Заставь себя жить

Прошло несколько дней. Расследование юных сыщиков продвигалось, по меткому замечанию Вики, шагом раненой улитки. Всё дело в том, что в часовню ребята решили пока не соваться. Более менее путные способы, чтобы вскрыть плинтус в ритуальном зале, за которым, вполне вероятно, скрывается тайник, им в головы не приходили, а просто так отсвечивать там незачем, да и опасно. Поэтому друзья решили установить слежку за Морозовым, Войтевичем, Анной, Воронцовым, Галиной и Виктором. После долгих и бурных споров (которые едва не закончились ссорой) был составлен так называемый «график дежурств»: вся компания разделится, и каждая пара — в меру своих возможностей — будет следить за каждым подозреваемым. Каждые два часа будет происходить «смена караула». То есть если, например, Вика и Даша следили за Войтевичем, спустя два часа их сменят Макс и Андрей, которые следили за Воронцовым. А девочки пойдут следить за математиком. Через следующие два часа их сменит следующая пара… Сашка оказался третьим с Андреем и Максом. Так как ребят в их компании было семеро, поровну разделиться они не могли, и друзья долго решали, кто с кем будет третьим. Из-за этого они едва и не поссорились. Но в итоге было решено, что «третьим» будет Сашка. Вернее, так решил Макс, поставив в пару Рому и Настасью. Все немного поудивлялись такому неожиданному ходу, но говорить ничего не стали. Кроме разве что Сашки, который отчего-то решил, что быть «третьим лишним» — большая несправедливость, и довольно долго пытался с нею бороться. Остальные отчаянно возражали, что никакого «лишнего» тут нет, просто так надо для дела. Однако парень упрямился и требовал, чтобы этим «третьим» стал кто-то другой. И лишь когда Настя принялась над ним подтрунивать, заявив, что её брат ещё не дорос до серьёзных дел и придётся ему остаться в стороне от слежки и вообще от расследования, Сашка смирился со своей участью. При этом он даже нашёл плюсы в своём положении, отметив, что хоть во время слежки отдохнёт от вечных идиотских шуточек его сестры. Правда, был ещё один человек, который остался не вполне доволен выходкой Макса — это Рома. Его по-прежнему напрягал тот факт, что друг, похоже, всерьёз озаботился устраиванием Ромкиной личной жизни. Разговоры о том, что он обойдётся и без вмешательств в свою жизнь, не помогали. Макс был настроен решительно. К тому же он со свойственной ему бестактностью буквально день назад заявил Роме, что его чувства к Насте вполне очевидны. — Ты, конечно, можешь делать вид, что тебе на неё глубоко плевать, но… — он сделал выразительную паузу. — Извини, друг, в меня вселился дух товарища Станиславского, поэтому авторитетно тебе заявляю: не верю. — Ну и не верь, твоё право, — буркнул в ответ порядком уязвленный Рома. Действительно, как бы он ни щетинился и ни уверял Макса (а, главное, себя!), что Настя для него не более, чем подруга — такая же, как Вика и Даша, — с каждым днём даже ему верить в это было всё труднее. Ну действительно, какая подруга может при одном только взгляде на неё вызывать желание то ли остаться с ней подольше, то ли бежать от неё без оглядки, чтобы она не поняла, что творится у него в душе? Но тем не менее ковыряться у себя в душе и в сердце, позволяя чувствам разрастись и окрепнуть, ой как не хотелось! Вновь обжечься Ромка всё ещё боялся. Воспоминания о влюблённости в Юлю были всё ещё свежи. Ещё одной такой неудачи он просто не переживёт… Он не был уверен, что сможет хоть как-нибудь, хоть чем-нибудь заинтересовать Настю, понравиться ей. Она такая умная, красивая, храбрая, находчивая — а он… — Оно-то моё, — согласился Макс. — Но мне больно смотреть на страдающего друга, понимаешь? — Кто это тут страдающий? — возмутился Ромка. — Я просто… — Болван, который упускает своё счастье, — закончил за него Макс. — Слушай, Макс, в любом случае со своей личной жизнью я разберусь сам! — Сам? Ага, сам, — со вздохом повторил Макс. — Слушай меня внимательно, Пьеро фигов: пока ты тут сидишь — в твоей жизни ничего не поменяется. Совсем. И если ты не будешь проявлять инициативу, твою Настасью заберут прям из-под твоего носа. Любовь таких вот робких и пугливых воздыхателей не терпит, она предпочитает решительных и смелых. Кончай дурить, Ромыч. Я же вижу, что тебя с каждым днём это большое и светлое накрывает всё больше и больше, как бы ты ни старался это скрыть. Поэтому действуй. А я помогу. — Макс… Рома заколебался. Конечно, в словах Макса была правда. И про решительных и смелых, и про заберут из-под носа, и про большое и светлое… Но легко сказать — действуй! Как действовать? Не в лоб же ей заявить: «Слушай, ты мне тут нравишься, может, давай попробуем… а?» Да, после такого «красноречивого» признания Настя как минимум удивится и вежливо его отошьёт. — Я не знаю, — выдохнул Рома. — Я просто не представляю, как я буду действовать… — А тут ничего сложного, Ромыч, — заверил его Макс. — Я лишь тебя подтолкну в нужном направлении, а дальше ты справишься сам. Вот, видимо, по мнению Макса, слежка Ромы в компании с Настасьей — это его толчок в нужное направление. Рома не был уверен, что из этого выйдет какой-то толк, и ему всё ещё не нравилось это сводничество, но… может, и впрямь попробовать? Ну одним разочарованием больше — одним меньше… А вдруг и впрямь что-то получится? В итоге Рома сдался. К тому же следить-то всё равно нужно. А в компании девушки, к которой у тебя зреют нежные чувства, это делать гораздо приятнее и увлекательнее. А слежка пока никаких особых результатов не приносила. Во-первых, ребята не могли постоянно следить за объектами из-за уроков, на которых они должны присутствовать, а во-вторых, Войтевич и Воронцов всё-таки официально являются учителями, а, по единогласному мнению ребят, во время уроков ничего подозрительного они делать не могут. Хотя всё же они условились, что будут время от времени во время математики и биологии за ними наблюдать, вдруг что-то промелькнёт, что для непосвящённых будет незаметным или не значащим внимания, а для них — интересным и может оказаться полезным