Не место для бабочек III: Клинок доблести

— Нам не пора поздороваться? — ненавязчиво интересуется Камелия. Ее совсем не радует, даже бесит необходимость инкогнито творить добро направо и налево. Появление командорского отряда с обратной стороны запертых ворот произвело бы на крестоносцев неизгладимое впечатление! Сама командор, объявленная королевой немощной и не способной к подвигам, стоит перед ними во плоти, какая была бы сцена! Она непременно вошла бы в байки и легенды, обросла божественными подробностями и дала бы Мерисиэль сто очков вперед на пути к теплому креслу где-нибудь в королевском совете. Но командор упорно тащит отряд подальше, да еще и оглядывается на хлынувшие в средний город крестоносные силы с такой опаской, будто они могут сделать ей что-то плохое. Не будет же королева на глазах у простолюдинов показывать свою гнилую натуру, в самом-то деле? Голфри политик, и политик умелый — иначе бы ей никогда не продержаться на троне так долго, не после всех провалов и четырех разгромных, дурацких, бессмысленных крестовых походов, унесших жизни половины Мендева и несчитанного множество заезжих легионеров. Так почему она не «примажется» к успехам умницы-командора, а потом не отправит ее туда, где ей — и Камелии, как ее ближайшей ставленнице — самое место? Что за дурацкое упорство! Иногда кажется, что королева, старая, в общем-то, тетка, ведет себя не лучше юной барышни, ревнующей свой народ к собственноручно назначенному командору. Группа застыла дальше в среднем городе, когда из виду наконец-то пропал беспорядочный поток лат и щитов с набившими оскомину «святыми» символами. Шум боя все еще близок, и становится все громче — должно быть, сбежавший от них калавакус все-таки привел с собой друзей. Ничего странного; разве теперь командору не следует триумфально появиться и всех спасти, пока «все» не спасли себя сами?.. — Где-то здесь должен быть проход на ту сторону, — уверенно заявляет Ри. — Не может быть, чтобы его не было. — Может, демоны пользовались воротами? Или… телепортировались? — Дейран саркастично ухмыляется. — С чего ты взяла, что проход существует? — Регилл предположил, — Ри то ли пожимает, то ли передергивает плечами. — Я не вижу смысла сомневаться в его чутье на такие вещи. — А мое чутье мне подсказывает, что мы зря тратим время, — упорствует Арендей. Он подходит к командору ближе; холеное личико покрывают пятна сажи, но взгляд все тот же, что и в Кенабресе. Уверенный в собственном великолепии и всемогуществе. Камелия многое отдала бы, чтобы стереть с его лица эту ухмылочку… но это подождет, пока ее собственная жизнь не будет зависеть от настроения графа. — Лучше бы помог, — вмешивается Ланн, появляясь рядом с ними. Камелия отмечает его попытку втиснуться между командором и ее советником и позволяет себе саркастично хмыкнуть — мыльная опера посреди войны служит неплохим развлечением. Интересно, они сами-то понимают, насколько забавно и неуместно выглядят их перепалки? — Не вижу смысла тратить время, — Арендей отступает и незаинтересованно пожимает плечами. — Минаго успеет допить послеобеденный чай, принять ванну и сожрать десяток-другой пленников, пока мы впустую тычемся в глухие стены. — Они не глухие, — подает голос суккуба. Жалкое зрелище. Существо, отрицающее свою природу… в суккубах Камелии всегда виделось что-то чудесное, совершенно великолепное — и теперь она подметила в Арушалай полное этого отсутствие. Как можно ненавидеть, да еще и пытаться побороть то, что делает тебя лучше, сильнее, красивее всех остальных?.. — Ты что-то знаешь? — Ри оборачивается к своей новой подружке, и Арушалай так наигранно, так картинно теряется, что