об утрате и самообмане

      Голые стены покрывал холодный серо-голубой свет, и, кажется, этот холод передался самому Шики. Когда он ступал в промежутки тени, она начинала его затягивать в себя и шептать «Не бойся», чтобы своими леденящими душу прикосновениями закрыть его глаза и даровать умиротворение. И что самое страшное: жизнерадостный Шики хотел ей поддаться — хотел, чтобы кислород перестал насыщать его легкие и клетки, хотел перестать чувствовать стук сердца, хотел навсегда уснуть. Это пугало до тремора в руках, потому что Шики на самом деле любил жизнь — любил встречать рассветы и улыбаться солнцу, любил встречать закаты и мурлыкать всем «Спокойной ночи», — однако с каждым днем он все меньше сопротивлялся соблазну.       Что ему говорили? Потом станет легче, время залечит твои раны, или что-то вроде этого. И вечный оптимист Шики кивал и надеялся, что они правы.       Ага, конечно.       Сколько прошло уже времени? Много, достаточно много, чтобы он пришел в себя. Но ничего не изменилось.       Разъедающая сердце боль не уменьшилась — ее аппетит был столь же огромен, как и в первый день, во второй и даже через неделю. Не изменилось ничего, совсем ничего, и в итоге любая надежда исчезла. Исчез старый Шики.       При походке ассистентки доктора Штайнера ее выкрашенные в фиолетовый волосы колыхались, но выглядели точно как сено или дешевый парик. Плечи девушки были сгорблены, хотя Шики не был уверен, можно ли назвать идущую впереди девушкой, но она очень старалась на нее походить — неформальный цвет волос, как сейчас любит молодежь, яркий макияж и множество подтяжек, которые вроде как должны были омолодить ее, но парень четко видел появляющуюся паутину морщин вокруг глаз и обвисающую кожу на шее.       Грандбелл еще раз огляделся и подумал, как бы выглядели коридоры настоящей — официальной — лаборатории. Уж точно там бы не валялись полусломанные стол и кушетки, не валялись колбочки и шприцы на полу и секретарша там была бы помилее, в каждом ее действии не выражалось бы «Мне насрать на всех и на тебя в особенности».       Как жаль, что все эти центры закрылись, а создание клонов запретил закон. А ведь еще совсем недавно Шики хмурился и на полном серьезе говорил Ребекке, что не понимает этих чокнутых — клоны лишь подделка, они никогда не заменят реального человека. Ребекка упрекала его и потом восхищенно тараторила, что это огромнейший прорыв не только для медицины, но и для всего человечества. Ребекка права, она всегда была права.       Громкий зевок ассистентки, которая так и не представилась, отразился глухим эхом — пустым могильным эхом, — и Грандбелл заметно вздрогнул. Ему, наверно, не стоило сюда приходить.       Пока он разглядывал пыльные коридоры с трещинами на стенах, успел достаточно отстать. Ему нужно было догнать ее, но его шаг не был уверенным. Может убежать, пока не поздно? Может еще не поздно? Может он еще сможет начать новую нормальную жизнь без Ребекки?       — Вы должны понимать, что доктор Штайнер воссоздает физическое тело — мы не несем ответственность за психологическое состояние эксперимента… — Словно на автомате, будто заученный стишок, на отвали вроде как девушка бормотала, что после принятия эксперимента они не принимают никаких претензий и возврата, а также напомнила, что в суд обратиться он тоже не может.       Шики не слышал осипший голос, он смотрел на металлическую дверь, за которой должна была быть Ребекка, целая и живая. Только в эти секунды впервые в Грандбелле закрались сомнения, а стоит ли? Есть ли он примет клона ему придется начать жизнь с нового листа, без любимой работы и старых друзей. Ему придется жить без гаджетов, где-то в чаще леса, где его не достанет правительство, а если и достанет, то только те, кто не потребуют ДНК-тест, потому что плевать. Ведь со временем законы насчет клонов ужесточались — клонов уничтожали, их создателям безоговорочно присуждали смертную казнь, а за покрывательство могли посадить на пожизненно. Ему придется перечеркнуть абсолютно все.       В голове появилась мысль: «Может я смогу это пережить?».       — Я вас предупреждал, но сделаю это еще раз: я повторил генетический код Ребекки Блюгарден, но от вашей Ребекки в ней есть только внешность, — доктор, которому Шики отдал не один миллион, чтобы он мог воссоздать его любимую, его невесту, его Ребекку, появился неожиданно, даже шагов не было слышно. — Однако мы не можем восстановить ее личность. Сейчас она, как ребенок, только познает мир, вам придется строить ее по новой, так что следует с ней быть терпимее.       