Пещерная тварь

      — Дин!       — Ты всего лишь зацепилась сумкой.       — Не вздумай ее срезать! В ней…       — Заткнись, Микки! Я пытаюсь тебя…       Дина и его вынужденную напарницу перебила лёгкая волна вибрации, прокатившаяся по лазу. Щурясь от света фонариков на касках, они напряжённо и полуслепо обменялись взглядами. Три секунды длились как три минуты, и Микки наконец пискнула:       — Делай что хочешь, только вытащи меня.       — Я делаю, не психуй.       Дин кое-как выудил из нагрудного кармана куртки складной нож, выщелкнул лезвие и одним уверенным движением перерезал ремешок сумки. Вибрация вновь сотрясла каменные стены, и Дина накрыло облако пыли. Он сухо кашлянул, схватил Микки за плечи и процедил сквозь зубы, злясь на себя, Микки и весь свет:       — Быстро ползи на меня. Очень быстро.       Сам Дин попятился и потянул Микки на себя. По лбу струился пот. Зубы стучали от холода и нервов. Колени болели. Поднявшаяся густая пыль забилась в нос и рот. Но Дин старался об этом не думать. Только пятился и смотрел на Микки. Когда до конца лаза осталось совсем чуть-чуть, случилась третья вибрация. Горсть камешков стукнула Дина по каске. Краем глаза он заметил, как камни позади Микки завалили проход в грот, откуда они явились. Значит, придётся искать другой выход.       Наконец Дин соскользнул с края лаза, оттолкнулся руками и выбрался. Затем наклонился, схватил Микки за руки и потянул на себя так, что кости захрустели — то ли его, то ли её. Через секунду, не успели оба ничего сообразить, раздался грохот — груда камней окончательно завалила проход.

***

      Несколькими днями ранее       Дин и мумия смотрели друг на друга. Мумия — мёртво, а Дин — стараясь брезгливо не морщиться. Не то чтобы мумия — усохший отчего-то мужчина — выглядела мерзко. От неё не воняло. Из ушей, ноздрей и прочих щелей не лезла всякая дрянь. Но всё же Дину очень хотелось отвернуться. Будь он один, так бы и сделал. Однако рядом стоял отец — он бы не потерпел даже тени дезертирства. Особенно после побега Сэма.       Дин покосился на него, придирчиво читавшего тонкий — на два листа — отчёт о вскрытии. В меру мрачный и сосредоточенный — как всегда, отлично вжившийся в роль липового агента ФБР. И ничто на смуглом небритом лице не выдавало истинного положения дел: отец и мумия были знакомы, приятельствовали и даже охотились вместе лет пятнадцать назад.       Дин узнал об этом около суток назад. Винчестеры едва разделались со строптивым болотным духом в Луизиане и завалились в безликий номер мотеля, не сговариваясь мечтая об одном и том же: душе и постели. Но телефонный звонок круто поменял планы, и через час с небольшим они снова сидели в Импале.       По пути в Огайо отец коротко обрисовал ситуацию: высушенное тело его приятеля-охотника Дуайта Дэвиса обнаружили прямо у дома — без видимых повреждений, однако в заляпанной кровью одежде. Дина тянуло в сон, поэтому он слушал вяло. Но когда прозвучало слово «мумия», встрепенулся. По позвоночнику пробежался неприятный холодок.       — Мумия? Как в кино? — спросил он.       — Скорее как в музее, — отозвался отец.       Дин вздрогнул. Года два-три назад куцее семейство Винчестеров занесло в Мексику. Отец отъехал на пару часов, по обыкновению не особо посвящая сыновей в свои дела, поэтому Дин с Сэмом маялись от скуки в чужой стране, пока младший не заявил, что неподалёку есть «любопытное местечко». Им оказался музей мумий. Несколько десятков жутких тел: голых, серо-жёлто-рыжих, усохших, скрюченных, с искажёнными в крике лицами, — Дин рассматривал с неприкрытым отвращением. Ему мерещились вонь и шёпот этих сушёных покойников. А проглоченный часом ранее бурито очень просился на волю. Сэм же, напротив, скакал от мумии к мумии с видом счастливого щенка. Чудной он всё же: увлекаться — так маньяками, бояться — так клоунов, а музей — так с мумиями.       — Его как будто… выпили, — пробормотал Дин, когда отец протянул ему телефон с крошечной фотографией.       — Причём до капли. В теле не осталось ни крови, ни лимфы, ни воды, ни жира.       — Сталкивался с таким когда-нибудь? — спросил Дин и вернул телефон.       Отец неопределённо дёрнул головой — ни да ни нет — и велел, пока едут, прикинуть, кто бы это мог быть. Дин сломал весь мозг, но додумался лишь о вампирах. Однако была маленькая проблема: эти кровососы существовали только в сказках.       — Ну что там, пап? — вполголоса и не шифруясь, потому что патологоанатома в помещении не было, спросил Дин.       Вместо ответа отец отдал ему отчёт, чуть наклонился к мумии и провёл двумя пальцами по высушенной шее. Дин поморщился, опасаясь, что шея вот-вот хрустнет и раскрошится, и порадовавшись, что они оба натянули медицинские перчатки.       — Тут сказано, ему рассекли горло, — наконец сказал отец. — Чем-то острым. Когтем, я думаю. Но он усох, и рана затянулась.       — Угу, — Дин уставился во все глаза и всё равно не увидел ни следа раны.       Значит, у этой твари были когти. Хорошо бы этим ограничиться, подумал Дин, но ничего не сказал, только просмотрел отчёт по диагонали: полное иссушение организма… разорванное горло… кровь на одежде… никаких следов борьбы… время смерти… между десятью вечера и десятью утра.       Очень приблизительно. Впрочем, патологоанатома и прочих докторишек можно понять: мумия есть мумия. Уже хорошо, что они не проморгали рану на шее.       Дин вновь посмотрел на отца. Тот хмурился и выглядел так, будто мыслями был где-то далеко-далеко. Вспоминал Дуайта? Подозревал, кого им искать? Кто же его поймёт.       Раздался скрип — это открылась дверь, и в комнату вошёл патологоанатом: круглый, щекастый, румяный, с чёрными кудряшками и короткими ногами. Возле стального стола для покойников этот человек смотрелся чужеродно. Увидев его впервые минут тридцать назад, Дин подумал, что ему бы больше подошло стать пекарем или мясником. Хотя трупорез и мясник — большая ли разница?       — Ну что, агенты? — спросил он. — Могу ещё чем-то помочь?       — У нас всё тот же вопрос, — отозвался отец.       Патологоанатом посмотрел на него как мышь на змею и тут же отвёл взгляд. Несколько секунд промчались в нехорошем молчании. Дин вспомнил вопрос отца, вроде бы совершенно безобидный, но отчего-то сильно смутивший, а то и напугавший патологоанатома: «У вас есть мысли, кто или что могло его убить? Хищник или, может, в организм попал паразит?» Вместо ответа патологоанатом раскраснелся, поджал губы и, мотнув головой, выскочил из помещения как мячик. Отец сделал вывод: ему явно было, что сказать, но он отчего-то никак не мог решиться. Вот и сейчас он всё молчал и молчал, пока буквально не вытолкнул из себя:       — Я не знаю, что его убило. Но это точно не вирус и не паразит. Да и насчёт хищников… Он ведь мумифицировался за очень короткое время. На такое не способен ни один зверь! Но должен признаться… Я уже видел… то есть слышал… о высушенном человеке. С ним было немного иначе, но всё же…       — Выкладывайте, что знаете, — нетерпеливо велел отец.