в их расследовании. Кроме того, Морозов частенько куда-то уезжал из школы, а так как «ученикам запрещено покидать территорию школы», броситься следом за ним они не могли. Да и даже если могли — он вполне может засечь наблюдение за ним. И что тогда будет — лучше не представлять! В коридорах «подозреваемые» ни о чём таком не беседовали, ничем не обменивались, ни за кем не наблюдали… Но ребята не сдавались и упорно продолжали своё дело. Они были уверены, что рано или поздно кто-то из них где-то да проколется. Проговорится, потеряет что-то, позвонит кому-то… Поэтому об отмене слежки не было даже и речи. Даша даже стала делать записи о каждом наблюдении за объектами в текстовом редакторе в своём ноутбуке — чтобы ничего не упустить и ничего не забыть: ещё и проставляла дату и время каждой слежки. Остальные, узнав о её методе, тоже решили вести такие записи. А в целях конспирации и безопасности эти файлы с записями ребята запаролили, а также продублировали на свои флешки — естественно, тоже с поставленными паролями. Хотя ничего интересного пока они не видели и не слышали, но как знать — вдруг и эти незначительные мелочи могут в будущем помочь их расследованию. Сейчас, едва закончился последний урок, ребята вновь разбились на пары и отправились наблюдать за объектами, условившись сменяться, как обычно, каждые два часа. Даша и Вика следили на сей раз за Анной. Но ничего интересного для них она пока не делала: сидела в пустом классе, где проводила уроки у второклассников, и проверяла тетради. Даша и Вика делали вид, что просто стоят неподалёку от класса и болтают. Каждую минуту одна из них словно бы невзначай подходила к двери кабинета и смотрела в щель между дверью и косяком. А поскольку «делать вид» нужно правдоподобно, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений, подруги и разговаривали. — Как у вас сейчас с Андреем? — спросила Вика, в очередной раз вернувшись к Даше от двери кабинета. — С Андреем? — задумчиво повторила Даша. — Пока… никак. Знаешь, Вик, он попросил у меня прощения за то, что не верил насчёт… — она кивнула в сторону класса, где находилась Анна. Вика хлопнула ресницами — это означало, что она поняла Дашу. — Причём в тот же самый день, когда он про неё узнал. И я думала, что у нас всё станет как прежде, что мы наконец-то начнём нормально встречаться! А он… — Даша запнулась и, помолчав, растерянно добавила: — А он — ничего. Вообще. Никаких поцелуев, никаких слов, признаний — ничего… Даша болезненно поморщилась, стараясь не расплакаться. Вика сочувственно вздохнула и накрыла руку Даши своей ладонью. — Даш, подожди немного, — мягко сказала она. — Пойми, Андрею сейчас трудно. Он узнал, что женщина, с которой у него были отношения, работает на них. Это очень тяжело пережить и принять. Ему больно. Но скоро он придёт в себя, вот увидишь. Просто пока дай ему возможность всё осознать, обдумать — и он придёт к тебе. Он перед тобой извинился — это уже хороший знак. — Ты думаешь? — всхлипнула Даша, смахнув немного выступившие слёзы. — Просто… разве не легче ему будет это пережить, если я буду рядом? Если я его поддержу? Вика покачала головой. — Нет. Не легче. Ты его уже поддерживаешь — тем, что не отвернулась от него, когда он обвинял тебя в ревности, что простила его, что любишь его, что не испытываешь сейчас злорадства… — Какое злорадство, Вик? — вздохнула Даша. — Мне его так жаль! Я, конечно, злилась на него, когда он был с Анной и не верил мне, но всё равно — предательство близкого человека тяжело пережить. Я не могу злорадствовать, когда Андрею плохо. Вика покивала. — Вот видишь, ты и сама всё понимаешь. Подожди совсем немного — и всё у вас будет хорошо. — Спасибо тебе большое, — слегка улыбнулась Даша. — За поддержку. Мне даже как-то легче стало, — и она обняла Вику. Вика стала гладить подругу по волосам. Всё правильно, именно для этого и нужны лучшие друзья — чтобы быть рядом не только когда весело, но и в трудную минуту, чтобы можно было утешить, дать совет, поддержать, ободрить… Внезапно из-за двери кабинета донёсся приглушённый голос Анны. Даша и Вика, не сговариваясь, тихонько подошли и, приотворив дверь чуть пошире, прислушались. — Никита, что с тобой? — голос Анны звучал встревоженно. — Почему ты мне не отвечаешь? Тебе стало хуже? Милый, прошу тебя, как только сможешь — сразу же позвони мне! Я очень волнуюсь. И Анна вновь замолчала, отложив телефон в сторону. Вика и Даша изумлённо переглянулись. Что ещё за Никита? И почему Анна так за него беспокоится? Они отошли подальше и наконец вновь заговорили. — С кем она говорила? — напряжённо вопрошала Даша. — Кто такой этот Никита? — Ну говорила она, судя по всему, не с самим Никитой, а с автоответчиком, — отозвалась Вика. — А вот кто он ей — действительно вопрос… — Неужели это какой-то её… ухажёр? — через силу выдавила из себя Даша. — Неужели Анна ещё и изменяла Андрею? — Подожди, это ещё не факт, — испуганно коснулась Вика Дашиного плеча. — Да? А кто это по-твоему, Вик? — прищурилась Даша. — Кого ещё можно называть «милым»? — Сына, брата, друга, племянника, — перечислила Вика. — Не обязательно, что это её любовник. — Может быть, — свирепо ответила Даша. — Как бы нам точно узнать, что это за Никита? Вика помолчала, обдумывая пришедшую ей в голову мысль. Затем она тихо сказала: — Есть у меня одна свежая идея… Давай заберёмся в комнату Анны и поищем что-то, что поможет нам понять, кто это такой. — И что это может быть? — нахмурилась Даша. — Фотографии, видео какие-нибудь, документы или ещё что… Даша оглянулась на кабинет младших классов. — Ладно, давай в темпе сбегаем, — кивнула она. — Может, и впрямь что-то найдём. — Подожди, — Вика схватила за рукав Дашу, которая уже собралась бежать наверх. — Что, прямо сейчас? А как же слежка? Вдруг она сейчас куда-нибудь уйдёт или ещё кому-то важному позвонит? Давай подождём. В конце концов, это от нас не убежит. Даша заколебалась. Конечно, обследовать комнату Анны ей сейчас очень хотелось, но и в словах подруги был резон. — Ладно, давай потом, — наконец решила она.

