Кто влюблён и всерьёз

— Ты не любишь розы? Окей, — распевает Даня на всю улицу. — Я нарву тебе цветов со всех полей, — подхватывает Женя и хохочет. Даня смеётся следом. Красота просто. — Но вообще-то я не люблю дарить цветы, — вдруг заявляет Даня и хмурится. — Это стрёмно как-то. — Почему? — интересуется Женя, отпивая из стакана колу. Они бредут по парку после съёмок и пытаются узнать друг друга поближе — всё же до Нового года вместе кататься. — Не знаю, — пожимает он плечами, — просто, ну, не знаю, не для меня такое. — Если честно, получать цветы — тоже не моё, — фыркает весело Женя. — Сама себе купить могу, если захочется. И это даже похоже на будущее взаимопонимание. — Медлячок, чтобы ты заплакала-а, — дурачится Даня с микрофонами жюри, — и пусть банально и неталантливо-о… — Женя, угомони его, — очень грустно просит Ставиский. — А не нужно больше микрофоны забывать на столе, — бурчит Женя. А ей опять укрощать бардак. — Я хотел тебе просто понравиться-я… эй! — Вот теперь ты мне нравишься, — показывает язык Женя и отъезжает подальше — чтобы не успел забрать игрушку. — Злюка, — обзывается Даня и всё же едет за Женей следом. И правильно — воспитательный процесс. — Теперь ты вода, — вдруг похлопывают её по плечу и отбирают микрофон. Вот же ж — От меня не уедешь! — Ребят, генеральная репетиция же, — беспомощно напоминает Илья в микрофон. В итоге Даня шмякается на лёд, лишается микрофона, но зато — зато катать им вместе приятно. Женя почему-то вспоминает про цветы. Хорошо, что их нет — цветы всегда всё усложняют, где цветы, там непонятки. Да, именно. И на премьере Анны Карениной Даня дарит ей большой розовый букет, и Женя совсем забывает его подколоть. А потом впервые в жизни гуглит, что значат двадцать пять роз. И чувствует, как неумолимо краснеет. Да, дарить цветы несовременно. Но и Анна Каренина — не двадцать первый век. Жене требуется не одна неделя, чтобы признаться себе — она с Даней флиртует. По-настоящему, игривисто и легко. Правда, чаще не глаза в глаза, а через фотки и тиктоки. И это настолько весело — кидать и думать, мол, поймёт или не поймёт? А потом на тренировке притворяться, что ничего не случилось. Ещё неделя Жене понадобилась на осознание, что в последнее время у Дани на аккаунте все тиктоки либо с ней, либо с песнями о любви, и под всеми в комментах одинаково вопят, что это она виновата. Щёки пылают. Как будто с ней начали флиртовать ещё раньше. — Женя-а, привет, — салютует кепкой Даня и приобнимает, проводя мягко по плечам — так всегда было или только сейчас? — Какой-то ты подозрительный сегодня, — с прищуром спрашивает Женя для профилактики. — Я? — удивляется Даня и равняется шагом, притираясь плечом. А так тоже обычно бывает? — У меня просто настроение хорошее, а у тебя, пупс? А уменьшительно-ласкательные давно у них в ходу? Видимо, давно. — У меня тоже. В общем-то, всегда бдительная Женя Медведева и не заметила, когда к ней успели подкрасться так близко и так тепло. Да и вообще по литрам счастья она за два месяца выполнила двухгодичную норму. — Ты прям на крыльях летаешь, — замечает в какой-то день мама. — Что хорошего случилось? — Настроение хорошее, — пожимает плечами Женя. — Всё время. — Везёт кому-то, — таинственным голосом отвечает мама. На праздник Даня вваливается последним с гигантским букетом, другом Женей и заполошными оправданиями: — Прости, пупс, дикие пробки, — и обнимает приветственно. Ну наконец-то, и у Жени гора с плеч падает. — С днём рождения тебя. Всё-таки пришёл. — О, а давайте Даня споёт? — предлагает Кристиан, когда тортом уже все объелись. А случилось это очень быстро — потому что тут одни спортсмены собрались. — Да, давай, ты для нас лицо новое! Узнаем хоть! — засоглашались остальные. — Да не, чувак, — смущённо хмыкает Даня, — лучше, чем у тебя, не получится так-то. — Тогда прошу подменить меня, я