Этой зимой мы поверим в сказку

      Звонок в шесть утра воскресенья разбудил всех. Конечно, такой долгий и настойчивый перезвон дошёл до второго этажа до крепко спящего Пятого, что всячески пытался заглушить назойливый звук всеми подручными вещами: подушками, одеялами, матрасом и даже телом Ингрид, которая не меньше мужа не хотела просыпаться в такую рань.       — Из меня плохой защитник, если я в одной сорочке, — проворчала она, ощущая дискомфорт от лежания грудью на чужой голове.       Но Харгривз лишь что-то невнятно промычал. Хотя левым ухом всё же слышались то ли шутки, то ли сомнительные фантазии о восседании на лице, ведь помимо отличного щита, Ингрид прекрасная любовница, когда из одежды на ней одно только бельё... В итоге получил тычок в солнечное сплетение. Лёгкий, но очень бодрящий. Аж пополам сложился и широко раскрыл глаза.       — Это Клаус, — пока Пятый откашливался, Ингрид взяла в руки его телефон и увидела на экране звонок от их незваного гостя. Десятый вызов по счёту.       — Что ему нужно, — выдохнув, забрал свой сотовый и перевел вызов на разговор. — Алло?!       Увы, но грозный рёв абонент оценить не смог, так как быстро сбросил. И громко, слишком задорно, на весь дом прокричал слова, от которых сонные обитатели ещё больше возжелали укутаться в тёплые одеяла и провалиться обратно в сладкие сны.       — Подъём, лентяи! Настала пора украшать ёлку!       — Твою мать... — произнесли четыре разных по интонации, но одинаковых по усталости, голоса.       Как бы семейство киллеров и чуток отбитых на голову учёных не желало удавить родственника, они все в итоге покинули свои комнаты и, откровенно вздрагивая от мороза, воющего через открытую входную дверь, обратили свои убийственные взгляды на Клауса. Он, тяжело дыша и давя невероятно счастливую улыбку, притащил к ним в дом зелёное, чуть засыпанное снегом, дерево.       — Доброе утро! — От его радости невольно затошнило, но этот позыв все деликатно подавили и скрыли. — Да хватит вам! Рождество через три дня, а у вас в доме даже намёка нет на праздник!       В считанные секунды перед гостем оказались Пятый и Долорес, по лицам которых легко можно было догадаться, что раннему визиту они крайне не рады. Крепко схватив по обе стороны за локти, они повели родственника в большую гостиную. Были гирлянды, наклейки в виде снежинок и оленей на окнах, красные свечи на камине, по центру которого одиноко висели носки младших членов семьи с криво вышитыми именами — сами старались. И, конечно же, в уголочке на невысокой тумбе стояла миниатюрная ёлка, украшенная золотыми шарами.       — Мы ещё вчера всё украсили, — тихо и злобно прорычал Пятый. Однако страха он не вызывал — вид портили взъерошенные кверху каштановые волосы, правый глаз, не желавший открываться, и криво накинутый тёплый халат.       — Мы убили на это дело весь чёртов вечер, — шипящая Долорес тоже вызывала исключительно умиление, потому как от отца внешне она не очень далеко ушла.       — Ну разве это праздничная ёлка! Слишком скромно эта малышка смотрится. А вот моя... — Клаус попытался вырваться и вернуться к своему трофею, но, успев лишь развернуться, вновь был пойман. И уже действительно испытал неприятный холодок по спине.       Испепеляя лазурным неоном, ему на встречу шла Ингрид. Да, в домашнем шёлковом халатике, смешных пушистых тапочках любимого сиреневого цвета, с нелепым огромным пучком на голове. Но она, полагаясь лишь на свои изящные невероятно сильные руки, тащила в комнату дерево, которое было почти в два раза больше неё. С демонстративным грохотом она опустила ствол и, встав в упор, тяжело выдохнула.       — Какого дьявола ты припёрся в такую рань?! — сказала в один голос троица.       — Ты разве не планировал это Рождество отмечать с родственниками Дэйва? — потирая заспанное лицо, передал Фроуд вопрос брата.       