О семейных делах, сериалах и добрых самаритянах

      Несколько недель после падения ДЕЗа, заключения Августины и излечения всех, кого она нашпиговала бетоном (то есть тех, кому после этого повезло протянуть достаточно долго, понятное дело), Делсин ужасно занят.       Для начала он, объединившись с Пронырой и — довольно внезапно — с местными силами правопорядка, зачищает Сиэтл от наркоторговцев до тех пор, пока все предвариловки, включая клетки, в которых раньше держали проводников, не оказываются забиты под завязку. Попутно они стараются помогать вообще всем попавшим в беду, поддерживая и улучшая в глазах общества свой новый, почти супергеройский статус. Хотя, если честно, Делсин делает это не ради статуса. Ему действительно нравится, когда ему говорят «спасибо», нравится знать, что благодаря ему чья-то жизнь, пусть немного, а наладилась. А ещё вся эта мелкая суета, полная залеченных коленок, возвращённых кошельков и метафорических и самых настоящих снятых с деревьев котят, не даёт ему расслабиться, не позволяет задержаться, остановиться на время, достаточное для того, чтобы снова рухнуть в беспросветную тоску. Делсин цепляется за любую работу, которую только готовы ему доверить, будь то почти мгновенная доставка пиццы или муторный демонтаж бетонных стен между районами, лишь бы только не вспоминать, что на самом-то деле он всё это делает только потому, что верит — где-то там, в другом мире, Реджи им гордится. И гордится заслуженно.       Однако вскоре от наглой разветвлённой преступной сети Сиэтла остаются лишь самые трусливые, затаившиеся по углам, и самые хитрые, залёгшие на дно ещё до начала заварушки и носа не сующие наружу. Да и Америка — куда как больше, чем единственный город, или даже штат, и очень многие проводники в ней всё ещё нуждаются в поддержке, а то и в помощи, чтобы выйти на свет, чтобы начать жить нормально, начать сосуществовать с обычными людьми, а не продолжать прятаться, будто прокажённые, в подполье. Делсин лениво размышляет, не стоит ли ему найти, например, Хэнка, но в итоге решает, что отпустить его — было наибольшим проявлением милосердия, на какое только может быть способен человек. Примирение и попытки подружиться с тем, кто завёл его в ловушку, с тем, кто стал причиной — пусть даже косвенной — гибели его брата… Нет, спасибо, Делсин, может, и герой, но точно не святой.       Он окидывает взглядом городской пейзаж, который больше не уродуют бетонные платформы, чуть задерживается на чистой полированной стреле телебашни, увенчанной будто насаженной на шпиль сияющей под солнцем «летающей тарелкой», и медленно планирует вниз. Похоже, этому городу нужен новый герой, ещё не выучивший расположение труб котельных, неоновых вывесок и спутниковых антенн. Тот, кого ещё не узнаёт в натужно улыбающуюся морду каждая собака. Тот, кому всё это будет в новинку и интересно. Тот, кому не хочется завыть каждый раз, когда судьба разворачивает его лицом к востоку. А Делсин, пожалуй, пройдётся до дома, возьмёт рюкзак и отправится мотаться по стране. Автостопом, потому что если он сядет за руль пикапа Реджи, он точно его разъебёт.       Только спустившись на улицу и идя по ней пешком — впервые за последний почти месяц Делсин не использует для ускорения ни одну из заимствованных сил, — он понимает, что Сиэтл вокруг живёт своей жизнью, вернувшись к обычному ритму, немного безумному лично для Делсина, но размеренному и даже, наверное, уютному для тех, кто привык жить в больших городах, где все куда-то торопятся, а жизнь бьёт ключом. «Гаечным. По голове», — думает Делсин, уворачиваясь от внезапно свернувшего через пешеходный переход автомобиля и выставляя ему вслед сразу два средних пальца. Водила его не то игнорирует, не то просто не замечает, но оно и к лучшему: не хватало ещё устраивать разборки посреди улицы, кто кому поворотник должен был включить, а кто кому куда руки бесстыжие засунет… Нах не надо. Тем более что камеры в Сиэтле до сих пор работают одна на десять, следовательно, виноватым в итоге окажется тот, кто не сдержится и таки засветит оппоненту пиксельным мечом в живот, а Делсин не для того столько сил и времени вложил в светлый образ проводников, чтобы, уже твёрдо решив свалить из Сиэтла, всё похерить напоследок.       