Спаси меня

      Мало кому известно, что творится за дверями султанских покоев, какие интриги там плетутся и о чем льются слезы. Однако в этих самых комнатах и вершится жизнь не только гарема, но и государства. Там носители титула «Султан» борются за право быть по правую руку от Падишаха, быть в курсе всех его дел, и принимать возможное участие в них. В ход идут все проверенные способы: яд, веревка, кинжал. Однако и словесные интриги, оговоры и сплетни были несравненными помощниками в борьбе за власть. Слуги предпочитают молчать о том, какую тайную жизнь ведут их хозяева. Те же, кто не смогли удержать язык за зубами, отправляются в ту же минуту на тот свет. Ибо гарем — место, где невозможно хранить секреты.       Мало кому известно, что непобедимая и блистательная Хюррем Султан всегда смеющаяся и гордая, страдала дикими мигренями. Эта непредсказуемая болезнь была расплатой за власть, которую Хасеки получала после очередной победы. В такие дни она запиралась в покоях, и никого не впускала к себе. Все жители гарема старались обходить двери самой властной из султанш, чтобы, не дай Аллах, не навлечь на себя её гнев.       Хюррем спасало только единственное средство — волшебные руки одного неизвестного Аги. Его нашла верная и преданная Хюррем — Нилюфер, пожалуй, единственная служанка, достойная своей госпожи. Этот человек появился в покоях, тогда ещё матери двоих Шехзаде, пасмурным вечером, когда боли сводили султаншу с ума. Хюррем в сотый раз обходила комнату, пытаясь унять приступ, массируя виски, но у ней ничего не выходило. Ни одно лекарство, отвары или снадобья не помогали. — Нилюфер! — окрикнула Хюррем вошедшую служанку, но тут же замерла. — Госпожа, простите, что так надолго оставила вас. Я нашла Агу, который может помочь вам, — голос девушки был напуганным и тихим.       Человек, стоящий за спиной Нилюфер, был высокого роста. Его голова была опущенная почти до груди, и он рукой придерживал чалму, чтобы та не упала. — Чем же он поможет? И кто это? — разгневанная и измученная Султанша подошла в упор к служанке. — Он не из гарема. Но говорят, Ага умеет делать массаж, от которого проходят все болезни.       Хюррем бегло, ещё раз, окинула взглядом мужчину в нелепом зеленом костюме, который явно ему не шел, и опустилась на диванчик, жестом приказав, начинать.       Руки безымянного Аги сначала неуверенно, а потом все сильнее стали массировать виски и лоб султанши. Пальцы медленно передвигались по голове, и боль действительно уходила. Через полчаса Хюррем почувствовала облегчение, а спустя ещё время боль прошла совсем. — Ага, вы заслужили награду, — шепнула Хюррем, улыбаясь, и протянула человеку небольшой мешочек с золотом.       Вернувшаяся спустя время, Нилюфер застала свою госпожу в окружении детей, которым та пела песни.       Хюррем пыталась несколько раз расспросить девушку об этом человеке, но в ответ слышала лишь общие фразы и размытые факты. Годы шли.       Многое менялось. Хюррем стала законной женой Султана Сулеймана, потом получила власть над гаремом и стала пытаться прибрать к рукам Совет Дивана. Кто мог в этой расчетливой иногда жестокой Султанше, угадать беспомощную и страдающую женщину. Её пытались убить, предать, очернить в глазах Повелителя, но никому даже в голову не приходило, что иногда по вечерам смерть сама наведывалась в её покои. Мигрени продолжали одолевать госпожу, и в каждый такой день она звала этого неизвестного Агу. Несколько раз Хюррем пыталась пристроить его во дворце, чтобы обезопасить себя хоть чуточку, но видимо Аллаху было угодно, чтобы султанша и в дни мучений находилась на острие ножа. Всегда в присутствии Госпожи Ага низко держал голову и молчал, только Нилюфер, а потом Назлы, передавали его слова. Самой же Хюррем даже в голову не приходило разглядывать или расспрашивать о чем-то этого человека, ей куда важнее было обезопасить себя.