***

Андрей, Макс и Сашка тем временем заняли наблюдательный пункт возле директорского кабинета, в котором хотя и временно, но зато с размахом царствовал Пётр Алексеевич Морозов. Сегодня он, как видно, никуда уезжать не собирался и почти с самого утра находился в кабинете. Как заметили мальчишки, Морозов пребывал не в самом лучшем расположении духа. Макс уточнил, что когда отец чем-то доволен — он красноречив и расположен к длительным беседам, а когда злится или нервничает — шипит на всех без разбору и предпочитает оставаться один. Сейчас Морозов с мрачным видом уткнулся в ноутбук, а друзья стояли возле лестницы в холле и гадали, в чём же дело. — Интересно только, чего он так дёргается? — Макс с интересом косился в сторону двери кабинета. — Не из-за моих ли бумажек? — А чего ему из-за них дёргаться? — не понял Андрей. — Ты же их отдал ему. — Отдать-то отдал, но мало ли чего ему в голову взбредёт, — протянул Макс. — Нет, Макс, — покачал головой Андрей. — Он человек практичный и просто так загоняться не будет. Если бы он захотел снова привязаться к тебе с этими документами — он бы давно уже подошёл и поболтал с тобой. Ты, кстати, про копии ему не говорил? — Ты за кого меня принимаешь? — притворился обиженным Макс. — Я ж не идиот и не враг нам! — Тогда что у него происходит, если он нервничает? — задумался Сашка. — Аврал на работе, видимо, — не удержался от колкости Макс. — Не успевает всех мочить, а начальство за плохую результативность премии лишает и по голове бьёт. Андрей и Сашка усмехнулись. Впрочем, они вполне допускали, что в шутке Макса лишь доля шутки. А может, это и не шутка вовсе. Кто его знает… — Вот бы посмотреть, что там, в его ноутбуке, — мечтательно произнёс Сашка. — Да, было бы неплохо, — согласился Макс. — Наверняка куча интересного найдётся. — Тогда, может, рискнём? — предложил Андрей. — Не сейчас, конечно, а когда он из кабинета выйдет… — Ага, выйдет он, — ворчливо отозвался Макс. — Он безвылазно там засел, по ходу. — Но не навечно же… — А если он ноут с собой утащит? — предположил Сашка. — Вот проблема-то: проследим за ним до комнаты, куда он его унесёт, а потом выберем момент, влезем и посмотрим, — отмахнулся Макс. — Хотя вроде он ноутбук с собой повсюду не таскает, — добавил он. И вдруг резко перевёл тему разговора: — Слушай, Санчоус, а твоя сестра случаем ни с кем не встречается? — Да нет, — пожал плечами Сашка. — А что? Запал, что ли? — с интересом посмотрел он на Макса. — Нет, не запал. Просто… хочется одному придурку в личной жизни помочь. — А при чём тут Настасья? — Да ни при чём, забей, — махнул рукой Макс. — Это я так, на всякий случай… — А зачем ты собрался помогать придурку? — задал следующий вопрос Сашка. Отставать он, похоже, не собирался. Губы Макса тронула полуулыбка. Ну как бы сказать… — Потому что он — мой друг, — ответил он. Сашка собрался спросить, кто же этот друг, как в этот момент Андрей, до этого неотрывно следивший за дверью кабинета, где сидел Морозов, напрягся и сказал: — Смотрите, он вышел! Парни обернулись и увидели, как Морозов вышел в холл и направился прямиком из школы. — И как это понимать? — озадаченно спросил Макс. — То он почти целый день торчит в кабинете, то вдруг резко срывается и куда-то идёт… — Может, и не резко, — возразил Андрей. — Может, он какой-то сигнал ждал, чтобы куда-то пойти. Поэтому и сидел там… — Проследим? — азартно блеснули глаза у Макса. — Хотя, — он покосился на кабинет, — мы же хотели его ноут обследовать… Мальчики заколебались. Пойти за Морозовым наверняка нужно, но и в его ноутбук влезть очень хотелось. — Сделаем так, — наконец проговорил Андрей. — Мы с Сашкой идём за Морозовым, а ты, Макс, посмотришь, что там в его ноутбуке. Всё. Время больше не тратим. Расходимся. Андрей и Сашка почти бегом устремились из школы за Морозовым, а Макс, проводив их взглядом, пробрался в кабинет…

***

Настя и Рома установили слежку за Войтевичем. Но, равно как и Морозов, биолог закрылся в своей комнате и вот уже почти час оттуда не выходил. Подростки заняли наблюдательную позицию в коридоре, который располагался перпендикулярно коридору с комнатами учителей, и разговаривали, периодически наблюдая за дверью нужной им комнаты. Болтать они старались на отвлечённые темы, что выходило несколько неуклюже, учитывая, что их мысли были охвачены слежкой и… скажем так, растущим интересом друг к другу. Ромка нравился Насте всё больше, она понимала это с каждым днём всё яснее и уже почти не пыталась убедить себя в обратном. При всей своей внешней обыкновенности и простоватости он явно был не так прост. Чувствовалось, что настоящая сущность Павленко куда глубже, сложнее и интереснее той, которую все привыкли видеть в «Логосе». Только вот узнать, угадать его Настасья пока не могла. Правда, в нём совершенно отчётливо ощущались тотальное одиночество, тревога и боль, которые сидят в нём очень глубоко. Как этого не замечают его друзья? Ведь, если приглядеться, это можно прочесть в его глазах. Неужели так сильно увлечены расследованием и собственными проблемами, что о нём уже и не думается? Конечно, Настя всё понимала и уже не раз об этом думала, но… даже если ты поглощён с головой различными проблемами, всегда можно и нужно находить время на друга. Хотя бы просто узнать, что у него творится на душе. Вдруг ему ничуть не лучше, чем тебе или даже хуже, и ему нужна твоя поддержка? Заброшенный друг при толпе, казалось бы, лучших друзей… Ей очень хотелось его узнать, прочувствовать, поддержать… быть просто всегда рядом, в конце концов. Чтобы он знал, что он не один. Эта сложность, глубина, интересность в нём её и привлекала. Ну и внешность его нравилась, чего уж скрывать. Симпатичный. Очень. Хотя и похож на её брата… а, значит, и на неё саму. Эта мысль об их похожести почему-то грела её изнутри и была чертовски приятной. Но помимо размышлений о Ромке Настя ещё вспоминала недавнее ночное собрание в особняке у Князя. Кроме близнецов там присутствовали и остальные агенты: Володя, Вера и Павел. Брат и сестра, периодически друг друга дополняя, рассказали им всё, что удалось узнать от юных сыщиков. Князь и агенты тоже крепко задумались и выглядели очень серьёзными. Известие о том, что Войтевич заодно с фашистами, их удивило. Но если Князь, Вера и Володя и без того относились к нему с настороженностью и шоком для них эта новость не стала, то Павел пришёл в сильное потрясение, осознавая, что он не один год проработал бок о бок с одним из главных злодеев. Известие о сотрудничестве Анны с нацистами его так же поразило. Женщина, с которой у него были пусть и недолгие, но отношения, которая ему искренне нравилась… Князь же, услышав про Ольшанскую, особенно не удивился, но о чём-то задумался, причём весьма надолго. О чём он думал — для всех агентов осталось тайной, хотя Володя и пытался его расспрашивать. Но Князь есть Князь, если он не хочет что-то рассказывать — уговаривать его бессмысленно. Понял это и Володя после недолгих бесплодных попыток. В целом Князь остался доволен близнецами. Многое из тех сведений, что они ему сообщили, оказалось важным для него и для агентов. За такой небольшой срок столько всего они узнали! Руна Совило, найденная ребятами в ритуальном зале, его тоже очень заинтересовала. Вера и Володя отныне тоже стали пытаться понять, что скрывается за этой руной. Но, конечно же, все эти мысли Настя не озвучивала, а потому поддерживала разговор с Ромой на иные темы. С ним разговаривать было невероятно легко и приятно. — Значит, говоришь, по литре у тебя «отлично»? — вопрошал Рома. — Везёт! А у меня самая высокая оценка, которая по ней была — это четвёрка, и то полученная случайно. — Это как? — прыснула Настя. — Виктор тебя с кем-то перепутал? — Нет, — усмехнулся Рома, — просто я, по его словам, хорошо и интересно написал сочинение по «Анне Карениной». Так сказать, превзошёл сам себя — и это в хорошем смысле. Сам от себя не ожидал… — Ну вот видишь — значит, не случайно. А что ты там написал? Рома, припомнив свои впечатления о романе, которые он написал в сочинении, саркастически ухмыльнулся. — Ну… если вкратце, то о том, что Каренина — беспросветная дура. И эгоистка, к тому же. С каким-то первым встречным офицером стала путаться, отбив его у Кити, мужу — между прочим, нормальному мужику — мозг долго выносила, прежде чем от него уйти, на сына забила вообще… У неё, видите ли, любовь, и она вся такая несчастная! — Ромка презрительно фыркнул и продолжил: — А потом она и с обожаемым Вронским стала ругаться, на недавно родившегося ребёнка точно так же забила, как и на старшего, и при этом не забывала страдать: ах, какая я одинокая, от меня все отвернулись, никто меня любит… А разве Каренин её не любил? А Вронский? Вронский вообще из-за неё ушёл в отставку, разругался с роднёй, стрелялся из-за неё… Ну и самое эпичное: наша страдалица бросилась под поезд. Кому от этого хуже стало? Уж точно не Вронскому. Детей её жаль… — тут в его голосе послышалась горечь. Настя несколько мгновений молчала. Оказывается, его мнение о Карениной совпадает с её мнением. Правда, когда Настя в прошлом году, ещё учась в обычной школе, во время литературы озвучила то, что думает об Анне, учительница стр-рашно возмутилась «невежеству и чёрствости» нынешней молодёжи и весь остаток урока потратила на страстный монолог о том, что у молодого поколения отсутствуют какие-либо понятия о морали, нравственности, что в них нет никакого сочувствия, что они холодные и бездушные и вообще «бедная Анна прожила тяжёлую, полную лишений жизнь, и уж точно не вам её осуждать!» Настасья хотела тогда уточнить, что сама Каренина особо не задумывалась о морали и нравственности, когда изменяла мужу, и почему, собственно, ей должны сочувствовать, но не стала, ибо это было чревато уже крупным скандалом, а нарываться на неприятности и портить себе нервы и настроение — нет, Настя себя любила и уважала! К тому же здравый смысл ей подсказывал, что иногда свою точку зрения до последнего отстаивать всё же не нужно. Рома же, не подозревавший о мыслях Настасьи, не понимал, чего она молчит. Может, не согласна с ним? Он забеспокоился. Вдруг она сочтёт, что его мнение глупое и сам он дурак и прекратит с ним общаться? Конечно, странно прерывать общение из-за несхожести во взглядах на литературных персонажей, но кто знает… — Насть, — неуверенно позвал он её. — Ты чего молчишь? Не согласна? — Что? — очнулась она и посмотрела на Ромку. — А, нет… В смысле, согласна, Ром. Ты знаешь, у нас стопроцентная идентичность во мнениях о Карениной. Рома с облегчением улыбнулся. Не то, чтобы для него было важно, чтоб их мнения совпадали, но Настя не фыркает, не считает его глупым — и это главное. — И что, Виктор не нудил из-за «неправильного» мнения? — поинтересовалась Настя. — У нас же в сочинениях не принято своё мнение выражать, а уж Карениной, по мнению многих учителей, вообще принято восхищаться и чуть ли не к лику святых её причислять. Во всяком случае, в прошлом году, когда я на литре высказала своё мнение, учительница до-о-олго возмущалась, как это я посмела негативно думать о Карениной, — фыркнула она. Рома хихикнул и ответил: — Нет, Виктор у нас молоток, он любые мнения принимает и уважает, говорит, что именно этому он и хочет нас научить — думать, размышлять, анализировать, иметь своё мнение, жить своей головой и не полагаться на чужую. — Слушай, он тогда не просто молоток, он — самое настоящее золото! — восхитилась Настя. — Таких учителей днём с огнём не сыщешь! — Это точно! — А почему он в итоге тебе четвёрку поставил? — Ошибки были, — отозвался Рома. — В основном пунктуационные — с этим у меня прямо беда — и немного орфографических. — Ну… если хочешь, я могу помочь улучшить твой уровень владения великим и могучим, — неожиданно даже для себя предложила Настя. Рома с интересом на неё взглянул, будто первый раз увидел. И, чуть улыбнувшись, кивнул: — Хочу. Если благодаря тебе я поумнею и ЕГЭ по русскому сдам хотя бы баллов на семьдесят… — То что? — Узнаешь, — Рома и сам ещё не знал, «что», поэтому решил напустить немного загадочности и интриги. На несколько секунд ребята замолчали, уставившись на дверь комнаты Войтевича. Но пока он оттуда так и не выходил. — Умер он там, что ли? — проворчал Рома. — Оптимистично мыслишь, — фыркнула Настя. — В данном случае — именно оптимистично. Одним гадом на земле станет меньше… — Жаль, что смерть одного Войтевича не повлияет на прекращение деятельности «INGRID»… Слушай, Ром, а ты Виктора не подозреваешь во связи с нацистами? — внезапно поинтересовалась Настя. — Ну… — Рома задумался и вскоре медленно ответил: — Скажем так: не очень. Есть сомнения. Хотя поначалу подозревал, да… — А потом? — посмотрела она на него. — А потом… Помнишь, мы рассказывали, что Виктор — один из мстителей, единственный из них, кто остался жив? — Да. — Так вот: вряд ли он стал бы помогать тем, кто убил его друзей. Непонятно, правда, зачем он спустя столько лет открыл здесь школу, но… вероятно, на то была причина. Может, он тоже хочет понять, что здесь творилось и творится. — Ты думаешь, Виктор ведёт своё расследование? — Такое может быть. А ты так не думаешь? — покосился он на неё. — Нет, я тоже сомневаюсь, что Виктор — один из них, — покачала головой Настя. — Вот просто не верится — и всё. И… не чувствуется. — Как это? — не понял Рома. — Боюсь, я не смогу тебе объяснить, — вздохнула она. — А ты попробуй. — Ну… — она замялась. — У меня это что-то вроде интуиции. — Интуиции? — нахмурившись, переспросил он. — Не веришь? — Настя слегка улыбнулась. — Нет, почему… — протянул Рома. — Интуиция присуща женщинам… — Интуиция присуща людям — и пол тут не важен, — отрезала Настя. — У кого-то меньше, у кого-то больше… — У меня вот вообще нет её, — буркнул Рома. — Не факт. Возможно, она есть, просто