Пусть прошлое умрёт...

Рей — так её звали в детстве. Позже она смутно припоминала чьи-то руки, аккуратно перебирающие её волосы, кожаное кресло пилота с выцарапанной на подлокотнике полустёртой надписью и успокаивающий рёв двигателей корабля. Лица тех, кто путешествовал на корабле вместе с ней, она не помнила совсем. Зато она хорошо помнила день, когда осталась одна. Ей часто разрешали играть с другими детьми на улице, пока родители отправлялись по своим неведомым взрослым делам. Хотя в большинстве поселений, где они останавливались, Рей с семьёй обычно проводили не больше пары недель, она всегда легко находила новых друзей, с которыми можно было поиграть в мяч или побегать за пролетающими мимо спидерами. Тогда, в детстве, всё это было ей вполне привычно и не вызывало никаких вопросов. Непривычным в этот день было то, что, когда под вечер стемнело, и Рей вернулась к месту стоянки их корабля, она нашла там только отпечаток корпуса на песке и ухмыляющегося Ункара Платта. Сначала она, конечно, не поверила, что родители могли её бросить. Она кусалась, брыкалась и царапалась, пока Ункар, чьего имени она тогда ещё не знала, тащил её за собой. В её голове одна за одной проносились мысли: Ункар убил её родителей, кто-то другой убил её родителей, родители переставили корабль на другое место и забыли сказать об этом Рей... — Вот, смотри, у меня записано, — ткнул её Ункар лицом в какой-то экран. — Честная сделка. "Куплено: человек, девочка, одна штука. Продано: бутылка выдержанного кореллианского бренди, две штуки". Рей на время перестала вырываться, чтобы смерить Платта непонимающим взглядом. Тот закатил глаза. — Теперь ты работаешь на меня, девочка. Это бренди, чтоб ты знала, большая редкость, так что лучше бы тебе быть такой же ловкой, как ты выглядишь. Я не люблю, когда мои вложения не окупаются. — Где мама и папа? — хрипло поинтересовалась Рей. Она не знала, что происходит, но верила с присущей всем детям наивностью, что стоит родителям только появиться, и они всё исправят. — Если ты про тех двоих, которые мне тебя продали, то они улетели ещё около полудня. Прекрасно понимаю, мне на их месте бы тоже не терпелось распить бутылочку кореллианского в хорошей компании. Помню, когда я впервые его попробовал... Он причмокнул жирными губами, и Рей невольно скривилась. Она не верила, что её могли забыть, и тем более продать — как вообще можно продать живого человека? Спустя несколько недель Рей убедилась в том, что можно, причём вполне легко. Как не уставал говорить Платт, который очень любил звук своего голоса, ей невероятно повезло, что её родители заключили сделку именно с ним. — Уж поверь мне, девочка моя, далеко не все торговцы здесь такие же щедрые. И далеко не все согласны со мной по поводу того, в чём заключается основная ценность маленьких детей! Он квакающе рассмеялся, словно сказал что-то очень весёлое. Рей не знала, зачем она понадобилась бы кому-то другому, но основная её ценность для Платта заключалась в том, что она могла залезать в труднодоступные места на огромной свалке кораблей за поселением и доставлять ему нужные детали из груды хлама. Будучи маленькой даже для своего возраста, она легко забиралась туда, куда не пролез бы взрослый человек. Сам Платт, насколько Рей знала, никогда не отходил от своего магазина больше чем на пару сотен шагов. Несложно было бы спрятаться среди этого металлолома, а потом убежать, далеко-далеко, и больше никогда не видеть его противную ухмылку. — Не вздумай от меня отходить, девочка, — буркнула в её сторону работающая на Платта наёмница, которая иногда возила Рей на свалку и обратно. Тогда она казалась Рей совсем взрослой, но ей не могло быть больше шестнадцати или семнадцати. — Платт с тебя три шкуры сдерёт, если попробуешь сбежать. А даже если у тебя выйдет, то ты сдохнешь