Между жизнью и смертью

      Мэй стояла у порога дома, в котором жила вместе с дедушкой Чонганом, и наблюдала за снующими туда-сюда синоби. Кто-то из них натягивал верёвки у самой земли и присыпал их снегом, кто-то готовил арбалеты на крышах домов, делая их незаметными для глаза противника. Ниндзя действовали слаженно, организованно и почти бесшумно — каждый чётко знал свою обязанность, будто клан проделывал все эти махинации неоднократно. Хотя нетрудно было догадаться, что так и было.       — Дедушка Чонган, каковы шансы? — тихо, чтобы скрыть дрожь в голосе, спросила Мэй стоявшего рядом синоби.       — На что? — старик усмехнулся. — Достойно погибнуть сможем, не сомневайся.       — А выжить?       Чонган замолчал на пару секунд, будто обдумывая ответ. Наконец он произнёс:       — Шансы высокие, — после чего, улыбнувшись, добавил: — Не бойся. Наши справятся. Такую им трёпку зададут!       Эти слова немного успокоили девушку, и она нашла в себе силы улыбнуться в ответ. Как ни странно, Мэй верила Чонгану. То ли из-за того, что и сама прекрасно знала, на что способен клан Наито, то ли из-за того, что просто отказывалась верить в возможность более трагичного исхода.       Тем временем последние приготовления были завершены. Мимо кицунэ и старого синоби прошли несколько небольших групп. Несмотря на то что лица многих людей были скрыты за масками, девушке удалось узнать некоторых из них. Вон там, в первых рядах, она заметила белую прядь волос и синее кимоно. Мэй увидела лицо Такао, не скрываемое тёмной тканью, лишь мельком, но этого было достаточно, чтобы заметить, насколько глава клана был напряжён и сосредоточен. Переведя взгляд чуть в сторону, кицунэ заметила идущего рядом с дзёнином Масамунэ. «Он тоже будет бороться за клан?» — с изумлением подумала девушка и продолжила всматриваться в скрытые за масками лица.       Мимо Мэй проносились совершенно незнакомые синоби, среди которых она всё же могла отыскать тех, кого знала. Хонг… Сатоши… даже Азуми. Однако среди всех этих лиц кицунэ выискивала одно единственное, то самое лицо, которое уже успело стать ей родным за столь короткое время и которое Мэй так боялась больше никогда не увидеть.       Проводив взглядом ещё двух синоби, девушка, повернув голову чуть вправо, неожиданно столкнулась с пронзительным взором злых тёмных глаз, которые смотрели прямо на неё. Лицо их обладателя скрывала маска, но Мэй всё равно узнала его. Не могла не узнать. Несмотря на то что его взгляд был колким и кому-то мог показаться неприятным, для кицунэ он был самым дорогим и желанным. И она боялась, что сегодня эти глаза могут закрыться навсегда, что сейчас они смотрят на неё в последний раз.       От такой внимательности со стороны синоби щёки Мэй покрыл едва заметный румянец, но взгляда она не отняла, будто стараясь донести до Кадзу немое послание, сказать одними глазами, как она боится и переживает. Кицунэ знала — он поймёт, увидит всё это на её лице, несмотря на каменную маску, которую так мастерски держала девушка.       И он понял. Даже сквозь тёмную ткань, что скрывала лицо синоби, Мэй увидела лёгкую улыбку, которая смогла приободрить кицунэ. Кадзу справится, просто обязан! В первую очередь ради безопасности его клана.       Ниндзя коротко кивнул ей и скрылся среди деревьев. Какое-то время Мэй ещё смотрела ему вслед, однако вскоре её внимание переключилось на Чонгана, который уже собирался пойти в лес за остальными. Кицунэ напросилась с ним. На удивление, синоби согласился сразу. Видимо понял, что простой запрет не остановил бы девушку.       В лесу царило безмолвие. Казалось, даже птицы притихли или вовсе покинули свои гнёзда. Ни шагов, ни шуршания одежды, ни приглушённых голосов — ничего не было слышно. Лишь изредка ветер с шелестом трогал заснеженные верхушки деревьев. Сама природа затаилась в ожидании.       