Не место для бабочек III: Клинок доблести

В командном шатре тихо и почти спокойно — Ри наконец-то удалось остаться в одиночестве. С самого возвращения из лагеря рыцарей преисподней к ней на аудиенцию влетали то Ирабет, то Аневия, то главы малых орденов, то офицеры из крупных. Пришло даже ненавязчивое письмо «от леди Китрейны», в котором достопочтенная Голфри-Китрейна просила немедленно явиться пред ее монаршие очи, соблюдая максимальную секретность. На заверения, что сейчас к командору и ее передвижениям по лагерю приковано слишком много внимания, королева никак не отреагировала, посланник не явился назад. Ри с огромным удовольствием посчитала отсутствие ответа тоже ответом. Резкий конфликт между озвученными целями крестового похода и невозможностью использовать для их достижения все доступные средства вызывал мигрень и острое желание послушать тишину хотя бы несколько минут. Просто посидеть на жестком командорском троне, бездумно уставившись в карту, попить крепкого чаю, медленно и спокойно подышать, как учил ее Ланн. Казалось, от этого должно обязательно стать легче. Но почему-то не становилось. Выходить из шатра было страшно — сюда хотя бы не впускали всех подряд — и Ри продолжала сидеть на месте, пытаясь хотя бы немного успокоить головную боль. Больше всего хотелось сгрести Ланна в охапку, уткнуться лбом в его грудь и уснуть крепко-крепко, и чтобы никто не будил, пока с присутствием людей Деренге в лагере не смирится хотя бы половина его обитателей. Но увы — совсем скоро спокойствие должно было быть разрушено. И даже хорошо, что причиной этого неспокойствия стал Дейран — от него не приходилось ждать ни обсуждения ее решений, ни сколько-нибудь серьезности, судя по расслабленно-ироничному выражению лица. Вот уж кто никогда ни о чем не парится! Все-то ему в радость. Наверное, сказывается эффект новизны — в конце концов, Дейран большую часть жизни провел в совершенно другой обстановке, окруженный роскошью и вечеринками. Должно быть, возможность применять целительский дар на чем-то более серьезном, чем расквашенные спьяну носы, наполняла его позитивом. По крайней мере, Ри хотелось думать, что причина в этом, и война на самом деле графа вовсе не забавляет. — Командор, — он отвесил ей церемонный, слишком придворный для походного шатра поклон. — Я к тебе по делу. — Прости, я сейчас не в состоянии говорить о делах, — Ри вздохнула. — Даже твоя родственница уже прислала официальное письмо, в коем высказала неудовольствие моими решениями. — А! — Дейран легкомысленно махнул рукой, будто родственницей его была прачка или кухарка, а не мендевская королева. — Раз до сих пор не ворвалась сюда и не начала болтать про долг и крестоносную честь, значит, не так уж и недовольна. Я к тебе по делу более приятному. Граф Арендей улыбнулся так довольно и сладко, что Ри на секунду стало страшно. А вдруг, он пригласит ее участвовать в пьяной оргии? Нет, для Дейрана это могло бы быть в порядке вещей, но Ри предпочитает придерживаться одного постоянного любовника. И, желательно, избегать при этом алкоголя. Так что придется отказать на это приглашение, по обоим пунктам, и, разумеется, вызвать недовольство златокудрого лекаря. А ругаться сегодня еще хоть с кем-нибудь совершенно не хотелось, и ноющая половина головы это нежелание полностью поддерживала. Граф ее терзаний то ли не заметил, то ли не обратил на них внимания. — У меня скоро, значит, день рождения. Я хотел бы попросить выходной, — Дейран пожимает плечами и иронично ухмыляется. — В конце концов, ты — мое прямое начальство, Мерисиэль. — Да, разумеется, — Ри выдохнула и более расслабленно уже спросила. — Как будешь проводить? — Навещу родительский дом… и закачу там вечеринку. Ты, кстати, приглашена, — Дейран склоняет голову набок, изучая ее реакцию. — И нет, я не собираюсь накачивать тебя вином и тащить в постель, так что немедленно перестань на меня так смотреть. Я мог бы, но не буду. Остальные… в общем, тоже приглашены. — И Ланн согласился? — Ри округлила глаза. — То есть… все согласились? — Да, я просто сказал им… ему, что ты тоже придешь. И все согласились. Прости за эту маленькую хитрость. — Когда это произойдет? Нам нужно торопиться, Дрезен… — Мы не захватим Дрезен, если не будем иногда хорошенько отдыхать. В конце концов, последние полтора месяца ты только и делаешь, что работаешь, командор. А праздник назначен на завтра. Это кутона, тринадцатое. И что-то в его словах заставляет Ри на несколько мгновений забыть, как дышать. Она больше не видит ни карту, разложенную на столе, ни довольного лица Дейрана, ни