Камелию почти тошнит. — Расскажи нам. Мы должны открыть ворота или еще как-то попасть на ту сторону. — Прохода я не знаю, — суккуба снова мнется, прячет красноватые глаза, — но здесь и правда есть комната. В ней может быть кто-то, кто знает, как еще можно попасть в цитадель. — Может, просто покричим, что с нами командор? — вмешивается Дейран. — Демоны сразу же придут и все нам расскажут. Или просто устроят очередную засаду… например, в той самой комнате, о которой ты говоришь. — Мы должны рискнуть, — веско бросает Мерисиэль. И снова оборачивается к Арушалай. Голос ее смягчается до подтаявшего меда, растекается сладко и приторно-нежно. — Покажи, где эта комната? Суккуба нерешительно оглядывает окружающих — все, без исключения, таращатся на нее. Кто-то с недоверием, кто-то с надеждой, Дейран — ни капельки не меняясь в лице, все с тем же сарказмом. Снова поймав взгляд Мерисиэль, она наконец-то идет к стене; почти хочется, чтобы из-за горы гниющего древесного лома выскочил какой-нибудь бабау и прервал это представление. Но этого не происходит — крестовый поход шумит, кричит и звенит металлом ближе к центру, к воротам, и основная масса годных к бою демонов, должно быть, поспешила туда. Суккуба приближается к стене, ощупывает голые камни и чем-то негромко щелкает… Стена размыкается, открывая узкий и явно крестоносных времен коридорчик. Интересно, там их ждут ловушки или засада? Или и то, и другое? Не может же суккуба и правда быть на стороне Голариона?.. *** Помещение освещено тускло — демонические глаза куда лучше видят в темноте, и яркое освещение новым владельцам Дрезена просто не требуется. Сиила бредет вперед почти наощупь; неверные отблески редких факелов едва выхватывают из тьмы очертания голых стен старого коридора, уходящего вглубь стены. Впереди шагает Ланн, Сиила — прямо за ним; глаза монгрела, и без того привыкшие к полутьме, мерцают истинным зрением. Он бегло оглядывает пол перед собой до каждого нового шага, выискивая ловушки или следы засады. А засаде быть просто негде. Коридор прямой, как стрела, без дверей до самого конца — только там, кажется, виднеется ответвление в каморку ключника. Там должен быть рычаг, отпирающий врата внутреннего двора цитадели изнутри! Параликтор может быть прав, и командору снова удастся сберечь множество жизней! Свое участие в походе Сиила рассматривает как сугубо вспомогательное. Она — часть командорского отряда, она щит Мерисиэль, хранитель ее спины от коварных ударов, оберег от стрел и живой магнит для большинства сколько-нибудь крупных врагов. Эта роль паладина вполне устраивает — должно быть, в любой команде приключенцев есть такой человек. Большой, сильный, с дубовой башкой и крепкими руками, сжимающими тяжелый щит. С громким горлом, зовущим в свидетели себе богов, с целой кипой клятв и долгов перед орденами, клятвами, теми же богами… Разговор с Эланом перед выходом из лагеря врезался в память Сиилы намертво, отпечатался горячим клеймом прямо на сердце. Она ведь не для того пришла, не для того! Почему он сказал все это, неужели, их дружба значила для него так мало? Неужели нельзя… говорить о том, о чем и правда стоит поговорить? Хотя бы выслушать ее, что ему стоило ее выслушать?.. Глупости, какие же глупости лезут в голову, когда ее решительно нечем больше занять: от Сиилы в этом коридоре не зависит ровно ничего. Она чеканит шаг, держит спину прямой и старается дышать ровно, но все равно ощущает себя неповоротливой, слишком огромной и абсолютно ненужной рядом с ловкими, легко бронированными спутниками. Командор для нее вообще похожа на простую девчонку, каких полно в мирных городах — на ней только