Глядя со стороны, можно было бы увидеть лишь тихий, спокойный и величественный лес, сквозь года остающийся неизменным. Но сейчас, в эту самую секунду, казалось, воздух потяжелел от висевшего в нём напряжения. Оно не могло не ощущаться. Его чувствовали все: и приготовившийся к нападению клан Наито, и почти дошедший до своей цели клан Тенкай, и даже живущие в лесу ёкаи. И Мэй это тоже чувствовала, пряча руки в широких рукавах кимоно, чтобы никто не увидел мелкую дрожь.       Тут тишину нарушил звон металла, который эхом пронёсся по лесу и заставил всё нутро кицунэ сжаться в тугой противный комок. «Началось», — пронеслось в голове девушки, и она начала вглядываться в редкие просветы между деревьев, надеясь хоть что-то увидеть. Однако в поле зрения Мэй ничего не попадало: всё тот же лес, всё тот же снег.       Где-то совсем недалеко от кицунэ вновь раздался лязг металла, на этот раз сопровождавшийся коротким, но громким вскриком.       — Первая кровь, — тихо, будто самому себе, проговорил Чонган.       Мэй не могла понять, кому эта самая кровь принадлежала: врагу или союзнику — но голос она не узнала. Значит ли это, что пока с её друзьями всё в порядке? «Пока», — пронеслось в голове кицунэ.       Напряжённая тишина, которая ещё недавно давила на девушку, сменилась шорохами, звоном оружия, стонами раненых и умирающих ниндзя. Пару раз Мэй удалось разглядеть среди деревьев синоби в серых одеждах клана Тенкай, которые уже через пару секунд либо скрывались из виду, либо падали замертво, стоило кому-нибудь из клана Наито пронестись перед ними чёрной тенью.       Как ни странно, но такое зрелище немного воодушевило Мэй. «Чонган был прав: наши справятся», — подумала девушка и слегка улыбнулась.       — Жди здесь, — внезапно до кицунэ донёсся голос старого синоби.       Не успела Мэй даже повернуть голову в сторону Чонгана, как он сорвался с места и покинул их небольшое укрытие среди деревьев. На лице кицунэ застыло недоумение. Куда он направляется? Однако, проследив за взглядом старого синоби, Мэй увидела Азуми. Куноити поддерживала Сатоши, закинув его руку себе на плечо, и помогала ему идти. Сам синоби еле переставлял ноги, со лба стекала тонкая струйка крови. «Оглушён?» — подумала Мэй, внимательно осматривая раненого ниндзя и ища повреждения. Однако внимание кицунэ на Сатоши надолго не задержалось. Откуда-то сверху среди кустов девушка заметила движение и странный солнечный блик. Присмотревшись, она заметила ниндзя из клана Тенкай, а солнечный блик исходил от уже заряженной арбалетной стрелы.       Помогать предательнице не хотелось, но синоби мог попасть и в Сатоши, и в вышедшего из укрытия Чонгана. «Риск слишком велик, — подумала Мэй, прижимаясь к стволу дерева, за которым пряталась. — Там я буду на виду… но нельзя оставлять Сатоши и Чонгана без прикрытия!»       Ещё несколько секунд поколебавшись и борясь со страхом, кицунэ всё-таки отошла от скрывавшего её дерева и выставила руку по направлению врага. «Так, соберись… всё, как учил Такао: сложить пальцы в нужный пас, сосредоточиться, представить и направить», — говорила себе Мэй — это помогало сконцентрироваться. Не закрывая глаз, она представила огненный шар, и уже через пару секунд он появился перед ней. Не такой большой, как девушке хотелось бы, но всё же этого было достаточно, чтобы дезориентировать стрелка́ из клана Тенкай. Не медля больше ни секунды, Мэй запустила шар в арбалетчика. До кицунэ донёсся болезненный вскрик. «Попало по рукам», — заключила Мэй из того, что смогла увидеть, и перевела взгляд на Азуми, Сатоши и Чонгана.       