даже полога шатра — перед глазами плывут совершенно другие картинки. Девочки в длинных ночных рубашках, протягивающее ей пирог с числом семнадцать, потом — эти же девочки, но чуть старше, и в платьях. Вокруг много зелени и поют птицы, Ри протягивают небольшой ягодный кекс со свечой, по верху кекса стекают шоколадные «двадцать семь». Следом — новая картинка, теперь девочек меньше, а знакомый зеленый сад по-зимнему гол, через пробитый стеклянный купол с воем врывается промозглый кутонский ветер. Девушки протягивают Ри горячую сайку, на корке которой процарапаны цифры три и пять. Последняя картинка видится особенно четкой: она во дворе небольшой сельской церкви, и пирог, почти такой же, как и в первом видении, ей тянет незнакомая пожилая женщина, вокруг которой толпятся небогато одетые люди. На пироге выложены крохотными орешками цифры семь и четыре. Кутона, тринадцатое. Завтра Ри исполняется семьдесят пять. Это осознание появляется как что-то, что разумеется само собой — да, завтра день ее рождения. Ровно семьдесят пять лет назад неизвестно где появилась на свет маленькая девочка, которую неизвестная, так и не вспомненная эльфийка назвала коротким именем «Ри». Эта девочка в семнадцать уже была в каком-то церковном приюте — значит, мама прожила еще очень недолго. А ровно год назад Ри, видимо, служила в храме при какой-то людской деревне — которую потом почему-то покинула, рванув в Кенабрес. Что привело ее туда, что случилось перед тем, как она пришла в себя на центральной площади? Откуда странные силы, которых у простой сельской жрицы, воспитанной в приюте, никак не может быть? Что случилось с самим приютом незадолго до ее тридцатипятилетия?.. Ответов на эти вопросы по-прежнему нет. Ри вспоминает, что она все еще сидит за командорским столом в ставке крестового похода, что она — и есть его командор. И что перед ней стоит граф Дейран Кейл Невис Арендей собственной персоной и думает, что приглашает ее на свой собственный день рождения в дом, где погибла его семья десять лет назад. При этом, сам того не зная, он дал ей крупицу памяти о собственном прошлом и вряд ли видел мелькнувшие в мыслях Ри яркие картинки забытого прошлого. И граф все еще ждет ответа; должно быть, время, казавшееся самой Ри годами, промелькнуло для него за несколько тихих молчаливых секунд. — Кутона, тринадцатое, — голос Ри едва заметно дрожит. — Да, ты прав. Нам нужно немного отдохнуть. Граф лучезарно улыбается и склоняет голову, не обратив внимания на ее странный голос и, должно быть, совершенно обескураженное лицо. — Сколько тебе исполняется? — уже спокойнее спрашивает Ри. — Двадцать три года. И если ты хочешь спросить, уверен ли я, что хочу праздновать именно в своем старом поместье — можешь не утруждаться, потому что я все хорошо обдумал. «Я и не собиралась. Твоей эксцентричности вполне хватит и на это…» — В таком случае очень надеюсь, что успею до завтра подобрать подарок, — Ри пытается улыбнуться и не уверена, что получилось убедительно. Однако Дейран ни капельки не меняется в лице, выглядит все так же расслабленно и улыбается все так же лучезарно. — Можешь не утруждаться. Сочту лучшим подарком твое присутствие на этом празднике. Конечно, я мог бы не приглашать вас на свой праздник… но с вами будет немного спокойнее. Сама понимаешь, поместье совсем рядом с мировой язвой. Дейран морщится, как от зубной боли. — Вижу, отвлек тебя от чего-то важного, — быстро говорит он и склоняет голову на мгновение. — Потому не буду мешать. А… да, параликтор Деренге, кажется, пытается попасть к тебе на ковер, но его не пропускает бдительная стража. Ты бы распорядилась выдать ему соответствующее разрешение, а то, неровен час, потеряем мы твоих доблестных защитников. Дейран улыбается ей на прощание и легким шагом довольного ситуацией человека покидает командорский шатер. Ри трет виски и прикрывает глаза; еще минуту тишины. Еще одно мгновение спокойствия, и можно будет решать проблемы. О том, что Ри, в общем-то, не совсем взрослая, но все еще почти втрое старше Ланна, лучше не думать. Сколько лет назад его предки спустились в пещеры под Кенабресом? Семьдесят? Ей было уже лет пять, когда забытые поименно первые крестоносцы основали первое монгрельское поселение… А Уголек… ей ведь уже сто? Получается, она на четверть старше ее, взрослой тети-командора? Как… как привыкнуть к этому осознанию и нужно ли кому-то о нем говорить? Или лучше придумать цифру покрасивше, скажем, сто тридцать три? Или даже триста восемь? Какой возраст можно считать солидным, если ты — командор крестового похода?