О Жизни и Смерти

«Смерть правит жизнью.» © То самое стремление, которое пребыватель первого круга ада приписал Кид, начало по крупицам оставлять ее задолго до границ мира голодных духов. Дело тут не в бедной Кид, до сих пор не понимавшей, действительно ли все то, что происходило с ней последнее время (она перестала исчислять ход идущего здесь времени в часах или днях, поскольку сама поняла, что это по большей части прерогатива людей — время для мертвых давно истекло), происходило с ней на самом деле (хотя скоро она перестала апеллировать и к эмпирическому методу познания, поскольку, опять же, законы здешнего места, очевидно, неприменимы к законам потустороннего или же — другими словами — земного мира). Она давно оставила мысль о том, что все происходящее является сосредоточием всех ее переживаний, страхов и надежд. Иначе говоря, что ей снился сон. И что же тогда это было? Смерть? Под стать любому человеку со здоровым желанием жить, такой мысли ей допускать не хотелось вдвойне. Хотя, перенеся она чуть больше горя, которое несомненно ожидает ее в мире людей, она бы желала смерти с такой же жадностью, с которой человек перед лицом смерти пытается урвать кусочек жизни. И все же недаром сон называют побратимом смерти. Поэтому Кид, можно сказать, посчастливилось ненадолго примерить на себя необратимую участь любого человека и оказаться там, где всякий смертный будет пребывать долгие дни вплоть до следующего перерождения в мире людей. В каждом человеке заключена сила двух миров — живого и мертвого. Как бы парадоксально это ни звучало, именно сила мира мертвых удерживает жизнь в теле человека. Благодаря этой силе человек избегает необдуманных поступков, способен принимать взвешенные решения и оставаться бесстрастным в ситуациях, когда он находится на волоске от смерти. Благодаря силе живого мира человек способен любить, ненавидеть, сострадать, завидовать, жертвовать и идти на риски, что приближает его к неестественной смерти. Обе силы не оставляют человека даже после смерти — просто какой-то становится значительно меньше. Так, при жизни у большинства людей преобладает сила мертвого мира, а после смерти — живого. Поэтому-то всем нашедшим свое пристанище в загробном мире так сложно вырваться из своих миров — должно пройти много времени, прежде чем баланс сил выровняется, и душа снова будет готова переродиться в мире людей. Кид разрывали на части сомнения. Может, нужно было остаться? Может, надо было пойти в другом направлении? Куда я вообще иду? Именно такие стенания заставляли ее то остервенело пробираться сквозь сугробы прилипавшего к снегоступам снега, рассекая руками воздух, то останавливаться посреди белесой просеки, беспомощно оглядываясь назад, словно ребенок, ушедший в ссоре от своих родителей и проверяющий, не пустились ли они ему вслед, и недоверчиво смотря вперед, будто путь преграждала заходящаяся лаем собака, а ее хозяин говорил «не бойся, не укусит». Преимущество Кид заключалось в том, что она была из мира людей, и как раз благодаря балансу сил обоих миров (то, что получило ошибочное название «стремление») она держала путь в правильном направлении. Но беда Кид состояла в том, что она относилась к миру людей ровно так же, как она относилась к миру «нелюдей» — миру мертвых. И не просто так пребывательница первого круга ада напомнила Кид — просто так живым сюда не попасть, нужна какая-то причина. И эта причина была — Кид уже когда-то случалось умереть. Только произошло это очень давно и очень далеко от Амегакуре — в другом столетии и месте, где слово «ниндзя» представляло из себя не более чем архаизм. Отсюда и вытекает объяснение, почему Кид не могла ничего вспомнить о себе в мире людей и только в мире мертвых воспоминания вернулись к ней. Для Кид маятник качнулся в противоположную сторону — чем дольше она находилась в мире мертвых, тем больше воспоминаний возвращалось к ней из