Не место для бабочек III: Клинок доблести

— Это и есть Клинок доблести? — голос Дейрана отвлек Сиилу от созерцания реликвии. Она несколько мгновений — или минут, или часов — неподвижно стояла на балкончике над каменной галерей, в самом конце которой, подсвеченная факельным огнем и магией, сияла их цель и надежда крестового похода. Тяжелая материя, запыленная, покрытая слоем крови и копоти, однако, не выглядела поврежденной за прошедшие годы. Дар Иомедай, принесенный ее Десницей, защита и слава старого Дрезена… Оставалось только гадать, какие ужасы видело это знамя, если даже божественные силы не защитили его от демонических лап. — Должно быть, да… — пробормотала Сиила. От цели группу отделяло не такое уж большое расстояние — галерея с балкона открывалась как на ладони, и чудо, что снующие внизу демоны до сих пор не заметили гостей. Однако Сиила не чувствовала ничего особенного: у нее не дрожали в благоговении колени, не свербило гордостью в сердце, и даже иллюзорное ангельское пение не пробивалось сквозь навязчивый шепот, как при виде других крестоносных реликвий. Сиила повидала их немало — и как паломница, и как посетительница музея в Кенабресе. Даже за время пятого похода ей приходилось касаться святых вещей, а одна из них и вовсе вела ее в бой уже несколько месяцев, скрываясь в хрупком эльфском теле Мерисиэль. И каждый раз Сиила испытывала… это. Сложное чувство на грани гордости и благоговения, заставляющее душу петь, а сердце — трепетать. Сейчас его не было. Совсем. — Звучит не слишком обнадеживающе, — командор хмыкнула. — Нужно найти путь вниз. Видишь проходы по бокам галереи? Должно быть, мы выйдем из того, что справа. — А двери? — негромко спросил Ланн, указывая вперед чешуйчатым пальцем, увенчанным острым когтем. — Я не могу понять их назначения. — Какие… а! Ты думаешь, это все же двери? — Мерисиэль уставилась в указанную сторону. — Больше похоже на раздвижные панели. Видишь, демоны к ним не подходят? Там может быть склад с запасами факельного масла. — Или темница, полная узников, — добавил Дейран. — Держу пари, святому ковру нынче приносится куда больше жертв, чем в его бытность реликвией крестоносцев. — Святые реликвии не требуют человеческих жертв, — возразила Сиила. — Требуют, если кому-то очень нужно их заткнуть, — пояснил Дейран. Сиила хмыкнула. Несмотря на жесткость выражения, его предположение имело смысл. — Может, просто пойдем туда и проверим? Можно спуститься с балкона… — подала голос Арушалай. — Верю, что тебе это можно, — Дейран ткнул пальцем в кожистое крыло. — Но все, кроме тебя, при этом рискуют переломаться до состояния фарша. Да и демоны вряд ли подстелят нам перинку, а вот выставить пару копий навстречу было бы вполне в их духе… — Идем в обход, — согласилась с ним Мерисиэль и развернулась к коридору, откуда они пришли. — Нам все равно нужно найти источник проклятия. — Ты правда намерена прямо сейчас заняться освобождением своего приятеля? — Дейран двинулся за ней. Они продолжили негромко спорить, изредка свои реплики вставлял Ланн, что-то мягко, нерешительно блеяла Арушалай… Сиила шла следом и молчала. Гул в ушах снова нарастал с каждым шагом, и с губ сами собой сорвались первые слова молитвы, перешедшие в паладинский обет. Что-то было в этом умиротворяющее, медитативное — знакомые слова заставляли Сиилу сохранять хотя бы подобие внимания и здравого смысла. Со стороны она, должно быть, выглядела сумасшедшей, но никто не смел сказать этого вслух. Спутники продолжали спорить, обсуждая план дальнейших действий, поэтому могли и попросту не заметить странного поведения паладина. Только теперь Сиила поняла, что кого-то в их группе определенно не хватает. — Командор, а где Ками? — спросила она, должно быть, слишком громко. За поворотом темного коридора послышалось глухое рычание, следом — тяжелые шаги. — Может, она просто не в духе? — пробормотал Ланн, прилаживая стрелу. *** В темном алькове почти спокойно — насколько это возможно в цитадели, захваченной весьма недружелюбными туристами из ближнего запланья. Загостившаяся рогато-копытная братия слонялась по бывшей крестоносной твердыне как по своему родному дому, тут и там раскладывая всевозможные следы своего пребывания. Было бы неплохо, если бы этими следами были кружевные салфеточки или мягкие игрушки, но увы — то, чем играли демоны, когда-то являлось местными жителями. Скверные гости, и нравы у них скверные. Не то чтобы шепотки замученных жертв демонических развлечений совсем Иламина не беспокоили — напротив, он то и дело вздрагивал, когда один из них особенно четко произносил знакомые слова прямо над ухом. Но Камелии, очевидно, приходилось куда хуже: путь шаманки предполагал истончение грани между мирами живых и мертвых аккурат там, где сейчас ошарашенно моргали лазурно-зеленые полуэльфийские глаза. Камелия тяжело дышала и выглядела куда более потерянной, чем когда-либо на памяти алхимика. Он уже влил в нее склянку успокоительного и полфляги воды, но толку особого из этого не вышло. Все более привлекательной казалась идея под шумок вывести Камелию