Роланд явно что-то почувствовал, потому и поинтересовался, чем заставил старших ослабить хватку и чуть отступить. Улыбка тут же скривилась. Виновато потупился в пол. Тихо рассмеялся. Его планы круто изменились и, судя по такой резкой активности, об этих изменениях он сам узнал недавно.       — Ну, тут такое дело, они... — Клаус, делая слишком долгие паузы, пытался подобрать верные слова и не подать виду, что произошедшее сильно задело. А потому мысленно поблагодарил брата за выставленную ладонь — и без слов все всё поняли.       — Дай нам немного времени. Мы хотя бы позавтракаем и приведём себя в порядок. А там уже займемся твоей елкой. — С характерным звуком почесав щетину чёрными пальцами, Пятый что-то пробубнил себе под нос и, обняв всё ещё сонную супругу, побрёл на кухню. — Дети, жду вас за столом через семь минут.       — Окей, — взявшись за руки, брат с сестрой тут же исчезли, оставив от телепортации лишь легкую вибрацию в воздухе.       — Пошли. Сделаем и тебе чашку кофе.       Трапеза прошла в полной тишине, нарушаемой лишь звоном посуды и тихим хлюпаньем. Раз, наверное, десятый Клаус подумал, что зря заявился так рано. Всё же не кровные и даже не дальние они друг другу родственники, но дурные мысли и сожаления отступили, когда женская половина ушла в кладовку на поиски коробок с игрушками, а мужская принялась за установку главного элемента зимнего праздника.       Гостиная наполнилась приятным ароматом хвои, негромкой музыкой из колонки, к которой Долорес подключила свой сотовый, и чуть недовольными, но по-своему забавными переговорами. "Молодняк", как выразилась мать семейства, занимался нижней частью дерева. Фроуд всё порывался уйти в традиции и развесить на пушистых ветках свечи и леденцы-тросточки, но каждый раз слышал строгое братское и отцовское "Нет" и, хмыкая, подавал игрушки в виде шаров и звёзд сестре. Она в свою очередь повязывала красные банты, а когда слышалась команда сверху, помогала выводить длинную гирлянду. Старшие же занимались верхушкой. Ингрид, чуть пританцовывая, да тем самым расшатывая свой и без того хлипкий стул, никого не слушала и вешала те игрушки, что больше всего запали ей в душу — удивительно, но это были не излюбленные фиолетовые шарики, а миниатюрные стеклянные балерины, подаренные давным-давно дочери после её первого серьёзного выступления в балетной школе. А вот Пятый с Клаусом постоянно вели горячие споры о светящемся элементе — один хотел провести стройный ряд, второй утверждал, что хаотичная форма смотрелась бы лучше. И спорили они ещё очень долго, пока обоим не прилетело по затылку. Ингрид музыку хотела послушать, а не недовольное ворчание.       Финальный штрих в виде красивого, усыпанного снежинками по ткани банта на верхушке, и украшение ёлки официально завершилось. Пусть на всё это дело ушло добрых шесть часов, — часто приходилось прерываться для оценки целостности картины, — в итоге семья была довольна конечным результатом. Высокое пушистое дерево прекрасно смотрелось в центре гостиной и одним своим нарядным видом давала понять, что совсем скоро наступит Рождество. Жаль только, неугомонному гостю было мало этого для поднятия праздничного настроения.       — Нам нужно фото! — воскликнул Клаус, довольно улыбаясь от своей задумки.       — Чего? — протянул Пятый, понимая, что все и так уже устали. — Может лучше двадцать пятого сделаем это?       — Нет! Нам будет не до этого! И давайте в новых свитерах!       Идею поддержал лишь Фроуд, пулей рванувший к себе в спальню — ходить "ёлкой" мальчишка обожал, а потому искал всякий повод, да и его искренне веселило смущение близнеца, не имевшего возможности отказаться. Остальные же, вздыхая и проклиная всё и вся, последовали примеру младшего. Хорошо, пусть будет фото в свитерах. Пусть будут бенгальские огни в руках. Пусть!       — А теперь все улыбнулись и сказали... — Клаус с неподдельным ужасом застыл на месте. — Огонь...       — Эм... Огонь? — удивившись, в один голос отозвалась семья.       — Огонь!       