мальчик хочет в тамбов

Явление героя произошло около восьми часов вечера. Он был высок, гораздо выше Ромы; тёмные волосы были уложены так тщательно, что январская метель нисколько эту укладку не испортила — так, оставила лишь мелкие капли между прядей. Из-под тонкого, одетого явно не по погоде чёрного пальто выглядывала тёмно-синяя шёлковая рубашка. На плече висела небольшая дорожная сумка, а на лице застыла кривоватая, широкая улыбка. Он выглядел так подчеркнуто изящно, как умеет далеко не каждая женщина. Славик был совершенно не похож на Рому. — Всем добрый вечер. Парень крепко пожал руку Малиновского, и Рома успел отметить, что часы на обнажившемся запястье стоят явно не два рубля и даже не сто. Он и сам смог бы себе позволить подобные только после года работы в «Зималетто». В студенчестве — точно нет, а Славик, судя по его возрасту, и есть студент, или только-только закончил… Рома совершенно ничего о нём не знал. И даже понятия не имел, что спросить. Никогда не терялся, а сейчас почему-то растерял все слова. Ведь логично, что не каждый день встречаешь родного младшего брата, которого не видел даже страшно вспоминать сколько лет. Больше, чем существует постсоветское государство — это просто кошмар. — Ну привет, Слава, — только и смог вымолвить он, рассматривая парня с головы до ног. Катя стояла чуть позади и пока что не вмешивалась. Роме было достаточно того, что она просто стоит. Славик, который тоже рассматривал Рому, решил взять ситуацию в свои руки первым — фыркнув, легко скинул с себя дорогущие пальто и ботинки и сам нашёл, куда их пристроить. — Ну и приём у вас, конечно, — поправил он воротник рубашки. — Я-то думал, меня будут как минимум встречать фейерверком у подъезда, а теперь ни ты, ни твоя… — Слава на секунду призадумался, — эм, девушка?.. не можете сказать хотя бы самую захудалую торжественную речь? — Он неторопливо прошёл вглубь прихожей, и Рома с Катей невольно расступились перед ним. Придирчиво осмотрев окружающую его обстановку, парень вновь обернулся к ним двоим: — Я не понял, а где приветственные баннеры? «Добро пожаловать, Слава», например? Или «Будь как дома, братик»? Где, в конце концов, воздушные шары? И горы подарков что-то не видно. Их должно быть семнадцать — за каждый год, что мы не виделись. — Он снова подошёл к Малиновскому, бросив на него насмешливый взгляд тёмных глаз: — Что, даже не обнимешь родного брата? Так и будешь стоять, как истукан? Пожалуй, Рома был благодарен ему за такой экспрессивный монолог. Неловкую ситуацию Слава разрешил чисто по-малиновски. Хмыкнув в ответ, Роман, наконец, крепко обнял парня и похлопал его по спине. Это было очень странное чувство. Он очень давно не обнимал никаких братьев и всех остальных разновидностей родственников — тем более. Даже с лучшим другом Ждановым они обнимались редко, только по особым случаям, а тут — целый брат приехал!.. Ну, дела. — Отчего же. Рад тебя видеть, Слав. Ты же запретил встречать себя на вокзале. Мы подумали, что торжественность может быть неуместна, и как-то… Вдруг у тебя непереносимость шаров и тортов? — У меня непереносимость поездов, — сморщился Слава, слегка согнув ноги, чтобы тоже обнять брата. — Особенно таких долгих, как «Сыктывкар-Москва». Вы представляете, как я должен был выглядеть после суток в дороге? Я был весь потный и грязный. Нет, в таком виде совершенно нельзя появляться перед людьми, особенно перед братьями и их девушками… Я как минимум должен был зайти в душ на вокзале, привести себя в порядок… Рома почувствовал, что его губы непроизвольно разъезжаются в широкой улыбке. М-да, в его младшем брате чувствовался наследственный потенциал. Надо бы его познакомить с кем-то из зималеттовских рыбок — почему-то промелькнула мысль. А если он не любит рыбок? Что и кого он вообще любит? — Ты зашёл в душ на вокзале? — Разъединив объятия, Малиновский с сомнением взглянул на Славика. — Слава, ты, наверное, удивишься, но у меня в квартире есть и душ, и даже джакузи. Может, я выгляжу как человек, который сдерёт с тебя за них двести рублей, но, поверь, я этого не сделаю. — Я верил в тебя, братец, — усмехнувшись, тот потрепал Рому по плечу, словно