Her phone call

Обычно у Баки руки тряслись только от злости. Но сейчас, несмотря на предельный уровень стресса и раздражения с примесью нелепой по его мнению обиды, конечности дрожали отнюдь не по этому. Будто от какого трепета... Баки стало неловко перед самим собой от такой реакции. Но возможно, он позволит себе в этот раз чувствовать все, что чувствует. Включая и всю накопившуюся агрессию по отношению к звонившему. — Теперь у тебя новый напарник в звездно-полосатом? А то ты не знаешь. Кэрол засмеялась, но быстро умолкла. Баки ответил ей агрессивным молчанием. Даже не используя свои сенсоры, для которых был открыт каждый уголок вселенной, она могла видеть сейчас во внутреннем взоре каждую деталь рассерженного и сегодня по-особенному угрюмого лица Джеймса. Ей бы хотелось верить, что упоминание Стива его так злило, но, увы, причиной явно была она сама. — Прости, — неловкий ответ всё ещё веселого голоса. И затем впечатленно, но с лёгкой издёвкой: — Вы правда хорошо смотритесь как команда. Даже почти справляетесь. Разговор совсем не клеился. Молчание Джеймса действовало на неё, как ударная волна сверхновой... Если бы она была обычным человеком. Но в этом и вся суть: рядом с ним Кэрол ощущала себя простой землянкой, какой была когда-то давно в прошлой жизни. Обычной девушкой, ранимой и уязвимой. Он тут на Земле бегает за кучкой разъярённых подростков с радикальными взглядами, а она двигает планеты где-то так высоко, в таких дебрях космоса, что ему даже не представить. Они с Джеймсом настолько из разных вселенных, что иногда не укладывается в голове. Это никогда не казалось ей чем-то плохим. Кэрол тут, рядом с ним, могла на миг почувствовать себя крошечной, но такой важной; отдельной личностью, а не частицей бесконечной и вечной материи, исполняющей свою маленькую работу для процветания огромного механизма; лишь одной из миллиона, до которой никому не было бы дела по её смерти. Баки и сам понимал из насколько они разных миров. И его не переставало удивлять и волновать, что та, которая собирает лего из планет, зачем-то возвращается раз за разом сюда, на Землю. Надо полагать, чтобы посидеть с ним на кухне под тусклой лампой, посербывая чай из чашки со сколом. Звучит как отборный бред. И сам не заметил, как быстро привык к этой мысли. К Кэрол Дэнверс. К своей значимости для Двойной Звезды. И в момент, когда она выбрала просто не отвечать на его послания и больше не появляться в его жизни… О, он был очень зол. И больше всего на себя и свои глупые фантазии. Только вот себя он простить может и сумеет, но вновь вернувшуюся Кэрол вряд ли. Как бы безумно сильно ему ни хотелось услышать причину её поведения от неё самой, а не от собственного нездорового разума. — Баки, где тебя носит? — послышался голос Сэма в наушнике, и Барнс понял, что невесть сколько уже стоит на лестнице в неоконченном шаге с раскладушкой у уха. А на другом конце уже давно сбросили.

