Путь к звездам

Утро того дня началось не с кофе. Ну конечно, какой тут кофе, когда я проснулась, подпрыгивая на кровати от жесткого и внезапного толчка и больно шлепнулась обратно. Истошные вопли, те же, что отчаянные визги животного, ожидающего смерти, и громыхание валящихся с потолка камней — все это я могла только слышать, сильнее натягивая покрывало на голову, но воображение с удовольствием подсовывало живые картины с мертвыми, прибитыми булыжниками, людьми. Из главного зала доносился звонкий затяжной вой. Кто-то рыдал сиреной, оповещая всю деревню о страшном горе. Землетрясение постепенно успокаивалось. Еще где-то с полчаса я продрожала, задыхаясь от страха, и около половины от этого времени слышались рыдания, которые сменились скулежом. Когда я нашла в себе храбрость вылезти из кровати, то увидела, как с моего покрывала посыпалась каменная крошка, и сама чуть не свалилась на пол. Через силу выйдя из комнаты, я увидела того ревущего бедолагу, вокруг которого уже собралась толпа. Замерев от ужаса, я рассматривала пострадавшего. Мужчину придавило одним из крупных обломков. Его рука была сломана, а ногу только чудом не раздавило в фарш. Он с трудом сдерживал слёзы, хотя все лицо уже было достаточно измазано грязью и соплями. Поймав на себе его взгляд, дикий, неосмысленный, я захотела скрыться, вернуться к себе и сидеть тихо, пока все не вернется в норму, но отдернула себя. Здесь сейчас понадобятся любые свободные руки. А мужчине я ничем не помогу, если только хуже не сделаю. В скором времени наладилась работа по уборке и восстановлению главного зала. Поручения, ко всеобщему удивлению, раздавал сын старейшины. Мне пришлось помогать перетаскивать обломки, все какие смогу, в зал, где работали дырокопы. Даже разговорилась с одним парнишкой. Он был худой, однако довольно сильный, полагаю от того, что работа у него была тяжелая. С виду хрупкий тоненький мальчишка без проблем поднимал булыжники, словно ему это ничего не стоило, хотя, вероятно, так и было. И зачем тогда я здесь, если они сами быстрее справятся? Когда в зале остался только тот большой обломок, который придавил мужчину, бедолагу уже унесли отсюда, я присела у стены отдохнуть. Поясница безбожно ныла, а руки болели от новых царапин и синяков. Интересно, почему когда тело мерзнет, любая рана ощущается в два раза больнее? Как какой-то дебафф в играх, ей-богу. За рассуждениями о том, как мне плохо, я просидела минут десять, пока парочка дырокопов не пришла наконец разобраться с проблемной глыбой. Она при падении, конечно, раскололась, но все еще была слишком велика. Решив посмотреть, как парни работают — все равно делать было нечего — я устроилась поудобнее. Вон, новый знакомый обходит камень кругами, с профессиональным видом оценивая объем работ. Забавно, что этот чумазый мальчишка еле доставал мне до плеч, а значит скорее всего был намного младше меня. Он небрежно смахнул с лица темные сальные, неровно обрезанные волосы. Другие его товарищи уже пробовали раздолбить проблему молоточками и ручными бурами, вскоре и он присоединился к работе. Я пристально смотрела, как крутится бур в руках парня. Я всегда любила смотреть, как крутится спираль в мясорубке, или светящиеся «палки-леденцы», которые как визитная карточка у барбершопов. Спираль вращается, а конца и начала не видно, будто нет вовсе. Было в этом что-то завораживающее. И бур вот точно так же крутился, а спирали на нем закручивалась. Залипла я в общем. Да и что-то он мне напомнил, только вот никак не могла понять, что именно. Уловив движение где-то сверху, я оторвалась от занимательного зрелища. Лучше б не замечала ничего — сын старейшины взглядом хотел пробурить во мне дырку. Мужчина вообще был не очень приятной внешности, а с таким взглядом