Будто отзываясь на его настроение, погода начинает резко портиться. Ветер усиливается и дует теперь исключительно в спину, подгоняя идти быстрее. На смену редким облакам приходят серые тучи. Не то чтобы тучи и ветер были в Сиэтле чем-то особенным, но не посреди же дня! Когда начинает накрапывать дождь, Делсин натягивает на голову капюшон толстовки и пытается припомнить, в какой карман сунул одноразовый дождевик, которым его ещё на прошлой неделе снабдила щедрая полиция.       Дождь усиливается, когда Делсин уже у моста, соединяющего северный и южный острова города, а дождевик он, видимо, продолбал или оставил в норе у Проныры, забыв вернуть в карман после того, как наконец-то постирал всю одежду. Так что вместо того, чтобы свернуть на мост, Делсин несколько минут торчит под полупрозрачным козырьком новёхонькой, ещё не облагороженной ни одним граффити остановки, а потом перебегает под уже ливневыми струями воды до середины дороги и ныряет в стеклянную дверь мелкого кафе.       Внутри оглушающе тихо. Шум дождя почти полностью скрывают тройные стеклопакеты, колонки над стойкой молчат, как и сидящий перед этой самой стойкой бариста, который не торопится поприветствовать посетителя или хотя бы сделать вид, что готов кого-либо обслуживать. Делсин нашаривает взглядом розетку и двигает к ней напрямик, стягивая через голову вымокшую насквозь толстовку вместе с жилеткой.       — Только для клиентов! — оживает бариста, и сидящий за следующим после столика с розеткой единственный, кроме Делсина, посетитель кафе отрывается от экрана телефона и поднимает голову. Под его рассеянным взглядом Делсину становится немного неловко за выцветшую майку и шлёпнувшуюся на пол шапку, но с другой стороны — парень его, похоже, не узнаёт сходу, так что, может, и пронесёт. Недоброжелательный взгляд баристы, сверлящий спину, Делсин тоже ощущает, но в этом случае — никакой неловкости не испытывает, только лёгкое усталое раздражение.       За это чувство Делсин и цепляется, пока расправляет на спинках высоких стульев жилетку — разрисованной спиной к стене — и толстовку и пристраивает шапку на прикрученный между столиками крючок. Закончив с одеждой, он вынимает почти разрядившийся телефон и шнур, прилаживает телефон на подставке с салфетками так, чтобы экран мог видеть только он сам, и только потом нашаривает в кармане скомканную мелочь. Налички негусто, несколько баксов. На что-то серьёзное не хватит, но чашку нормального кофе и немного времени в сухости и тепле у розетки он себе купит.       У стойки Делсин пробегает глазами частично осыпавшееся с меловой доски меню и понимает, что ему хватит не только на кофе. И это очень хорошо, потому что утром, внезапно поняв, что ему осточертело торчать в Сиэтле, он так спешно собирался, что забыл съесть отложенную с вечера половину пиццы. Пока он решает, рыба или курица, бариста всё же отрывает задницу от стула и добредает до кассы, недобро косясь на воткнутую в розетку зарядку. И даже растягивает губы в дежурной улыбке, когда Делсин разглаживает купюры и кладёт их на стойку.       — Кофе. Самый сладкий, какой только можно. И воды побольше.       — Что написать?       Пару секунд Делсин тупо пялится на баристу, пытаясь понять, о чём тот. Потом до него доходит.       — Ди, — отвечает он и тычет пальцем в витрину: — И сэндвич с тунцом.       — С тунцом кончились, — врёт ему в лицо бариста. Потом моргает и поправляется: — На витрине позавчерашний, я бы не советовал. И с курицей тоже. Лучше накиньте полбакса и возьмите с индейкой, их утром привезли.       Взгляд у баристы, пока он говорит, всё такой же хмурый, а тон — далёк от доброжелательного, но Делсин вдруг понимает, что лично он тут вообще не при чём. Просто быть баристой в мелком и почти незаметном кафе посреди развязки, где ни тротуаров нет, ни парковаться не положено, да ещё и после локальной войны — дело трудоёмкое и неблагодарное настолько, что не спасает никакой профессионализм.       