***

      Неприметный дом Дуайта Дэвиса стоял не то чтобы на отшибе, но подальше от любопытных глаз и поближе к лесу. Второй раз за день Винчестеры топтались у входной двери: отец отпирал замок родным ключом, а Дин пытался вспомнить, в какой момент он успел его раздобыть. Наверное, в кабинете патологоанатома, когда тот отдал ему отчёт о вскрытии второго, а точнее, первого трупа. Дин тогда вовсю переваривал новую информацию и слегка выпал из реальности, потому что патологоанатом рассказал нечто любопытное.       Первая мумия появилась в городе полтора месяца назад. Это был Коннор Эванс. Немногим старше Дуайта, незаметный и нелюдимый — он работал на заправочной станции, не имел ни друзей, ни врагов, жил с племянницей. А если чем-то и отличался от серой массы, так это страстью ко всевозможным походам. В молодости покорял горы, а лет пять назад переключился на пещеры. Его высушенное тело обнаружили в доме, в постели. Он будто как обычно отправился на боковую и не проснулся, потому что за ночь почему-то стал мумией. В отличие от Дуайта, в его случае не было даже крови ни на майке, ни на подушке, одеяле или простыне. Вскрытие показало, что в организме осталось немного жидкости, в остальном — жирный ноль. А что до ран — возможно, они и были, но вскрывал его другой, не столь дотошный патологоанатом, и мог ничего не заметить.       Закончив рассказывать, патологоанатом облегчённо выдохнул и даже как будто бы схуднул. А у отца сделался такой вид, словно разом заболели все зубы. Дин же бултыхнулся в полное замешательство, да так из него и не вынырнул.       Замок щёлкнул, отец открыл дверь и похлопал Дина по плечу, чтобы перестал витать чёрт-те где. Дин торопливо переступил порог и огляделся. Небольшой хозяйский беспорядок, потрёпанная мебель, маленький телевизор, во всех четырёх комнатах уйму места занимали шкафы и полки с книгами — в первое мгновение Дин даже поверил, что неведомым образом перенёсся в Южную Дакоту, к Бобби Сингеру, у которого вместе с Сэмом провёл добрую половину детства и которого с подачи отца не видел и не слышал уже лет сто.       Отец за спиной Дина бесшумно закрыл дверь и велел осмотреться. В дороге от морга до дома он напряжённо о чём-то думал. Дин не лез с расспросами — знал, что, если это действительно важно, отец поделится рано или поздно. Так и произошло. Он объяснил, что в доме Дуайта им нужно поискать фонари, каски, крепкие рюкзаки, верёвки, треккинговые ботинки и одежду, консервы — всё так или иначе необходимое для походов.       — Ты думаешь, Дуайт, как и тот, второй, бывал в пещере, и там есть что-то, что их убило? — спросил Дин.       — Не уверен. Но нужно проверить, — расплывчато ответил отец.       Дин ненавидел спорить с отцом — это была безбашенная прерогатива Сэма, поэтому без разговоров побрёл на кухню на поиски походных консервов.       В нос шибанул запах немытой посуды, которая обнаружилась в раковине. Дин поморщился и распахнул дверцы навесных шкафчиков. Чертовски много соли, какие-то крупы, сахар — ничего интересного. Разве что пачка печенья, откуда Дин урвал пару штук, Дуайту всё равно уже ни к чему. Затем он заглянул в холодильник. На верхней полке одиноко стоял лоток яиц, на средней — нераспакованные ветчина и сыр, на нижней — несколько консервных банок с пёстрыми этикетками, а на дверце — две непочатые бутылки пива и бутылёк с каким-то соусом.       — Нашёл консервы, — доложил Дин и резко захлопнул холодильник, потому что в животе нещадно урчало. Ещё бы, в последний раз он нормально ел часов шесть назад.       — Нашёл фонари, — в свою очередь сказал отец. — Иди сюда.       Дин послушно рванул в спальню и замер на пороге. На кровати лежали пистолет, двустволка, нож и несколько пачек патронов. Дин глазел на них несколько секунд и только потом переключился на отца. Тот стоял у шкафа, с чёрным большим фонарём в одной руке и маленьким налобным — в другой. Рядом, на полу, лежал явно пустой рюкзак песочного цвета. Одна лямка была порвана.       — Когда мы виделись последний раз, Дуайт собирался завязать с охотой, — вспомнил отец.       — Ну, судя по количеству соли на кухне и этому, — Дин махнул рукой на оружие, — если и завязал, то не крепко. Почему копы не изъяли?       — Уверен, есть разрешение. Иначе Дуайт не Дуайт.       — Но ему же уже не надо… — осторожно начал Дин.       — А нам бы пригодилось, — закончил отец.       Дин выдохнул: повезло, сегодня они размышляли одинаково, хотя случалось и по-другому, когда отец категорически отказывался забирать осиротевшие стволы и даже к патронам не прикасался. Почему — Дин так и не понял, но для себя решил, что причины наверняка были.       Больше в доме не нашлось ничего ни интересного, ни полезного, ни странного, и Винчестеры убрались оттуда с трофеями в багажнике.