***

Её хорошо было видно среди остальных зевак. Она, как и Стив, полагала, что вполне можно с таким известным лицом затеряться в толпе, прибегнув в великой магии головного убора. (Да он и сам таким грешил.) На миг Баки умилился своим мыслям. Но сам до конца не понял: эту внутреннюю улыбку вызвали воспоминание о Стиве, признание своей глупости или по-дурацки милая маскировка Кэрол. Или сама Кэрол. Ей ведь стоило всего лишь появиться на Земле, чтобы снова перевернуть его обычные будни. Рутину, к которой он только начал привыкать. Рутину без Капитана Марвел. Мысленно одёрнув себя, Баки попытался сосредоточиться на вздыхающей под ухом Шерон. Он больше не собирался позволять ни Стиву, ни Кэрол влиять на его чувства и рассудок. Едва с ума не сошел, переживая уход друга, убеждая себя изо дня в день, что так нужно, что Стив заслужил счастье, что его — Баки — никто не бросал. Спасибо доку, которая помогла принять свою злость на друга за этот его поступок. Злость на того человека, который всегда утверждал, что нужно идти вперёд и принимая прошлое — отпускать. И теперь то же самое сделала Кэрол. И если Капитан Марвел считает, что может пропасть, сколько угодно игнорировать Баки, а затем вот так вот просто заявиться и занять собой все его мысли, то у неё большие проблемы. Не сказать, что во время отсутствия Кэрол мысли его не были о ней... Но теперь все будет иначе. — Пойдём, Шэрон, — мягко предложил Баки, поддерживая её за руку, но все же коротко оглядываясь куда-то назад. В попытках переварить только что поступившую информацию и осознать, что Земо, будучи в тюрьме, все ещё может играть в свои нацистские игры, Баки шел по коридору, не замечая ничего вокруг. И только подойдя к двери своей квартиры, почувствовал, что за ним кто-то следует. Сомнений в том, кто это был, даже не зарождалось. Так что мужчина как ни в чем не бывало, вставил ключ в замок и заговорил, даже не поворачивая головы. — Ты всегда поддерживала меня, но ни разу не осуждала поступок Стива. — Он растянул сжатые губы и раздосадованно хмыкнул. — Может в этом все и дело. Потому ты и поступила абсолютно так же. Для вас эта какая-то норма. Как она была рада узнать, что все же Джеймс был не из тех, кто играет в молчанку и наказывает игнором. Как бы больно ни было слышать его слова, она была рада ощущать на себе вибрации его хриплого голоса вновь. После стольких месяцев угнетающей тишины космоса… — Я лишь хотела, чтобы ты самостоятельно прошел этот путь... Думала, буду мешаться. О да, Кэрол, соври ещё. У тебя здорово получается. — Нет, — почти рявкнул он. — Ты привязала меня к себе, а потом исчезла без предупреждения. Вот что ты сделала. В самых смелых фантазиях Кэрол представляла слова иного толка из его уст. В самых приземлённых — вообще не было ничего правдивого в речах Джеймса, потому что несвойственно ему было выражать свои истинные мысли, не накидывая поверх переносы и неверные интерпретации собственных чувств. По крайней мере, с ней. Но услышать такое примитивное слово как привязала она никак не ожидала. Само по себе слово "привязаться" не звучало так плохо, но вот "привязать"... Будто Кэрол его дрессировщик, а он все ещё цепной пёс. Слова солдата чуть не заставили девушку сомневаться в самой себе. Словно у нее действительно был злой умысел, как он это пытался выставить. Как у всех, кто встречался ему прежде. Осознание этого почти парализовало её. Но она все же сделала шаг ближе. Однако Джеймс немедленно вошёл в комнату и закрыл дверь перед её лицом. Не то чтобы Баки отыгрывал этюды. Он действительно верил, что Кэрол, увидев, что ей не рады, найдёт себе другое место для ночлега. А потом и вовсе вернётся к своей рутине, в которой нет места Джеймсу Барнсу. "Ну пожалуйста" — неосознанно умолял он вселенную. Но ясно чувствовал, что Кэрол все ещё под дверью. После тщетных попыток заставить себя уснуть, позабыв о Кэрол в коридоре, Баки все же подскочил ужасно рассерженный на себя. Мужчина