бы изучая его с помощью прикосновений. — Но мне нравятся эффектные появления. А мы виделись в последний раз тогда, что я даже не помню этого раза. Нет, тут никак нельзя было проштрафиться. Может, мы пойдём, наконец, на кухню, и ты представишь меня своей даме сердца? То есть нет, сначала я, конечно, помою руки, а потом… Слава внимательно посмотрел на всё ещё стоявшую позади Катю и улыбнулся так обаятельно, что если у Ромы и были бы сомнения в их родстве, то в эту секунду они бы точно развеялись. Наследственность не пропьёшь. Катя приветливо улыбнулась ему в ответ. — Ванная там, — махнула она рукой. — Баннеров у нас нет, но мы в самом деле очень рады тебя видеть. — В этом не могло быть никаких сомнений! — мигом оказавшись возле Пушкарёвой, Слава аккуратно поцеловал её руку. — Прекрасная незнакомка, я надеюсь, санузел в этой квартире раздельный? Больше всего на свете я ненавижу совместные санузлы — это форменное издевательство над человечеством. Наша с Ромой дражайшая тётушка очень любит врываться в ванную, когда я моюсь. То крем для лица забыла, то для пяток. Я ей говорю, что ей в её возрасте уже никакие крема не помогут, только пластическая операция, а она обижается. Представляете? Обижается! — Здесь всё по последнему слову техники, — легко рассмеялась Катя. — Можешь даже не переживать. — А мыло? Надеюсь, есть жидкое? — Есть всякое. — Рома распахнул дверь в ванную. — На любой вкус. Жидкое, твёрдое, разве что газообразного нет, но я этим вопросом займусь. — А он неплох, — подмигнул Славик Кате. — Готовился к моему приезду. О, тут есть даже клубничное!.. Пожалуй, годик твоего отсутствия можно за это скостить, а, братец? Надеюсь, с новогодним столом тоже не подведёте. Руки Слава намывал тщательно и долго. Так долго, что появилось время обменяться первыми впечатлениями. — Нервничает, — тихим шёпотом сказала Катя, положив руку на Ромино плечо. — Ведёт себя уверенно, но по глазам всё видно. Малиновский, освещение в квартире которого всегда было приглушённым, поскольку он привык всех приходящих к нему девушек сразу настраивать на нужный, интимный лад, а вовсе не смотреть им в глаза, покачал головой: — Катенька, родная, по глазам можно определить их цвет, и иногда — насколько сильно человек под кайфом. Больше ничего. — Да вы, мужчины, вообще слепцы, — фыркнула Пушкарёва. — А я ещё думала, почему тебя так легко водить за нос. Ты попробуй, присмотрись. — Присматриваться куда? Зрачки разглядывать? А кодировка эмоций какая-нибудь есть? Меня рады видеть или хотят размазать по стене? — Дурак. — Ладно, я вижу, что он нервничает. Он когда руку мне пожимал, чуть не оторвал её. И тараторит как заведённый. Но он нормально держится. Знала бы ты, — хмыкнул Рома, — как нервничаю я. Катя оставила невесомый поцелуй в уголке плотно сжатых губ и легонько провела рукой по Роминым волосам. Её тепло успокаивало. Может, Малиновский и проявил слабину — может, он должен был разбираться с этим один, потому что это было его личное дело, дело его семьи. Но, честно говоря, одному оставаться в такой момент совершенно не хотелось — из самых эгоистических соображений. Поэтому Рома быстро притянул девушку к себе и оставил такой же лёгкий поцелуй на её лбу. — Ты ещё не хочешь домой к маме и папе? Чёрта с два он бы, конечно, куда-то её отпустил. Верное Катино расположение — в Роминых руках; а мама с папой на неё ещё насмотрятся. — Мне и тут хорошо. — Уверена? — Мог бы и не спрашивать. Когда Славик вышел из ванной, и они все втроём прошли на кухню, Катя начала доставать еду из холодильника, а Рома — разливать шампанское по бокалам. — Кстати, Слава, познакомься, — сказал он со странным чувством гордости. — Это и в самом деле моя девушка. Её зовут Катя. — Очень приятно, Катя, — вновь улыбнулся Слава, усевшись на большой кожаный диван. — Я читаю модные журналы и знаю, что мой брат — тот ещё ходок, но вы похожи на ту девушку, которая сможет изменить положение. Девушку на одну ночь явно не станут знакомить с семьёй. Пусть даже такой странной семьёй. — Это комплимент? — с ответной улыбкой полюбопытствовала Пушкарёва, накладывая оливье и мясо в Славину тарелку. — Думаю, никто из нас