Fever

      Съёмки новогоднего выпуска «Маски» для Юли были долгожданным событием. Ей пришлось отменить концерт и проводить время дома в одиночестве, не смея подвергать опасности дорогих людей. В съёмочный павильон она приезжает сразу после получения отрицательного теста, оказываясь в числе самых ранних прибывших, но ничуть об этом не жалеет. До начала съёмки ещё есть время, и она проводит его за разговорами, однако отсутствие одного человека заставляет время тянуться чуть дольше до его прибытия: Юля почти каждую минуту замечает, поглядывая на экран смартфона. Марк заваливается в павильон торопясь, мыслями отходя от предыдущей программы и морально настраиваясь на «Маску», но не даёт себе и минуты провести без предвкушения от другой встречи. С этим человеком их рассадили за противоположные столы, так что они были лишены целого ряда возможностей. На первом длинном перерыве, когда всем дали разрешение отходить в любую часть съёмочной площадки, Юля просит сфотографировать её за кулисами в коридоре павильона, и Марк, уже выучив наизусть её самые любимые ракурсы, вдруг решает взять инициативу на себя и настаивает сделать несколько фото в полный рост. На результат Паршута смотрит с искренним удивлением — её спутник преуспел ещё и в этом. Марк вместе с ней любуется фотографией, устраивает руки на слегка прохладной коже её талии, неторопливо спускается к бёдрам и просит выложить именно этот снимок:       — Я считаю это своей лучшей работой, потому что смог запечатлеть всю твою красоту, — Тишман тянется и открывает одну из фотографий. — Выложи всё-таки в бумеранге их. Ну пожалуйста, Юль. Мне очень нравится, очень.       Юля поворачивает голову, оказывается в нескольких миллиметрах от его лица, улыбается и быстро с ним соглашается, не имея никаких контраргументов и касаясь одной рукой его ладоней.       — Отметить моего самого талантливого фотографа? — она чувствует его дыхание совсем рядом и думает о том, как несправедливо сейчас находится не в том месте.       — Мои услуги только для тебя. Это же секрет.       Они синхронно оборачиваются на чьи-то громкие шаги и вмиг принимают непринуждённое положение: Марк убирает руки за спину, оставаясь на прежнем месте на талии Юли лишь фантомным касанием, и делает шаг в сторону, а Юля скрещивает их на груди и протягивает собеседнику телефон. Мимо проходят оператор и журналистка — видимо, спешат заснять подготовку Стаса Пьехи и Регины к их дуэту, — и кивают Паршуте и Тишману, обещая тоже с ними поговорить. Убедившись, что они отошли далеко, мужчина мягко касается Юлиной спины и просит уйти в более тихое и безопасное место — свою тайну они никому раскрывать не собираются, а Марк слишком соскучился по ней, не имея возможности даже увидеться из-за угрозы заразиться, чтобы спокойно смотреть на неё все несколько часов съёмок и не предпринимать ничего больше в ответ на её взгляды.       Он утягивает Юлю в свою гримёрку, крепко сжимая её пальцы, и вмиг ловит её губы после закрытия двери и проверки замка. Она скучала не меньше, он слышал от неё не раз: они могли себе позволить только звонки по видеосвязи и долгие переписки, которые, несмотря на все усилия обоих, не могли заменить касания, да и не смогут никогда. Это их первый поцелуй за эти мучительные пару недель, и у обоих кружится голова от такого на первый взгляд привычного действия — непривычно долго друг без друга. Марк закрывает глаза и позволяет себе забыть обо всех предстоящих напряжённых моментах, ожидающем их интервью и ещё нескольких часах долгих съёмок, наконец-то касаясь её тела там, где успел привыкнуть. Юля поцелуй углубляет практически сразу, превращая его из нежного и неторопливого в более требовательный и жадный. Тишман, не переставая оглаживать обнажённые участки её кожи, отвечает незамедлительно, бесконтрольно двигаясь вместе с ней в неизвестном направлении. Поддаваясь импульсу, он отрывается от Юлиных губ и спускается к ключицам, попутно оставив несколько рваных поцелуев на шее. Паршута шумно выдыхает, закусывает губу и стягивает его пиджак, чувствуя, насколько ему жарко, и максимально аккуратно — как только возможно при его действиях — кладёт вещь на стул, чтобы сохранить презентабельный внешний вид. Марк, не оставив места на ключицах, опускается ниже, увенчивая поцелуями нежную кожу возле груди и целуя живот. Под его ладонями он чувствует новый табун мурашек, пробежавших по её телу, и понимает, что с ним самим примерно то же самое творится. Он продолжает целовать именно там, чуть ниже ребёр, оглаживает спину и, повинуясь потом порыву Юлиных рук, тянущих его за рубашку, встаёт, ловя её взгляд. Марк сам понимает, что она едва стоит из-за знакомой дрожи в ногах: в пару мгновений он подхватывает её на руки и сажает на ближайшую поверхность — стол с зеркалом — и начинает отвечать на поцелуй. Паршута торопливо расстёгивает его рубашку, пока Марк проводит пальцем по её шее и, отстранившись, приподнимает подбородок, чтобы рассмотреть черты её лица вблизи. Она