сел, прислонился к холодной стене и запрокинул назад тяжёлую от мыслей голову. Сидя на полу, который был его местом для сна, он не мог не думать, что Дэнверс сейчас в таком же положении возможно — и пол под ней без подогрева, грязный, истоптанный тысячами шагов его соседей и их посетителей. И Капитан сидит там, думает о чем-то в полудрёме... Кэрол сидела именно в той позе, в которой ему представлялось. Но не спала. Едва услышала движение сбоку от себя, подняла голову вверх с ехидной улыбкой: дескать, не бросил всё-таки девушку на улице. Все ещё была весела. А он все ещё угрюм, её лёгкости в отношении к данной ситуации не разделял. Вообще произносить хоть что-то не было желания, как и выстраивать какой-то диалог с Кэрол, так что он молча отступил от двери на шаг, таким образом приглашая её войти. — Я не напрашиваюсь в гости. Я просто хочу, чтобы ты со мной поговорил. — Я говорил с тобой, — сухо напомнил он о коротком монологе прямо перед тем, как закрылся в своей крепости, где можно было не только физически, но и морально почувствовать себя в безопасности. Тут без долгих процессов безапелляционно была признана его правота. — Нет, ты говорил с собой. А потом закрыл дверь перед моим носом, — мягко констатировала она. Баки отметил абсолютное отсутствие раздражения в её голосе и мелькающей ранее высокомерной снисходительности. Где-то на просторах космоса в свое отсутствие Кэрол словила дзен, не иначе. — Я несколько месяцев пытался с тобой связаться. Где же было твое желание поболтать тогда? — Грозно смотрел исподлобья, пока Кэрол поднималась с пола, но тон голоса держал нейтральным, не прибегая к склизкой язвительности или же грубости. — Я думала, ты понимаешь… — девушка сделала шаг к нему. Но он двинулся в квартиру, кинув: — Что ж, я не понял. Болезненно было осознавать, что её маленькое убежище — квартирка Джеймса Барнса — теперь ощущалось чужим. Сегодня тут было холодно, неприветливо и невыносимо тихо. Джеймс крепко обиделся. Ей казалось, что разгребая свои личные проблемы и работая на благо государства ради искупления, ему некогда будет думать о том, сколько месяцев она не выходит на связь. И ей было ужасно стыдно за свои оправдания, ведь даже не в глубине души, а на поверхности, Кэрол знала, что эти умозаключения не имеют ничего общего с реальностью. И не хотела она вовсе, чтобы Барнс проходил через это без неё… Она всего лишь бежала от собственных чувств и мыслей, но ему желательно никогда об этом не знать. Это её приручили. Закончив рассматривать призраков их самих, смеющихся над какой-то глупостью за кухонным столом, Дэнверс отвела взгляд от кухни и обратила его к Баки, который сидел на диване в гостиной и активно хмурился, периодически сжимая глаза, будто силясь что-то наконец произнести. А возможно, сдерживал гнев. И сама Кэрол не спешила что-то говорить, ощущая, что малейшая её реплика на теперь уже исключительно его территории могла лишить хрупкой стабильности. Поставила стул напротив и села. Молчали. Невозможно было сдерживать улыбку, когда доводилось наблюдать за Джеймсом Барнсом в естественной среде обитания. Когда Кэрол пристально всматривалась в каждое движение его пальцев, мышц на лице, в каждую мимическую морщинку и движение губ. И невозможно было справиться с тем количеством ласки и теплоты, которое таилось в сердце прямо за стальной завесой сдержанного выражения лица. Как бы он ни злился, как бы пугающе ни выглядел, ей сейчас хотелось его только лишь обнять. Столько месяцев в разлуке, оказалось, могли сильно опустошить. Но такие методы не имеют практической пользы. Раны Баки это не залечит, вину не искупит и за неё ничего не объяснит. Придётся говорить ртом. Это посложнее, чем насквозь пробивать вражеские корабли своим телом. — Джеймс… — Чувство, будто в горле воды не было лет триста световых. Кэрол коротко прокашлялась. — Позволь мне объясниться. И так, чтобы ты меня услышал. — Не вижу смысла, — он откинулся на спинку дивана, закинув