Старый синоби помог куноити дотащить её «ношу» до укрытия. Все трое были спасены, что вызвало на лице кицунэ облегчённую улыбку. Однако радость была преждевременной…       Сконцентрировав максимум внимания на магии, Мэй не заметила, как синоби из клана Тенкай подошёл к ней на опасно близкое расстояние. То ли услышав шорох позади себя, то ли почувствовав приближающуюся угрозу, кицунэ резко обернулась и увидела занесённый над её головой кинжал. Времени не было ни на магию, ни на отступление, ни на контратаку. Сердце девушки замерло, оставив лишь леденящий душу страх, который перекрыл ей дыхание и заставил зажмуриться и интуитивно вскинуть руки в тщетной попытке защититься. Всего на секунду промелькнула мысль о том, что это конец, прежде чем оставить сознание совершенно пустым.       Но вот до неё донёсся сдавленный стон нападающего, и Мэй почувствовала, как на ладони ей брызнуло что-то тёплое. Открыв глаза, она увидела всё того же ниндзя, что пытался убить её… с сюрикэном в шее. Кицунэ поймала на себе его удивлённо-обречённый взгляд, однако уже через секунду он начал оседать на землю. Мэй отошла на пару шагов, позволив ему упасть, взглянула на свои ладони… в крови, как и одежда. Из горла невольно вырвался нервный смешок. «Зато спасена», — подавляя подступившую тошноту, облегчённо выдохнула девушка и тут же вскинула голову, смотря по сторонам и выискивая своего спасителя.       В пяти метрах от неё стоял Кадзу, переводя взгляд с неё на поверженного противника и обратно. Он спас её. Уже в который раз? Как и всегда, этот синоби оказался в нужное время в нужном месте.       Мэй хотела было одарить ниндзя благодарной улыбкой, но уголки её губ дрогнули, так и не поднявшись, а на место облегчения вновь пришёл страх.       — Кадзу! — крикнула Мэй, пытаясь предупредить синоби, однако было поздно.       Заметив взгляд кицунэ, направленный куда-то за его спину, ниндзя хотел было обернуться, но тут же почувствовал острую боль в верхней части спины, в районе плеча. По руке и спине сразу же потекла кровь, срываясь с пальцев и крупными каплями падая на снег. Кадзу схватился за раненую руку, чувствуя болезненную пульсацию, и посмотрел за спину. К нему стремительно приближался синоби из клана Тенкай, очевидно намереваясь добить раненого соперника. Однако сноп магических искр, созданный кицунэ и попавший ниндзя в глаза, заставил его остановиться, бросить оружие и закрыть лицо руками.       Кадзу посмотрел на своё плечо. В верхней части спины, едва не доходя до основания шеи, торчал сюрикэн. Синоби упал на колени, чувствуя слабость и головокружение. «Отравлен», — заключил ниндзя, вслушиваясь в хруст снега, что создавали стремительно приближающиеся к нему шаги — легкая, почти невесомая поступь, которую он узнает из тысячи.       — Держись, — дрожащим от страха и волнения голосом проговорила Мэй, закидывая здоровую руку Кадзу себе на плечо и кое-как помогая ему подняться.       Синоби старался облегчить её ношу, как мог, однако с каждой секундой голова кружилась всё сильнее и картинка перед глазами становилась всё менее чёткой. Ниндзя всё время казалось, что ещё шаг, и он окончательно потеряет сознание.       — Мы почти дошли, потерпи ещё немного, — будто через толщу воды до него доносился взволнованный шёпот Мэй. — Только не падай, прошу тебя!       Синоби сосредотачивался на её тихом срывающемся голосе — это помогало оставаться в сознании, хотя дороги он уже не разбирал, всё больше и больше впадая в беспамятство, с которым бороться просто не было сил.       Кадзу уже потерял сознание, когда Мэй, тяжело дыша от перенапряжения, дотащила его до Чонгана. Старый синоби, не говоря ни слова, помог кицунэ положить раненого в более-менее безопасное место и перевернуть его на здоровый бок.       Внимательным, немного критичным и недовольным взглядом Чонган осмотрел рану, оружие, дотронулся до лба Кадзу, на котором уже выступила испарина.       — Сюрикэн отравлен, — мрачно констатировал синоби.       Несмотря на то что смутная догадка закралась в мысли Мэй ещё тогда, когда ниндзя начал терять сознание, сердце девушки пропустило удар при этих словах, будто только сейчас она осознала их смысл.       — Он оклемается? — спросила Мэй, глядя на Чонгана.       — Трудно сказать, — ответил он. — Всё зависит от него.       Чонган порвал кимоно Кадзу в паре мест, обнажив раненое плечо, и аккуратно извлёк металлическую звёздочку. Кровь хлынула из раны с новой силой, отчего всё внутри Мэй сжалось от страха.       — Держи, — старый синоби протянул кицунэ тряпку, смоченную в каком-то светло-зелёном растворе. — Вытри рану по краям, только не дотрагивайся до неё руками.       Мэй не мешкая принялась выполнять указание, чувствуя, как леденеют кончики пальцев и как руки вновь начинают мелко подрагивать. Кадзу лежал неподвижно, и без того бледное лицо синоби стало почти белым; оно было спокойным, но это спокойствие вселяло страх.       Кицунэ обрабатывала его рану, а перед глазами невольно всплывали картинки их первой встречи, освобождения из тюрьмы и побега из города. Тогда он тоже был ранен, и Мэй пришлось зашить ему рану. Однако в тот раз всё было проще. Гораздо проще. Начиная тем, что оружие тогда не было отравлено, и заканчивая тем, что тогда их связывали лишь обещание и взаимная выгода.       Как только рана Кадзу была очищена, Чонган капнул на неё какого-то эликсира, который Мэй до этого ещё не видела. Порез тут же запенился и зашипел, однако синоби на это не отреагировал. Чонган нанёс на ранение ещё несколько капель лекарства, пока кицунэ придерживала Кадзу за плечи, чтобы он оставался в одном положении. Через несколько секунд рана покрылась коркой, и старый синоби быстро и умело перевязал плечо Кадзу.       — Что дальше? — спросила Мэй.       — Ждать, когда он придёт в себя, — ответил Чонган.       Тем временем лязг оружия постепенно начал стихать, послышались какие-то шорохи и звук стремительно удаляющихся шагов.       — Наши гонят их в лес, — полушёпотом сказал Чонган, отчего кицунэ неосознанно выдохнула.       «Всё позади, — подумала она, вымученно улыбнувшись, однако её улыбка тут же пропала, стоило ей перевести взгляд на Кадзу, голова которого покоилась у неё на коленях. — А для тебя? Всё ли позади?»       Как оказалось позднее, клан Наито справился с вторженцами как нельзя лучше: никто из клана Тенкай не смог выжить, в то время как со стороны синоби, у которых гостила Мэй, погиб всего один человек. К счастью или к сожалению, но кицунэ его не знала. Из друзей девушки все остались живы и, можно сказать, почти здоровы: Масамунэ отделался парой царапин, Сатоши стремительно шёл на поправку, Такао пришлось обработать кровоточащие раны на руках заживляющим эликсиром, но в целом дзёнин был здоров, хоть и потерял немало крови.       Кадзу же в сознание не приходил. После битвы его перенесли к нему домой. Мэй, получив кучу наставлений и эликсиров от Чонгана, осталась с раненым. Кицунэ было неловко находиться в доме синоби, спать в его кровати и есть за его столом, однако она не могла оставить Кадзу даже на ночь — боялась, что в нужный момент её не окажется рядом.       В первый же вечер синоби начало лихорадить. На его лбу выступила испарина, мышцы напряглись, лицо скривилось в болезненной гримасе. Кадзу до побеления костяшек сжал одеяло, которым он был укрыт, его дыхание потяжелело и стало рваным. Уже было задремавшая Мэй встрепенулась, взяла с небольшого столика, который она поставила рядом с кроватью, заранее заготовленную тряпку, смоченную в прохладном растворе, который ей оставил Чонган, и приложила тонкий лоскут ко лбу Кадзу, успокаивая лихорадку. Через какое-то время ниндзя стало легче — он заметно расслабился и, казалось, погрузился в сон. Мэй вытерла оставшиеся капельки пота с его лица и убрала тряпку, возвращая её в миску с раствором.       