ты не обращал внимания, не прислушивался к себе… Вспомни, у тебя были в жизни моменты, когда ты что-то делал и чувствовал, что делаешь правильно или наоборот? — Хм… — Рома не удержался от смешка. — На алгебре я постоянно уверен, что делаю всё правильно, но выходит наоборот… Оригинальная интуиция! Ребята переглянулись и вдруг рассмеялись. Негромко, но весело, искренне и от души. Успокоиться они смогли лишь минуты через три и, замолчав, стали смотреть на комнату Войтевича, который оттуда так и не выходил. У Насти вдруг в голове забрезжила какая-то смутная мысль, идея, относящаяся к Войтевичу. Но толком оформиться она не успела, потому что Рома вдруг легонько толкнул её локтём в бок и прошептал: — Смотри, это же Галина с Воронцовым! Впрочем, Настя и сама увидела Галину и Кирилла, которые появились в «учительском» коридоре. Они остановились около комнаты Кирилла и стали вполголоса о чём-то говорить. Ребята затаились за углом и напряжённо прислушивались к их диалогу, который они явно начали по дороге сюда. — Как Митя? — осторожно поинтересовалась Галина. — Переживает, — вздохнул Кирилл. — Всё время боится, что меня найдут и посадят. Я его стараюсь успокоить, говорю, что всё будет хорошо, и он вроде бы понимает, но потом Митя снова начинает волноваться… — Потому что ты сам волнуешься, — со свойственной ей проницательностью отозвалась Галина. — Ты сам не веришь в то, что говоришь Мите. А он это чувствует и, конечно, беспокоится. Постарайся убедить себя в том, что когда ты успокаиваешь сына, ты говоришь правду. — Легко сказать, — хмыкнул Кирилл. — Я — не вы, мне до сих пор дико осознавать, что я убил человека… Настя и Рома округлили глаза и переглянулись. В их взглядах читались ужас с изумлением пополам. Они не могли поверить в услышанное. Кирилл убил человека?! Не может быть! Хоть они и подозревали его в работе на «INGRID», им и в голову не могло прийти, что он способен на убийство. — Послушай, я уже тебе объясняла, что в этом деле я тоже жертва, — в голосе Галины послышались стальные нотки. — Ты не знаешь, что мне пришлось пережить из-за этих людей… И я никого не убивала. Никогда. Кирилл вздохнул и на некоторое время замолчал. Ребята ждали, что за этим последует дальше. — И всё-таки вы ему помогали, — наконец горько сказал он. — Доктору Никифорову… — Меня вынудили это делать, — тихо и устало ответила Галина. — Сама я бы ни за что не стала в этом мараться. Поверь, Кирилл, доктора Никифорова я ненавижу так же сильно, как и ты. И себя, если честно, тоже… А насчёт того, что произошло в «Ночь двух Лун»… Кирилл, ты убил его не просто так, не из корысти, не из выгоды, ты лишь хотел защитить Митю и меня. Потому что он хотел убить нас, и убил бы, если бы не ты. Я тебе бесконечно благодарна за это… — её голос дрогнул, и она умолкла, словно боясь расплакаться. Кирилл успокаивающе коснулся её плеча. — Простите, — шёпотом сказал он. — Я всё понимаю… — Постарайся, пожалуйста, об этом если не забыть, то верить в то, что всё будет хорошо. Искренне верить. Ради сына. Кирилл молча кивнул. Да, она права. Ради Мити он действительно должен взять себя в руки и как-то жить дальше, убедить прежде всего себя, что его не посадят в тюрьму. — Но, скажите, зачем нужны были все эти незаконные усыновления? — он понизил голос ещё больше, и Роме с Настей пришлось напрячься, чтобы услышать его. — Долгая история, — покачала головой Галина. — Но если вкратце, то… эти люди ставили опыты на детях из детского дома, а также подсаживали эмбрионы беременным женщинам. Некоторые из подопытных обладали сверхспособностями. — Сверхспособностями? — недоумённо переспросил Кирилл. — Но… я же, например, самый обычный, во мне нет ничего… странного. — В тебе — нет, — согласилась Галина. — А в Мите? Результаты экспериментов могли не отражаться на самих подопытных, но на их детях — вполне. Кирилл уставился на Галину. Мужчине вспомнились сны Мити, после которых у него из носа идёт кровь. По уверениям сына, эти сны у него всегда сбываются… Так было и весной, когда Мите приснилось, что Кирилл убивает Крылова. После этого Кирилл убедился, что сны Мити действительно вещие. Выходит, Митя — тоже невольная часть этих жутких экспериментов? — Хорошо, а в Ире что необычного? — задал он следующий вопрос. — В матери Андрея и Нади? Рома и Настя замерли, услышав знакомые имена. Теперь они затаили дыхание и боялись даже пошевелиться, чтоб их не обнаружили. — У неё очень высокий уровень интеллекта. Как и у Нади. — А у Андрея? — Не знаю, — покачала головой Галина. — Возможно, что-то у него есть, но я об этом не в курсе. — Понятно, — выдохнул Кирилл. — Ладно, мне нужно к себе, — он покосился на свою комнату. — Вы ещё что-то знаете о том, что здесь творится? — Нет. Во всяком случае, мне никто ничего не докладывал, — отшутилась она. — Ну что ж, тогда предлагаю наш разговор окончить. Но мы не в последний раз так разговаривали, — добавил он, отпирая ключом дверь своей комнаты. — Разумеется, — с едва уловимой иронией отозвалась Галина и ушла. Кирилл зашёл к себе. Настя и Рома остались стоять, переваривая только что услышанный разговор. — Воронцов убил человека? — одними губами шепнул Рома. — Кого, интересно? — Не знаю, — ответила Настя. — Видимо, нам и это предстоит выяснить… — Ты слышала, что они ещё говорили? Про незаконные усыновления, про сверхспособности, про доктора Никифорова… про маму Андрея и Нади… С ума сойти, сколько тайн! — в изнеможении простонал Рома, потирая ладонью лоб. — Наши мозги, интересно, всё это выдержат? — Надеюсь, — слегка улыбнулась Настя. Тут они услышали звук открывающейся двери и осторожно выглянули за угол, где до сих пор прятались. В коридор наконец-то вышел Войтевич. Воровато оглядевшись, он запер дверь на ключ и куда-то пошёл. Ребята переглянулись. — За ним? — осведомился Рома. — За ним, — кивнула Настя, и они, стараясь не шуметь и держась на приличном расстоянии от объекта, двинулись следом за Войтевичем. Он спустился на первый этаж и направился в сторону библиотеки. — Он, похоже, в подземелье собрался, — напрягся Рома. — Интересно, что ему там вдруг понадобилось? — Вот сейчас и узнаем, — уже была охвачена преследованием Настасья. Подождав, пока Войтевич скроется в камине, ребята зашли в библиотеку. Убедившись, что никого нет, Рома подскочил к камину и повернул лепнину. Раздался тихий, почти неслышный шорох, и потайной ход открылся. — Пошли, — кивнул он Насте. Они пробрались внутрь. Рома, предусмотрительно положив кочергу, нажал на кнопку и ход закрылся. Затем он повернулся к Насте и внимательно на неё посмотрел, после чего несколько разочарованно сказал: — А я-то думал, на тебя этот тайный ход в камине произведёт впечатление. Настя, которая уже была здесь, когда следила за ребятами, действительно уже почти не удивлялась. Сообразив, что Рома об этом не знает (впрочем, и не нужно знать — во всяком случае, пока) и в его глазах её