***

      — Ну, Сэмми, побег я тебе, может быть, когда-нибудь и прощу, но это — никогда, — прошипел Дин и плюхнулся за свободный стол в библиотеке.       С громким хлопком устроил перед собой толстенную книгу с незамысловатым названием «Карпатская мифология» и отчаянно вздохнул, словно ему предстояло её вызубрить от корки до корки и во всех подробностях пересказать отцу. Отношения с книгами у Дина всегда были сложные, и брался он за них только в случае крайней необходимости. В детстве — когда Сэм особенно вредно и упрямо канючил своё извечное «ну почитай». Подростком — только если учителя буквально силком заставляли зубрить бесконечно скучный материал. А сейчас — просто потому что рядом больше не было Сэма, на которого прежде Дин спихивал всё самое нудное.       Он засучил рукава — хорошо хоть отец позволил вылезти из тесного, неудобного фбровского костюма и снять чёртов галстук — и принялся искать в книге про тварь под названием бескуд.       О нём Дин узнал от отца, когда они, закупившись вкусной и вредной едой, вернулись в единственный в городе мотель. Дин как раз доедал бургер, когда отец задумчиво протянул:       — Мумии, пещера… Это похоже на бескудов. Но я считал, что они не существуют.       — Бес-кого? — не понял Дин и машинально вытер жирные пальцы о брюки. — Это чё за фигня?       — Нечисть из карпатско-балканской мифологии. Кто-то вроде пещерных вампиров…       — Но вампиров же не бывает! — перебил Дин и закашлялся.       — Но где Карпаты, и где мы? Да я и не встречал их прежде. Никто не встречал… — продолжил своё отец.       — А откуда ты про них знаешь? От Бобби? — осторожно спросил Дин.       — Нет, не от него, — ожидаемо резковато ответил отец, потому что не любил о нём говорить и слышать. — От сослуживца. Давно, ещё в армии. Его родители были родом из Польши, и он любил травить всякие легенды. Вот и рассказал.       Следующие несколько минут Дин жевал в тишине, а отец бродил из угла в угол, как лев в клетке, который не прочь вырваться на волю и кого-нибудь задрать. Он и так был не в лучшем расположении духа, Дин неосмотрительно ляпнул про Бобби — а много ли Джону Винчестеру было нужно, чтобы вспыхнуть?       Наконец он подостыл: перестал играть желваками, вернулся за стол и даже притронулся к своему бургеру. Тогда Дин отважился уточнить:       — А что именно он рассказал? Как этот вампир-поляк выглядит? Как его поймать и грохнуть?       — Не помню, чтобы он вообще об этом заикался. Болтал, что эти бескуды живут в пещерах, что высасывают из жертвы все соки, что дневной свет не любят. А остальное… — отец хмыкнул и передёрнул плечами. Затем посмотрел на Дина так, что у того кусок встал поперёк горла, и сказал: — Остальное тебе предстоит выяснить.       — В библиотеке? — обречённо простонал Дин.       — В библиотеке, — кивнул отец.       На секунду-другую Дин забылся, и с языка едва не сорвалось: «Почему я, а не Сэм?!» — успел вовремя стиснуть зубы. Иначе чёрная безжалостная буря накрыла бы с головой.       Дин листал книгу и пробирался сквозь не отсортированную по алфавиту тьму замысловатых, а порой и забавных названий: водяник, чугайстр, мавка, блуд, вовкулак, нахцерер, злыдень, мольфар, кадук, чмух, бебок. Наконец он нашёл, что искал: бескуду были посвящены целых две страницы. На первой объяснялось, кто он такой, а со второй на Дина глядело чёрно-белое существо, сильно смахивающее на мумию, с узкими кошачьими глазами, острыми когтями и клыками. Существо то ли куталось в плащ, то ли в собственные, как у летучей мыши, крылья.       Не такая уж жуткая тварь, подумал Дин, хотя по затылку пробежалась дрожь.       В книге говорилось, что бескуды — одиночки. Очень хитрые, сильные и выносливые. Не любят солнечный свет, хотя он не приносит им вреда. Любимая погода — пасмурная и дождливая. Они очень чутко спят в коконах в глубоких пещерах. Не нападают на спящих людей, предпочитают тех, кто силён и уверен в себе. Высасывают жертв досуха. Защититься от бескудов можно, если носить амулеты из дерева или натуральных камней, а ещё — прикинувшись спящим. Чтобы убить бескуда, нужно отрубить ему голову серебряным топором — и никак иначе.       