одну ногу на колено, и с вызовом взглянул на Кэрол — да так пронзительно, что она на мгновение потеряла мысль. — Я вижу, — он испытывал её терпение, и она все ещё была раздражающе спокойна и доброжелательна. — Я правда не думала, что ты так... И мне лестно, конечно, — позволила себе лёгкую улыбку. — Веселишься, — и Баки осуждающе хмыкнул. Да, мне ужасно весело. И запредельно радостно видеть тебя снова. Если бы он только знал, как ей его не хватало. (Даже этого прибивающего к полу взгляда.) И всегда не хватает там, на невообразимой высоте. — Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своих чувствах. — Я до этого выворачивал тебе душу наизнанку. Тебе это не помешало сделать то, что ты сделала. — Мне твои чувства нужны вовсе не для того, чтобы что-то не сделать, — голос звучал уже не так миролюбиво, напряжённо, обижено. — А потому что ты мне... — О, она прочувствовала, как и с какой отвратительной интонацией сейчас он вывернет её фразу, и не стала заканчивать. Но он и так справился. — "Потому что ты мне важен, Джеймс"? — Он зажал зубами нижнюю губу, пытаясь удержать в себе то, что крутилось на языке. — Послушай, Капитан Мар-вел, — сколько презрения к её титулу сквозило в голосе, — я тебе скажу в первый и последний раз о своих чувствах. Я прекрасно вижу, насколько я тебе важен по твоим поступкам. Твои слова едва ли что-то значат. Он… — Баки осекся, понимая, что выпалил лишнего, то, что не предназначено ни для кого, кроме него. Но решил, что поздно сдавать заднюю: — Он тоже полвека говорил мне, что будет здесь до конца. И где сейчас? Ты его видишь? Я нет. И тебя, Дэнверс, я тоже не видел. Так что извини, если я слишком строг. — Хорошо. О моих чувствах не хочешь послушать? — мягко улыбнулась она. Но могла бы и шире, да только его бы это вконец вывело из себя. — Я так безумно рада наконец тебя видеть. И мне ужасно стыдно, что я заставила тебя это почувствовать. Но я просто не могу тратить наше время на ссоры. Наше время. Наше... Баки прищурился, вообще не улавливая теперь нить их разговора. Он был настроен на конфликт. А она чувствовала себя такой счастливой, что не могла даже повышать голос. Это, конечно, совсем не было похоже на неё. В её привычках — отстаивать себя и свою правоту. А права она для себя была всегда, ведь никогда не делала то, что шло вразрез с её принципами и моральным кодексом. И он ожидал, что она начнет оправдывать свой даже такой сомнительный поступок. Ведь был абсолютно уверен, что с её стороны намерения были благими или что-то типа того... Ему никогда не доводилось видеть её такой смиренной. Она правда тосковала? Кэрол понимала, что никогда не сможет объяснить ему, каково ей там, без тепла человеческой улыбки, в холодном израненном космосе, где одна за другой расцветают войны; где она одновременно фронт и оружие, напалм и мирное население. Все эти чувства, как и боль и страдания других людей, проходили сквозь её тело и разум комбайном. И она все это время думала лишь о том, как обнимет старого солдата и похлопает по спине. Вцепиться в Джеймса и позволит себе не отпускать его несколько дней, ощущая наконец твердую землю под ногами. И чувствуя, как циркулирует его кровь, как дыхание обжигает её плечо, как его рука в ответ неловко стучит по спине и ей. Но она решила сказать другую правду. — Я не хотела привязывать тебя. — Кэрол опустила голову, решаясь в последний момент сказать то, после чего репутацию суровой Птицы Войны ей уже не восстановить, затем исправилась: — Я не хотела привязываться. Я понимаю, как это эгоистично. И звучит ужасно. Подумала стоит отвыкнуть от Джеймса Барнса в своей жизни, — она горько усмехнулась. — Но, чтоб ты знал, если я не отвечала все эти дни, не значит, что я вычеркнула твое имя. — Она поднялась со стула и, встав перед Баки, раскинула руки в стороны, словно сдаваясь на его суд. — Как видишь, я не выдержала. Я выбрала быть в мучительной разлуке с тобой, но каждый день ожидать того