***

      Этот вечер принес Хюррем очередную порцию страданий. Голова дико болела и кружилась, а Ага, как назло, словно провалился куда-то…       Все началось утром, когда она уехала на встречу с Ибрагимом. Старое, заброшенное здание должно было стать местом её триумфа и могилой для Паргалы. Но к её огромному сожалению этому прохвосту удалось спастись. И где она могла допустить ошибку? Там вчера были самые проверенные люди, готовые и в огонь, и в воду за Хасеки Хюррем Султан… Но нет, Ибрагим снова жив, ни яд, ни стрелы, ни ножи не брали этого человека….       Сегодня Ага явился позднее прежнего. Как только он переступил порог, Назлы увела Джихангира, и в покоях остались только двое.       Хюррем незамедлительно разместилась на своем диване и приказала начинать как можно быстрее, выказывая явное недовольство. Пальцы неизвестного начали столь своеобразный массаж. Сильно нажимая на кожу, они перемещались со лба на виски, а затем на затылок. Спустя некоторое время монотонные движения стали все медленнее. Руки продолжали массировать и опустились на шею. Хюррем не воспрепятствовала этому. Продолжая массаж, пальцы как бы вскользь пробежались по плечам, чуть пощипывая кожу. Госпожа не противилась и этому. Болезнь отступала, голова становилась легкой.       Хюррем приказала завершить, но Ага ответил: «Ещё минуту». Голос показался Султанше знакомым, но с другой стороны она впервые за долгие годы вообще добилась от этого человека хоть слово, поэтому не стала долго думать о столь странном совпадении. Её голову тут же заняли мысли о мести. В её изворотливом уме тут же завертелись иные способы отправить Паргалы на тот свет.       Она настолько погрузилась в себя, что не заметила, как мужская рука аккуратно стянула ткань платья с плеча. А спустя минуту Хюррем почувствовала что-то горячее на своей шее. Султанша отогнулась в противоположную сторону насколько могла, резко повернув голову, она уже готова была закричать, но звуки застыли на губах.       Немая сцена длилась чуть больше минуты. Человек, в неизменно зеленом, согнувшись, стоял позади дивана и исподлобья глядел на женщину.       Хюррем не поверила своим глазам. Неужели это он? Медленно поднимаясь, она поняла, что отпираться от увиденного излишне, руки были именно те, что с первого дня облегчали её страдания, а значит уже много лет к ней в покои приходит он. — Иб-ра-гим… — прошипела Хюррем, и тут же, словно обожглась об это имя, отскочила на несколько шагов. — Да, моя султанша, — произнес наигранно-слащаво Великий Визирь.       Снова молчание.       Наконец-то Ибрагим мог смотреть ей в лицо, в её настоящее лицо. Он видел Хюррем уже много лет вот такую: слабую, беззащитную, одинокую, растерянную. В ней не было ничего от той женщины, что ходила по гарему, отпускала в его адрес колкости, как бы невзначай прикрывая довольную ухмылку на лице платком. Его любимая, его несравненная Александра. Он выбрал её десятки лет назад, и все эти годы нес в сердце образ юной строптивой и, одновременно, беззащитной девушки. — Как ты посмел? — выдавила, наконец, из себя Султанша. — Только не кричи, этим ты и на свою голову навлечешь беду.       Ибрагим подошел к Хюррем и взял её за плечи. Женщина оставалась недвижима, её взгляд до сих пор был направлен в сторону дивана. — Ты, кажется, хотела меня убить?       Хюррем продолжала молчать. — Так вот знай, что, если умру я, умрешь и ты. — Уходи. Убирайся! Я промолчу, но это молчание тебе дорого обойдется Паша, — делая ударение на последнем слоге, Хюррем бросила вызывающий взгляд на Визиря. — Мне? Ты, кажется, забыла, благодаря кому ты вознеслась до таких вершин?       Ибрагим слегка тряхнул Хюррем, чтобы вывести её из оцепенения. Но султанша слишком была поглощена своими мыслями, которые словно вихрь закружились в голове.       Сколько всего она пережила в гареме. За это время она научилась предугадывать шаги своих врагов наперед, и соответственно придумывать свою развязку событий. Все интриги в гареме проходили через её руки. Большинство из них, она использовала себе на благо. Но кто бы мог подумать, что Паша рискнет всем и зайдет в её покои под видом безымянного аги. Сколько раз, он сам был причиной её страданий, и потом сам же и укрощал их. Зачем ему такой риск, в его и без того шатком положении? А что, если и это ловушка, долгая, продуманная ловушка, устроенная врагами?       