейчас. Я закрываю глаза, стараясь не думать ни о чем на свете. Школьные брюки вместе с тугими боксерами скользят по ногам, представляя взору Северуса ядовито алую задницу. Ощущаю, что кое-где раны не успели затянуться и продолжают кровоточить. Перед глазами в самый неподходящий момент всплывает позорная картина: первокурсник на трясущихся ногах заходит в комнату Снейпа, чтобы забрать проверенное домашнее задание. Его взору представляется странная до охуевания ситуация: суровый профессор Зельеварения, тот, о ком в Хогвартсе нельзя говорить, мажет голую задницу старшекурсника заживляющей настойкой, приговаривая, что желает ему только хорошего. Возвращаясь в реальность, расплываюсь в широкой улыбке, но в этот самый момент слышу, как Северус делает шаг назад. В очередной раз мою грудь сдавливает мертвая тишина, а затем… — Вулнера Санен… — Нет! — Кричу в приступе дикой ярости, грубо одергивая от себя его волшебную палочку. — Если отец увидит, что ты залечил мои раны — изобьет еще сильнее! Северус, вздрагивая и тяжело дыша через рот, кривится от услышанного. Непроницаемая маска на его лице наконец дает трещину. — Я не собираюсь уничтожать следы побоев, Драко. — Голос Снейпа дрожит. — Я всего лишь сниму боль. Магия, способная уничтожать боль, но оставлять следы нетронутыми… Даже будучи рожденным в чистокровной семье, я восхищаюсь уровнем волшебства, созданным магическим миром, и Северусом, которому эта немыслимая сила волшебства подвластна. Недоверчиво косясь на крестного, убираю со лба густые платиновые волосы. В гробовой тишине комнаты мое дыхание глухим эхом отражается от ледяных стен подземелья. Позволить крестному исцелить меня — значит ослушаться отца и отказаться от его справедливого наказания. А если запретить Снейпу прикасаться ко мне — еще минимум неделю буду ощущать нестерпимую боль от исполосованного тела, что меня абсолютно не прельщает. Северус тщательно исследует мое лицо, на котором сейчас отражается дикий коктейль страха и нерешительности. — Я не считаю тебя слабаком, Драко. Закрываю глаза и, медленно кивая, даю понять Северусу, что согласен. Профессор вновь вскидывает руку с палочкой, кончик которой слегка касается раны на плече. — Вулнера Санентур… Приятный жгучий пар волнами разливается по травмированным участкам тела, проникая внутрь, избавляя от неприятного жжения… — Вулнера Санентур… Не смея поворачиваться к крестному лицом, опускаю взгляд на запястья — ноющая боль прошла, но пожелтевшие следы синяков так и остались на руках отцовскими напоминаниями. — Вулнера Санентур… Ощущаю, как царапины и ссадины на оголенной заднице от воспитательного кожаного ремня медленно теряют чувствительность, хоть и не перестают кровоточить. Вновь обретя возможность дышать полной грудью, я, наконец, понимаю, для чего он затеял всю эту игру на уроке. — Ты оставил меня на отработку, чтобы залечить раны? — В моих глазах предательски пляшут отблески слез. — Отец никогда тебе этого не простит. Краем глаза замечаю еле заметную улыбку крестного, застывшую на уголках его губ. — Еще раз прогуляете Древние руны, мистер Малфой, — будете до утра драить котлы в подсобке.