здесь от голода. Или в пустыне от жары. Или от холода. Или напорешься на острую деталь, или... — Хватит! — огрызнулась Рей. — Я поняла. Она не могла позволить себе сбежать ещё и потому, что до сих пор ждала возвращения родителей. Поначалу, бегая по поручениям Платта, она постоянно проходила мимо места, где последний раз видела их корабль, но потом стала делать это всё реже и реже. К тому же после постоянной изнурительной работы на жаре у неё не оставалось сил больше ни на что — сдав Платту добычу за день, она получала в обмен свой скудный паёк, доходила до своей лежанки за магазином, падала на неё и мгновенно засыпала. Она начала привыкать и к этой жизни. Никто не звал её Рей, даже когда она пыталась представиться, только "девочка" или "мусорщица", и она начала думать, что, может, вся её предыдущая жизнь до этого была всего лишь выдумкой. Иногда наедине с собой она сама вслух проговаривала своё имя, только чтобы убедиться, что ещё его не забыла. — Ты — Рей, — тихо напоминала она своему отражению в луже, и оно кивало ей в ответ. Однажды, правда, на улице её окликнул по имени кто-то из ребят, с которыми она раньше играла, и Рей что есть силы ударила его в живот, только чтобы он не увидел, как на её лице выступили слёзы. Этот мальчик не был ни в чём виноват — но, в отличие от неё, у него был дом, семья и возможность ничего не делать целыми днями. За это Рей ненавидела его не меньше, чем Платта. Через какое-то время Рей забыла этот случай, но её бывший приятель, по-видимому, нет. При следующей их встрече он и двое его друзей загнали Рей на край поселения. Впереди была пустыня, сзади — трое мальчишек на вид старше и сильнее неё. Но Рей была уверена в своей скорости и ловкости, и в том, что без проблем сможет убежать от преследователей. Возможно, эта самоуверенность её и сгубила: неожиданно для себя она споткнулась о какую-то палку, и неудачно упала, ушибив лодыжку. Подняться, не опираясь на эту ногу, она ещё могла, но вот бежать — уже нет. — Отстаньте от меня! — с бессильной злобой крикнула Рей наконец нагнавшим её мальчишкам. — Ты первая начала, мусорщица, — огрызнулся кто-то из них в ответ. Возможно, они просто хотели её напугать; возможно, даже если бы мальчишки пару раз ударили безоружную маленькую девочку, им бы быстро стало скучно; возможно, если бы Рей извинилась, они бы оставили её в покое. Но ей было слишком страшно, чтобы размышлять о чём-то вроде этого, а среди всех уроков, которые она выучила за несколько месяцев у Платта, самым важным был один: борись, если хочешь выжить. Она проглотила комок в горле, расправила плечи и подняла с земли палку, о которую споткнулась. Палка не спасла её от разбитого носа и синяков по всему телу, но Рей была уверена, что её соперникам досталось не меньше, и несмотря на физическую боль, её не покидало чувство удовлетворения. — Дерись с кем хочешь, девочка моя, — махнул рукой Платт, увидев в конце дня потрёпанную Рей, всё ещё прижимающую к себе пресловутую палку. — Если научишься защищать товар, сможешь ездить на свалку одна. Главное, не отлынивай от работы. Мысль, что Рей сможет сама вести спидер, была чем-то фантастическим. Сидя на нём даже за спиной другого мусорщика или наёмника, несясь на большой скорости через пустыню, она чувствовала себя невероятно свободной. Сверху было бесконечное небо, снизу — не менее бесконечный песок, и в эти моменты Рей казалось, что она была рождена для того, чтобы летать. И уж точно не для сбора металлолома на свалке. Окрылённая обещанием Платта, Рей начала учиться драться в каждую свободную минуту, не упуская спросить совета у всех, кто готов был перекинуться с ней парой слов. — С палкой ты далеко не уйдёшь, — хмыкнул Зан, который работал на конкурента Платта, но всегда относился к Рей вполне доброжелательно. — Вот бластер — это другое дело. — Не