Fever

      В последнее время Юля и Марк стремились сократить количество времени, проведённого вдали друг от друга: скоро им предстоит участие в проекте, подготовка к которому уже начинает отнимать все имеющиеся свободные минуты, помимо недоделанной заплантрованной ранее работы. Из тренажёрного зала они тоже выходят вместе — наверное, один из последних дней, когда у них совпадают графики. Юля, помогая ему высмотреть припаркованную машину, параллельно делится вариантами песен для исполнения в первом выпуске и просит помочь определиться: Queen или Scorpions, но просит не откидывать и русский рок. Тишман отвечает не раздумывая, что на него не похоже, и Паршута сразу понимает, что его мозг сейчас сильно загружен чем-то другим, поэтому умолкает, откладывая этот разговор на другое время, более подходящее и позволяющее оценить всё на свежую голову. Как только они находят автомобиль, Марк, открывая дверь, встречается с Юлей взглядом и буквально сверлит глазами. Стоило им сесть — Тишман тут же затягивает девушку в привычный поцелуй, но сразу же углубляет его, и Юля встречает полный страсти напор. Отстранившись, он сам едва дышит, но, когда она тянет его на себя, целует снова, напоследок слегка прикусив её нижнюю губу и хрипло выдохнув.       — Ты чего? — Юля прекрасно знает, что на него нашло, но что-то внутри, страстно желающее услышать это именно из уст Тишмана, заставляет задать риторический вопрос.       — Ты такая красивая. С ума сойти, — Марк переходит на шёпот, произнося последние слова.       На секунду он отворачивается, запоздало осознавая, что произнёс достаточно отчётливо для Юлиных ушей, но потом вдруг буквально в воздухе улавливает эффект от этих слов. Юля встречает слегка помутневший взгляд темнеющих напротив глаз и всё сильнее ощущает, как теряет контроль над своим телом. Часть разума протестует, ссылаясь на обстоятельства вокруг — единственный контраргумент. Другая же его часть, пребывая в нетерпении и опьянении от происходящего, одерживает верх над здравым смыслом. Паршута выжидающе смотрит на Марка, который только и ждёт сигнал к действию — его останавливает лишь отсутствие Юлиного одобрения — она, наверное, всё-таки хоть на толику сохраняет благоразумие, — и собственная сила воли, сопровождаемая осознанием важности соблюдать все правила движения и довезти их обоих невредимыми.       Тишман не в состоянии считать время: все его мысли заняты девушкой, сидящей напротив, а слух настроен на частоту вибраций лишь её голоса. Звук собственного сердцебиения мешает концентрироваться, но Марк прилагает все усилия, чтобы уловить такт их дыханий. Они вместе, перешагнув черту к статусу пары, не так давно, и это для них — внештатная ситуация: безумно непривычно оказаться неспособными к противостоянию своим же желаниям. Никогда их не настигала настолько врасплох банальная нехватка друг друга, пусть и продлившаяся недолго. Ему почему-то вдруг стало интересно, какое именно расстояние от сидения в выдвинутом на максимум состоянии до руля и как обстоят дела с пассажирским сидением слева. Он не успевает обдумать, как сделать всё удобнее: Юлина рука на его бедре, поглаживающая где-то сильно выше колена с целью привлечь его внимание, справляется со своей задачей — Марк снова встречается взглядом с Паршутой и берёт её руку, мягко водя по ней большим пальцем. Юля, задержавшись на этом жесте, где-то на подкорке сознания понимает, что просто так они друг друга не выпустят. Мыслительный процесс идёт недолго — для принятия такого решения подкармливаемый откуда-то взявшимся адреналином мозг Марка мгновенно заставил зрение и реакцию работать на сто десять процентов: он глазами сквозь сгущающиеся сумерки нашёл заезд вглубь дворов, к каким-то гаражам, и свободной рукой дотягивается до коробки передач, чтобы включить задний ход, и выкручивает руль, выезжая каким-то чудом через криво припаркованные автомобили к месту назначения.       