Дин захлопнул книгу и попытался вспомнить, не завалялись ли в багажнике Импалы топор — непременно из серебра — и амулеты — обязательно природного происхождения. Другого добра навалом, а этого нет. Не повезло.       Дин выудил из кармана мобильник и набрал отца. Тот сбросил звонок, значит, занят. Дина кольнула обида. Пока он глотал библиотечную пыль, отец поехал по адресу Коннора Эванса. Там, должно быть, всяко интереснее, чем тут.       Он фыркнул, подхватил книгу и вернулся к полке, откуда её взял. Пробежался глазами по корешкам и заметил ещё одно подходящее название, которое прежде проглядел: «Карпатско-балканские легенды». Эта книга оказалась тоньше и легче, и Дину понадобились считанные секунды, чтобы отыскать раздел про бескудов. На этот раз обошлось без картинок. Да и информация несколько разнилась с той, что Дин прочёл ранее.       Бескуд описывался как тощая серая нечисть с жёлтыми глазами, треугольными ушами, острым носом, лысой головой, длинным хвостом и крыльями за спиной. Очень быстрый и ловкий, атакующий жертву с помощью когтей и клыков. Однако слабый, осторожный и не очень умный. Предпочитающий нападать незаметно, исподтишка, в основном — на пещерную мелкую живность вроде летучих мышей, змей, крыс. Гораздо реже, в случае сильного голода — на утомлённых, ослабленных, беззащитных людей. Утверждалось, что бескуд обитает только на Балканах и Карпатах. Живёт в стае и умеет считывать человеческое настроение, его привлекают сильные отрицательные эмоции: злость, страх, отчаяние. Осиновый кол и чеснок бесполезны против бескуда. Чтобы прикончить его, нужно сперва снести голову серебряным топором, а затем сжечь тело.       — Вот так, значит, — пробормотал Дин и поискал на полке ещё что-нибудь по теме, но ничего не нашёл.       Тогда он пересел за толстый шумный компьютер и порылся в Сети. Сначала читал статьи на английском — узнать из них что-то новое не вышло, затем Дина перебросило на сайты на чешском и польском языках. Он не понял ни слова. Больше в библиотеке делать было нечего.

***

      Дин влетел в номер мотеля и громче, чем следовало, захлопнул дверь. Сердце было не на месте. Он никогда не страдал мнительностью и паранойей, но почти всю дорогу от библиотеки до мотеля ему мерещилось, что в спину ему таращились два кошачьих жёлтых глаза. Дин оборачивался раза два или три и, конечно, никого не заметил, потому что отдавал себе отчёт, что это всего лишь фантазия разыгралась, но легче всё равно не стало.       Он подошёл к своей кровати и рухнул как подкошенный. Несколько секунд пролежал, уткнувшись носом в подушку, а затем перевернулся на спину, сложил руки под головой и уставился в потолок.       Итак, что удалось узнать? Бескуды превращают людей в мумий. Живут в пещерах. У них острые когти, клыки и крылья. Чтобы убить их, нужно снести башку серебряным топором. Вот, пожалуй, и всё, что совпало в обеих книгах. Что до остального — то ли верить, то ли нет…       Ход размышлений Дина прервал протяжный дверной скрип. Он весь подобрался и вытаращил глаза. На секунду ему почудилось, что за ним явился бескуд, но это был отец.       — У тебя есть серебряный топор? — сходу спросил Дин, чтобы отец не успел разворчаться на тему, какого чёрта он развалился на кровати средь бела дня.       — Нож есть, топора нет, — покачал головой отец. — Я так понимаю, узнал что-то стоящее?       — Ну, это как посмотреть…       Дин устроился поудобнее и рассказал, что нашёл. Чем больше он говорил, тем тяжелее ворочались мысли, а отец всё мрачнел и мрачнел. Оно и понятно: не так-то просто разобраться, где правда и где вымысел.       — А у тебя чего? — спросил Дин.       — Съездил впустую, — разочарованно выдал отец. — Осмотрел дом снаружи и изнутри. Поговорил с племянницей Эванса. Она рассказала практически то же самое, что патологоанатом. Разве что…       — Что?       — Она сказала, что была в отъезде, но они созванивались почти каждый день. Когда они разговаривали в последний раз, ей показалось, что дядя болен. Он говорил тихо и как будто бы тяжело. В общем-то, её это не удивило. В своих походах по горам и пещерам дядя убил все лёгкие и часто чувствовал себя не очень хорошо. Обычно он сам ей звонил, но на следующий день она не дождалась звонка и позвонила сама.       — Он не ответил? — предположил Дин.       — Угадал, — отец кивнул. — Такое тоже прежде случалось, поэтому не сказать, что она разволновалась. Но когда он не ответил и на второй день… Ну, ты понял.       — Угу, примчалась домой, а там мумия.       — Да, причём точно непонятно, когда именно он мумифицировался. За одну ночь или раньше.       Некоторое время они молчали. Отец, отвернувшись, смотрел в окно, а Дин сосредоточенно пытался поймать за хвост мысль, которая снова и снова ускользала. Наконец минут через пять он понадеялся, что всё правильно понял, и пробормотал:       — Похоже, бескуд не смог убить его, только ранил. Он как бы заболел и превратился в мумию. Правда, я не нашёл ни слова о том, что будет с человеком, если ему повезёт отбиться, сбежать или спрятаться…       Отец, не поворачиваясь, передёрнул шеей: своеобразное «продолжай, слушаю». Дин был бы и рад, но не знал, что ещё сказать. Он по-прежнему даже не был толком уверен, что дело в бескуде, и и это злило. До одури хотелось ясности, так Дин отцу и сказал. А затем негромко добавил:       — Может, посоветуешься с Бобби? И с другими охотниками?       Отец не выпрямил напряжённо спину, не сжал кулаки, не развернулся — вообще не шелохнулся. Но Дин всем своим существом чувствовал, что его захлестнуло бешенство. Знал, что глаза потемнели и челюсти сжались до боли. Потому что отец не выносил упоминания Бобби и ненавидел просить у кого-то советов. Дин и сам этим грешил: терпеть не мог, когда оказывался проигравшим, бессильным, недостаточно выносливым, быстрым, умным, осведомлённым.       Однако других вариантов особо не было, и отец это осознавал, поэтому процедил суровым голосом, от которого Дин в детстве покрывался мурашками:       — Хорошо, посоветуюсь.       И он действительно ушёл звонить на улицу. Дин дождался, когда за ним закроется дверь, и вытащил свой мобильник. Ему тоже очень хотелось набрать выученный назубок номер. Потому что уже вечность, а точнее — один год, один месяц и две недели — не слышал Сэма. Дин здорово обиделся, когда как-то ночью Сэм удрал с одним лишь рюкзаком за спиной. И обижался до сих пор, пусть уже не столь остро. Однако это нисколько не мешало ему скучать — до дрожи в руках, до кома в горле, до режущей боли в животе, как будто кишки снова и снова пронзали ножом.       В ту ночь отец тоже ушёл — без машины и чернее самой чёрной тучи. Дин остался в мотеле с эхом оглушительного и омерзительного скандала в ушах. Он тоже был не прочь уйти куда-нибудь, но силы нашлись лишь на то, чтобы растянуться на кровати и пролежать так до возвращения отца. Он ввалился в номер через час, а может, все два или даже три. Трезвый как стекло и злой как чёрт. Долго молчал, сверкая глазами, а затем сказал, что Дину не стоит звонить Сэму, ни сейчас, ни позже, ушёл так ушёл. Это прозвучало таким тоном, каким обычно отцы дают сыновьям добрые советы, мол, я старше, я лучше знаю. Постороннему человеку так бы и показалось. Но Дин хорошо знал отца, уловил в голосе еле заметную и от того не менее холодную сталь и правильно перевёл его слова: «Не вздумай звонить брату, иначе отправишься следом».       Дин всегда был верным солдатом и послушался. Но что-то пошло не так, его хватило на три бесконечно долгих месяца, а на заре четвёртого он опомнился с мобильником у уха. Протяжные гудки закончились ничем. Сэм не ответил. Ни разу за этот чёртов год. Дин утешал себя, что Сэм не игнорировал его намеренно, а просто сменил номер и забыл — голова дырявая — скинуть новый короткой смс-кой.       — Твой обожаемый Бобби вне доступа, а у других нихрена. — Отец вернулся в номер с крайне скверным видом, и Дин еле успел убрать телефон в карман. — Значит, сами разберёмся, не впервой.       — Может, начнём с серебряного топора? Даже если в этот раз не пригодится, штука-то всё равно полезная, — с кривоватой ухмылкой предложил Дин.       — Топор? Почему нет? — отец чуть приободрился и поднялся со стула, на который только что присел. — Часах в двух езды отсюда есть у меня один знакомый. Если ещё не помер, поможет.       Вторая половина дня пролетела в делах. Сначала Винчестеры побывали у ворчливого и очкастого торговца оружием, патронами, редкими книгами, околомагическими штуками — в общем, всем понемногу. Пока отец и очкарик увлечённо торговались, Дин прилип к прилавку с амулетами. Он безоговорочно верил в монстров, но к якобы защитным талисманам и амулетам относился с лёгким скепсисом. Однако плюнул и уболтал отца прикупить пару амулетов с яшмой. Затем они отправились к пещере недалеко от города, откуда мог вылезти бескуд. Бродили у каменной глыба, пока не стемнело, даже чисто для галочки сунулись внутрь, в зияющую чёрным дыру — и ничего не нарыли.       В мотель Винчестеры вернулись уставшими, грязными, злыми и замёрзшими в пещерной холодине. Поздний остывший ужин жевали в обоюдном молчании. Обоих волновал вопрос: выйдет ли тварь на охоту нынче ночью?       Чувствуя, как в груди клокочет негодование напополам с замешательством, Дин снова вспомнил о Бобби. Отец огрызнулся, мол, уже звонил, бесполезно. Тогда Дин плюнул на осторожность и предложил связаться с Сэмом, потому что он за свои девятнадцать лет перечитал книг больше, чем Дин и отец вместе взятые. Отцовское лицо исказила тень бешенства. Он демонстративно достал свой мобильный и набрал номер. Через две секунды оба услышали длинные гудки: первый, второй, третий, четвёртый. Ждать следующего отец не стал и отшвырнул телефон. Повезло, что на кровать, а не в стену.       — Ещё умные предложения есть? — спросил он. — Если тебе делать нечего, звони сам. Может, хоть раз тебе ответит. Тогда спроси у него, что ему мешало сделать это раньше.       Дина бросило в жар. Отец знал, что он за этот год звонил Сэму столько, что уже со счёта сбился, и всё бестолку? Но откуда? Дин же был осмотрителен как никогда! Набирал номер брата только в одиночестве. Тихо и скрытно, как чёртов шпион!       — Как ты… — начал было Дин и машинально дёрнул за шнурок второго амулета на шее — в виде металлической рогатой головы.       Вдруг раздался стук в единственное оконце. Дин замолчал на полуслове и одновременно с отцом обернулся на звук. Им обоим не могло почудиться. По ту сторону определённо кто-то был. Дин во все глаза вытаращился в темноту, когда стук повторился. В следующее мгновение он будто перестал контролировать себя, подскочил к окну, а оно лопнуло прямо перед ним с оглушительным звоном. Острые мелкие осколки полетели в Дина, и он запоздало закрылся руками.       Послышался вскрик — Дин не сразу понял, что это он сам. Что-то стукнуло, хлопнула дверь, и всё стихло. Когда Дин решился убрать порезанные руки от лица, на улице послышалось движение. Лицо болело, словно исполосованное ножом, поэтому Дин соображал туго. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы опознать в этой возне борьбу. Он глянул на отцовскую кровать — разумеется, топора там не оказалось — и рванул на выход.       Освещение на парковке оставляло желать лучшего. Дин заметил отца за низкими голыми кустами. Кажется, он лежал. А над ним, скрючившись, стояло нечто чёрное и тощее и тянуло к его шее тонкую лапу, очень похожую на человеческую руку. Дин бросился туда, но замер как вкопанный, когда существо вдруг отшатнулось, зашипело и зыркнуло на него жёлтыми узкими глазами. Сердце будто стиснула ледяная клешня. Дину остро захотелось отвернуться, но он не смог отвести взгляда. Так и смотрел, пока существо не моргнуло, отступило и слилось с ночной тьмой. Опомнился Дин, только когда отец окликнул из-за кустов.