прошлой жизни и тем больше она теряла из новой. А пока девушка не замечала за собой никаких изменений и продолжала оставлять позади себя мириады сугробов и точеных деревьев, разрывавших своими пиками светлеющее к горизонту небо. Для мира мертвых невозможно подобрать исчерпывающего описания, которое отразило бы всю его величину. Земли мира мертвых расширяются в разы быстрее, чем увеличивается вселенная; здесь покоится столько же душ, сколько рыб можно сосчитать в самом глубоком океане; если бы действительно нашелся тот несчастный, который захотел бы лично проверить, сколько здесь таится троп, ведущих по неправильному пути, то он бы приблизился к количеству корней, которые пустили все самые старые деревья мира вместе взятые. Поэтому границу между мирами отыскать не так-то просто — в этом заключается еще одна причина, по которой реинкарнация человека происходит не сразу после его смерти. Когда Кид почувствовала легкий укол в голове — мимолетный, но вместе с тем не настолько слабый, чтобы не обратить на него внимания, — она остановилась. Смазавшийся перед глазами серо-белесый пейзаж стал четким, снежный звук в ушах сменился на непривычную тишину. Это здесь. Кид оглянулась по сторонам — ничто не указывало на это, но в голове засела назойливая мысль. Это здесь. Кид шмыгнула носом и выдохнула растаявший в воздухе клуб пара. Рука потянулась вперед, словно кто-то поднял ее за рукав. Кид вытянула перед собой ладонь, пытаясь коснуться чего-то. Горизонт разлился водяной рябью — перед девушкой находилась прозрачная стена. Это здесь. Кид сделала пару шагов назад — теперь она видела ее. Стена была словно сделана из прозрачнейшего льда, и потому не создавала искажений пространства; она простиралась далеко ввысь и по обе стороны от просеки. Когда подойдешь к границе мира голодных духов (ты поймешь, где она), оставь все вещи — энергия мира адских существ все равно что яд для других миров, баланс должен оставаться нетронутым. Это ей сказал пребыватель первого круга ада на прощание. Ветку, что Кид использовала в качестве опоры, пребыватель первого круга забрал себе — оно еще сможет пустить корни. Кид сняла с себя вязаное пальто и положила на снег, переходя к снегоступам. С ними оказалось чуть сложнее — пришлось удерживать равновесие на податливом снеге, стоя на одной ноге и параллельно снимая снегоступ с обувью. Кид ступила голыми ногами на снег, отчего холод прошиб ее молнией до самой головы. Не медля ни секунды, она пошла в сторону прозрачного барьера, намереваясь пройти сквозь него. *** Мир голодных духов встретил девушку ярким светом — небом бронзового оттенка, похожим на грозовое, которое обычно видишь каким-нибудь летним вечером. Заместо тиши лесной чащи по ушам ударила какофония жизни небольшого поселения — девушка оказалась меж рядов длинных деревянных домов с черепичными крышами. — С дороги! — рявкнул кто-то за спиной. Девушка обернулась. За ней стояло двое мужчин — часть лиц ниже глаз вплоть до подбородков были скрыты за свободной темной тканью, на головах туго повязаны черные банданы, свободные концы которых лежали на плечах. Черные широкие штаны и завязанный на поясе черный халат из плотного материала говорили за себя — мужчины желали остаться неузнанными. Девушка отскочила в сторону, уступая мужчинам дорогу, и вжалась спиной в стену дома. Теперь она видела картину полностью — за каждым из мужчин тянулась шеренга людей, сопровождаемая лязгающим звуком. Цепи. Мужчины, женщины, дети. Женщин было большинство. Красивых женщин. Люди шли пешком — грязные, босые, в превратившихся в ветошь одеждах. Кандалы на шеях и руках натирали кожу, отчего она выделялась красным обручем на фоне блестевшей от пота кожи. Пройдет еще немного времени, и истончившийся слой эпителия порвется, давая путь свежей крови, отчего открытая рана, смешиваясь с грязью и потом, будет неприятно щипать… Пара тусклых глаз заключенных