вызывал прямо животный страх. Да и вообще напоминал одновременно Зеленого Гоблина и Песочного Человека, жуть жуткая. Чем я ему так не понравилась? Чтобы не привлекать больше чужого внимания, я прокралась к себе, пропустила ужин и до следующего утра не выходила. *** Просыпаться не хотелось. Свежие царапины жглись еще сильнее, чем вчера, кожа вокруг каждой покраснела и припухла. Лишь бы не подхватить инфекцию, я ее попросту не переживу. За завтраком меня нашел вчерашний дырокоп. Поздоровался, посмотрев на меня, пожелал, чтобы день был лучше утра и начал болтать о ерунде. Одним словом раздражал. У него своих друзей нет, чтобы на ухо им жужжать? Хотя кое-что важно он все-таки нашептал — старейшина заболела, поэтому вчера руководил Такеши, ее сын. Сам дырокоп вовремя спохватился и представился Иуоо, сказал, что давно хотел нормально познакомится, но возможности как-то не было — я то работала, то пряталась где-то. Мне этот набор гласных показался слишком сложным, чтобы попытаться его произнести, однако теперь я хотя бы знала его имя. Свое я не могла сказать, не помнила его. И не знала, как зовут прошлую хозяйку тела. Потом мы неловко разошлись каждый по своим делам, мне надо было к кротосвиньям, а дырокопу дыры копать. Подходя к загонам, я нутром чувствовала, что день обещает быть тяжелым. Правильно чувствовала — начальник жестко отругал меня за то, что вчера я не пришла и, нагрузив двойной работой, ушел следить за другими. Первым делом надо было накормить и напоить животных. Набрав у колодца воду в большие ведра с толстой стенкой, я потихоньку пошла обратно, умудрившись расплескать немного на ноги — их будто обожгло, такой ледяной она была. Кротосвиньи радостно чавкали и разбрызгивали воду, а я сидела на ограде и следила за ними. Время от времени кто-нибудь из них прижимался лохматым боком к моим голым ногам. Эти шкуры мне еще предстояло вычесать, только сначала дождаться, пока животные поедят и лягут подремать. Я задумалась. Вот старейшина заболела, хотя за день до этого чувствовала себя хорошо. Почти хорошо. Ее определенно что-то тревожило. Конечно, ей было уже много лет, но не могла же она за день просто взять и слечь, что даже выйти из комнаты не может? Охнув от озарения, я чуть не свалилась с ограды — лампа. Она могла чувствовать себя плохо, и потом керосина нанюхаться. Так еще и я заходила к ней последней, то есть никто не мог увидеть, что ей нездоровится. А как она сейчас? Обвинят ли в этом меня? От мыслей меня отвлекла забеспокоившаяся свинья, одна из недавно родивших. Она повизгивала, беспокойно топчась вокруг своих поросят, и пыталась что-то достать своим носом. С места рассмотреть, что там происходит, не получилось, поэтому я спрыгнула внутрь загона, и, аккуратно пробираясь мимо взрослых животных (такие туши снесут и не заметят!), приблизилась к матери. Вообще, подходить к ней сейчас было опасно, она могла посчитать меня своим врагом, но если не разобраться с проблемой, то беспокоиться начнет все стадо, а за это меня ждет взбучка. Медленно подбираясь к поросятам, я вытянула руку, чтобы схватить поросенка и убежать. Всего в трех шагах от него я замерла, встретившись взглядом с его матерью. О-оу. Плохо. Свинья пронзительно завизжала и начала топать обеими передними лапами. Остальные кротосвиньи вокруг меня закопошились. Я медленно моргнула и потянулась вперед. Она завизжала еще громче. Я дернулась к поросятам, схватила тельце, в два шага добралась до ограды и перепрыгнула через нее, больно ударившись плечом, локтем и бедром. За спиной затрещало ограждение, когда на него навалилась разъяренная свинья. Пока я вставала, стараясь держать тельце так, чтобы мать его не видела, прибежал начальник. — Ты, дура, что здесь устроила?! — он был разъярен