В общем, Делсин роется по карманам и находит-таки пару четвертаков, чтобы послушно взять сэндвич с индейкой, которую ненавидит, и за это его вознаграждают почти литровой кружкой кофе с аж пятью ложками сахара. И мелкой печенюшкой сверху, «за счёт заведения».       От стойки Делсин отворачивается в почти хорошем настроении. Которое немедленно испаряется, стоит ему заметить, что парень, сидевший за соседним столиком, теперь перебрался и воткнулся во второй разъём его зарядки. Ну не хамство, а?!       Он нарочито громко топает к столику, с грохотом ставит кружку на стол, со скрипом отодвигает стул, и только тогда замечает, что парень — в наушниках и вряд ли вообще видит хоть что-то за пределами экрана. Ну и ладно, в который раз за день думает Делсин, отпивает в меру горячий и почти в меру сладкий кофе и впивается зубами в оказывающийся на удивление съедобным сэндвич. Здесь, у самого окна, шорох дождя слышен чуть лучше, Делсин то и дело косится в окно, чтобы проследить за очередным проезжающим мимо поездом или автомобилем или просто позалипать на льющуюся с неба воду, и не сразу замечает, что сидящий напротив парень с улыбкой пялится на него самого.       Ну, то есть на его кружку.       — Что забавного? — грубо спрашивает Делсин. Раздражение оттого, что парень без спроса воткнулся в его разъём, вскипает с новой силой, и пока что того спасает только то, что Делсин боится не сдержаться и что-то разнести, похерив результаты почти месячных трудов.       — Интересное совпадение, — просто отвечает парень. — Сижу, смотрю сериал про парня с твоим именем, и тут вдруг ты.       Делсин хмурится и переворачивает кружку к себе другой стороной. Ну конечно…       — Вообще-то от моего тут только первые две буквы. Бариста просто не расслышал, наверное, за всем этим шумом. — Делсин говорит тихо, чтобы вот этого всего бариста точно не расслышал: не надо его ещё сильнее расстраивать.       — Де… — парень делает приглашающую паузу.       — Ди.       — Просто буквой? А ты, я смотрю, мастер сокращений. Прости, что без спросу воткнулся, но у меня заряд почти на нуле, машина — за три квартала, а снаружи — сам видишь, что творится.       — А серию досмотреть хочется, — понятливо кивает Делсин. Настроение, видимо, окончательно решило, что оно — ебанутый маятник, и раскачивается от злости к почти веселью с амплитудой нажравшегося валерьянки кота.       — А ты сечёшь. Если хочешь, с меня дополнительный кофе. Мне ещё минут десять всего, а потом всё же пойду за тачкой — хотелось бы сегодня уехать уже.       Делсин опять кивает, возвращаясь к сэндвичу и кофе, но потом любопытство всё же берёт верх.       — Я думал, все, кто хотел, ещё три недели назад уехали.       Парень тычет пальцем в экран, снова ставя видео на паузу, и пожимает плечами.       — Да я только с неделю как приехал. Когда большой мост снова открыли. Вообще-то надо было раньше, но я прям рад, что не успел доехать до того, как закрыли тоннель и всё взорвали. Тут, говорят, такое творилось, что вот это, — он мягко постукивает пальцем по ребру телефона, — детским мультиком покажется.       Привстав, Делсин тянется посмотреть, что же там такое на экране, и усмехается — и тут угадал.       — Надо же, кто-то ещё это смотрит. Я после четвёртого сезона чуть не бросил и очень жалею, что не — зря только время на ещё шесть потратил.       — Да ладно, седьмой просто отличный, — расплывается в улыбке парень, тянется к кружке и разворачивает её надписью от себя.       Делсин трижды перечитывает краткое «Рич», прежде чем до него доходит. Губы сами собой растягиваются в улыбке, и это, наверное, первая не натужная и ничем не омрачённая улыбка с тех пор, как… Делсин встряхивает головой, отгоняя лишние мысли.       — Ты же на восток поедешь?.. — спрашивает он, хотя куда же ещё можно выехать сейчас из Сиэтла?       — Ты же говорил, что все, кто хотел свалить, свалили ещё три недели назад… — улыбается в ответ Рич, но потом кивает: — Ага. Мост, тоннель, через резервацию — и до самого восточного побережья. Я бы пожаловался, что моё нахальство дороговато мне обходится, но ты вроде не маньяк, да и поговорить с тобой будет о чём, так что я считаю, что мне вдвойне повезло.       Это отличный шанс. И отличный попутчик — тоже вроде как не маньяк, да и собеседник из него пока нормальный, да ещё и до самого восточного побережья. Судьба, похоже, хоть так решила восполнить весь недавний пиздец, вот только Делсин и раньше в судьбу не верил, а теперь вообще не верит ни во что.       — Мне пока только до резервации, — говорит он, и только тогда вспоминает, что так и не сказал никому дома, куда и на сколько уходит. Даже Бетти.       Телефон радостно подмигивает уведомлением о пропущенных вызовах — куча незнакомых номеров, Бетти и номер общинного дома. Два последних он чуть дрожащими пальцами «вынимает» из чёрного списка и жмёт вызов.       — Алло? Делсин? — недоверчиво спрашивает Бетти спустя два гудка.       — Ага, я. Бетти, ты про…       — Делсин! — возмущения в её тоне гораздо больше, чем радости, но Делсин привык, что она всегда на него ворчит. — Живой, засранец! Ты почему сбежал? Мы тут все знаешь как переволновались! Да ещё и телефон отключил! Делсин?!       — Прости, я… — Он не знает, как объяснить, и выцепляет из головы первую попавшуюся заезженную фразу: — Мне надо было побыть одному.       — Три недели?! Ты хоть вообще представляешь?..       — Я сегодня приеду, — перебивает Делсин, пока она набирает воздуха для следующей тирады, и на линии ненадолго воцаряется тишина.       — Это Делсин, — говорит вдруг Бетти кому-то в сторону. — Живой, да что ему сделается. Сегодня приедет, засранец.       — До вечера, — выпаливает Делсин и сбрасывает звонок, потому что перед глазами вдруг встаёт общинный дом, Бетти с телефоном в руке… И Реджи, которому она всегда выговаривала, что Делсин живой и здоровый, и нечего тут всю общину на уши ставить, сам вернётся.       Глаза затягивает голубая слёзно-пиксельная муть, и Делсин смаргивает, радуясь, что отвернулся к окну, прежде чем звонить. Проморгавшись, он разворачивается обратно, глотает уже почти остывший кофе. Рич — всё так же в наушниках пялится себе в экран, полностью увлечённый происходящим там. Бариста вообще куда-то запропал, хотя куда можно пропасть из почти полностью просматриваемой «стекляшки», Делсин не представляет. Ну, никто не стал свидетелем его внезапно прорвавшихся чувств и способностей — и хорошо.       Пока Рич досматривает серию, Делсин успевает допить свой кофе, отнести кружку и блюдце из-под сэндвича на стойку, полистать ленту и список контактов и вспомнить, что есть ещё кое-кто, кого надо бы предупредить, что он сваливает из города, чем-то большим, чем оставленная на стиралке записка из единственного «спасибо». Даже если между ними «ничего серьёзного» и «мы просто неплохо проводим время вместе».       Проныре он не звонит, памятуя, как та относится к «неловким посткоитальным разговорам», а отправляет сообщение. Ответ приходит почти мгновенно.       «Наконец-то никто не будет тырить моё одеяло»       «так сказала бы!»       «Утром, когда ты ещё дрыхнешь или уже срулил, днём, пока мы бьём морды и красим стены, или вечером, пока мы трахаемся?»       «ну написала бы…»       «Да иди ты       Домой       Удачи там       Звони, если что»       «ага»       Делсин закрывает чат одновременно с тем, как Рич отрывает взгляд от экрана своего телефона. Проинспектировав дно давно опустевшей кружки, Рич корчит обиженное лицо и со вздохом поднимается.       — Ну что, погнали?       — Погнали, — кивает Делсин, на ходу натягивая лишь самую малость подсохшую толстовку и пряча телефон и зарядку обратно по карманам. Жилетку он оставляет в руках, чтобы прикрываться от и не подумавшего утихнуть за прошедший час дождя.       Они выходят из кафе, так и не найдя ни следа баристы, чтобы попрощаться. Снаружи оглушающе громко: ливень колотит по лужам, разросшимся до полноводных рек и озёр, по металлическим отбойникам на дороге и отливам по периметру кафе, по звонкому пластику остановочных козырьков; сверху шуршит очередной проезжающий поезд; где-то вдалеке гудят полуослеплённые дождём автомобили.       — Пиздец, — заключает Делсин, перекрикивая уличный шум.       Рич молча машет рукой в противоположную от моста сторону и срывается бегом через дорогу. Делсин нагоняет его под эстакадой, и они пару минут ругают на все лады проклятый ливень, а дальше бегут уже бок о бок до крытой остановки, чтобы, отряхнувшись и отдышавшись, приметить следующее укрытие — у входа в торговый центр — и бежать туда.       Когда они вот так, перебежками, добираются до машины, Делсин готов признать, что кожаные куртки вытеснены с главных страниц урбанистической моды совершенно незаслуженно — в отличие от него самого, вымокшего с макушки до пят и с зачем-то всё ещё удерживаемой над головой жилетки по самые трусы, Рич умудрился сохранить сухой не только скрытую курткой рубашку, но даже задницу, которую немедленно плюхает на водительское сиденье тачки, настолько оттюнингованной, что Делсин не возьмётся определить первоначальную марку. Эта штука вообще будто сошла с экрана или со страниц комиксов, правда сделала она это лет эдак тридцать назад, и с тех пор её не особо берегли.       — Забирайся, — машет ему Рич, открывая дверь со стороны пассажирского сиденья, и Делсин послушно забирается, усаживаясь на подстеленную специально для его насквозь подмоченной личности ту самую кожанку.       Пока Делсин отфыркивается и устраивается, думая, как бы так выпутаться из вещей и отжать их куда-нибудь, чтобы не сидеть в луже, Рич заводит мотор, подрубает телефон к зарядке и настраивает навигатор.       — Будут конкретные пожелания, куда тебя в резервации закинуть? — уточняет он, приближая карту. — И есть ли у вас там хоть что-то похожее на бургерную, а то я так и не взял ничего с собой пожевать.       — Не, у нас лучше ничего не брать. На материке неплохая забегаловка сразу за ближайшей заправкой. Только не перепутай и на самой заправке не бери, дорого и тухлое часто суют.       — Тут? — переспрашивает Рич, суя карту ему почти в нос, и Делсин тычет пальцем, отмечая правильный ярлычок. — А тебя?.. — повторяет Рич первый вопрос.       — Да можно прям на повороте, наверное… — Делсину очень не хочется, чтобы кто-то видел, что его подвозит какой-то левый мужик. Да и на территорию могут попросту не пустить после недавних событий. Мало ли, ребята могли и ежей наставить поперёк съезда.       — В такой ливень?       — Да чё мне сделается, — пытается отмахнуться Делсин, но потом всё же отмечает на маршруте общинный дом, на случай если повезёт.       — Отлично, — преувеличенно радуется этой маленькой победе Рич, жмёт ввод, выслушивает механическое «маршрут построен», щёлкает ремнём безопасности и аккуратно сдаёт назад, выезжая на проезжую часть.       Делсин, спохватившись, тоже пристёгивается, прямо поверх недоснятой толстовки, вызвав этим очередную кривоватую усмешку.       — Ща заедем под эстакаду, можно будет отжать. — На мгновение Делсин пугается, что Рич — какой-нибудь хитровыебанный проводник и прочёл его мысли, но тому просто тоже жалко свою машину и свою куртку. И, возможно, немного и Делсина тоже. — А то лужа натечёт, я потом убирать заманаюсь.       — Ага, — кивает Делсин, наконец выпутывается из толстовки и принимается перекладывать на заднее сиденье содержимое карманов. Ну хоть приучился за три недели внезапных дождей и падений в воду прятать технику в пакеты. А то так никакого риса не напасёшься.       Машина идёт плавно — то ли оттого, что едут они неспешно, то ли Рич так замечательно водит, то ли на самом деле она только выглядит убитой, а начинка вся идеально подогнана и смазана так, что хоть сейчас на гонки. Когда Рич заворачивает под эстакаду, Делсин едва чувствует это, и решает, что имеют место быть все три варианта.       Отжав одежду, Делсин натягивает её обратно и направляет на себя струи горячего воздуха от печки. Немедленно становится очень жарко, но он терпит, пока от толстовки не начинает подниматься вполне заметный пар.       — Если ты решил расплатиться жареной человечиной, ты б хоть уточнил сначала, ем ли я вообще мясо, — смеётся Рич, прикручивая печку.       Они пересекли мост, но видимость настолько плохая, а дороги местами всё ещё настолько завалены так и не убранными обломками, что по улицам они едва крадутся, то вливаясь в жидкий поток, то сворачивая, повинуясь воле постоянно перестраивающего маршрут навигатора. Делсин пялится в окна, силясь за пеленой дождя разглядеть знакомые места, Рич хмуро вглядывается вперёд.       — Я, кстати, так и не спросил: ты сам-то какими судьбами в городе, как давно и почему так торопишься уехать, что даже морду мне не набил за зарядку? — спрашивает Рич, когда они наконец выруливают на финишную прямую и тут же встревают в медленно ползущую очередь на мост. Там всё ещё — или уже опять? — стоит контрольно-пропускной пункт, но теперь им заведует не ДЕЗ, а местная полиция, пытающаяся выловить утекающих из города бандитов и наркоторговцев.       — Да так, помогал разгребать это всё. Мост, например, чинил. Заглянул с месяц назад и застрял, надо было дельце одно уладить, — туманно отвечает Делсин.       — Семейное? — многозначительно уточняет Рич, и Делсин ловит себя на том, что снова неконтролируемо расплывается в улыбке, хотя, если подумать, ничего весёлого во всём этом не было.       — Типа того.       — Что, прям вот с братом?       Делсин вскидывается, но усилием воли заставляет себя расслабиться — Рич же не в курсе, это просто шутка.       — Типа того, — выдавливает он и снова отворачивается к окну.       — Так, судя по сверкающим глазам и напряжённому тону, я прошёлся по больному, — виновато произносит Рич. И добавляет ещё мягче: — Прости, не знал. Что случилось?       — Я… Мы… Нас заманили в ловушку, но мы всё равно почти достали эту суку. А потом всё взорвалось, и он упал. А я — не удержал.       — Хуёво. Прости, честно.       — И даже тела его не нашли. Ни я тогда, сколько ни нырял, ни потом, когда уже водолазы спускались. Как в воду канул, — зло шутит Делсин и до скрипа сжимает зубы, чтобы не разреветься.       — Так может?.. — начинает Рич, но затыкается, будто тоже поняв, насколько близко подобрался к границе между сочувствием и фарсом.       — Фамилией не вышли, — отвечает Делсин почти шуткой на незаконченный вопрос. — Простые люди не выживают после падения с такой высоты. Хотя, знаешь, я бы очень многое отдал, чтобы его вернуть. Может быть, даже всё.       — Что, даже бессмертную душу? — чуть увереннее переспрашивает Рич, совершенно правильно сочтя фразу Делсина приглашением перевести всё как можно дальше в полушутливую беседу.       — Может…       Разговора не получается, уютного молчания — тоже, но некоторое время это не имеет значения, потому что они наконец добираются до контрольно-пропускного пункта, и им приходится выйти — спасибо, что под навес, — из машины, пока полиция сверяет их лица с фотографиями на документах, проверяет почти пустой багажник и делает прочие нудные, но очень чёткие штуки, ритм которых довольно быстро отвлекает от невесёлых мыслей.       — Делсин Роу? — уточняет вышедший к ним из будки лейтенант. — Подойди-ка, парень.       Чуть напрягшись, Делсин делает пару шагов, готовый почти к любому повороту событий, но к тому, что его крепко обнимут, отрывая от асфальта, оказывается не готов совершенно.       — Спасибо, парень, — благодарит лейтенант его непонятно за что, снова поставив на асфальт, и хлопает по плечу. — Герой! Сына моего из-под обломков вытащил и спину ему залатал прям на месте. Эх, знать бы раньше…       Делсин не знает, что сказать, но лейтенанту, видимо, ничего больше и не надо было, кроме как выразить благодарность за случай, который давно затерялся в памяти Делсина среди множества подобных, таких блёклых на фоне личного всепоглощающего горя.       — Всё в порядке, офицер? — выручает Делсина подошедший Рич. — Мы можем ехать?       — Да-да, конечно. Езжайте. Спасибо вам ещё раз.       Лейтенант крепко жмёт напоследок Делсину руку, и Делсин машинально отвечает на рукопожатие, а потом Рич утаскивает его в машину, буквально впихивает на сиденье, пристёгивает, забирается сам и даёт по газам.       — Фух, — выдыхает Рич на середине моста. — Я думал, мы там до завтра застрянем. А уж когда лейтенант вышел… Что он от тебя хотел?       — Поблагодарить, — отвечает Делсин, всё ещё чувствуя себя немного… или даже очень сильно не в себе. — Я ему кого-то спас. А Реджи — не спас.       — Да чтоб тебя! — Рич резко бортуется к отбойнику и бьёт по тормозам. — Ты это, если тебе выплакаться надо, плачь давай. Я бы вискаря предложил, вот только бухло — хреновый помощник в таких делах. Да и нет у меня.       С минуту Делсин тупо пялится перед собой, потом открывает окно и с криком «Да чтоб тебя!» запускает в ледяную перепаханную ливнем воду залива сияющий голубой меч. Делает пару медленных вдохов, успокаиваясь, закрывает окно, трёт лицо ладонями, и только после этого смотрит на Рича.       — Полегчало? — спрашивает тот, не выглядя ни удивлённым, ни напуганным.       Делсин кивает, хотя на самом деле ему ни капли не легче. Но теперь он хотя бы точно доедет до резервации, прежде чем снова захочет что-нибудь разъебать.       — Ладно, — бросает Рич, и через четверть минуты они снова едут по дороге, словно не было ни этой внезапной остановки, ни вспышки Делсина. Только молчание давит всё сильнее, и к тому времени как они достигают тоннеля, Делсин уже готов выскочить на ходу под дождь, лишь бы избавиться от этого давления.       — Почти добрались, — разрывает молчание Рич. Тоннель почти расчистили, но он предусмотрительно не гонит, хотя у Делсина такое чувство, что тот тоже хочет как можно быстрее избавиться от казавшегося таким приятным собеседником пассажира.       — Ага, — отвечает он, чтобы хоть что-то ответить, просто потому, что повисшая пауза давит ничуть не меньше предыдущего молчания.       — Знаешь, на самом деле, когда я к тебе подсаживался, я думал, какой клёвый парень, вот бы с ним замутить, — внезапно признаётся Рич. — А потом ты чуть не прожёг меня этим своим синим взглядом, и я испугался до усрачки.       Делсин тяжело вздыхает. Значит, он всё же не успел сдержаться тогда в кафе.       — Но потом я увидел имя на твоей кружке и подумал, а что я, собственно, теряю? И как оказалось, терять мне было абсолютно нечего, кроме остатков страха. Я даже не жалею, что в итоге это оказалось не твоё имя, ведь взамен флирту, основанному на странном совпадении, я приобрёл знакомство с самим Делсином Роу, всего за несколько недель превратившимся из никому неизвестного уличного художника среднего пошиба в знамя революции и национального героя.       — Да ну? — зло ухмыляется Делсин.       — И я надеюсь дожить до того, чтобы рассказать об этом своим потомкам! — заявляет Рич совершенно серьёзным тоном, и Делсин вдруг принимается хохотать — от нелепости этих слов, от комичности всей ситуации в целом, от того, что в груди наконец будто лопнуло что-то жуткое и ядовитое и теперь вытекает из него вместе с этим смехом и текущими по щекам слезами.       — Ну вот… — Рич снова тормозит машину, на сей раз дотянув до кармана. — Привет, истерика.       — Приве-ет, — тянет Делсин, утыкаясь головой в панель перед собой и вздрагивая всем телом.       — Надеюсь, у тебя в племени ты один такой припадочный. Не хотелось бы нарваться, когда тебя туда отвезу, на целую стаю.       — Пиздец ты придурок, — выплёвывает Делсин сквозь слёзы и хохот. Откидывается было назад, но снова сгибается, потому что от смеха сводит живот.       — Сам придурок, — обиженно отзывается Рич и протягивает ему упаковку бумажных носовых платков. — Утрись, смотреть страшно.       — А подкатывать, значит, не страшно было?       — Всё страшно, — серьёзно кивает Рич. — Но знаешь, как говорят? Глаза боятся, руки делают.       — Ру-уки-и, — подвывает Делсин совершенно бессмысленно, буквально разрывая плёнку вокруг платков вместо того, чтобы поддеть язычок.       — Ну всё, хорош. Я не для того тебя отжиматься заставлял, чтобы ты мне тачку соплями сейчас залил.       — Заставля-ал… — Делсин уже не плачет и даже смеяться уже не может, только судорожно вздрагивает. Попытки вытереть глаза тоже вряд ли особо успешны, зато получается высморкаться в единственный оставшийся после варварского извлечения целым платок, и теперь Делсин хотя бы может нормально дышать.       — Всё, всё. На, пей давай и поехали. Хочу уже высадить тебя и забыть как ночной кошмар.       — Кошмар, — всхлипывает Делсин, наконец разгибаясь. Вслепую нащупывает на двери ручку, второй рукой давит по кнопке слева и вываливается из машины. Вдыхает прохладный влажный воздух, добредает до мусорки, чтобы выбросить угвазданные платки, возвращается к машине.       Рич всё ещё протягивает в его сторону бутылку с водой, едва ли не лёжа на сиденьях, и Делсин благодарно её принимает и пьёт, пока горло не перестаёт саднить. Умывается остатками. Снова доходит до мусорки, теперь уже с бутылкой.       — Погнали, — в который раз за сегодня говорит он, забравшись на заднее сиденье, и как только Рич выруливает на дорогу, принимается рассовывать своё барахло по карманам — чтобы потом не возиться лишнее время.       За несколько минут в почти сухом тоннеле он как-то успевает забыть, насколько всё плохо снаружи, и стена дождя становится неприятной неожиданностью. Скорость снова приходится сбросить до черепашьей, но они всё равно чуть не проезжают съезд, потому что на нём ни ежей, ни других заграждений, ни нормального, мать его, указателя, а навигатор икает, будто это у него теперь истерика.       Из-за этого же самого дождя Делсин чуть не прохлопывает одинокую фигуру на остановке у поворота к общинному дому.       — Стой! — почти кричит он, наконец-то пугая Рича, который тормозит настолько резко, что машину заносит на размокшей от дождя грязи.       Делсин выпрыгивает из машины и несётся назад, хотя умом понимает, что ему, скорее всего, просто показалось. Там просто кто-то похожий. Или вообще никого нет, а у него галлюцинации. Он не позволяет себе поверить до последнего — пока не врезается на всей скорости в знакомо ухнувшее от столкновения тело.       — Эй, задушишь, — хрипит Реджи, когда Делсин сжимает его в объятиях. — Да погоди ты! — Реджи с силой отстраняет его от себя, вглядывается в лицо, потом снова притягивает к груди. — Живой.       — Живой, — эхом отзывается Делсин, всё ещё не в силах поверить. Он на всякий случай ощупывает Реджи чуть ли не с головы до ног, а тот, совсем как раньше, дёргается и жалуется, что ему щекотно. — Как?       — А хрен его знает. Бетон раскрошился от удара о воду; наверное, это меня и спасло, хотя приложило всё равно знатно. И воды я наглотался на несколько лет вперёд, это точно. Пока выплыл, пока отлежался… — Реджи разводит руками. — Пока дорвался до новостей и связи: телефон-то, в отличие от меня, действительно утонул. В общем, когда я вернулся домой, меня уже заочно похоронить и оплакать успели. А ты на звонки не отвечал.       — Прости. — Делсин утыкается лбом ему в плечо и стоит так, едва замечая, что ливень снова успел промочить его до костей.       Сзади сигналит машина.       — Так тебя дальше не везти? — спрашивает Рич, опустив стекло. — Знакомого встретил?       — Это Реджи, — отвечает Делсин так, будто это всё объясняет. Хотя для него самого, вообще-то, так и есть.       — Реджи? — переспрашивает Рич. — Это который умер?       — Как видишь, вполне живой, — отвечает за Делсина подошедший Реджи. — Спасибо, что подбросил домой моего блудного брата.       Рич с минуту переводит взгляд с одного на другого, потом настороженно хмурится.       — Вы уверены, что ваша фамилия не?..       — Ох, да завали! — обрывает Делсин, и сам для себя неожиданно подаётся вперёд, засовывая голову в машину и капая на уже освобождённое от куртки сиденье. Спрашивает шёпотом: — Просрал я свою бессмертную душу, да?       Рич широко улыбается и качает головой.       — Нет, Ди, мы же так и не скрепили сделку. Но ты обращайся, если что.       Он без особого усилия выталкивает ошарашенного Делсина обратно под ливень, и машина срывается с места, почти мгновенно пропадая из виду.       — Кто это был-то? — любопытствует Реджи, и Делсин только разводит руками в стороны.       — А хрен его знает.