в железо ненадолго задержали взгляд на девушке, отчего та рефлекторно растерла кожу шеи, словно что-то мешало ей дышать. — Заблудилась, милая? Девушка повернула голову в сторону голоса и отступила на шаг назад. Слева от нее, у входа в деревянный дом, доски которого потемнели от старости лет и сырости, стояла молодая женщина, выпятив одно из круглых бедер наружу, и курила стоящую в мундштуке сигарету. Рука, в которой она держала мундштук, была согнута в локте, а вторая рука ладонью крепилась на сгибе локтя, отчего ее грудь, казалось, вот-вот вывалится из глубокого разреза домашнего халата. Хотя весь вид женщины можно было бы описать всего одним этим словом — домашний. Ее черные волосы были собраны на макушке в небольшой пучок, который успел изрядно распуститься. Женщина сделала затяжку и с выдохом продолжила: — Немая, что ли? Ее черные брови на секунду дрогнули в раздражении, но вместе с тем уголок рта стрельнул вверх — растерянный вид девушки забавлял ее. — Ай, погоди! — восторженно воскликнула женщина, — ты ведь, наверное, только предстала? Да не отвечай — по твоим глазкам все видно. До чего ж красивые они у тебя, дай поближе посмотрю. Да не бойся ты. Девушке в нос ударил запах табака и почему-то соли, а взгляд вперился в стену темно-карих глаз, с откровенным любопытством скользящих по ее лицу и телу. — И волосы — белый пух! Ну и ну, я таких никогда не видела. Взгляд женщины опустился ниже, к ногам девушки, отчего ее нос пошел волнам морщин в нескрываемом отвращении. — Ноги только страшные. Ну ничего, все на лицо все равно смотрят — по нему и выбирают. Слушай, милая. — Женщина взяла девушку под руку и потянула в сторону дома. — А давай к нашей матушке работать? Она всем обеспечит — едой, одеждой, кровом. Девушки у нас все довольные, с клиентами проблем не бывает. Пойдешь, а? Девушка уперлась ногами, не позволяя женщине вести ее за собой. — Ну ты чего, — продолжила женщина ласково, впиваясь ногтями в руку девушки. Потухшая наполовину сигарета выпала из мундштука. — Не глупи, на улице остаться хочешь? Не глупи, здесь одной оставаться нельзя — женщинам нужно держаться вместе, понимаешь? Мы тут за счет своей красоты и выживаем. А может, повезет — постоянного покровителя найдешь. Ну? Девушке показалось, что у нее уходит земля из-под ног — не от постепенного осознания того, в какое место она попала и от разворачивающихся перед глазами разных возможных для нее исходов. Линия горизонта с рядами домов разной высоты, кучно стоящих друг к другу, словно греющиеся друг о друга птицы в холодную пору, кренилась поочередно то влево, то вправо. И самой девушке приходилось перекатывать вес то на левую ногу, то на правую, чтобы удержать равновесие. Что за чертовщина тут творится? Небо пронзило звонкой трелью. Девушка посмотрела вверх — над крышами домов кружило несколько косяков птиц. Одни облетали поселение по часовой стрелке, другие — против; третьи вносили хаос, пытаясь стать частью то первой, то второй группы. Птицы были большими (может, так казалось вблизи), с мощными крыльями, рассекающими потоки встречного воздуха. Стая парила над поселением в поисках того, чем можно было бы поживиться, и, учитывая то, с какой настойчивостью они высматривали добычу, возможности раздобыть еду у них не было давно. Привкус соли стал более отчетливо чувствоваться на языке. Девушка посмаковала его во рту — он был ядреным и всасывался в десны и язык с таким же упорством, c каким младенец вгрызается в молочный сосок матери. Ей стало больно — от соли разъедало кожу, глаза, носоглотку… Девушка вырвала руку из хватки незнакомки и отступила назад, озираясь по сторонам. Куда бежать? Разыгравшаяся сцена привлекла ненужное внимание некоторых зевак, оказавшихся на улице. Несмотря на бессчетное количество домов, струной уходящих вдаль по обе стороны от горизонта, на улице в это время можно было встретить всего пару