Развернувшись, все увидели, как от ветки к ветке пробегали языки пламени, разраставшиеся с невероятной скоростью. Видимо, искра от бенгальской свечи оказалась слишком крупной, потому заставила возгореться ленты от банта. Паника, отчаяние, возмущения. Всё это было, но лишь от Клауса, внутри себя негодовавшего от происходящего. А вот Харгривз-Трафэл молча наблюдали за пожаром: Фроуд и Ингрид странно улыбались, восхищаясь плясками огня, Роланд просто завис, не понимая, нравится ли ему происходящее или же нет, Пятый содрогался от немого крика, а Долорес, прикрыв рот рукой, с ужасом следила за тем, как искорки от пиротехники в руке отца перепрыгнули уже на зелёную мишуру братского свитера.       — Вы чего стоите?! — воскликнул Клаус строго, а самого аж трясло от страха и откровенной обиды. В который раз пожалел о том, что вообще пришёл.       — Дол, время, — послышалась спокойная команда от отца, вынудившая прийти в себя и исполнить команду.       — Ч-что будем д-делать? — переволновалась Долорес, принимаясь хлопать Фроуда с Роландом по плечу, туша так маленький огонёк.       Пятый перевел взгляд. Как бы Клаус не дурачился и не старался быть на позитиве, ком стресса, страха, чувства одиночества и какой-то бесполезности иногда всё же вырывался наружу. И пусть замки, под которыми скрывался весь негатив, были невероятно крепки, от неродного, но всё же брата утаить секреты было невозможно — отлично видел по глазам, что в тяжёлые моменты быстро теряли былую задорную искру.       Надо было решать проблему. Тушить пожар и оставить всё как есть? Ни одно самое вкусное какао не вернёт убитое настроение. Купить новую ёлку и игрушки? И опять убить кучу времени. Да и вряд ли это бы смогло порадовать — только вымотать. Но выход нашёлся.       — Запускай время, — тихо, немного неуверенно попросил Пятый, сжав руки в кулаки.       — П-пап, ты уверен? Что делать-то бу-будем?       — Сейчас всё исправим.

***

      — Держите бенгальские огни ближе! — улыбаясь, потребовал Клаус, настраивая фотоаппарат.       — Прости, но это уже лишнее, — быстро потушив источник пожара, ответил Пятый. Спокойно, без желания спорить.       — Вечно ты всё!.. — готовился возмутиться, но замолк, когда ему протянули ладонь.       — Лучше возьми телефон и сделай снимок вместе с нами.       Пусть и хотелось навести побольше атмосферы, но, глядя на непривычно миролюбивое выражение вечно ворчливого ментального деда, Клаус согласился. Да и взбодрился во много раз сильнее, когда предложили на рождественские выходные остаться вместе с семьёй. Такое неподдельное счастье он давно не испытывал.       Сидя перед ёлкой, Клаус с племянниками просматривал на экране получившиеся фото, временами сетуя, что Ингрид частенько на них смотрела куда-то в сторону, на супруга. Точнее на тёмные волосы, в которых, слабо поблескивая на свету, появилась тонкая полоска седины.       — Ты использовал последнюю энергию, — сидя на подлокотнике кресла, прошептала она, мягко целуя Пятого в висок.       — Этого бы всё равно не хватило на серьёзный прыжок во времени, — признался слишком хрипло и устало, аккуратно сжимая прохладные ладони. Старался как можно меньше подавать виду, что от способности стало дурно. — Да, я истратил силы на глупость, но...       — Я уверена, что ты это сделал ради нашего блага. И ради брата. Ты поступил правильно. — Прижавшись к макушке, Ингрид ласково потерлась щекой. — Номер Пять не может не быть героем.       — Спасибо, — негромко рассмеялся он, а после, стараясь отвлечься, обратился к сидящим на полу. — Хоть покажите, что в итоге получилось, а то я знаю твои кривые руки! Снова всё смазалось!       — Да чья бы корова мычала! Вспомни фотографии с поля лютиков!       Вновь разлились споры, задорный смех и музыка. В доме, наконец-то, воцарилось волшебство грядущего праздника. И дело было далеко не в ёлке. А в родных и близких людях, собранных зимним днём вместе. Как-никак, Рождество и Новый год — семейные праздники. Ради семьи каждый из них был готов на всё. Даже совершить скачок во времени, после которого способность будет утрачена раз и навсегда.