Чужое счастье убивает

Мы не замечаем своего счастья. Принимая его как данность, свыкаемся с ним, не задумываемся о том, насколько всё скоротечно, как просто потерять то, что стало обыденностью. Сияние любимых глаз превращается в обычную лампу накаливания, любимая работа становится привычной рутиной, мурчание кота под боком сливается с гулом телевизора, а топот детских ног навевает только мысли о том, как бы не раздраконить соседей снизу. Мы своими руками превращаем свои звёзды в скучные фонарики новогодней гирлянды, которая вот уже который год не снимается со стены, ибо лень, или времени нет, либо же о ней просто забыли. И вот уже огоньки не радуют усталый взгляд, не приносят того детского трепета в душу, а просто светятся, превратившись в привычную деталь интерьера. И лишь изредка, раз в полгода-год глаза натыкаются на разноцветные лампочки, и в груди нет-нет, да и вспыхнет давно забытое чувство. Мы не замечаем своего счастья. Погруженные в свои выдуманные взрослые проблемы, мы практически перестали поднимать голову к ночному небу, перестали считать звезды на небосводе, перестали мечтать и стремиться к своим мечтам. В головах только звенящее одиночество и грусть, погребенная под многотонным слоем вековой пыли из забот и обязанностей. Нет места радости, нет места грёзам, есть только земное, материальное. О духовном нет времени думать. Кризис бьет по карманам, дети отказываются становиться юристами, а пенсии растут столь смехотворно, что впору вешаться. Какое уж тут высокое, тут бы разобраться, что завтра есть… Мы жжем сами себя, жрём друг друга в вечной круговерти проблем, потрошим котят и убиваем детей, жжем книги и дома, вдыхаем километровые дороги амфетамина, напиваемся до алкогольной комы, плачем, режем себя, друзей, картины, торты — лишь бы почувствовать. Хоть на мгновение ощутить себя не пустым гранитным коробом, а полным жизни сосудом из плоти и крови. Почувствовать стук сердца в изорванной груди, горячие слёзы на щеках, судороги от истерического смеха — что угодно, лишь бы не эта кошмарная, всепоглощающая пустота. От неё не убежать, не спрятаться под кровать, не укрыться пледом. От неё не спасет ни петля, ни наркотики, ни психотерапевт, ни сам дьявол. Тот самый, который в деталях. Мы разучились радоваться, и можем только жалеть себя и плакаться в жилетку невидимого друга, которого уже много лет заменяет темная, пропитанная одиночеством и болью темнота спальни. Чужое счастье мы видим за версту, и ненавидим его настолько сильно, что кожа покрывается пузырями. Мы ненавидим счастье других людей столь же сильно, сколь сильно мечтаем о своём. И чем более мы несчастны, тем сильнее в венах бурлит негодование и злоба, стоит лишь увидеть чью-то искреннюю, полную света и любви улыбку. Тонны яда извергают наши рты и руки, километры сообщений струятся по экранам смартфонов под очередным фото в ленте соцсетей, десятки тысяч минут улетают в никуда за разговорами на кухнях. Спасает ли это? Да. Действительно, сбросить накопившуюся боль, пусть даже за счёт ран в душах других — действенный метод. К сожалению, действует он всего несколько мгновений, но в огоне за этим редким и неуловимым кайфом мы не задумываемся о таких мелочах, как длительность эффекта. Главное — получить свою заслуженную дозу омерзительной радости от унижения других. Быстрее, быстрее, пока первый запал не спал! Фотошоп, жирный уёбок, трек говно, книгу в топку, картину в помойку, мещанское платье, мерзкий цвет волос, отвратительный вкус — быстрее! Не останавливаясь, не задумываясь. Прямо, честно, без прикрас. Мы не в мире розовых пони живём. Вернуть на землю, стереть эту счастливую улыбку, дождаться проблеска первых слёз — и поймать свой гнилой оргазм прежде, чем совесть снова рванется из комы, в которую впала так много лет назад. Уничтожить, растоптать. Если не мне, то никому. Чужое счастье убивает нас. Медленно, мучительно сжимает горло, дробит кости, выворачивает наизнанку, и от этого мы бежим так далеко, как только можем сбежать погрязшие в собственных оковах. Больно! Я не хочу чувствовать, я не хочу думать, Господи, спаси меня! — кричим мы и натыкаемся ответ на отвесную стену равнодушия. Мы не умеем сочувствовать. Мы умеем уничтожать, но никто, ни разу не задумался о том, что же там, за гранью разрушения. Как быть, если ни одного кирпичика не осталось в целости, из чего брать материал, что бы латать себя? Мы пусты, внутри и снаружи, пусты наши головы, души, квартиры, города и материки. Мы пусты настолько, что даже на крик не хватает сил. Или кислорода? На крик не хватает нас самих. Мы выжрали всё, что только могли выжрать: воздух, пищу, мораль, свет, и даже тьма отреклась от нас, вед для тьмы необходим свет, который мы превратили в грязные разводы под ободком унитаза. Мир вокруг нас, такой яркий и живой, мёртв. Мы убили его своей ненавистью и равнодушием. Да, зебры всё ещё пасутся в саваннах, а ракеты всё так же летают в космос, мы снимаем кино и готовим роллы, меняем трубы и лечим рак, но какой в этом, блять, смысл, если ты всё равно давно уже не думаешь ни о чем? Разум ли, безумие, чудеса, бред — всё равно. Нам ни до чего нет дела, мы просто катимся по инерции Большого Взрыва, пережившие столько всего и ничего разом. Мы жаждем спасения, жаждем чувств, красок, жизни, но не можем даже научиться дышать ради чего-то, а не потому, что это заложила в нас природа. Мы просто ебучая углеродная форма жизни, которая гниёт заживо, заливая трупным гноем всё вокруг. Боги, существуй они, были бы в ужасе. Ведь практически в каждой религии всё берет свое начало в одном. В любви. У нас не осталось любви. Любовь, по сути, что такое? Это высшая форма радости. Той самой, искренней и безупречно-чистой, которая сияет ярке всех сверхновых вместе взятых. Но восемь миллиардов жалких букашек уничтожили то единственное, ради чего стоит жить, а потом, не одумавшись, нашли себе жалкое убежище во мраке. Долго ли мы протянем вот так, без любви, не умея и не желая любить? И, что важнее, не желая принимать любовь? С чего вдруг лучшее в мире обратилось в слабость, кто был тем первым умником, который решил, что любовь для слабаков? Не было такого человека. Мы сами создали таких себя. И до тех пор, пока мы не станем поднимать голову к звездному небу, нам не жить. Надолго ли хватит тех жалких искр, которые на последнем издыхании носятся по миру? Я не знаю. Но сейчас я стою под ночным небом, смотрю в затянутую сизыми облаками высоту, и не вижу звёзд. Ни единого огонька на том небольшом клаптике неба, который видно между домов в центре огромного города. Но даже вывеска сигаретного ларька, составленная из множества точек-огоньков, превратится в небо. Кому-то для этого понадобятся галлюциногены, кому-то сигарета, кому-то — пара секунд тишины. Но если даже под проливным ливнем мы научимся находить свои звёзды — у нас ещё есть шанс. А пока чужое счастье нас убивает.