человек. Девушка повернула голову влево — меж двух стоящих бок о бок домов образовался узкий проулочек, в конце которого можно было даже разглядеть свет. Значит, есть проход. Женщина, словно прочитав мысли, попыталась схватить ее за руку, но та увернулась в последний момент и скрылась в темноте переулка. — Ну и дура! — ударило ей в спину, срикошетив эхом от стен. Девушка обернулась назад, продолжая бежать — на том месте, где стояла женщина, уже никого не было. Ее нагоняли лишь глухие шлепки собственных ног. Снова бежала босой — ступни были ее глазами и ушами. Она чувствовала ими шероховатое покрытие — никогда она не видела, чтобы улицы были выстланы деревянными досками. Слева и справа от нее закоулками ответвлялся лабиринт улиц — стены домов были похожи на губки, впитавшие грязь и пыль поселения, скопившиеся, кажется со времен его основания. Девушка бежала в сторону света, где промеж темных лесов стен виднелся кусочек неба цвета меди. Небо — оно всегда манило людей. Точно так же, как мотылек стремится к свету, человек стремится к бесконечной свободе, которую он когда-то разглядел на раскинувшемся во все глаза небосклоне. Но свобода для человека все равно что свет для мотылька — ослепляет, обжигает и оставляет тлеть перед тем, как исчезнуть навсегда. Дорогу на пути к свободе девушке преградили деревянные балясины с перилами. Едва она подошла к ним ближе, как со всех сторон ударил по лицу ветер, до этого сдерживаемый стенами соседних домов. Концы волос разлетелись по всему лицу, но когда девушка убрала их руками за голову, она наконец увидела — море. Сливающееся на горизонте, полностью поглотившее в себе отражение неба (оттого оно казалось такого же грязно-медного цвета) с желтоватой пеной на глади в тех местах, где волны сталкивались друг с другом и расходились в сторону только лишь для того, чтобы набрать скорость для столкновения с другими волнами. Запах соли — вот откуда он взялся. Девушка чуть перевесилась через перила — она думала увидеть скалы, над остротой которых многие годы работали морские волны, но увидела деревянную обшивку, разбухшую от соленой воды. Находись поселение на острове, для чего обивать землю деревом? Девушка пригляделась к волнам — они не разбивались о деревянную стену, облизывая доски, но уходили от нее вбок, словно сама стена резала их пополам. Девушка повернула голову влево, встретившись с прямым потоком соленого воздуха, щипавшего кожу. Остров двигался. Остров был большим кораблем. Теперь понятно, откуда взялось чувство покачивания. И тошноты тоже. Девушка сделала шаг назад, укрывшись от ветра за зданием. Скопившаяся во рту слюна отдавала йодом — девушку сплюнула на дощатую набережную. Клякса растеклась бурым цветом. Кровь. Девушка провела пальцем по десне — на подушечках остался розоватый след. Место не принимало её — съедало изнутри. Задерживаться надолго нельзя — нужно придумать, как отсюда выбраться. Если не знаешь, что делать в незнакомой обстановке — наблюдай. А наблюдать лучше всего свысока. Девушка попыталась забраться на крышу ближайшего здания. Дома в поселении были отличными как по размеру, так и по высоте. Тут как и в мире людей — чем выше и больше здание, тем серьезнее статус жителя, и наоборот. Но так как речь идет не просто об островном, а о плавучем поселении, расположившемся на подвижном судне посередине моря с переменчивым настроением, законы аэродинамики должны были соблюдаться (даже несмотря на то, что законы мира людей здесь не действовали, бывшие люди, имея свои знания, приобретенные при жизни, соорудили когда-то и плавучий остров, и дома). Поэтому, чем ближе дома располагались к центру, тем более многоэтажными они строились. Чем дальше от центра — тем кучнее, меньше и ниже были дома. Девушка оперлась спиной о здание одного дома, обеими ногами — о стену другого. Расстояние между двумя домами было небольшим — даже идеальным для воплощения