решил отдохнуть, — и с этими словами Костов протягивает Дане гитару. Жене с них двоих смешно, потому что их знакомство она представляла себе совсем не так. Но это гораздо лучше. — А петь-то чего? — спрашивает Даня, поддёргивая струнки. Женя рассматривает угловатые пальцы. — Про любовь что-нибудь, да, Жень? — спрашивает Агата. — Потому что мы все тебя любим, — соглашается с партнёршей Саша. — Что хотите играйте, — машет руками Женя, — я всему буду рада. И вся внутренне подбирается. И да, Дане идёт гитара. Ему идёт играть на гитаре до затуманенного взгляда и краешка улыбки. — Наверное, я слишком влюблён, я снова начал слушать Земфиру, — поёт Даня по-мальчишески звонко, под свободные и смелые брызги гитарных аккордов, и Женя смотрит куда-то то на гитару, то на руки в милой вязи татуировок, и. И чувствует, что Даня смотрит на неё, смотрит долго и неотрывно. Листая твои фото в альбомах, вникая в тебя тысячи раз. Она помнит, как на одном из редких для неё школьных уроков литературы (почему она это вспомнила?) проходили то ли Тургенева, то ли Толстого… и учительница сказала: «Девушка всегда чувствует, если паренёк в неё влюблён». Звучит вроде и мило, и банально, и очевидно, и глупо, и много как, но именно сейчас Женя чувствует этот осязаемый взгляд на себе, под воротником жарковато, на щеках жарковато, и ни в коем случае нельзя поднять взгляд. Только не сейчас. Ей кажется, что вокруг больше никого нет. Но вокруг куча народу, и маленький мир-мгновение схлопывается довольными улюлюканьями и аплодисментами. — Неплохой выбор, Жень, — она оборачивается на Кристиана: тот прямо-таки понимающе улыбается. — Да, мы хорошо скатались, — как всегда уводит Женя в сторону. — Неудивительно, — загадочно сияет друг с лицом «всё я знаю». И самое ужасное, что Женя знает, что он знает. Единственный вопрос: знает ли Даня. А Даня, видимо, не понимает вообще нихрена, потому что через час вместо танцев бок о бок прилип к другану и столику с напитками. Женя наблюдает краем глаза по партнёрской уже привычке сквозь разноцветные мелькания: вот нервозно теребит рукав, вот поджимает губу и резко смеётся с чьих-то слов. Дурак. Хотя, ей бы тоже было некомфортно в незнакомой компании, которая за два часа не станет особо ближе. — Мда, — вдруг заявляет танцующая рядом Агата. — Что? — хихикает Женя и смотрит крайне внимательно. По ней что, вообще всё видно? — Пойду помогу кое-кому, — усмехается Муцениеце. — А то плавали, знаем. И куда-то смывается — а через пару минут уже звучат первые вздохи медляка. Внутри что-то поднимается и опускается, и улыбаться хочется непростительно. И Женя сама идёт вылавливать этого идиота. Подходит уверенно, а разговор с другом стихает как по щелчку, и Даня глядит на неё. — Украду его, не возражаешь? — И можешь не возвращать, — ухмыляется хороший друг — Даня пихает его в плечо («заткнись!») и утягивается за Женей, проходя меж парочек. Всё вокруг мягкозвучное и фиолетово расслабляющее. Даня осторожно, но тепло обнимает держит её за талию, как во время выступлений, а Женя кладёт ему руки на плечи, и они размеренно покачиваются под музыку. Сначала это неловко почему-то, и взаимно поймать взгляды — поджечь воздух, и подтянуть ближе изгиба рук — так странно, словно первая тренировка. Женя проводит взглядом по напряженному лицу и не удерживается: — Думаешь, укушу? — Чего? — вроде бы не понимает Даня и наконец-то смотрит в глаза. — Крепче обнимай, вот чего, — старается быть невозмутимой Женя, но хочется хихикать и мило щёлкать его по носу. Лечу к тебе словно комета — А можно? — взволнованно смотрит, и это поджигает огненными бабочками. И пока Женя не передумала, прижимает её к себе так резко, что аж дыхание перехватило, утыкается носом куда-то в волосы и сопит котёнком. Уютно даже, ещё бы сердце не дробыхало так быстро — чьё-то. Женя тоже обнимает покрепче