ещё этого не знает. Поживём увидим. Малиновский протянул наполненные бокалы собеседникам. — Всё верно, брат, это был очень продуманный стратегический ход, — сказал он с лукавой усмешкой. — Ты появился очень вовремя. Мне как раз нужна была слезливая история из жизни. — Я подгадал момент, — обрадовался Слава. — Эффектные появления — наше всё. — А без сарказма никак? — мило поинтересовалась Катя. — Вы не виделись столько лет и будете делать вид, что просто разъехались на лето? «Ну и стерва», — подумал про себя Рома. Тем не менее, он внимательно взглянул на Славу. — Может, я бы и обошёлся без сарказма, — живо согласился тот. — Но прикрывать свои слабые места иронией — это фамильная черта Малиновских. Броситься друг другу на шею и начать рыдать — вряд ли в нашем стиле. Тем более, у меня столько вопросов, которые мне нужно задать. Ведь Рома исчез, когда мне не было и трёх, и я его совсем не помнил. И вот год назад я вновь обнаружил, что у меня есть старший брат, и почему-то я узнал об этом не от тётушки и не от самого старшего брата, а совершенно случайно. Так, нарыл фотографии, которые тётя от меня прятала все эти годы. И, знаете, ирония — это первая нормальная реакция! — Слава легко развёл руками, как будто говорил совершенно обыденные вещи. — Я не стал обвинять её. Просто сказал, что лучший способ что-то спрятать — сжечь это нахрен. В пепле я бы вряд ли сумел что-то разглядеть даже со своим прекрасным зрением. Слава развернулся к Роме. Не нужно было вчитываться или что-то разглядывать в приглушённом освещении. Огромная претензия, большущий знак вопроса, повисший между ними двумя, и так чувствовались. Малиновский этого боялся. Он вовсе не был смельчаком. Ему нужно было рассказать так много, что он даже не знал, с какой стороны подступиться, и с чего начать. Наверное, Слава это понял, потому что вновь занял исходную позицию, расслабившись. — Ну вот, видите, как сразу стало неуютно. Когда пытаешься подобрать серьёзные слова, это всегда порождает неловкость, а на свете нет ничего хуже неловкости. Ну, разве что совместный санузел! Бррр. Для серьёзных разговоров нужны особые моменты, всё должно происходить непроизвольно и спонтанно — тогда есть шанс до чего-то договориться. Может, мы поедим, в конце концов? — Славик опять начал тараторить, и Рома, слушая его трескотню, вновь испытал странное облегчение. — Ненавижу остывшую еду, в моём рейтинге самых мерзких вещей она идёт сразу за совместным санузлом. Малиновский подумал, что что-то сказать всё равно придётся. Ему никогда не приходилось быть примером для подражания, и меньше всего он этого когда-то хотел; но и смотреть, как внезапно объявившийся Славик вытягивает всю ситуацию в одиночку, он тоже не мог. — Обязательно, но сначала тост. — Рома поднял бокал и поочерёдно посмотрел на Катю и на Славу. — Предлагаю выпить за встречу. Пусть эта встреча состоялась слишком поздно… но лучше уж поздно, чем сами знаете что. И за это спасибо моему младшему брату! Слава, мы с тобой как-нибудь обязательно поговорим обо всех причинах и следствиях. Я, конечно, меньше всего на свете люблю серьёзные разговоры, но мы постараемся сделать это как можно более безболезненно. Троица дружно чокнулась бокалами. — Хороший тост. Но не всегда получается — безболезненно, — со знанием дела ответил Слава, смотря на брата, впрочем, без злобы. — Как бы ни хотелось, чтобы было иначе. — В качестве анестезии предлагаю всё-таки выпить. — Дельное предложение. — И закусывать не забываем, — напомнила Катя, вновь мимолётно касаясь Роминых плеч и напряжённой шеи. После первой тройки бокалов напряжение спало. Рельсы были смазаны, и теперь можно было начать расспрашивать Славика о жизни. Славик был словоохотливым — рассказывал и рассказывал, тараторил и тараторил. Прожил он всю жизнь в Сыктывкаре (откуда в своё время сбежал Рома) с незабвенной тётушкой (которую Рома предпочёл бы никогда больше не вспоминать). Та, не имея мужа, успела несколько раз сменить сожителей — не то чтобы Слава был счастлив такому раскладу. Перемены — это, конечно, хорошо, но не всегда и не во всём. — …Особенно когда один из них вздумал поколотить меня за тройку в