Юля следит за его пальцами. Одно ловкое движение, едва ощутимый толчок, но режим снова изменён. Она переводит взгляд на сжатую челюсть, нахмуренные брови и туманный взгляд Марка, который старается максимально сосредоточиться на дороге. Если бы Тишман не был хорошим водителем, то реакции при очень превышенной скорости ему бы не хватило: едва ли они разогнались, нужно было поворачивать — тяжело полюбить объезды из-за невозможности проехать напрямую по остаткам дороги. Юля почувствовала, как он на мгновение сжал её ладонь, но тут же расслабился, когда сбавил скорость. У неё внутри что-то словно вниз рухнуло, когда он это сделал, но Паршута полностью доверяла его навыкам. Вообще любым.       Ситуация действительно безвыходная. Градус возбуждения растёт с каждой минутой, как и температура в машине, пока Марк ищет укромное место для парковки. Юля сама берётся регулировать коробку передач, но он накрывает её руку своей, нисколько не надавливая и никак не меняя положение — он просто хочет чувствовать тепло её тела. Хотя бы небольшой участок. Паршута поднимает глаза и снова встречается с его взглядом: работающий мотор был павшим рубежом обороны — это единственное, что их сдерживало.       Губы Марка тут же находят Юлины, впечатываются буквально, и она уже через мгновение оказывается на его коленях, пока его свободная рука отодвигает назад водительское кресло. Паршута взъерошивает его волосы, несколько раз зарывается в них пальцами и слегка оттягивает, пока Марк блокирует двери и залезает ладонями под Юлину футболку, кончиками пальцев пробегая по рёбрам и находя застёжку бюстгальтера. Он чувствует пробежавший по её коже табун мурашек и прижимает её к себе ближе. Стёкла в машине начинают запотевать сильнее, а их обоих это только радует: Марк переходит к её шее, разрывая жадный поцелуй и постепенно спускаясь с ключицам, с трудом пересиливая себя и оставляя мягкие бесследные поцелуи. Юля рефлекторно кусает мочку его уха и не сдерживает тихий стон от его действий. Когда он тянется к краям футболки и приподнимает их наверх, девушка прожигает Марка обеспокоенным взглядом, но он кивает на тонировку остальных стёкол и улыбается, завидев запотевающее и не очень чистое лобовое:       — Расслабься, Юляш. Нас никто не увидит, — Марк ждёт её согласия и продолжает тянуть одежду наверх, едва борясь с желанием сорвать одним резким движением и выкинуть ко всем чертям, но делает это, увидев в её глазах одобрение и почувствовав инициативу. — Уже темно, милая. Точно не увидят.       Осторожно положив вещь на сидение рядом, Марк был тут же захвачен в добровольный плен и отпустил ситуацию, позволяя Юлиным рукам делать всё за него, пока он пытался удерживать остатки самообладания, чтобы всё-таки не оставить несколько ярких следов на нежной коже её шеи и ключиц, переходя к груди.       Есть мнение, что мужчины концентрируются на своих собственных прикосновениях к женщине, не обращая внимания на ответные с её стороны. Полный бред. Чушь и вздор. Марку сносило крышу от каждого её касания — кожа буквально вспыхивала в любом месте, где она дотронется, и Тишман чувствовал это ещё и сердцем. Он уже сходил с ума, пока Юля слегка дрожащими руками нетерпеливо расправлялась с ремнём на его джинсах. Ему достаточно сделать ровно ничего: один лишь взгляд и несколько слов, чтобы Паршута выключила критическое мышление и отдалась чему-то, берущему над ней власть в этот момент. Когда его руки действуют быстрее, чем сознание обоих, Юля отключается окончательно.       