задуманной девушкой идеи. Для большего упора она положила обе руки на слегка влажную стену дома ладонями вниз. Перенесла правую ногу над левой, «шагая» по стене, левое плечо держала над правым для сохранения баланса. Теперь левая нога оказалась выше правой, левое плечо — над правым. Правая нога, левая рука. Левая нога, правая рука. Право, лево, право… Девушка упорно продвигалась вверх по стенам, пока не оказалась у навеса черепичной крыши. И что делать дальше? Долго оставаться в таком положении не получится — поясница ныла, ноги и руки дрожали от напряжения, ладони стерлись от частого трения о камень. Крыши соседних домов чуть выступали за стены, оставляя небольшое пространство — достаточное для того, чтобы пролезть наверх. Вопрос заключался в том, как удачнее зацепиться за край крыши и выдержит ли вообще карниз вес человеческого тела. Времени на ответ не осталось ни на первый, ни на второй вопросы — девушка попытала удачу, зацепившись руками сначала за карниз над ее головой. Удерживать вес всего тела на одних руках, да еще с вывернутыми наружу локтями, девушка бы долго не смогла — в запасе у нее оставалось всего пара секунд. Понимая это, она просунула сначала одну руку в отверстие между карнизами, следом просунула вторую, подтягивая все тело наверх и отрывая ноги от стены дома. Так, девушка зацепилась руками за черепичную крышу здания, но ноги, оставшиеся висеть, тянули ее назад. Плохо. Девушка перенесла обе руки на карниз одной крыши и, из последних сил цепляясь за черепицы, пыталась подтянуть себя кверху. Ногти ломались от напряжения, адреналин бил в голову, но девушка понимала — второй попытки она не осилит. Облегчение пришло в тот момент, когда девушка смогла закинуть коленку на карниз. Дополнительная опора. Хоть бы крыша выдержала. Подтянув вторую коленку, девушка осторожно отползла от края крыши, стороны которой пересекались в высоком шпиле. Она аккуратно встала с колен и окинула взглядом местность, прикидывая свои дальнейшие действия. В ряду одноуровневых домов можно было бы перепрыгивать с одной крыши на другой. По мере увеличения высоты домов можно было бы находить тот дом, на крышу которого получится перепрыгнуть с небольшого разбега. А дальше можно спрыгнуть в одну из улочек и добраться до центральной улицы, не привлекая при этом лишнего внимания. А дальше-то что делать? Идти в бордель? На невольничий рынок? «Понять бы, что тут есть для меня, чтобы не выделяться на фоне остальных…» Девушка тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли. «Не о том думаю. Нужно понять, как мне вообще отсюда выбраться». Идея с перепрыгиванием с крыши на крышу казалась успешной только в голове — в реальности она была странной. Не будь девушка импульсивной, ей бы не пришлось сейчас искать обходные пути для возвращения, по сути, к исходной точке. Но оказавшись на крыше дома, девушка отрезала остальные пути для обхода. Мысленно наметив змеевидный рисунок дороги от крыши до крыши, девушка взяла небольшой разбег и, оттолкнувшись от черепичной чешуи, сделала прыжок. Грохот от приземления срезонировал на соседние крыши. Получилось. Она твердо стояла на крыше соседнего дома. Выцепив взглядом следующую точку для приземления, девушка снова разбежалась и, оттолкнувшись, перепрыгнула темную полосу в пролете между крышами. Снова успех. Хотя можно ли назвать успехом топтание на одном месте? Хоть девушке не казалось, что она стояла на одной точке, все ее действия не имели конечной цели. Так и люди считают, что занимаются каким-то невероятно важным делом, хотя вся их деятельность направлена на наполнение промежутка времени с первого до последнего вздоха. И, конечно же, им хочется верить в особую миссию, с которой они пришли в этот мир. Да даже неверующему легче было бы поверить в существование Бога, нежели в то, что его жизнь не имеет смысла. Вот и девушка считала, что в намеченном ею пути была