и закрывает глаза. Это хороший день рождения. Гости разъезжаются — садятся в машины и такси, обнимаются, перечмокивают Женю во все щёки, делают последние праздничные фотки — и стихают с улыбками. По правде говоря, это один из лучших дней рождений в её жизни. — А твоя машина где? — хмурится Женя и непонимающе глядит на Даню — у него водители мегапунктуальные. Но тот беззаботно пожимает плечами. — Приедет скоро, думаю. Подожду пока. Женя запинается во вдохе почему-то, но виду не подаёт — прощается-обнимается с Агатой, Кристианом, Энбертами — и те увозят за собой последние кусочки каранавально-шумного праздника. На улице холодно и тихо. Всё как она любит. Женя смотрит. Даня стоит примерно в трёх шагах близости и дышит слишком часто и глубоко, и ей не-невольно передаётся это напряжение сквозь партнёрское бессознательное. В два шага они оказываются рядом, и струны натягиваются сильнее, и тишина простирается до самых краёв. Даня смотрит твёрдо и размазанно, закусывая нижнюю губу — всегда, когда нервничает. — Хочу одну штуку щас сделать, — предупреждает он. И Женя наконец-то всё знает наперёд. — Делай, — улыбается она и тянет за кофту к себе. Целоваться холодно, будоражит всё и переворачивает вверх дном, но слишком весело, чтобы перестать. Где она, ответственная и серьёзная взрослая Женя Медведева? Вот она — выдыхает в губы напротив, по спине мурашки кипящим водопадом, а у Дани слишком тёплые щёки, чтоб перестать по ним водить, и держит он её слишком осторожно, слишком трепетно, как будто влюблённый. И она тоже. — Я как будто… — тяжело вдыхает Даня совсем рядом и не договаривает. Но Женя снова понимает и так. — В дом пошли, а то заболеешь совсем, — и ведёт Даню обратно к дверям. — Жень, а Жень. — Чего тебе? — Целуешься ты не очень, потренироваться надо, — Даня неприкрыто ржёт с ухмылкой до ушей. Вот же врун, а сам краснющий весь как рак. — Ах ты ж! На себя посмотри! — ведётся Женя на провокацию, но Даня успевает увернуться и припускает обратно в дом. Женя бросается догонять. А в машине данин водитель, никуда не отъезжавший на время праздника, недовольно цокает и включает в салоне обогрев — он тут явно надолго. Подсолнухи подмигивают с тумбочки. «Дарят возлюбленным в знак верности». И Женя не выдерживает, подбирает под бок Тофу, тянется к телефону, снимает, как лежит в кровати — просто лежит. Пойми же, давай, что теперь не всё просто. Через десять минут прилетает уведомление — и Женю просто распирает от глупой огромной радости: На видео Даня лежит, обняв подушку и утыкаясь как лицом в женины волосы, а текст песни на фоне скручивает желудок в узелок аж до дробного жаркого дыхания. Понял всё. — Же-ень, слушай. — М? — А мы чё, теперь встречаемся что ли? Женя оборачивается, а Даня — Даня светится, словно звёздное солнце, словно ничего лучше он в жизни не думал. Так сверкает, что почти что больно, и так хорошо, что Женя говорит правду: — Я бы очень хотела, если ты не против. И через мгновение её топят в крепких объятиях. Банкет в честь окончания Ледникового — чопорное мероприятие будет, думала Женя, а оказалось, что все старшие товарищи и наставники решили отъехать по полной. В общем-то, почему нет? Скоро все они разъедутся, займутся своими делами и нескоро пересекутся. Ну, почти все. Они с Даней сидят на диване рядышком, пальцы сквозь пальцы, и это неожиданно уютно — даже зная, что кто-то видит и фоткает. Только вот: — Что будем делать? — спрашивает Женя. Она знает, на самом деле, но услышать почему-то хочется. — Кая и Герду откатаем, — невозмутимо поглаживает её пальцы Даня. — А потом? — Потом… на свидание сходим? — Мы уже ходили, — фыркает Женя, чтобы меньше алеть щеками. — Тогда на каток сходим, тиктоков поснимаем. — Это и есть обычное свидание. — Блин, раскусила, — цокает Даня и она привычно кладёт голову ему на плечо. Ну ладно, посмотрим тогда.