Когда Шики нашел подпольного ученого, занимающегося клонированием, несмотря на страшный приговор, он представлял его зажравшимся и наглым хрыщем, которого интересуют исключительно деньги и ничего больше. Однако доктор Штайнер улыбался мягко и в его глазах Шики читал понимание — доктору не было наплевать на его боль, он хотел помочь, как добрый волшебник из сказок. Правда, за свои услуги брал до ужаса много.       — Последний месяц мы давали ей смотреть видео с блога Ребекки Блюгарден и включали ей ваши голосовые, где вы рассказывали какой она должна быть, — словно в утешении продолжил доктор. Он медленно подготавливал Шики к тому, что он не Мерлин — он не может оживлять умерших. Он только дарит обертку без конфетки.       — Собственный характер у нее будет формироваться со временем, и если хотите, чтобы она была похожа на вашу старую Ребекку, вам стоит фильтроваться подаваемую информацию и давать должный пример — она очень восприимчива.       В отличии от ассистентки, доктор не считал клона экспериментом — для него эта был живой человек, со своей историей жизни и душой. В его голосе читалась родительская забота. «Наверно, он хлебнул немало горя», проскользнуло у Шики. Но личная жизнь Штайнера сейчас была не важна.       Легкий и замедленный кивок — еще есть шанс убежать, — и мужчина дернул за ручку двери.       Шики увидел ее.       Из наушников слышалась знакомая поп-песня, под которую светловолосая девушка неуклюже, будто еще не освоила как, танцевала посреди комнаты. Его Ребекка никогда так не танцевала, такие движения никогда не были ей присуще, но на это было наплевать — он видел Ребекку. Живую Ребекку.       Ничего больше не имело значения. Ни нарушение закона, ни проблемы будущей жизни затворника, ни грозящие опасности больше не терзали Шики. Его сердце забилось быстрее, норовя сломать ребра. Все прежние муки и страдания перекрыл благодатный свет — свет, который излучала только она.       Шики вновь был пленен исцеляющей любовью к Ребекке Блюгарден.       Нерешительный шаг — словно неправильный жест мог заставить девушку перед ним испариться. Словно она была лишь очередной его иллюзией. На глаза навернулись слезы радости, готовые обжечь его кожу. Он был и не против, наплевать, на все наплевать — его Ребекка была жива, ничего больше не имело значения.       Пока она не остановилась и не открыла глаза.       Вместо двух сияющих сапфиров был один синий, просто синий, и один карий глаз.       Шики осекся и вспомнил — это была обертка, не его Ребекка.       — Ч-что с ее глазами? — его голос дрожал. Он затеплился надеждой, что завяла его сердце ударом тока, и все вновь замерло, похолодело и покрылось корочкой льда.       — Иногда происходят ошибки, — пожал плечами Штайнер не без укора, словно оскорбили его лично. — Вам очень повезло, что у нее срослись позвонки или не выросла третья нога.       Грандбелл с трудом проглотил вставший в горле комок. Его сейчас стошнит, все органы вывернет наружу. Он не понимал почему, возможно, из-за внутренних терзаний о правильности своего поступка, то ли отчаяние и одиночество вновь взывали в нем и именно они уничтожали изнутри.       — Ш-Шики?       До слуха донесся робкий голос, голос, который он так любил, который последние пару месяцев он слышал только из снятых Ребеккой видео, правда тот был искажен, а этот реален и точно такой же, каким он его запомнил в их последний совместный день. Перед тем, как она сорвалась с обрыва, где был столь прекрасный вид для фотографии в соцсети.       Все нервы натянулись струной, готовой вот-вот лопнуть, и естество замерло, окаменело, ожидая еще одного звука, еще одного доказательства, что Ребекка из плоти и крови стоит перед ним.       — Шики! — увереннее и звонче повторила девушка имя парня, которого она видела только на фотографиях и видео, хоть огромные мешки под глазами, осунутое лицо и отросшие волосы заставили ее засомневаться.       А Шики вновь был пленен — одурманен и затянут в надежду, что его Ребекка вернулась, что все может быть как когда-то прежде, что его раны затянуться. Любимый голос заполнил каждую клеточку и уголок сознания, пропитывая и пуская свои корни все глубже и глубже. Не выдержал — он сорвался с места и зажал девушку в крепких объятиях. Какая разница какие у нее глаза, какой танец и какой характер. Шики не мог больше улыбаться и наслаждаться жизнью, ставшей бессмысленной и пустой без любимой — он нуждался в Ребекке, даже если это просто оболочка.