не меньше, чем мать, которая не заметив у меня своего ребенка, пыхча и топоча возвращалась к остальным. Я сгорбилась от его криков и только показала поросенка, которого вытащила из загона. — Ты в своем уме лезть к свиноматке лезть?! Если бы они тебя вздернули, виновата была бы ты, а проблемы были у меня! — он кричал, казалось, на всю деревню, размахивая руками. Лицо его покраснело пятнами, глаза выпучились. — Она бы устроила переполох, стадо уже начало беспокоиться, — я говорила тихо, пытаясь правильно подобрать слова, голос дрожал от волнения. Я прекрасно понимала, что виновата сама, но также я знала, что была права. — Потом достать его было бы невозможно. — Бы! Я не первый год занимаюсь кротосвиньями и лучше тебя знаю, что там было бы! — мужчина продолжал кричать. — Вон отсюда! Не нужен мне работник, который только отлынивает и не умеет думать! И выбрось это. Отлынивает? Да я только один день пропустила! И то только потому что камней натаскалась! Я хотела много чего ему высказать, но промолчала. От всех этих визгов и криков уже кружилась голова. Я кивнула и пошла к помойной яме. По пути разглядывала поросенка. Маленький, слепой, с короткой коричневой шерстью. Еще теплый. Я резко свернула к себе. Придя, села на кровать, плотно завернувшись в покрывало. Когда-то я слышала, что если тело еще теплое, то животное можно спасти, и решила попробовать. Под мотив старой песни сделала несколько подходов СЛР, как помнила с курсов первой помощи. Под покрывалом стало жарко. Еще через пару подходов поросенок шевельнулся, широко раскрывая маленькую пасть, и снова обмяк. Я пыталась дальше. Еще через несколько подходов малыш начал дышать самостоятельно, слабо и медленно. Я же за это время успела устать, поэтому так и задремала, сгорбившись под покрывалом. Проснулась я от того, что испугалась чего-то ползающего у меня под боком. Резко подняла покрывало, отодвинулась от этого и только через несколько секунд поняла, что это копошится поросенок. Я выдохнула от облегчения и наклонилась к нему, чтобы рассмотреть, все ли с ним хорошо. Малыш слабо пищал, рыская по моей накидке, вероятно пытался найти мамину титьку. Я еще раз вздохнула и легла обратно. Долго отлынивать мне не дали. Начальник (бывший начальник?) бессовестно зашел ко мне в комнату и, увидев меня лежащей на кровати, закричал: — Вот же ленивая дрянь! Быстро встала и пошла к старейшине! Щас тебе объяснят, почему важно следовать правилам! Подскочив с постели, я подхватила поросенка и сунула его под накидку, чтобы не замерз или не заполз куда. Я удивилась, когда мы прошли мимо комнаты старейшины, но продолжила следовать за мужчиной, а поросенок под одеждой ворочался и царапался. Начальник зашел в комнату так же, как и ко мне — без вопроса и без разрешения. Почему он так не уважает личное пространство? Внутри нас ждали сын старейшины и она сама, лежащая на кровати под покрывалом. Почему она не у себя? — Вот она, Такеши. Ленивая бестолочь, которая только и может, что нарушать правила и разводить суматоху. Мне стало очень страшно. Будто бы я снова была в загоне с разъяренной свиньей, только здесь я не могла знать, что со мной может случиться. Начальник ушел, оставив меня одну рядом с этим зверем. — Ничего не хочешь сказать? — по тону сразу стало понятно — никакой ответ его не устроит. Я не знала, что ему сказать, но решила попробовать отстоять свои границы. Вероятно, главная проблема была именно в том, что случилось сегодня в загоне. Кратко пересказав, что произошло, я замолчала, смотря ему в глаза. Он взревел: — А кто просил тебя прыгать в загон?! Да у тебя мозгов нет, чтобы сделать все правильно! — он резко встал с места, а я от этого отшагула назад. — Тише, Такеши, — тихий голос старейшины позволил чуть