Я так не играю!

      Только когда мы доехали до дома, я поняла, что по времени уже наступил следующий день. Спать не хотелось. Мне было страшно закрывать глаза со знанием того, что они проведут ещё очень много времени вне дома. Да-да, «почему они, а не я». Чувствую, что меня долго будет мучать совесть… Джереми тоже не хотел спать. Наверное, переживал из-за того, что впервые за долгое время он будет спать в пустом доме. Себя я не учитывала. Просто гостья.       Недолго думая, я решила хотя бы уйти в свою комнату. Тишина, воцарившаяся между нами, напрягала. Переоделась в заранее оставленную на видном месте пижаму практически на автомате. Широкая кофта и штаны с космическим принтом. Забралась под одеяло и уставилась в потолок, пытаясь уснуть. Прошло какое-то время, и я даже начала засыпать, но прервал меня тихий стук в дверь. Подняла голову из-под одеяла и увидела выглядывавшего из-за приоткрытой двери Джереми.        — Не спится? — спросила я хриплым голосом, хотя ответ был очевидным.        — …Не могу уснуть, — пробормотал он, переминаясь с ноги на ногу у двери. Только тут я обратила внимание на то, что на его пижаме была изображена собака. Даже не удивлена. — Кровать как будто стала такой жёсткой…        — Пойдём на кухню? — предложила я, зевнув. Он помотал головой, всё ещё не решаясь толком зайти в комнату. — Джереми, ну не стой ты так, заходи!       Джереми сделал несколько шагов к моей кровати. Я уже не выдержала всей этой неловкости, привстала и потянула парня за руку, вынуждая его сесть. Он даже возмущённо поперхнулся в ответ на моё действие, но вставать не стал.        — Если не можешь уснуть, то можешь остаться здесь. Могу уступить кровать. — Вот это смелость, Луна, браво! Вы знакомы один день, а ты предлагаешь парню такое? И как тебе не стыдно? Переживания на меня однозначно плохо влияют…       Впрочем, судя по всему, Джереми понял меня именно в том самом смысле, в котором я и задумывала. Только я в этой ситуации думаю о таких странных вещах. Теперь мне правда стыдно.        — Нет, не нужно уступать мне кровать! — замахал руками Джереми. — С радостью посплю на полу. Всё равно на моей кровати сегодня неудобно, так что для меня не будет особой разницы.        — Ого. Из-за меня макнэ энджелов будет спать на полу… — вырвалось из меня прежде, чем я подумала, что сказала.       Джереми не обиделся. Скорее погрустнел. Точно так же, как когда-то Шин У, когда я подняла тему известности группы. Что у меня за талант попадать в неприятности?        — Луна… — Да, сейчас Джереми был очень похож на Шин У. Что-то мне подсказывало, что когда-то Шин У и стал для Джереми кем-то вроде старшего брата. Хёна. — Шин У рассказывал тебе о том, как мы относимся к популярности?        — Только своё. Я… я думала, что тебе и Тэ Гёну нравится быть известными… — Я опустила голову, нервно сминая пальцы.        — Нравится. Правда нравится, — ответил Джереми, посмотрев в сторону. На его лице появилась улыбка, и я поняла, что он подумал о действительно хорошей стороне известности. Она, безусловно, бывает и такой. — Но есть в этом и кое-что… грустное. Я уже забыл, каково это — общаться с кем-то, кроме энджелов. Я больше не могу поговорить с человеком, который бы видел во мне не только участника группы. Потерял возможность спокойно гулять по городу, не боясь быть узнанным.       Я опешила. Нет, я, конечно, понимала, что за известными людьми следят фанаты, но никогда не задумывалась о том, насколько тем же айдолам тяжело от этого. Хоть A.N.Jell заметно отличались от тех же BTS и Girls' Generation отсутствием хореографии и наличием игры на музыкальных инструментах в выступлениях, они всё ещё были южнокорейской группой. Возможно, даже не в k-pop стиле, если быть точным. Тем не менее, в Южной Корее не все готовы принять, что у их биаса есть личная жизнь.        — Никаких девушек и детей до окончания карьеры? — продолжила за него я, грустно улыбнувшись.        — Увы, но так и есть, — кивнул он. — Знаешь, мне безумно нравится дарить своё творчество фанатам: видеть, как загораются их глаза, когда мы выходим на сцену; как нас освещают миллионы фонариков с телефонов; как нашим песням подпевает хор голосов… Но иногда мне не хватает человека, которому я бы мог показывать всё это немного раньше… Просто, чтобы узнать иное мнение.        — У вашей группы нет лайтстиков? — изумлённо переспросила я. Я не разбиралась в корейской культуре как профи, но лайтстики были неотъемлемой частью каждой группы. Это были такие палочки с фонариком. Разной формы, с разными украшениями, разных цветов.        — Мы предлагали менеджеру создать отдельный дизайн для A.N.Jell, но он отказался, ссылаясь на то, что мы «не k-pop группа». Как будто мы чем-то хуже. Может, вообще податься в k-pop? Внешность нормальная, голосовые данные имеются… — Джереми взлохматил волосы.        — А что насчёт хореографии? — задумалась я, фыркнув.        — Ты меня подловила. С этим я точно не справлюсь. Да и куда же я денусь от моих любимых энджелов? — грустно улыбнулся Джереми. — Они мне как семья. Все вместе мы выстояли перед трудностями, возникшими у нас на пути.        — А какими они были, эти трудности? — поинтересовалась я, сев по-турецки и одновременно обняв подушку.        — Ммм… Я вёл дневник в то время. Сейчас покажу. — Парень вскочил с кровати и помчался к себе в комнату. Буквально через минуту он уже сидел на середине кровати, свесив ноги. В его руках была потрёпанная тетрадь с какой-то мотивационной цитатой на корейском. Хоть я воспринимала язык как второй родной и на слух, и на вид, но так быстро осознать прочитанное у меня не вышло. Я придвинулась к нему ближе, почти касаясь своим плечом его, и рассмотрела довольно аккуратный почерк. Ну да, с хангылем особо не разгуляешься в этом плане.        — «Смотри только вперёд и улыбайся», — в ответ на мой молчаливый вопрос прочитал Джереми фразу на обложке. — В своё время только эта мысль и спасла меня. Итак, двадцать пятое мая две тысячи пятого года…       И он начал свой рассказ. Постепенно я начала представлять образ энджелов того года — года их дебюта. Вот Джереми — пятнадцатилетний мальчишка со светлыми взъерошенными волосами. Этот Джереми только-только приехал в Корею и иногда мог заговорить по-английски среди корейской речи — сказывались долгие годы проживания в Великобритании. Он ещё не представляет, к чему приведут его стремления, но уже всем сердцем любит играть на барабанах. Вот Шин У — шестнадцатилетний парень с мягким, но уверенным взглядом. Его спокойствие, непривычное среди сверстников, способно передаваться всем окружающим. Из-за взрослого поведения многие ошибочно считали, что он уже совершеннолетний. Шин У на тот момент смог определиться, что цель его жизни — состоять в группе. Тогда гитара была для него не главным увлечением, мой двоюродный брат отдавал предпочтение вокалу, но с появлением Тэ Гёна он изменил свои приоритеты. Почему? Удивительно, но не потому, что его заставили. Сам Тэ Гён изначально вовсе не хотел петь. Ему наоборот больше нравилось играть на гитаре. Но всё решилось тогда, когда Шин У и менеджер Ма случайно застали Тэ Гёна, что напевал какую-то песню, сидя в одиночестве в зале для репетиций. В тот момент всё изменилось.       Чем больше Джереми рассказывал о прошлом, тем спокойнее он становился. Со стороны было заметно, что его глаза начинали слипаться, но парень упорно боролся со сном. Через какое-то время Джереми всё-таки растянулся на моей кровати, обнимая свой дневник. Я усмехнулась, глядя на то, каким милым этот парень был во сне. Беззаботным, каким всегда хотел казаться. Будить его, чтобы уходил в свою комнату, не хотелось. Вздохнув и улыбнувшись, я легонько потрепала Джереми по голове и укрыла его одеялом. А я? А я ушла спать на диван в гостиную.