наружу, к королеве и ее лекарям, пока у них обоих окончательно не поехала крыша. Руки ее дрожали, то и дело тянулись к оружию, искусанные разомкнутые губы обветрились и неровно вздрагивали раз в несколько секунд. От этого зрелища все внутри Иламина ныло, требуя срочных действий. Хотелось увидеть ее улыбку, до безумия, до дрожи в пальцах, неловко откручивающих крышку в очередной раз пригодившейся фляги. Дверь, к которой они так бесстыдно привалились, была накрепко заперта и покрыта вековой пылью — что бы там за ней ни находилось, демоны не любили это проведывать. Изнутри не доносилось ни звука — должно быть, это какой-нибудь старый склад, набитый бесполезной ерундой вроде факельного масла, реквизированных у пленников ценностей или еще чем-нибудь в этом роде. Хотелось верить, что так; другого достаточно тихого места в округе все равно не наблюдалось. — Пей, — Иламин пихнул в руки Камелии флягу, она доверчиво обвила ее пальцами и потянула к губам. В этот самый момент из коридора донесся рык, потом глухой удар и вопль Сиилы, врывающейся в бой. Иламин чертыхнулся. — Посиди здесь, — медленно произнес он. Камелия так же медленно, чуть запоздало, качнула головой, не сводя с него глаз. — Я скоро вернусь. — Обещаешь? — прошептала она. Надломленный, слабый голос любимой едва не выбил из алхимика внезапно родившуюся решимость помочь союзникам в бою. Он медленно выдохнул; со стороны дерущихся снова послышался утробный рык, следом — короткий приказ командора: — К стенам! Он берет разбег! Нет, сами они точно не справятся — если минотавр, конечно, не глухой. — Обещаю, — коротко мазнув губами по щеке Камелии, Иламин сорвался с места, ринувшись на звук. Короткие клинки послушно легли в руки, сводящий с ума шепот стих — в боевом безумии алхимика не было места никаким другим безумиям. — Дезна! Направь мою руку!.. — пискнула ручная суккуба командора, и очередная стрела взрезала воздух, едва не зацепив ухо алхимика. Минотавр, тряхнув здоровенной башкой, уже приходил в себя после удара рогами о стену. Стрела пришлась кстати — острие прочно, будто жало гигантской осы, засело в его шее. Он взбрыкнул и нашарил выпавший из рук жуткий топор, зарычал на всю цитадель и снова бросился в атаку. Удар пришелся на паладинский щит; Сиила натужно замычала, отводя от себя угрозу, сверкнула зачарованным золотистым мечом, похожим в сравнении с врагом на безобидную швейную иголочку. Иламин крутанулся на месте, надеясь добавить к силе удара инерцию собственного веса, и обрушил короткие мечи под левое колено монструозного врага. Расчет оказался верным; удар пришелся в сочленение латных пластин, лезвия вспороли сухожилия, заставив минотавра рухнуть на одно колено. Рукояти выскользнули из влажных от пота пальцев, оставшись торчать в ране; Иламин откатился в сторону, нащупывая спрятанный в сапоге нож. Несмотря на бесполезность такого оружия в реальном бою, это было лучше, чем остаться против рогатого с одними только кулаками. По крайней мере, чуть-чуть спокойнее. Две стрелы, перегоняя друг друга, пронеслись в сторону уродливой головы, похожей на бычью; минотавр легко отмахнулся от них, как от надоедливых насекомых, рванул топор вверх и резко рубанул выставленный паладиншей щит. Сиила будто бы надломилась и распласталась на каменном полу; следующий удар размажет ее так, что никакой Дейран не отскребет. Иламин оттолкнулся от пола, отрицая гравитацию, и уже в полете швырнул последнюю склянку грозового яда в темя минотавру, аккурат меж покрытых металлической пылью рогов. Тварь дрогнула и завалилась назад — занесенный над головой топор перевесил, едва огромную тушу сковал разряд тока. Командор по-идиотски подставляется, бросаясь на выручку паладинше, бормочет целительное заклинание, приводя ее в сознание. Минотавр быстро приходит в себя; Иламин сдавленно матерится, поминая свою привычку связываться с идиотами. Раньше, чем тварь успевает подняться на ноги, он снова взлетает над полом, при приземлении двумя ногами ударяя туда, где у любых мужчин обычно крайне болезненная точка. Эта штука ведь не могла оказаться самкой? Об этом алхимик подумал уже в кувырке прочь от завывшей от боли твари. Пришедшая в себя Сиила подхватила свою золотую иголочку и полоснула скрючившуюся и подвывающую махину живого мяса по шее, легко вспарывая грубую кожу в зазоре между костяными наростами, окружающими рога, и высоким воротом латной рубашки. Стрелы — две, потом еще две — проносятся следом, впиваясь в выпученные глаза рогатого монстра, прошивая украшенный толстым золотым кольцом бычий нос. Минотавр истошно воет; Иламин бросается к нему и коротким точным движением перехватывает толстую шею кинжалом. Сиила завершает работу, вовсе отсекая башку от мощного туловища, все еще скрюченного в позе эмбриона. — Это ты хорошо придумал, — бормочет паладинша, пытаясь отдышаться. На ее темном лбу выступили бисеринки пота, разбитые губы кривятся в беззлобной ухмылке. Иламин кивает, криво изгибая рот в ответ. В голове только одна мысль: лишь бы Камелия без присмотра чего не учудила. В этом месте она совершенно не в себе…