выдохнуть. Надеюсь, ее присутствие будет его сдерживать. — Не будь таким резким. Девочке еще многому предстоит научиться. Мужчина шумно дышал от гнева, но не мог возразить матери. — Так что же, ты выбросила его? — спросила старейшина, глядя на меня мутным взглядом. Я немного поколебалась прежде, чем ответить. — Нет. — Что же ты с ним сделала, где он сейчас? Пару секунд подумав, я, старательно игнорируя сына старейшины, аккуратно засунула руку под одежду и достала поросенка, который уже успел задремать в тепле, и положила его в протянутую руку старейшины. — Он выглядит вполне здоровым, что ты сделала? — Отогрела, растерла и подышала в нос, — я не была уверена, что здесь, учитывая уровень жизни, знают, что такое СЛР, поэтому сказала по-простому. — Хорошо, — женщина кивнула своим мыслям и протянула поросенка обратно мне. — Возьми, отнеси его к матери. — Хорошо, — сказала я, собираясь выйти. — Потом приходи к яме, сегодня ты ночуешь там, — грубо и надменно произнес мужчина. Я нахмурилась. Яма — это то место, куда отправляют особо провинившихся. Карцер, где было темно и холодно. Узнала я о нем, когда краем уха услышала, что те самые мальчики, подточившие колонну, обсуждали, как там было холодно ночью. — Не стоит. Девочка и так страху натерпелась сегодня. Да и поросенок остался жив благодаря ей. Возмущенный Такеши, наплевав на правила приличия, повысил голос на старейшину: — А как же ее безделье? Она отлынивала от работы, и никакого наказания за это не получит?! — Нет. Я видела, что Атсуко хорошо работала все это время, — женщина была непреклонна. А я стояла, не понимая, Атсуко это я что ли? Надо же, как получилось, надо запомнить свое имя. Потеряв самообладание, мужчина рявкнул: — Чего стоишь тут?! Марш отсюда! Я посмотрела на старейшину, стало страшно за нее. Она кивнула мне, и перевела взгляд на сына. Я решила всё-таки уйти, пока не стало хуже. Время было позднее, так что я быстренько добежала до загонов. Поросенок благополучно оказался под боком матери и с радостью начал есть. Начальник, наблюдавший за мной со стороны, хмыкнул и высокомерно задрал голову. — Завтра жду как обычно. — Хорошо. Спать я уходила злая на начальника и сына старейшины, но спокойная за жизнь малыша. Мама о нем должна хорошо позаботиться. Я много ворочалась, сон никак не шел. Неужели это потому что я немного подремала днем? Вдруг, голову посетила одна очень интересная и опасная в исполнении мысль. Я захотела проверить ту дыру в потайной комнате. Слегка отодвинув свою штору, я осмотрела местность. Никого. Свет почти не горит, все уже давно спят. Посмотрев наверх, я попыталась найти комнату, в которой сегодня была старейшина, но не смогла, там было очень темно. Я рискнула. *** Ползу выше и выше. Земля под ладонями становится мягче, будто на пол туннеля накидали свежей. Вскоре обнаружился тупик. Почва здесь была совсем рыхлой, что руки и ноги проваливались. Я даже подумала, что раньше здесь был полноценный выход на поверхность, который забросали землей, как я закапывала паучьи норки в детстве. Стараясь медленно дышать, чтобы унять разогнавшееся сердце, я принялась аккуратно разгребать землю в стороны и прихлопывать. Места было мало, воздуха, казалось, еще меньше. Случайная мысль, что меня сейчас может просто завалить, заставила замереть. Ну уж нет! Я туда возвращаться не собираюсь. Даже если не умру здесь, то в деревне рано или поздно завалит во время землетрясения. Лучше уж сдохнуть тут, чем получить наказание за кражу и побег. Когда уже не могла копать руками, взялась за бур. Аккуратно воткнула кончик в землю перед собой. Руки дрожали, стало неожиданно жарко, по лицу скатилась капля пота, и я поняла, как вспотела за это время. Даже дышать было тяжело. Сделав глубокий вдох, я сильнее вдавила