поведение в самом деле выглядит странным, она улыбнулась и сказала: — Нет, впечатление произвело, конечно. Просто у меня все мысли сейчас о слежке, — искренне добавила она. Ею действительно овладел так называемый охотничий азарт. — Ну ладно, — улыбнулся в ответ Рома и протянул ей фонарь, который снял со стены. Второй он взял себе. Они включили фонари и тихо пошли вперёд. Войтевича не было ни видно, ни слышно. Вообще в подземелье стояла невероятная, звенящая тишина. — Как будто все нацисты разом вымерли, — шёпотом выдохнул Рома. — Представь, как хорошо было бы, — не удержалась от иронии Настя. Рома усмехнулся. Да, было бы не просто хорошо — было бы прекрасно! Вот бы и в самом деле такое случилось… Они молча шли по прохладным извилистым коридорам. В некоторых из них горел неяркий свет, в некоторых была кромешная тьма, не считая включённых фонарей Насти Ромы. Но тишину по-прежнему никто не нарушал. Войтевич почему-то так и не попадался. — Ух ты, Ром, это что? — Настя остановилась возле тёмного зарешёченного помещения и, направив внутрь фонарь, стала с интересом его рассматривать. Затем открыла решётку и вошла. Рома, вошедший следом, оглянулся, нервно сглотнул и тихо ответил: — Похоже на полицейский обезьянник, правда? — Настя согласно кивнула, а он продолжил: — Мы здесь нашли мёртвого Савельича и трупы тех пятерых сирот… — Тех самых мстителей? — Да. Только потом все эти трупы куда-то делись… Вернее, их эти куда-то дели, — уточнил он. — Выволокли из подземелья в лес, а уж куда они их потом утащили — чёрт его знает, — развёл он руками. Настя молча кивнула, продолжая оглядывать «обезьянник». Следы засохшей крови, полуистлевшие кости в углу, ошмётки грязи… В какой-то момент ей вдруг стало не по себе. По спине прошёл озноб, ноги слегка ослабли. — Пойдём-ка отсюда, — она вышла и прикрыла за собой решётку. Рома охотно двинулся за Настей. Ему тоже не доставляло никакого удовольствия здесь находиться. Правда, показывать свой страх Насте он совершенно не собирался. В её глазах хотелось выглядеть смелым, а не несчастным, хлипким трусом и слабаком. Впрочем, Настя сейчас испытывала те же чувства. Было очень страшно после того, что она только что увидела, но старалась спрятать ужас где-то глубоко внутри себя. Она отчаянно не хотела, чтобы Рома увидел, что она напугана. Почему? Ответ Настасья не находила. Они ещё немного послонялись по подземелью, но Войтевича нигде так и не увидели. Он словно нарочно от них ускользал. В итоге ребята решили не испытывать судьбу (и терпение нацистов) на прочность и пошли обратно, в сторону камина.

***

— Ну как он? Наталья обеспокоенно переводила взгляд с Князя на приглашённого им врача, который только что закончил полный осмотр её мужа, чьё состояние тревожило Наталью не на шутку. Если не считать абсолютной потери памяти и зажившей огнестрельной раны, от которой остался рубец, он выглядел вполне здоровым. Но вдруг есть какие-то скрытые неполадки, которые невооружённым глазом заметить нельзя? Князь, впрочем, состоянием здоровья Авдеева-старшего тоже интересовался не меньше Натальи. Он внимательно смотрел на медика и ждал, что тот скажет. Врач Дмитрий Васильевич, укладывавший инструменты в дипломат, задумчиво отозвался: — Ну что я могу сказать… На теле серьёзных повреждений не обнаружено. Рёбра целы, конечности тоже, жизненно важные органы в порядке. Трещин никаких нет. Огнестрельное ранение грудной клетки было достаточно серьёзным, пуля едва не задела сердце, но, судя по всему, вошла она не слишком глубоко, и рана сейчас почти полностью зажила, однако шрам останется. Ссадин, гематом тоже нет, если они и были, то уже прошли. А вот черепно-мозговая травма есть… — протянул он. — Предварительно могу сказать, что она была получена примерно месяцев восемь-девять назад. Вероятно, эта травма и послужила причиной амнезии. — Есть вероятность, что память к нему вернётся? — спросил Князь. — Теоретически есть, — кивнул Дмитрий Васильевич. — Но со всей уверенностью я не могу сейчас этого сказать. Нужно для начала изучить результаты проведённого обследования, определить степень травмы, её категорию… И только потом делать какие-либо выводы. Также не исключаю повторного обследования. Наталья медленно выдохнула, чувствуя некоторое облегчение. Конечно, потеря памяти — это очень серьёзно. Но, во-первых, пока врач не даст окончательное заключение, не поставит диагноз, она будет надеяться, что память восстановится. А во-вторых, главное, что у Саши нет тяжёлых повреждений. Вскоре Дмитрий Васильевич ушёл. Наталья зашла в комнату, где с недавних пор с ней поселился Саша. Он стоял у окна и молча смотрел на жёлто-красные деревья, светившиеся в лучах солнца. — Ну что? — поинтересовался он, не оборачиваясь; почувствовал, что в комнату зашла Наталья. — Что сказал врач? — Врач сказал, что в целом ты в порядке, — женщина подошла к мужу и обняла его за плечи. — За исключением травмы головы. Он изучит результаты обследования и поставит диагноз, правда, сказал, что возможно повторное обследование. — Понятно, — кивнул Саша, по-прежнему глядя в окно. — А тебе… так ничего и не вспоминается? — осторожно спросила Наталья. Он отрицательно покачал головой. Ничего. Совершенно. Даже обрывочных, невнятных воспоминаний нет. Ни детских, ни взрослых, словно он внезапно вышел из небытия, в котором у него не было никакой жизни. И даже при виде Натальи у него внутри ничего ни ёкало, ни замирало. Даже когда увидел семейную фотографию вместе с их детьми — Андреем и Надей. Хотя… при виде дочки у мужчины на короткий миг словно что-то кольнуло в сердце, буквально на долю секунды… и тут же всё пропало. Он даже не успел понять, что это было и не был уверен, что он что-то почувствовал. Наталья горестно вздохнула и погладила Сашу по голове, уткнувшись ему в плечо. Конечно, ей было больно и грустно, что он не узнаёт свою семью. Но она утешала себя мыслью, что всё это временно, и в один прекрасный день он всё вспомнит. — Ты прости меня, — вдруг тихо проговорил Александр. — За что? — изумилась она. — За то, что забыл вас… Я представляю, как тебе сейчас тяжело. — Ну что ты, — Наталья ласково ему улыбнулась. — Ты ведь не виноват. Просто так случилось… Главное, что ты сейчас рядом. Надо немножко подождать — и всё будет хорошо, мы снова будем все вместе: ты, я и наши дети. — А дети о нас знают? Они знают, что мы здесь? — Нет, — вздохнула Наталья. — Борис Константинович сказал, что в целях безопасности — их и нашей — Андрея с Надей лучше пока держать в неведении о том, где мы. — Слушай, — Саша повернулся к ней. — Может, ты объяснишь, что здесь происходит? Как мы с тобой оказались в Греции и зачем? Почему, когда я очнулся, тебя там не было, а я был ранен? Почему мы вынуждены скрываться ото всех и прикидываться умершими? Почему наши дети не с нами? Наталья снова издала глубокий вздох. Она не знала, стоит ли рассказывать всё