говори ерунды, Зи, — вмешалась в разговор его загорелая подруга, чьего имени Рей не знала. — Думаешь, Платт даст ей носить бластер, даже если она ухитрится его где-то откопать? Разве что нож... А пока пусть колотит всех своим шестом. — Кстати, — добавила она, обращаясь к Рей, — Я знаю парочку людей, которые могут тебе с этим подсобить — не за бесплатно, разумеется. Рей кивнула. То, что в этой новой жизни просто так никто ничего не делает, тоже было одним из первых уяснённых ей уроков. Несколько недель пришлось поголодать, отдавая за уроки половину пайка, но скоро Рей уже подобрала себе новую палку для шеста, более удобную по размерам и весу. Из деталей со свалки она сама с неожиданной лёгкостью собрала себе небольшой спидер, словно чувствуя, какая деталь должна стоять на каком месте. Прибыли она тоже начала приносить всё больше, выучив, какие из железяк действительно имеют ценность на рынке, а какие лучше оставить там, где лежали. Сам Платт, благодаря идущим в гору делам, часто находился в достаточно хорошем расположении духа. — Если ты и дальше будешь себя окупать, скоро выплатишь свой долг полностью, — сказал он как-то раз, выдавая Рей паёк. Та насторожилась: до сих пор она считала, что находится у Платта в бессрочном услужении, и боялась уточнять детали. — Да, девочка моя, — благосклонно кивнул Платт в ответ на немой вопрос. — Я вообще обычно предпочитаю нанимать работников, а не покупать. Просто почему-то никто из местных помладше особенно не заинтересовался предложением. "Потому что на свалке я иногда смотрю вниз и думаю, что, если споткнусь, или у спидера откажет мотор, то я упаду и умру! — хотела сказать Рей. — Потому что я очень устаю и постоянно хочу пить, есть что-то, кроме пайка, и спать на нормальной кровати! Потому что все местные знают, что ты платишь мусорщикам очень мало, а продаёшь детали втридорога!" В тот момент ей стоило больших усилий промолчать. Только мысль о том, что вскоре она сможет освободиться, помогла ей сдержать бурлящие внутри чувства. Той ночью, лёжа на своём тонком подобии матраса, которое она до этого пару минут колотила в бессильной злобе, Рей долго не могла заснуть. Если Платт действительно её отпустит, что изменится в её жизни? Сможет ли она найти своих родителей? По словам Платта, он не знал, куда они улетели... Или не хотел ей говорить. Как заставить его рассказать всё, что он знает? У неё есть шест, но Платт не расставался с бластером и был в несколько раз больше и шире неё. Допустим, она тоже добудет бластер. И что тогда? Она вдруг представила, как направляет луч бластера прямо в голову Платта, стреляет, и тот лопается, как огромный склизкий пузырь. Эта мысль немного подняла ей настроение. "Нет, — наконец решила Рей, взвесив все за и против. — Я останусь тут, пока мама и папа за мной не прилетят". Родители не могли её бросить — может, их похитили, и в этот момент они с боем прорываются через сотни врагов (выглядящих в голове Рей как множество копий ухмыляющегося Платта), чтобы вернуться к своей дочери. Она не хотела думать о том, что сейчас куда лучше представляет себе надутое лицо Платта, чем лица отца и матери. Или что она даже не помнит их имён. Все уроки, преподанные ей её теперешней жизнью, говорили, что это нормально, что люди ищут только выгоды для себя. Что твоё выживание важнее жизней других, и если Рей становилась для родителей обузой, то логично, что те поспешили от неё избавиться. Но она продолжала на что-то надеяться, и каждое утро снова собирала волосы в три пучка, причёску, которая была у неё в тот злополучный день. Среди всех встреченных Рей людей, больше никто не заплетал волосы так же, и она надеялась, что это поможет родителям узнать её, несмотря на прошедшее время. Даже если она совсем не будет помнить своих родителей, они смогут снова найти друг