Придя к этому выводу, Хюррем решила действовать. Собрав все остатки сил, султанша медленно с расстановкой, начала говорить — Тебе, Ибрагим. Я не знаю, что ты задумал, но у тебя ничего не выйдет. Сулейман никогда не поверит в это, как не поверил и в историю с Лукой. Я его жена, а кто ты? Раб!       Последнее было брошено явно с вызовом. Хюррем даже обрадовалась, что нашла такой слово, чтобы осадить оппонента. Её глаза снова светились невыразимым светом, губы розовели. — Ты, Александра, всем обязана мне. Я тебя купил для этого дворца, я тебя ввел в покои Султана. И какова же благодарность? — Ибрагим показал на раненое плечо.       Лицо Султанши побледнело вновь от упоминания давно забытого имени. Александра… Хюррем сразу вспомнились её первые дни в гареме, похищение татарами, Лука… Вновь всеми мыслями она возвращалась к нему. Из-за этого у неё начались мигрени, и она впустила в свою жизнь Ибрагима. Ни того, которого ненавидела всей душой, ни того, кто осыпал её оскорблениями, а того, который с нежностью, раз за разом, избавлял её от мучений, который видел её в самом неприглядном состоянии, который знал о ней то, что было неизвестно самому Султану. От этих, в минуту открывшихся, фактов Хюррем пришла в смятение. Будь на месте Ибрагима кто-то другой, она бы разразилась злостью, оскорблениями, и, в конце концов, унизила бы противника. Но Пашу было не раскусить вот так: с налету; он, как и она сама, был стратегом, продумывал и обдумывал все сотню раз, так что тут с горяча можно было очень ошибиться. — Змей Ибрагим, (прошипела Султанша) ты специально, годами впутывал меня в свои интриги, чтобы уничтожить? Знай, тебе не сойдет это с рук! Если Сулейман узнает!!!       Ибрагим перебил Султаншу. — Если наш Падишах узнает об этом, наши жизни закончатся быстрее, чем ты думаешь. И опять же, мы погибнем вместе! Думай, Александра, что говоришь.       Визирь повысил интонацию на последних словах, отчего Хюррем пришла в ещё большее смятение, граничащие с истерикой. Султанша сильно мотнула головой, её рыжие, как огонь, волосы взметнулись в воздух, и беспорядочно упали на плечи. На глазах появились едва заметные слезы. Ибрагим впервые в жизни забыл о своем месте. Он прижал Хюррем к своей груди, а она зарылась лицом в складках его кафтана. Постояв так несколько минут, Паша молча отстранился, сделал несколько шагов к двери, поклонился и вышел вон.       Хюррем была разбита. Эта встреча лицом к лицу, была такой близкой, такой опасной, и такой, казалось бы, эфемерной. Все годы она тщательно старалась скрывать свои переживания, боль и одиночество за маской веселой и смеющейся Хюррем. Но самый страшный враг проник в её душу, сорвал эту самую маску, узнал все самые слабые места. И кажется ему нужно от неё нечто большее, чем просто тайны и секреты.       Женщина легла спать, стараясь сделать вид, что ничего не было. Но на покой этой ночью она даже не надеялась. Ей предстояло разобраться в своих отношениях с Ибрагимом. Во всем том, что он сказал ей сегодня была неоспоримая правда.       Итак, что же имеет она — Хюррем? Любовь Падишаха, пятерых детей — наследников Османской Империи, власть над гаремом, влияние в Совете Дивана, двух верных врагов Ибрагима и Мустафу вкупе с Махидевран. Если с плюсами своего положения было все понятно, то с минусами далеко не все было прозрачно. Мустафа, конечно весомая фигура, но Махидевран глупа и наивна, так что тут Хасеки надеялась на волю случая, а именно, когда однажды наследник совершит непоправимую ошибку. А вот Ибрагим, что таится в его душе? С чего вдруг такие откровения. Все это было не похоже на замысел или долго вынашиваемый план мести. Эти тайные «встречи», действительно, дорого обойдутся не только ей, но и Паше. Тогда зачем он вообще затеял эту игру?       Только сейчас Хюррем поняла, что в сущности ничего не знает о своем заклятом враге. Ему была известна её истинная душа, а ей его — нет. Он, если бы захотел, мог уничтожить её в любой момент. Но почему-то не сделал этого. Он не переходил к открытой войне, и терпел все её издевательства, отравления и попытки его уничтожить. Ведь только если любишь, можешь простить все…       Придя к последнему заключению Хюррем снова вздрогнула. Даже в самом страшном кошмаре ей такое не привиделось бы никогда, а тут сама жизнь ставила её уже перед, сложившейся ситуацией, которую ей оставалось лишь принять как должное.