Саше. Конечно, если он узнает всю эту историю, к нему может вернуться память. Но благоприятно ли скажется на нём это возвращение? Врач, уходя, предупредил, что воспоминания могут оказаться очень болезненными для человека, поскольку в некоторых случаях мозг специально стирает негатив, чтобы он не сошёл с ума. А ещё резкое и полное возвращение памяти тоже может повлиять на больного не лучшим образом. Лучше, когда она восстанавливается медленно и постепенно. К тому же Князь не говорил ей, что Саше ничего нельзя рассказывать. А раз не говорил — значит, наверное, можно. — Это долгая история, — наконец сказала она. — Её сразу всю не расскажешь. Там много всего переплетено между собой… Рассказ может занять не один день. — Ничего страшного, — успокоил её Саша и улыбнулся. — Наверное, так даже лучше для меня будет. Сразу много информации я, наверное, не переварю. А там, может, и память вернётся… Наталья в ответ улыбнулась. Они сели на кровать, и женщина завела рассказ: — В общем, для меня всё началось ещё много лет назад, когда я была маленькой девочкой. Я жила в детском доме вместе со своим старшим братом Игорем…

***

Андрей и Сашка осторожно следовали за Морозовым, который, как выяснилось, направился в лес. Парни старались держаться от «объекта» на приличном расстоянии и на всякий случай не переговаривались, чтобы Морозов их не услышал. Впрочем, он по сторонам особо не оглядывался (а если оглядывался, ребята успевали спрятаться за деревьями или пригнуться за куст, благо листвы опало немного, и укрыться от ненужных глаз было где), Морозов явно куда-то торопился. Похоже, где-то ему была назначена встреча… Примерно минут через двадцать после ухода из школы Морозов наконец остановился и стал озираться вокруг. То ли высматривал человека, с которым ему нужно встретиться, то ли пытался понять, есть ли за ним слежка. Андрей и Сашка присели за широкий куст, листва на котором была такой густой, что Морозов их заметить не мог. Они с большими предосторожностями выглянули и стали наблюдать за Морозовым, который почти ежесекундно нервно смотрел на свои наручные часы. — Слушай, Сань, — прошептал Андрей, — а ведь здесь люк, который ведёт в подземелье! — Люк? — переспросил Сашка. — Ну да. Вон, смотри, — он кивнул головой вправо и Сашка увидел, что неподалёку от Морозова действительно находится люк. Причём этот люк не напоминал канализационный, он не находился прямо в земле, а скорее с какой-то надстройкой. — Ни фига себе! — изумился Сашка. — Выходит, Морозов сейчас в подземелье полезет? — Наверное, — отозвался Андрей. — Только непонятно, почему он в школе через камин не мог туда зайти, — нахмурился он. — К чему такие сложности? Сашка пожал плечами. И вдруг его осенило: — А если ему просто здесь кто-то назначил встречу? Кто-то, кто сейчас находится внизу и сейчас сюда выйдет? — Встречу? — задумался Андрей. — Да, возможно… И именно в этот момент люк распахнулся. Мальчики притихли. С изумлением они увидели, как на улицу вышел… Войтевич. Впрочем, удивились не только они. — Это как понимать? — осведомился у него Морозов. — К чему такие выверты? — Какие? — не понял Войтевич. — Зачем тебе понадобилось идти сюда через подземелье, в то время, как я сюда отправился прямо из школы? И вообще, почему здесь?.. — Так надо, — уклончиво ответил Войтевич. — Кому надо? — не унимался Морозов. Войтевич поднял на него колючий взгляд, от которого Морозов сразу съёжился. Перед этим взглядом он, циник и убийца, всегда чувствовал себя провинившимся пацаном, который попался за воровством яблок в чужом саду. И, как всегда в эти моменты, он ненавидел и себя — за слабость перед Войтевичем, — и самого Войтевича — просто за то, что он существует на свете. — Слишком много вопросов, Пётр, — холодно сказал Войтевич. — Только ответы на них тебе знать не надо. Надеюсь, ты понимаешь это. — Понимаю, — отозвался тот, мечтая однажды придушить своего «коллегу». — Но зачем нужна эта встреча — ты можешь ответить? — Поляков, — коротко ответил Войтевич. — Он не просто так несколько месяцев провалялся в клинике. Он заражён. — Откуда ты знаешь? — искренне удивился Морозов. Андрей и Сашка были поражены не меньше его. Виктор заражён? Но чем? Неужели нацисты к этому имеют какое-то отношение? Войтевич усмехнулся: — Выяснил. Но это не важно. Важно то, что его нужно взять под контроль. Причём так, чтобы он ничего не заподозрил. И сделаешь это ты. — Полегче ничего не можешь предложить? — нахмурился Морозов. — Могу, — он натянуто улыбнулся. — Как тебе вариант тоже оказаться заражённым? Будет компания Полякову в твоём лице. Уберётесь на тот свет вместе. Морозов выдохнул, с трудом сдерживая нарастающую в груди ярость. Он поджал губы и спросил: — Как я возьму его под контроль? — Придумаешь, — невозмутимо ответил Войтевич. — Впрочем, могу дать тебе подсказку: в школе должен появиться наш сотрудник. Андрей и Сашка встревожились. Какой ещё сотрудник? — Какой сотрудник? — словно подслушал их мысли Морозов. — Слушай, Пётр, я, кажется, тебе дал задание, — прищурился Войтевич. — Ты ведь не думаешь, что я в итоге всё придумаю и сделаю за тебя? — Ладно, что-нибудь придумаю, — махнул рукой Морозов. — Другое дело, — одобрил его Войтевич. — Ладно. Возвращайся в школу. — А ты? — посмотрел на него Морозов. — А я тоже вернусь в школу. Но другим путём. И прежде чем Морозов успел вымолвить ещё хоть слово, Войтевич открыл люк и быстро скрылся под ним. Морозов несколько постоял, после чего раздражённо топнул ногой, плюнул на землю и быстрым шагом отправился назад. Мальчики, немного подождав, вылезли из своего убежища и тоже пошли в школу. Теперь им было очень интересно, чем заражён Виктор, откуда это известно Войтевичу и почему его надо «взять на контроль». И возможное появление ещё одного сотрудника «INGRID» в школе их тоже отнюдь не вдохновляло. Между тем Морозов тоже пребывал в недоумении. Как Поляков мог заразиться их вирусом, если он ещё в разработке? И почему, чёрт возьми, Войтевич именно ему дал это задание? Он вполне в состоянии справиться с ним сам. Взять Полякова под контроль, но при этом так, чтобы он ничего не знал. Задачка! И этот сотрудник… кого из «INGRID» он может сюда внедрить и, главное, в качестве кого? И как бы это ещё аккуратно провернуть? Формально он уже несколько месяцев считается директором «Логоса», но фактически им остаётся Елена. Как, минуя её, привести сюда этого сотрудника? И вдруг Морозов замер от посетившей его мысли. А может, Крылову и не придётся миновать… Он догадался, кто может поселиться в этой школе с целью наблюдения за Поляковым! Только бы этот сотрудник согласился… а он согласится — в этом Морозов был уверен на все сто процентов. Он некоторое время постоял, обдумывая и развивая свою идею. Затем довольно ухмыльнулся и снова двинулся вперёд. Что ж, пожалуй, так он и поступит. Главное, прямо сейчас кое с кем побеседовать, а уж там — дело техники.

