Горечь потерь

      Кофейня встречает юношу размеренным тиканьем: часы укрывают панцирным доспехом стены и поверхности всех столов. Часы идут, спокойные и размеренные. Девушка вслушивается в голос секундной стрелки, как в дыхание ребенка, Девушка — талантливая чародейка, аврор, анимаг и…друг. Девушка — это сказочная королева — верная Валькирия на страже времени…его времени.       Они и сидят за столом, она варит очередную чашку кофе или готовит шарлотку, молчит, слушает друга. Драко рассказывает о своих делах, о жизни, о работе, о здоровье, о семье и страхе.       Девушка умеет его поддержать, успокоить важными словами, напоить чаем, дать печенья и даже может одолжить волшебную палочку. Он рядом с ней чувствует себя маленьким мальчиком и героем. Он знает, с ней говорить можно без утайки, можно плакать, можно сплетничать, можно заливисто рассмеяться…       И он знает, что скоро всему придется конец. Скоро, но не сейчас. Возможно завтра или послезавтра, но не сейчас.

***

      Драко не удивился, когда девушка схватилась за сердце и, привалившись к стене, начала медленно оседать на пол. Ей ничто уже не могло помочь — сердце, слабое с рождения и пораженное битвой, а также последующей болезнью, не выдержало очередной нагрузки и отказало. Конечно, рано или поздно это должно было случиться, и удивляться тут было нечему.       Драко помнил ее другую, и даже если раньше она выглядела просто изможденной, то теперь её вид был просто ужасен: темные круги и мешки под глазами, потрескавшиеся губы, чёрные волосы упали на лицо. Да, болезнь ее изменила, но несмотря на это она была так же прекрасна.       Миг…и девушка медленно начинает падать.       Он подхватил ее за плечи и они вместе опустились на пол. Её сердце быстро колотилось, а она сама тяжело дышала. Драко приобнимал её, прижимал к себе. В этот момент он жалел, что нельзя использовать непростительное заклятие и окончить её мучение. Хотя, смог бы он? Сомневаюсь. Но сама мысль о том, что он мог бы помочь успокаивала его.       Леди отчаянно пыталась дышать. Минута…другая…и она с остекленевшими глазами успокоилась, обмякла. А он продолжал держать и прижимать её к себе…

***

      Дальше всё было как в тумане. Вопросы…сожаления…похороны… Драко отпускал подругу медленно, крайне медленно и тяжело. Он пытался забыть Её, её улыбки и то, как бережно она варила кофе, как в каждой кружке отзывалось многоликое время и спокойствие, каждый раз разное. Он был занят забыванием, не заметил соседского рыжего кота, которого раньше подкармливал и гладил.       Не заметил первых новогодних украшений, гирлянд из разноцветных лампочек, развешанных по Мэнору, и как отец на него, на сына, смотрел, он тоже не заметил тогда. Юноша забывал поесть, потому что горло вечно было забито комом из слез, и Нарцисса наругала его за уменьшившийся вес, «правильно и вовремя питаться — самое важное» — говорила она, но он лишь не привычно улыбнулся — самым важным была она…и только она

***

Когда Люциус заговорил с сыном, едва ли не впервые за несколько месяцев, ему захотелось от него сбежать — он ненавидел выдавать свои слабости, особенно ему: — Как ты? Мы волнуемся, может, тебе нужна… И прежде, чем с его губ сорвалось слово «помощь»: словечко тошнотворное, противное и приторное для Драко почти оскорбительное, он принял решение исчезнуть. Уйти. Он замотал головой. Кротко ответил: — Нет.       Он открестился, быстро ушёл, добавив что-то вроде «мне нужно спешить». Драко не привык жалеть себя, сам не умел и другим не давал, только если Ей, но Она был почти как кошка, а юноша не собирался принимать жалость, помощь, милосердие и еще что-то от родителей, от кого угодно.       В кабинете долго не мог прийти в себя, будто бежал от кого-то страшного, сердце билось в груди напуганное, ужаленное. «Как же я, должно быть, ужасно выгляжу, если даже отец заметил…».

***

      В ночь своего рождения Драко никак не мог уснуть, все ворочался. Он думал. Думал, что если бы его спросили, что он желает на день рождения, то непременно бы ответил «Чтобы она была жива».       Да, он загадал бы жизнь Ей в качестве подарка на день рождения, если бы не знал, что это невозможно. Поэтому загадал вновь увидеть подругу, загадал в ночь своего рождения, пока пил воду с лимоном.       Юноша по девушки скучал: остро, обидно, скучал так сильно, что грусть и печаль сплели на нём саван, который он носил.       На него нахлынуло вдруг, бывает же: на похоронах не плакал, а тут эмоции обернулись лавиной. Закрыл глаза ладонью, будто сдаваясь, от окна тянуло холодом. Крылатую тень, вытянувшуюся на подоконнике, он не заметил из-за своих пальцев. Потом не помнил совсем, как дошёл до кровати, как рухнул под одеяло и клетчатый плед: будто укрыл кто ласково.       Во сне к нему пришла она. Так я же как и при жизни: красивая, добрая, открытая.       Они сидели в кофейне, он пил кофе, она — готовила его любимый пирог и улыбалась. Юноша рассказывал о том как он скучает по ней и тоскует, как ему не хватает её и как жалеет, что они мало проводили времени вместе.       Она молчала. Слушала. Гладила его по голове, целовала в макушку и успокаивала, напевая песню…       Наутро проснулся тихим, успокоенный. Стакан одиноко поблескивал гранями на прикроватной тумбочке: Драко его никогда туда не ставил, но это не потревожило его совсем, так как он знал, чьих рук дело это могло быть.       Любая сказка, как и любое горе, имела свойство заканчиваться. В конце мы всегда ставим точку, но на какой ноте, решаем сами.

***

Вы можете ругать меня за слабость. За то, что я позволил ей прийти к нему. Дал надежду. Но ведь вы не можете не согласиться с тем, что у юноши было не самое радужное детство. Я ходил с Драко бок о бок долгое время и он смог убежать от меня. Это скорее мой подарок и знак уважения. История окончена.