На лице кицунэ отразилось облегчение вперемешку с грустью. Ей хотелось сделать для Кадзу больше, хотелось исцелить его или забрать все мучения себе, заняв его место. Почему её не ранили в бою? Потому что он спас. «И отвлёкся из-за этого. Поставил себя под удар, — с горечью подумала Мэй, сглатывая образовавшийся в горле ком. — Из-за меня…»       Кицунэ отгоняла эти мысли, как могла, — знала, что Кадзу был бы недоволен тем, что она думает о подобном. Но сейчас, глядя на борющегося за жизнь синоби, девушка ощущала, как внутри разрастается чувство вины, вытесняя иные мысли и оставляя лишь ту, о которой не хотелось вспоминать.       Из-за неё и так уже погибло столько людей: начиная жителями Аогавары и заканчивая госпожой Сумико. За кицунэ протянулся кровавый след. И сейчас тот, кто ей дорог, единственный человек, рядом с которым она забывала о своей боли и об огромной ответственности, что легла на её плечи с этой печатью на её ладони, — сейчас этот человек находится между жизнью и смертью, потому что он защитил её. Снова из-за неё кто-то может умереть. Нет, не кто-то. Кадзу может умереть. Из-за неё. Кицунэ не сумеет себе этого простить.       Сейчас всё, что она может, — это быть рядом, ухаживать за ним и делать всё возможное, чтобы он выжил. Мэй приготовила всё заранее: на столике, помимо миски с раствором, лежали свежие бинты, заранее приготовленная мазь, стояли несколько баночек с травами и эликсирами, а также чайник с недавно приготовленным отваром, который Кадзу должен будет выпить, когда проснётся. Мэй хотела мысленно добавить слово «если», но вовремя спохватилась и качнула головой, отгоняя от себя мрачные мысли.       Перед тем как лечь спать, кицунэ перебинтовала руку Кадзу, предварительно нанеся на неё особую мазь, которую ей, как и всё остальное, оставил Чонган. Девушка, не раздеваясь, легла рядом с синоби и прикрыла глаза, готовая в любую секунду подняться и дать ниндзя всё необходимое для облегчения его состояния.       Однако сон к Мэй не шёл, несмотря на явную усталость, — он перекрывался впечатлениями от сегодняшнего дня, тревогой и беспокойством. Множество разных мыслей роилось в голове кицунэ, заставляя обращать на себя внимание и не давая заснуть. Несколько раз девушка открывала глаза, приподнималась на локтях и трогала лоб Кадзу, чтобы убедиться, что его не начало вновь лихорадить.       Подобно матери, что не может отойти от своего больного ребёнка, Мэй, лёжа рядом с синоби, не смыкала глаз, боясь, что как только заснёт, Кадзу станет хуже и она не успеет помочь. Лишь к середине ночи переутомление взяло своё и кицунэ забылась беспокойным сном.       Проснулась девушка рано — небо только-только начало светлеть, тонкая полоска у самого горизонта окрасилась голубым цветом. Приняв сидячее положение, Мэй посмотрела на Кадзу. Внешне он выглядел спокойным, хотя на лице снова блестели капельки пота. Дотронувшись до его лба, кицунэ поняла, что у синоби снова поднялась температура. Однако выглядел он гораздо лучше, чем вчера, что не могло не радовать.       Мэй вновь приложила к его лбу прохладную тряпку, дождалась, пока ниндзя станет легче, и пошла в другую комнату, чтобы умыться и развести огонь в очаге, на минуту задержавшись у него, чтобы погреться.       В спальне синоби было прохладно, однако спустя некоторое время слабое тепло от очага пробралось и туда. Мэй села рядом с Кадзу, убрала с его лба прохладный компресс и разбинтовала плечо синоби, осматривая рану. Под влиянием мазей и эликсиров она затягивалась быстрее обычного, однако яд продолжал воздействовать на ниндзя и отравлять его организм. Кицунэ в очередной раз нанесла мазь на рану парой лёгких движений, заботливо огладив пальцем порез.       