***

Даша и Вика нервничали. Два часа с начала их слежки уже давно прошли, но почему-то на горизонте не было видно ни Настю с Ромой, которые должны были их сменить, ни мальчишек, которые по идее должны были стеречь Морозова в холле, однако их там не было. Подруги старались себя не накручивать, но всё равно тревожились, и с каждой минутой всё больше и больше. — Может, Войтевич и Морозов куда-то пошли, а ребята отправились за ними и поэтому задерживаются? — предположила Вика. — Не знаю, — Даша ходила по коридору взад-вперёд, ломая пальцы. — Может быть. Но всё равно мне неспокойно… — Мне тоже, — призналась Вика. — Может, позвонить им? Даша потянулась было за телефоном, но Вика остановила её. — Не надо, — покачала она головой. — Если они за ними где-то следят — им нельзя звонить. Звонок может их выдать. И тогда… Она не договорила, но Даша и без того всё поняла. Она кивнула и отняла руку от кармана юбки, где лежал её мобильный. В это время Анна наконец вышла из своего кабинета и пошла наверх. Девочки проводили её подозрительными взглядами. — Идти или не идти? — задумчиво произнесла Даша. — Нет, думаю, не стоит, — ответила Вика. — Анна явно идёт в свою комнату. И потом, мы с Настей и Ромой условились встретиться именно здесь. Если они сейчас сюда придут и нас тут не будет, они могут забеспокоиться и начать нас искать… — А мы будто не беспокоимся тут, — проворчала Даша. — Слушай, а может, их правда поискать? Вика не успела ничего ответить, ибо в это время дверь библиотеки распахнулась, и из неё вышли… Рома и Настя. Они оба были запыхавшимися и взбудораженными. — Наконец-то! — Вика и Даша бросились к ним. — Вы чего так долго? — Вы что, в подземелье были? — одновременно с Викой спросила Даша. — Да, — кивнул Рома, переводя дух и часто дыша. — Хотели проследить за Войтевичем. Он сначала долго у себя в комнате сидел, а потом туда попёрся. — И что? Выследили? — с замиранием сердца спросила Вика. — Нет, — вздохнула Настя. — Мы его упустили. В итоге решили вернуться. Войтевича нигде не было, а просто так болтаться по подземелью мы не рискнули. — И правильно сделали, — ответила Вика. — А то мы с Дашей уже места себе не находим. — А парни где? — Рома обратил внимание, что Макса, Андрея и Сашки в холле нет. — Не знаем, — отозвалась Даша. — Куда-то делись… Настя слегка встревожилась. Неужели Морозов понял, что они его выслеживают? Да нет, не должен был… Но в таком случае где они затерялись? Может, он тоже куда-то пошёл, и они пошли за ним? — Как Анна? — спросил Рома. — Анна звонила какому-то Никите, — сообщила Даша. — Беспокоилась о нём и называла его милым, — язвительно добавила она. Рома и Настя удивлённо переглянулись. — Какому ещё Никите? — хором спросили они. — Если бы знать, — развела руками Вика. — Мы с Дашей хотели проникнуть в её комнату — вдруг что-то найдём о нём, но решили сначала вас дождаться… а теперь она ушла к себе. Видимо, придётся в другой раз к ней зайти. — О! Макс! — Рома обернулся и увидел, как из директорского кабинета вышел Макс и направился прямиком к ним. — Макс! Ты что там делал? — спросила Даша. — А где Сашка с Андреем? — этот вопрос принадлежал Настасье. — Сашка с Андреем в лес за моим папашей пошли, — ответил Макс. — Он как подорванный из кабинета вылетел и стремглав помчался туда. Они — за ним. А я покопался в его ноутбуке. — И что, что-нибудь нашёл? — заинтересовалась Вика. — Нашёл, — с усмешкой отозвался Макс. — Разные папки — и все запароленные. Думаю, без тебя, хакер, туда не залезть, — покосился он на Вику. Вика хмыкнула и спросила: — А ты сам пробовал пароли подобрать? — Пробовал, — кивнул Макс. — Но, во-первых, из того, что я набирал, ничего не подошло. А во-вторых, в кабинет в любой момент мог кто-то зайти — может, даже и отец. Так что я торопился и ничего не выведал. А у вас как? — оглядел он друзей. Те рассказали ему о Войтевиче и об Анне. Не успел Макс отметить, что впервые за несколько дней они, возможно, услышали и увидели что-то важное, как дверь библиотеки вновь открылась, и на этот раз из неё вышел Войтевич. — О! Уже вернулся! — вскинул брови Рома. — Неужели все свои дела так быстро сделал? — Долго ли умеючи, Ромочка, — не удержалась от иронии Настя. — Действительно, — хихикнул Макс. — О! Явление номер два! — он повернулся к холлу и ухмыльнулся. Остальные проследили за его взглядом и увидели, что в школу вернулся Морозов. На его лице так и читались лукавство вперемешку с задумчивостью. Никуда не сворачивая и ни с кем не заговаривая, он прямиком направился в кабинет, где и сидел до своего внезапного ухода в лес. — Так. Морозов вернулся, — медленно проговорила Даша. — А где же мальчишки? Макс, Вика, Рома и Настя молчали, чувствуя нарастающую тревогу. Что, если Морозов всё же случайно засёк Андрея и Сашку и что-то с ними сделал? Но не успели ребята заволноваться сильнее и напридумывать разных ужасов, как в школу вернулись мальчишки — целые и невредимые. — Ура! — облегчённо выдохнули друзья. — Ну что, как дела? — осведомился Андрей, подходя к ним. — Новости есть? — Кое-что есть, — ответила Вика. — А у вас? — Не без того, — протянул Сашка. — Предлагаю всё это обсудить у нас в комнате, — сказала Даша. — А то здесь могут быть лишние уши… Остальные сочли её предложение разумным и поспешили на второй этаж. Через минуту они вошли в комнату Даши, Вики и Насти и замерли на пороге. На новой кровати, которой сменили старую Юлину, сидела незнакомая светловолосая девушка, одетая в джинсы и тёмно-синюю футболку. Несколько секунд ребята и незнакомка молча взирали друг на друга. Первым отмер Макс: — Ну и каким ветром сюда забросило неизвестное чудо природы? Девушка чуть прищурилась и внимательно посмотрела на Макса. После чего сказала: — А я новая ученица вашей школы. Зовут Лиза Виноградова. Жить, как мне сказала Елена Сергеевна, буду в этой комнате.