вложена определенная доля смысла. И этот смысл скоро проявил себя. Девушка готовилась к очередному прыжку на крышу уже трехэтажного дома. В отдаленном уголке сознания кто-то робко сказал: «Не допрыгну». Ноги трусило, дыхание сбилось, скопившаяся за все время усталость водопадом обрушилась на девушку. Расстояние между карнизами крыш стало на порядок больше по мере приближения к центральной улице. Помимо всего прочего, дом, на крыше которого мялась девушка, находился чуть ниже — прыгать пришлось бы уже в высоту и, зацепившись руками за карниз, подтягивать тело кверху. «Точно не допрыгну», — усилилось эхо в голове. Девушка устало простонала, оборачиваясь на пройденный путь, — все зазря. Но даже в такой ситуации оставался вариант. Этажи высоких домов отделялись между собой дополнительными черепичными карнизами. Выдержат ли они вес человека? Был всего один способ проверить. Если что, падение смягчит карниз этажом ниже. В моменты принятия ответственных решений страх — единственное, из-за чего все может пойти не по плану. Он как сильный ветер для корабля с поднятыми парусами — меняет траекторию направления. Приземление было жестким. Девушка оказалась лежащей на черепичном одеяле, за края которого кто-то медленно тянул вниз. Пискнув, девушка поджала ноги и руки к груди, превращаясь в комок напуганного человека. «Нельзя делать резких движений — упаду. А что же делать тогда?» Ответ пришел в виде настежь раскрывшегося окна над ее головой. — Ты кто? Мужской голос. Сердце готово было взорваться от страха. Девушка попыталась развернуться лицом к окну. Ошибка. Карниз начал падать. Темные глаза незнакомого мужчины — единственное, что девушка успела разглядеть. Затем она увидела большую ладонь, накрепко обхватившее ее запястье. — Я тебя вечно держать не буду! Девушка уперлась обеими ногами о стену, пытаясь подтянуть себя к окну и параллельно протягивая мужчине вторую руку. Поймал. Ну и руки — плечо размером с голову. Мужчина разом затянул девушку в комнату. — У тебя мозгов совсем нет? Девушка сидела на выстланном татами полу небольшой комнаты. Посередине лежал матрас на двоих, застеленный одеялом, в углу стоял небольшой умывальник и ширма для переодевания, изрисованная грязными аистами и черными горами, скрытыми за серыми облаками. Когда-то аисты были белыми, а зеленеющие холмы гор окутывал туман цвета парного молока, но время и ощущение ненужности оставляет след не только на людях. Стены комнаты были сделаны из тонкой рисовой бумаги — из того же материала были сделаны раздвигающиеся двери-сёдзи. Падение точно привлекло внимание остальных жителей. Девушка не сомневалась — такой большой дом не мог быть пристанищем только для одного человека. Словно в подтверждение мыслей девушки из коридора послышались шаги, приближающиеся к полупрозрачным дверям комнаты. Сердце упало вниз. — Прячься, быстро, — тихо, но вместе с тем твердо сказал мужчина. Девушка подползла за ширму и затаилась в углу комнаты, пытаясь успокоить все еще рваное дыхание. Она почти ничего не слышала вокруг себя из-за оглушающего стука сердца, бившего в ушах, из-за которого, казалось, ее услышат жители близлежащих домов. Через небольшую щель между створками ширмы девушка увидела серую тень, скользнувшую по полупрозрачной двери. — Господин, позволите? — спросила тень мягким голосом. — Входи. Дверь отодвинулась в сторону — в комнату вошла молодая девушка. — Господин, — начала девушка встревоженно, — у вас здесь такой грохот стоял — с первого этажа было слышно. — Кошка на карниз спрыгнула, — сказал спокойно мужчина, закрывая спиной ширму. — Кошка? — недоверчиво переспросила девушка. Подойдя к открытому окну, она охнула. — Да разве бывают кошки таких размеров? Мужчина безмолвно развел руками. — Матушка разгневается — еще убытки дому, — девушка неодобрительно цокнула, смотря на дыру в карнизе, а затем неожиданно перевела тему: — А разговаривали