Вновь забинтовывая рану Кадзу, Мэй почувствовала, как напряглись мышцы его плеча. Едва ощутимо, будто синоби лишь хотел пошевелить рукой. Но это дало кицунэ надежду. Она перевела взгляд с плеча ниндзя на его лицо, замерев и будто бы перестав дышать, чувствуя, как от волнения и закравшейся в сердце преждевременной радости участился пульс.       Синоби слегка качнул головой, однако уже через мгновение вернул её на место, скривившись от неприятного чувства.       — Кадзу? — Мэй шёпотом позвала его по имени, не убирая рук с его плеча и так и не закончив с бинтом.       Ещё пару секунд пролежав неподвижно, синоби медленно поднял веки и посмотрел на кицунэ. Девушка не сдержала облегчённой улыбки — наконец-то пришёл в себя.       Ниндзя снова было пошевелился, чтобы приподняться или поменять положение, но тут Мэй вспомнила про бинт, слегка надавила на его плечо, сказав:       — Подожди, не двигайся.       Быстро закончила перевязку и сразу же налила из чайника в небольшую чашку отвар, очищающий кровь. По словам Чонгана, это наиболее эффективное лекарство для Кадзу.       Мэй приподняла голову синоби и аккуратно поднесла чашку к его губам. Ниндзя выпил отвар, поморщившись то ли от головокружения, то ли от неприятного вкуса, вновь откинулся на подушку, поблагодарив девушку одними глазами.       — Тебе лучше? — почему-то кицунэ задала этот вопрос полушёпотом.       Кадзу ничего не сказал, лишь утвердительно моргнул и снова закрыл глаза, забываясь сном.       Так прошло около часа, в течение которого Мэй не находила себе места: кицунэ успела несколько раз пройтись по спальне и столько же раз — по всему дому, она неоднократно перебрала всё, что стояло у неё на столе, про себя повторяя, что для чего нужно и что с чем необходимо смешать, чтобы сделать мазь или сварить отвар. Всё это помогало хотя бы ненадолго отвлечься, чтобы не думать каждую секунду о Кадзу и попытаться унять слишком сильно бьющееся сердце. Мэй ждала, пока он проснётся, однако с каждой минутой волнение возрастало, и кицунэ не знала, куда себя деть, где спрятаться от этого чувства.       Девушка сидела на циновке у стола, смотря куда-то перед собой и нервно заламывая пальцы, когда до неё донёсся знакомый шелестящий голос:       — Ты чего так нервничаешь, красивая?       Мэй резко вскинула голову, вновь столкнувшись с пронзительным взглядом злых тёмных глаз.       — Очнулся, — не скрывая радости, проговорила девушка и подошла к кровати, сев на её край рядом с Кадзу. — Как ты? Голова не кружится? Не тошнит?       — Нормально всё, жить буду, — ответил синоби с лёгкой усмешкой и, слабо улыбнувшись, добавил: — Снова спасла.       — Ты меня первым спас, — кицунэ улыбнулась и взяла ниндзя за руку, проведя большим пальцем по костяшкам.       Тень грусти уже было омрачила радостную улыбку девушки, однако Мэй быстро взяла себя в руки. Она хотела извиниться перед Кадзу за то, что он пострадал из-за неё, однако вовремя вспомнила, что синоби это не понравится. Но и без внимания оставить этот инцидент девушка не могла.       Мэй подняла глаза на Кадзу. Наверное, в них всё-таки можно было увидеть отблеск вины, так как в следующую секунду ниндзя произнёс:       — Не надо.       — Что не надо? — девушка попыталась изобразить удивление, хотя прекрасно понимала, что он имел в виду.       — Извиняться. Сам полез — захотел.       От этих слов девушке стало легче, хоть она и пыталась уверить себя в том, что просить прощения не стоит. Однако Мэй не подала виду и, поцеловав синоби в лоб и не переставая улыбаться, произнесла:       — Вообще-то я просто хотела сказать спасибо.