дневнике. Я, конечно, против применения силы, но пришлось немного попортить его лицо. Хотя там не лицо, а, извиняюсь, самая настоящая рожа! Но я не очень люблю грубые слова, даже в отношении таких гнилых людей. Впрочем, наша тётя никогда не умела выбирать себе других… — Как она? — нашёл в себе силы спросить Рома. — Живее всех живых, куда денется, — хмыкнул Слава. — Но сил встречать Новый год с ней и её очередным любовником-алкоголиком у меня больше нет. Даже в душном и грязном поезде было как-то повеселее. Слава учился на четвёртом курсе лингвистического факультета в Сыктывкарском государственном университете (звучит ужасно, и даже слово «государственный» не помогает), но на последние полгода обучения у него получилось перевестись в МГУ. Потому что он, вообще-то, самый умный на курсе, и без него весь курс можно смело распускать. Всё равно таких светлых умов на факультете уже больше не будет. — А откуда у лингвиста деньги на такие шмотки? — полюбопытствовал Рома. — Я, конечно, не принижаю благородную профессию, но что-то пока не видел ни одного студента-филолога в «Дольче и Габбана». — Ненавижу бедность, — слегка презрительно ответил Малиновский-младший, и в этой интонации Рома узнал юного себя. — Тётя не дала мне ничего, кроме упрёков, какой она совершила подвиг, вырастив меня, поэтому… — он хитро, по-лисьи ухмыльнулся уголком губ, — пришлось самому искать полезные знакомства. — Без криминала хоть? — Какой криминал! Я приличный человек. — Слава тут же оскорбился. — Перевожу фильмы для взрослых. Катя чуть не упала со стула. — Сразу видно — братья, — отпив из бокала, сказала она. — А что, там есть что переводить? — О, иногда разговоры бывают гораздо дольше, чем само действие. В общем, неплохо. Главный спонсор сайта — мужик из мэрии. Сауны с девочками ему мало, решил развлекаться по-крупному. Ну, а его сын — мой однокурсник, я с ним быстро подружился. Шмотками, точнее, одеждой он со мной делится, а что-то — вообще отдаёт безвозмездно. — То есть ты умудрился обосноваться под тёплым крылышком, — веселясь, заключил Роман. — Зато теперь даже нет вопросов, где ты смог отжать мой телефонный номер. — Есть в кого быть. — Слава многозначительно посмотрел на старшего брата. — Но это всё не то. Сыктывкар — просто вслушайтесь в это название. От этого сочетания букв наступает мигрень. Да и что такое мелкий чиновник из провинции по сравнению с вице-президентом «Зималетто»? Смотрите, как всё удачно сложилось. Малиновский покачал головой, посмеиваясь. Такой, конечно, не пропадёт. Впрочем, как и Рома в своё время не пропал. Всяческие мелкие детали, которые доказывали их похожесть, почему-то очень радовали. — Ну, знаешь, своего порно-сайта у меня ещё нет. Так что я пока не настолько крут. — У тебя, братец, гораздо большее преимущество, — улыбнулся Славик почти что мудро. — Молодость и красота. Красота — это у нас вообще семейное. Ну, а там, где молодость и красота, намного больше перспектив. Надеюсь, какая-нибудь малюсенькая вакансия в «Зималетто» для брата вице-президента найдётся? — Все вопросы, — Рома указал на Катю, — к президенту, Екатерине Валерьевне. Думаю, что она сможет что-нибудь придумать. Славик уставился на Катю, нисколько не смутившись. «Вот он я, лучшее, что было с вами, и лучше, поверьте, уже не будет», — кричал весь его облик. Катя, ни секунды не колебаясь и решительно блестя стёклами очков, ответила: — Я поговорю со Ждановым-старшим. Думаю, он не будет против. Переводчик нам нужен. — Вот это деловой разговор! Вот это мне нравится! Не зря приехал. Да, брат, если всё получится, я, пожалуй, смогу скостить ещё лет пять твоего отсутствия. Итого останется одиннадцать. Рома ни за что бы не сказал об этом вслух, но, кажется, для этого темноволосого парня, сидящего сейчас прямо перед ним, так похожего и одновременно непохожего на него, он был готов сделать всё что угодно. Даже если не всё что угодно — то многое. Потому что чувство вины — такая вещь, которую не выплюнуть со слюной, не выдохнуть с углекислым газом и не выплакать со слезами. Всё равно останется. Можно загнать его куда-то очень глубоко, вглубь желудка и кишок, но одно неосторожное движение — и оно сново поднимется мощной волной тошноты. Слава, сидя сейчас здесь, перед Романом, и воплощая собой обаяние, молодость и предприимчивость, был тем самым чувством его вины. И ещё Рома просто скучал по нему. Как оказалось. Впрочем, всё болезненное — потом. Не сегодня. Сегодня пусть будет радость встречи. И Катя рядом. — Сколько ты скостишь мне за то, что я предложу тебе пожить у меня? — А ты мог бы и не предложить? — возмутился Славик. — Нет, Катя, ты посмотри. Это брат, называется!.. Но ладно, пару-тройку лет, так и быть, скину. Не больше, потому что я бы, в любом случае, нашёл, у кого остановиться… Катя советовала смотреть в глаза. Рома привык смотреть на другие вещи. Да и вообще больше чувствовал людей на интуитивном уровне. Например, Палыча. Колебания его настроений можно было ощутить даже по вибрациям воздуха в кабинете. Может, потому, что Малиновский знал его слишком долго — он уже плохо помнил, что происходило в те времена, когда они со Ждановым только познакомились и не были так близки. Как будто этого времени вообще не было. Теперь всё начиналось заново. Нужно было как-то настроиться на нового человека, с которым предстояло сблизиться, на свою плоть и кровь, на своё… всё, что у него осталось от семьи. Поэтому Рома решил последовать Катиному совету, хоть освещение в его квартире всё ещё оставалось приглушённым и не позволяло активно изучать, что там передаёт чужая сетчатка. — Не нужно искать, — ответил Малиновский-старший. — Останавливайся здесь. Малиновский-младший посмотрел на него своими огромными карими глазищами; зрительный контакт продлился несколько долгих секунд. Целая вечность в контексте этого вечера. Достаточно, чтобы увидеть благодарность, а ещё потаённый страх, что ему откажут в приюте или не примут. Рома ни за что бы не смог отказать. Он же, в конце концов, не совсем свинья. Плюс ко всему он знал, что это такое — когда отказывают в приюте. Всё это осталось между ними. Вслух Слава сказал: — Что ж, прекрасно! Так и быть, отнимаю ещё три года. Остаётся восемь. Я пока не придумал, что ты мне ещё должен, но это вопрос времени. — Не стесняйся в своих пожеланиях, — посоветовала Катя, усаживаясь к Роману на колени. — Рому нужно чаще раскручивать на благородные жесты. Может, тогда он начнёт совершать больше благородных поступков сам. Малиновский сложил ладони на тёплом Катином животе, который, правда, был запрятан под свитер. Эта женщина-хамелеон, Пандора Валерьевна, ящик с сюрпризами, несмотря на всё сказанное, была рядом с ним. Он этого, наверное, не заслуживал. Он, вероятнее всего, никогда не поймёт, каким образом сложились паззлы в Катиной прелестной голове, что в итоге она выбрала его, Рому. Впрочем, копаться в своей голове тоже было бесполезно. Бог его знает, кто там на небесах (если там вообще кто-то есть) заведует всеми этими амурными делами? Какие сроки устанавливает? О сроках хотелось думать меньше всего. Вдруг вообще нет никаких сроков?.. Внезапно вспомнился разговор с Андреем, который состоялся ещё на заре Катиного соблазнения. — Да не дрейфь ты, всё под контролем. Против таких умниц, как Катюша, у меня есть самое секретное оружие. — Какое ещё оружие? — Специальный лимитированный набор. Называется «Роман Малиновский — мудак, но с хрупкой душой». В комплект входят потайные откровения в свете звёзд; редкие, но меткие сантименты; раз в неделю — взгляд одинокой, дрожащей на холоде дворняги, который вынужден строить из себя супер-пса… Что там ещё? — Малиновский, ну ты и клоун! И что ты ей поведаешь? Как тебя бросили родители и обижали одноклассники? Или как мало вокруг настоящих друзей и преданных женщин? И именно поэтому ты вынужден тонуть в пучине греха. О-ой, не могу! — А хоть бы и так. Поверь — Катя эту лапшу никакой вилкой снять не сможет. Если отбросить тошнотворный и издевательский пафос, всё выходило именно так, как он сам себе и прописал. С одной лишь разницей: Катю не нужно было завоёвывать такими приёмами. Она уже была завоёвана. Рома освещал какие-то вехи своей биографии не для того, чтобы впечатлить её, а потому, что ему этого хотелось. Катина поддержка была не частью игры, а частью реальной жизни.