замирает, поймав завороженный взгляд напротив, и у обоих что-то переклинивает на несколько секунд — они словно впервые смотрят друг на друга именно так, при таких обстоятельствах и с таким ураганом внутри. Юлин взгляд разбавляется нотками неверия от претворения в жизнь столь долгожданного. Марк, ощутив её холодные ладони на своей груди, ловит кисть её руки, подносит к губам и мягко целует, продолжая смотреть в глаза. Юля осторожно убирает руки, ослабив его хватку, и притягивает его к себе. Тишман, теряя последние крохи здравого смысла и самообладания, выпроваживает мысли об ограниченном времени и пробегает взглядом по её телу в этом костюме. Её шея снова атакована его губами, но он тут же оказывается прижат и остановлен её руками. Марк, вдыхая аромат её кожи и её любимого парфюма, который не ощущал последние пару недель, не сразу переключает своё внимание с этого занятия и понимает, что происходит, только когда и до его ушей доносится шум из коридора:       — А где они? Вот только же недавно тут были! — отчётливо слышится уже знакомый женский голос.       — Отошли, наверное, к улице, доставку из KFC привозили. Подождите, они обязательно появятся к мотору, — Юля узнаёт режиссёра-постановщика и прижимается к Марку ближе от напряжения, потому что понимает, что они, кажется, подводят ставшего им приятелем человека.       — Понимаете, мы не можем ждать. Нам выделили определённое время, мы должны снять всех, взять у каждого интервью хотя бы на пару слов, иначе…       — Жопа. Я Вас понял.       — Найдите их, умоляю, потому что на следующий перерыв моя миссия — расспросить всё-таки Фетисова, человек быстро уедет, — журналистка устала не меньше артистов.       — Марк, ты тут? — ручка двери несколько раз дёргается от приложенной силы. — Отзовись! Марк!       Он неожиданно почувствовал, как Юля зажала ему рот — только бы молчал — и вздрогнул, боря в себе желание засмеяться.       — Не смей, — шепчет она, но Тишман, убрав её ладонь, отвечает, всё ещё сопровождаемый звуками пыток дверной ручки:       — Я и не собирался.       Их диалог оказывается прерван гораздо более громким, происходящим прямо за стеной:       — Сколько у нас времени?       — До конца перерыва, очевидно.       — Дайте десять минут, пожалуйста, и я улажу.       — Если нет…       — С меня извинения и готовность принять удар, — оба, кажется, словно видят эту дружелюбную улыбку режиссёра, за которой скрывается паника.       Марк обессилено выдохнул, обнимая Юлю в ответ и слыша её раздосадованный стон. Она зарылась руками в его волосы, приводя этот беспорядок в нечто похожее на прежний вид. Марк поднял голову и мягко чмокнул её в нос, вызывая искреннюю улыбку, которую Паршута не может скрыть — она, если честно, даже и не пытается.       — Ну почему каждый раз так? — Юля отворачивает голову в сторону двери и прислушивается: едва ли можно слышать удаляющиеся шаги.       — Видимо, судьба намекает, что дома лучше во всех смыслах, — Марк дожидается, пока она снова повернётся к нему, и прижимается своим лбом к Юлиному.       — Марик, — Юля срывает короткий поцелуй с его губ, — давай останемся тут, м?       — Я бы с большим удовольствием, ты... сама понимаешь.       — Всё равно нечестно.       — Я тоже так считаю.       — Да перестань ты соглашаться со мной! — Юля смеётся, отпуская его руку.       — Как скажешь, — спокойно отвечает Марк, глубоко вдыхая: он знает, что за игру она могла затеять, поэтому на всякий случай начал свою.       Паршута игнорирует Тишмана и принимается застёгивать его рубашку, пока он осматривает её на наличие последствий своей возможной неосторожности из-за нахлынувших эмоций. Они встречаются взглядами, и Юля смущённо улыбается, видя румянец на щеках у Марка, словно ему семнадцать, и вносит последние штрихи в исправление его причёски. Он зачем-то собственноручно ставит её на пол и заключает в долгие объятия, забывая о времени и оставляя несколько минут пролететь незамеченными. Открыв глаза, когда Юля, вспомнившая первой, выбирается из кольца его рук, Марк ищет свой пиджак по комнате, пробегая глазами по всем углам. Бросив короткий взгляд на себя в зеркало, он догоняет девушку у двери и накидывает этот пиджак ей на плечи.       — Тебе прохладно было, я же знаю, — отвечает он на Юлин вопросительный взгляд.       — Спасибо, — уголки её губ слегка ползут вверх, открывая взору очаровательные ямочки на щеках. — Только вот подозрений никаких не будет ни у кого.       — Ну… давай скажем, что… — Марк придерживал рукой дверь и попутно придумывал отмазку, понимая, что многие они уже использовали по несколько раз.       — Я шучу. Пускай думают, что хотят. Никто же ничего не видел.       — Хочешь, увидят? — Марк кивает в сторону, куда, по их расчётам, направились журналистка и оператор.       — А если мой ответ будет утвердительным? — Юля уверенно шагает в сторону лестницы, ведущей в зрительный зал, и кутается в пиджак Марка.       — Тогда ты играешь с огнём, потому что я в этот раз не блефую.