бур в сырую почву и начала крутить. Земля под натиском инструмента податливо рассыпалась комьями, однако продвинуться вперёд получилось далеко не сразу. Бур помогал взрыхлить землю, но не сделать подходящий проход. Приходилось ее прихлопывать буквально везде: сверху, снизу, справа и слева, и даже сзади, потому что именно туда я выбрасывала грязь, прокладывая путь вперед. Не знаю, как долго я копала и как далеко продвинулась, но мне было очень тяжело. Я несколько раз останавливалась на передышку, уже еле-еле держала в руках бур. От малейшего движения кружилась голова. воздуха не хватало. Я была готова умереть прямо здесь. В последний раз так плохо себя чувствовала, когда отравилась лет в пятнадцать. Тогда я уже без сил лежала на холодной туалетной плитке и иногда дергала конечностями от очередного спазма. Слава богу, отравление таких масштабов меня больше не посещало. Когда я в очередной раз принялась крутить бур, слишком медленно, слишком плохо, без всякого результата, послышался гул. Обычно с таким звуком падают самолеты в фильмах. Сперва я подумала, что мне это причудилось, но через пару секунд землю очень сильно тряхнуло. Очень. Было бы место, меня бы подбросило не меньше, чем на метр. Сверху посыпалась земля. Пришлось в панике собирать остатки сил и прикрывать руками голову. Землетрясение продолжилось. Бум-бум-бум-бум. Гораздо сильнее, чем в деревне. Бум-бум-бум-бум. Больше похоже на удаляющиеся шаги. Бум-бум-бум. Когда землетрясение успокоилось, я смогла только поворочаться, приминая землю вокруг себя. Закрыв глаза, я пыталась успокоиться. Состояние было отвратительным. Было тяжело даже двинуть пальцем. Полежу, отдохну, может полегчает. Удивительно, но даже дышать стало чуть легче. Секундой позже я поняла, что у моих ног что-то шевелится. В панике я еле как нащупала бур. Земля впереди была полусухой и рассыпчатой. Лицо засыпало, но руки почувствовали сухой воздух. Свежий, прохладный воздух. Зажмурившись, я уже просто ползла вперед, не разгребая землю, а продавливая ее телом. Последний рывок и… Свобода! Утреннее солнце только начало прогревать землю. Небо было красивым, глубоким голубым. Было так хорошо и спокойно, так радостно, что у меня получилось выжить и вылезти из этой дыры. Я чувствовала, как дует ветерок, слышала, как он пересчитывает песчинки, как колышет мои волосы, кто-то возится у моих ступней… Я подпрыгнула, как ошпаренная, судорожно высматривая нечто, пытавшееся сделать со мной… что-то точно нехорошее, однако увидела только маленького кротопоросенка. Того самого, которого спасла раньше. — И откуда ты здесь, а? Как нашел меня? И зачем от мамки ушел? — животное ни шиша не понимало, но преданно смотрело на меня своими большими черными глазками. — Ты понимаешь, что мне тебя кормить нечем будет? — я смотрела него, он на меня. — Ничего ты не понимаешь… Развернувшись лицом к тому месту, откуда вылезла, заметила полузасыпанный проход. Сунула туда поросенка и попыталась прикопать дыру еще больше. Получилось не очень, но и так сойдет. — Давай домой топай, порося. Я выпрямилась, потянулась и оглянулась вокруг. До самого горизонта желтыми песками блестела пустыня, тут и там выскакивали скалы, вдалеке высился огромный утес. За одной из скал я заметила движение. Начала испуганно вглядываться, вдруг это один из тех огромных монстров, которые устраивают землетрясения? Идти назад… нет, точно не вариант. Шевеление прекратилось, но совсем не двигалось. Если бы это был монстр, он бы уже скрылся за скалой или вышел, разве нет? Я в последний раз посмотрела на путь обратно, перекинула ремешок бура через плечо и пошла туда, где недавно видела шевеление. Сейчас я настолько устала, что даже бояться было лень, но и оставаться под палящим солнцем было нельзя.