Марк ловит каждый её вздох, стон и своё имя, слетающее с её губ, и сдерживает лишь громкость своего голоса, насколько это было возможно. Юлины стоны он как мог топил в поцелуях, потому что опасно громко — для мимо проходящих странным покажется чересчур много внимания к некому Марку. Он, ровно как и Паршута, даже знать не хотел, что можно подумать о его автомобиле со стороны — Тишман даже не в состоянии размышлять о чём-то, кроме неё. Юля забирает у него все силы, а он отдаёт добровольно, изредка срывая с её губ жадные и глубокие поцелуи, концентрируясь на шее. Тишман заботливо убирает упавшую на лоб прядь Юли и заправляет обратно за ухо, пока она ловит взгляд его глаз — зрительный контакт ощущается по-иному. Их дыхания сейчас в одном ритме, сердца — в унисон. Ничего необычного в происходящем, но так по-особенному для каждого. Он чувствует её горячее дыхание на своей шее, тепло её тела и непередаваемый запах кожи, отчего восстановить собственный ритм ещё тяжелее — не до глубоких и спокойных вдохов. Марк ведёт носом по её плечу, стараясь не царапать кожу короткой колючей щетиной, и задерживается в изгибах ключиц, пока Юля перебирает пальцами короткие волоски на его затылке. Несколько минут — дыхание в норме, сделаны первые попытки одеться и вырваться всё-таки из этого укромного места, где всё происходящее остаётся за запотевшими стёклами. Марк, даря Юле ответные лучезарные улыбки и непрерывающийся поток комплиментов, заметил в зеркале собственное отражение, и это заставило его всматриваться.       — На улице завтра градусов тридцать, а я как дурачок буду ходить в жаркой рубашке, — оглядев свою шею и стрельнув глазами в сторону рядом сидевшей девушки, Тишман попытался припомнить хотя бы пару моментов, когда Юля сильно не сдержалась: засосы очень яркие, и они заметны намного сильнее, чем он может себе позволить.       — Намеренно был только один, — девушка отводит взгляд и прячет самодовольную улыбку: получилось и правда не специально, но это не умаляет того факта, что у её неспособности себя сдерживать причина весьма объективная.       Марк вздыхает, опускает глаза на пряжку ремня, которая была расстёгнута с рекордной скоростью и оставлена так до сих пор, и ловит себя на мысли, что оно того определённо стоило. Не первый раз, да и точно не последний.       — Дома поговорим об этом ещё раз. Может, два, — он открывает окна и заводит автомобиль, убедившись предварительно, что Юля привела себя в порядок и готова.       Паршута не видит хитрого и предвкушающего блеска его глаз, по интонации понимает: Марк сейчас дал обещание. У неё было четырнадцать лет, за которые она выучила его наизусть. За своё слово Тишман всегда отвечает.       — Обязательно, — девушка парой лёгких хлопков достаёт его колено и отводит взгляд в окно, стараясь поймать те важные мысли, которые посещали её голову до этого момента.       Тишман едет молча, но ему давно не было так хорошо во всех смыслах: тишина, тёплый ветер в лицо, полностью исправная машина и — самое главное — любимый человек в нескольких сантиметрах, сидит рядышком и чувствует то же самое. Он успел забыть, что это за чувство — тепло на душе и абсолютное спокойствие, вызванное банальной уверенностью: он важен. Он нужен.       — Юль, пожалуйста, в следующий раз хоть чуть-чуть пониже. Это катастрофа, — Марк касается пальцами яркого пятна едва ниже щеки, снова замечая его в зеркале.       Юля отчего-то смущается, представляет попытки Марка оправдываться, его предстоящее ворчание о жаре и смеётся, потому что картина действительно забавная: как-нибудь потом обязательно ещё повторит. Её заразительный смех подхватывает и Тишман. Такая лёгкость на душе за долгое время впервые, так что ему так мало надо, чтобы из его уст зазвучал смех.       — Ты сам виноват. Не надо было… не надо было, — она скрещивает руки на груди и беглым взглядом скользит по своим стараниям.       — Не надо было что? — он поразительно точно отыгрывает непонимание.       — Ой, да всё ты знаешь. Следи за дорогой, самый горячий мужчина на планете, — Юля наслаждается его довольной и одновременно смущённой улыбкой, пока он высматривает поворачивающие машины: как легко она может заставить залиться румянцем его, перешагнувшего отметку в четыре десятка лет человека.       Юля понимает, что в предстоящем шоу, какого бы формата оно в итоге ни было, им будет невероятно тяжело сниматься друзьями. Марк вообще не уверен, что не раскроет все карты в ближайшее время — он почему-то очень хочет, чтобы весь мир знал, кому принадлежит его сердце.