вы с кем? С кошкой, что ли? — С кошкой — поймать думал, а она возьми и спрыгни. Девушка хихикнула, прикрыв рот ладонью. — Прошу прощения за беспокойство, господин. Хорошего вам отдыха. Когда двери в комнату закрылись, а шаги растворились в коридорном эхо, мужчина убрал в сторону ширму, за которой нашел поджавшую ноги босую девушку с запутавшимся нитями белых волос. Мужчина казался девушке невероятно огромных размеров, особенно когда она смотрела на него снизу вверх. Но даже когда она поднялась с пола, неприятное чувство не покидало ее — ростом мужчина доставал почти до потолка, в ширине плеч поместились бы три копии самой девушки. — Зачем? — спросила девушка, с усилием сглотнув. — Мне позвать ее обратно? Девушка помялась на месте — она чувствовала себя загнанной в угол в буквальном смысле. — Ты кто такая? — задал мужчина свой первоначальный вопрос. — Воровка? Девушка поперхнулась воздухом. — Не похожа, не дала бы себя поймать, — ответил мужчина на свой же вопрос, продолжая задумчиво рассматривать девушку. Любая женщина во все времена когда-либо испытывала ощущение, с которым боролась и которому проигрывала девушка — страх перед мужчиной. Берет ли этот страх начало из общепринятого убеждения, что мужчина заведомо сильнее женщины, или же из древнейших времен, когда среди трофеев после набега на территорию соседнего поселения числились красивые девушки, сказать трудно. Если бы был прибор, измеряющий степень страха женщины перед мужчиной, он бы давал два сигнала — «уходи» и «останься». Девушке хотелось уйти. Словно прочитав мысли девушки, мужчина сделал шаг назад. — Ремонт обошелся бы тебе очень дорого — ты бы осталась в этом доме навсегда. Ты ведь понимаешь, где находишься? Обмануть держательницу борделя можно, но не этот мир — долг отдать все равно придется. У девушки потемнело в глазах. — Но, — мужчина сделал особый акцент на этом слове, — есть разные способы это сделать. — И какие? — спросила недоверчиво девушка. — Объясню по пути — надо выбираться отсюда. Я тебе помогу спуститься. — Что, туда? — девушка показала пальцем в окно. — Через главный нельзя — тебя увидят. — Почему бы мне тебе верить? Я даже твоего имени не знаю. Мужчина посмотрел на нее с нескрываемым удивлением, смешанным с раздражением: — Ты свое-то помнишь? Девушка открыла рот, чтобы ответить мужчине, но слова распались на перемешавшиеся буквы. Имя? Девушка напряглась. «Какое у меня имя?» — Вот именно, — ответил за девушку мужчина, видя ее замешательство. «Имя, — билось у девушки в голове, — как я могла его забыть?» Девушка опомнилась тогда, когда мужчина обхватил ее за спину одной рукой и оторвал ее ноги от пола другой. Девушка пискнула и зажала себе рот ладонями, чтобы не создавать лишнего шума. — Ты что делаешь? — шикнула она на мужчину. — Крепче держись. В следующую секунду мужчина спрыгнул вместе с девушкой с высоты двухэтажного дома. Приземление получилось мягким и беззвучным, словно на землю спрыгнула кошка. Когда мужчина выпустил девушку из рук, первым делом она спросила: — Ты ниндзя? Мужчина открыл рот, чтобы ответить ей, но, передумав, настоятельно сказал: — Жди меня здесь. Затем он запрыгнул обратно в окно второго этажа — с той же легкостью, с которой и спускался. Он умеет концентрировать чакру в ногах — сомнений не было. Иначе он бы не смог использовать стену противоположного дома в качестве опоры для прыжка. Девушка злилась на себя — почему она забыла свое имя? Про ниндзя вспомнила, а такую простую и такую важную вещь забыла. Если так дело пойдет дальше, она уже никогда не проснется. Плохо дело. Еще толком не разобравшись, где она оказалась, влезла в какую-то передрягу. С чего бы ей в самом деле верить этому мужчине? Ведь никто не даст гарантий, что он не лжет. И все же прибор сигнализировал — «уходи». Но не от мужчины, а вместе с ним. Видимо, в мире мертвых все и вправду работает не так, как в мире людей.