неизвестного дня встречи, а не навсегда проститься. Искалеченный солдат войн собственного разума, который случайно повстречался ей, вдруг за короткое время стал так невыносимо нужен. Марвел гадала, как после стольких лет и стольких потерь в ней осталась эта способность к кому-то привязываться, проникаться и сближаться. Доверять кому-то или чему-то новому. Мария, Моника, Фьюри — все они части её души, той маленькой крохи в себе, что ещё принадлежала ей самой; якоря, не позволяющие раствориться в течении вечности и не потерять себя, помнить о своих истоках и счастливом времени в прошлом. Все современное, будь то люди, обычаи или явления были для неё чужими. Но только не Джеймс. Баки больше не сидел, вальяжно раскинувшись на диване, он принял свою стандартную позу — сгорбился, локти на коленях, руки в замок и голова опущена. Раздумывал. Но Кэрол была уверена, что чего-то такого же искреннего он не скажет ей, ему все ещё сложно. И перевела тему. — Мне нравится костюм Сэма. — Я так зол не потому что твой образ для меня это всего лишь оммаж на Стива, — вдруг он заговорил, не меняя позы. Она до этого момента и не знала, как ей необходимо было это услышать. И приятно было знать, что и Баки посчитал важным это сказать. — Я чувствовал себя брошенным не им, а тобой — Кэрол Дэнверс. И все это время мне тебя не хватало. Я дорожу нашей дружбой... Когда он поднял и повернул голову в сторону гостьи, Кэрол заметила, как в глазах отливало облегчением. Как предельно приветливый бармен в самый твой худший день, такой Баки не мог не вызвать благодарную улыбку у Кэрол. Девушка тронула его предплечье, чувствуя, как напряжены мышцы. Баки разжал замок из пальцев. — Джеймс, я тоже дорожу. Мой поступок… такая глупость, — небрежным жестом руки девушка отмахнула остатки вины и наконец почувствовал облегчение тоже. — Я ужасно хочу чаю, пару странных историй про Джона и ночную прогулку, — восторженно протянула. И готова была расплакаться: как долго она мечтала о таких простых радостях. — И тебя обнять, солдат, — Кэрол игриво подмигнула, зная, что Джеймс не из тактильных людей, а ещё пряча за этой непринужденностью свое удивление собственной смелости. Пока Барнс пребывал в размышлениях о том, что значат её слова, Кэрол уже запрыгнула на диван с ногами, подогнув их под себя, и кинулась к нему на шею. Такое проявление эмоций для неё было беспрецедентным. И в отличие от самой Кэрол, Баки решил не замалчивать это. — Ладно, вот сейчас — честно — думаю о Стиве. — Тебя что, никто, кроме него, не обнимал? — усмехнулась она, сжимая крепче его шею. Глаза сами собой закрылись и все тело расслабилось, когда Джеймс в ответ боязливо коснулся одной рукой спины Кэрол. Но затем она была вынуждена резко распахнуть глаза. — А тебя что, никакой инопланетный красавчик не мог сводить погулять? Отпрянув, девушка с прищуром и ехидной улыбкой взглянула на него. — Я там не в санатории отдыхаю. — Я тут тоже, — шутливо возмутился Барнс. — Я сегодня нагулялся, если ты не заметила, Дэнверс. — Ладно, тогда только истории и чай. Губы Джеймса плотно сжались прижатые зубами. И прозвучало мычание. Что-то вроде отказа. — Ты даже не трепался столько, сколько Уилсон, — скептически взглянула она на него. — Может, я ещё сама и чайник вскипячу? — рука девушки слегка засияла. — Ну это я могу для тебя сделать. В приподнятом настроении мужчина направился на кухню, оставив гостью на диване. Но та, словно надеясь надышаться Джеймсом на следующие месяцы отсутствия, решила следовать за ним по пятам. И поплелась на кухню позади. — Итак: Джон, — в нетерпении уселась за пустой стол и пытливо взглянула на Джеймса. — Где же ты была раньше ... —задумчиво произнес Баки, вспоминая все те красочные истории про нового Капитана Америку, которые он бы мог поведать. Но после этой ночи и сотрудничества с Уокером, все они потеряли смысл, как и прежняя неприязнь Баки к тому, кто очернил наследие его друга. — Тебе каждый сектор перечислять?