теплое платье и широкий плащ, слишком огромный для маленького худого тельца. Но в этом тельце скрывается сила, дух и целая богоизбранность… а что внутри большой и крепкой Сиилы? Сомнения? Неуклюжесть? Может, на самом деле она давно уже целиком, снаружи и изнутри, под кожей, состоит из холодных латных пластин, и просто не способна никого защитить? Ведь броня, меч и даже святая клятва не делают человека паладином. Его таковым делает праведное сердце. Так паладин ли Сиила, если в собственной праведности она вовсе не уверена?.. Не время, не время для этого; Сиила вскидывает голову, когда Ланн вдруг останавливается, уставившись себе под ноги. Он медленно поворачивает к ней рогатую голову. Полутьма скрадывает выражение его располовиненного порчей лица, но слух отчетливо улавливает: — Ловушки. Нас ждали, — шепчет он, и его шепот разносится в пустом коридоре, будто окрик. — Я же говорил, что суккубам верить нельзя, — шипит Арендей, вскидывая руки. На длинных пальцах аазимара уже пляшет готовое сорваться атакующее плетение. Ясные аквамариновые глаза потомка Небес горят праведным огнем — и Сиила чувствует, что на этот раз именно доброе начало тянет известного богохульника за плечо, заставляет шептать заклинание, борясь со странным оцепенением, которое извечно преследует его в начале боя. Ланн вскидывает лук, вглядываясь в темноту; Сиила бросает взгляд на Арушалай и… не видит, не видит в ней злого умысла! Ни капли!.. — Стой! — паладин бросается между аазимаром и суккубой, выставляет щит, готовясь принять им монгрельскую стрелу. — Она не при чем, я знаю! — Откуда тебе знать?.. — шипит Дейран. — Я не… я просто… — лепечет Арушалай. — Оставьте ее в покое, вы оба! — выкрикивает командор. В ее взгляде Сиила читает облегчение и благодарность — только теперь она понимает, что именно произошло. Арушалай едва не была убита теми, кто не верит суккубам. И сама Сиила не должна бы ей верить, но что делать, если сердце диктует защитить ее, словно любого другого невинного? — Тут ловушка, — Ланн, вопреки сказанному, смотрит в дальний конец коридора, по-прежнему захваченный неверными тенями. — Но я не слышу, чтобы кто-то шел нас встречать. — Значит, они решили дождаться на месте, — Дейран отвешивает командору шутливый полупоклон. — Командор, ваш крик был очень кстати. — Ей бы не пришлось кричать, если бы кое-кто… — мягко, но с нажимом отвечает ему Камелия. — Тихо, — обрывает ее Мерисиэль. Темные глаза блестят уверенно и сосредоточенно. — Иламин, сможешь обезвредить? — она оборачивается к алхимику, разглядывающему что-то под ногами у Ланна. Тот качает головой. — Взорвется, — он разочарованно цыкает. — Не видел таких. — Можно кого-нибудь толкнуть туда… и подождать, пока остынет, — Камелия пожимает плечами, бегло оглядывая невидимый Сииле механизм ловушки. — А что? Можно пожертвовать кем-нибудь… наименее нужным. — Можно бросить туда что-нибудь, — предлагает Ланн. — Не обязательно жертвовать кем-то из нас. — Ненужных членов команды у нас больше, чем ненужных вещей, — Камелия пожимает плечами и направляется к выходу. — Как минимум один давно перестал приносить пользу. — О ком это ты? — спрашивает Сиила. Холодеет в ожидании ответа. Ждет, не двигается с места, пока командор, Ланн и Арендей роются в сумках. Но Камелия просто отходит достаточно далеко, складывает руки на груди и всем видом демонстрирует, что либо не слышала вопроса, либо не намерена на него отвечать. — Отходите, — как-то грустно произносит Ланн. В его руке что-то зеленоватое, небольшое; он взвешивает это в руке и пятится, готовясь к броску. — Жаль. Красивая штуковина, — бросает он шепотом, отводя руку далеко назад…