друга. Так прошло несколько похожих друг на друга лет. Рей привозила детали Платту в обмен на еду, дралась с другими мусорщиками за удачную находку, торговалась с продавцами на рынке. У неё было несколько хороших знакомых, свой шест и свой скутер. Недавно она начала обустраивать себе собственный дом из обломков кораблей в пустыне рядом с поселением. Жизнь снова была привычной и предсказуемой. Однажды в утро, ничем не отличавшееся от других, она возвращалась из пустыни к магазину Платта с сумкой, полной деталей. На улицах почти никого не было, но Рей не придала этому значения — в такую рань поднимались только мусорщики и сам Платт, который, наверное, никогда не спал. Что-то, тем не менее, заставило её двигаться более осторожно, чем обычно. Пройдя мимо стоянки, она замерла: всю её занимал гигантский корабль, больше похожий на те, чьи обломки лежали на свалке, чем на посудины, которые обычно долетали до Джакку. — Эй, кто-нибудь? — неуверенно позвала она, покрепче сжав шест в своей руке. — Платт? — Боюсь, что твой работодатель сейчас немного... занят, — неожиданно раздался мужской голос у неё из-за спины. — Но я думаю, что мы и без него найдём, чем заняться, верно, Рей? Из пелены воспоминаний её вырвал настойчивый стук в дверь каюты. Она вздохнула, поднимаясь на ноги и накидывая плащ. Очевидно, сегодня настроиться на медитацию уже не удастся. На пороге стоял ровно тот человек, которого она и ожидала там увидеть — единственный офицер на Финализаторе, чей ранг позволял ему беспокоить всех остальных в любое время дня и ночи. — Что случилось? — устало спросила она у генерала. Его не менее усталый взгляд не сулил ничего хорошего. — Прошу простить за беспокойство, леди Рен, — как всегда формально начал Армитаж. — Это Дэмерон, — продолжил он с плохо скрываемой злостью. — Мы устранили остальных пособников Сопротивления, но ему самому удалось сбежать. Он ранен, так что далеко уйти не мог в любом случае... Отряды Фазмы уже приступили к поискам, я рассчитываю, это не займёт больше нескольких часов. — Хорошо, — сказала она. В её голове словно звучал чей-то квакающий смех. — Продолжай держать меня в курсе ситуации. — Ты точно не хочешь сама руководить операцией на Джакку? — уточнил Армитаж. — Полагаю, в этом случае Дэмерона удастся обезвредить быстрее. — Нет, — тихо пробормотала Рей. — Я никогда больше туда не вернусь. Никогда. Она тряхнула головой, наткнувшись на удивлённый взгляд Армитажа, и на миг пожалела, что не носила закрытого шлема, как когда-то лорд Вейдер. Близость её старой тюрьмы заставляла чувствовать себя странно и спутывала мысли. — Нет, генерал, — повторила Кира чуть громче. — Я доверяю твоим людям, и Фазма ещё никогда нас не подводила. Мне не хочется проводить на этой помойке больше времени, чем она заслуживает. — Полностью разделяю твоё мнение, — хмыкнул Армитаж и, попрощавшись, удалился. Кира закрыла за генералом дверь и сняла с пояса свой меч. Два алых клинка, таких родных и знакомых, мгновенно зажглись перед её глазами. Она сделала шаг вперёд, другой... И резко крутанувшись, разрезала дверь шкафа надвое. За шкафом последовала прикроватная тумбочка, сама кровать, стол. Она кромсала мебель на части, словно не могла остановиться, словно всё в ней кричало: "Убей, убей, борись или умри, борись, если хочешь выжить!" И она прекрасно знала, кого именно хотела убить. Через какое-то время Кира пришла в себя в середине практически разрушенной комнаты, тяжело дыша. Она облизнула засохшие губы и почувствовала вкус песка на языке. — Ты — Кира Рен, — сказала она своему коротко стриженному отражению в одном из валявшихся на полу осколков зеркала и почти в это поверила. Но из другого осколка на неё всё ещё смотрела маленькая, ничтожная, слабая Рей, от которой Кира даже спустя столько лет так и не могла полностью избавиться.