Судьба Михримах

- Госпожа, вас Хюррем Султан желает видеть. Ваша матушка просила вас зайти к ней в покои...сейчас...- робко произнесла служанка, не смея поднять глаз. Михримах ответила на еë слова кивком. Луноликая вышла из покоев и пошла к своей матушке. Хюррем Султан уже сидела на диванчике в своих покоях, ожидая дочь. Настроение у главной Хасеки было отличное. Рабыни и слуги хлопотали в гареме, суетливо подготавливая все к столь торжественному событию - жемчужина этого дворца, как и впрочем всей Османской империи, Михримах Султан выходит замуж. Хасеки была крайне довольна, что не смотря ни на что свадьба Рустема паши с юной султаншей состоится. Поэтому все должно быть абсолютно идеально. Церемония должна быть такой роскошной, чтобы во всей Империи не было равной ей. - Хюррем Султан, к вам Михримах Султан. - Пусть войдет. - Матушка, вы меня звали... - эти слова были сказаны почти шепотом. Хасеки ещё никогда не видела свою дочь настолько тихой, какой она стала в последние дни. В сад не выходит, сидит затворницей в своих покоях. Даже по поводу свадьбы особо не спорит. Вообще ничего не говорит. Несколько раз Хюррем уговаривала еë пройтись по саду, прогуляться, но дочь всегда придумывала любые отговорки. Сначала Рыжеволосая радовалась, что Михримах уже смирилась, приняла неизбежное: не плачет, не кричит, не умоляет отменить бракосочетание. Но потом она стала другой. Будто бы неживой, погруженной в какую-то свою думу. Хасеки Султан уже начинала задумываться, не заболела ли Луноликая. Несколько раз пыталась спросить еë, поговорить с ней, но та лишь кивала головой, отвечая, что все в порядке. - Михримах, красавица моя, смотри какое платье тебе сшили! Посмотри же в зеркало, ты будто фея в нём! - Она поправляла кашатановые волосы дочери. Но Михримах были безразличны все эти хлопоты, вся эта суета и подготовка, безразличны украшения, которые делали лучшие ювелиры и платья, которые сшили из дорогих тканей, расшитых камнями, узорами, золотыми нитями. Да и кому нужна вся эта красота, все эти пришества и церемонии, если счастья нет. - Михримах, доченька... - Хюррем погладила дочь по щеке, - улыбнись, посмотри на платье, на корону... Ну не всё же настолько плохо... - Не переживайте, матушка, просто я волнуюсь перед... - она не договорила. - Но ты совсем не пьешь и не ешь, не выходишь из покоев... - С вашего позволения, я пойду в покои... - поклонившись промолвила Луноликая. В дворцовом коридоре она встретила Рустема. Как же противна была ей его ухмылка. - Госпожа моя, не могу дождаться завтрашнего дня... Когда наконец вы станенте моей... - Я скорее умру, чем стану твоей супругой, Рустем! - султанша слегка приподняла голову, после чего прошла мимо. Будущий муж усмехнулся, поклонившись ей. Если бы он знал, насколько серьезны были еë слова. Войдя в свои покои, Михримах приказала всем служанкам выйти. Она сняла золотую корону с рубинами и серьги, положила в шкатулку колье. Затем достала другую шкатулку, поменьше размером. В ней был лишь один маленький флакончик. Это был смертельный яд. Признаться, ей было весьма трудно его достать. Но она договорилась с одним агой, чтобы он продал его ей за немалую сумму денег, ещё и дополнительную плату, чтобы тот хранил молчание. Михримах, на мгновение задумавшись, выпила содержимое флакона. Девушка грустно усмехнулась. Они все-таки смогли сломать еë - гордую, своенравную султаншу. Им это удалось... Самое обидное, что сломала еë не Хатидже Султан, ни Шах Султан и даже не Махидевран Султан, а родная мать. С одной стороны Луноликая понимала еë. Валиде (от автора: называю Хюррем "валиде", то есть "матушка", а не титул Валиде Султан) хотела защитить своих сыновей, этим браком укрепив свои позиции. Но с другой стороны... Почему жертвовать должна Михримах? Потому, что она родилась не шехзаде? Почему она на достойна счастья... Яд действовал не сразу, поэтому у султанши было ещё минут пятнадцать. Она надела белое платье, достала из шкафчика несколько писем и приказала служанкам передать их адресатам, затем велела еë оставить. Она хотела увидеть Бали Бея перед смертью. Запомнить его лицо на века, попрощаться. Последний раз заглянуть в любимые карие глаза. Михримах зашла в комнату. Полуденное солнце озарило еë изящный силуэт своими лучами. Бали Бей обернулся, смотря на луноликую госпожу. Она была в простом белом платье, без короны и украшений, а каштановые локоны свободно спадали с хрупких девичьих плеч. Простота еë образа ни чуть не делала девушку менее красивой. Наоборот озаряла еë цветение юности. Она была не похожа на дочь султана, Османскую принцессу, которую все немного побаивались: мол, один взгляд на неë - и голову с плеч. Гораздо более похожа Михримах была на ангела, только, что спустившегося с небес. Казалось, что это наваждение, что вот Бей подойдет, протянет к ней руку и она исчезнет, рассыпется на мельчайшие частички, которые ветер рассеет по всему стамбулу. - Госпожа... - Мужчина, поняв, что засмотрелся на султаншу, тут же слегка поклонился. - Оставь все эти прелюдия, Молкочаглу... - произнесла Луноликая, тепло улыбнувшись, несмотря на предсмертную грусть. В конце концов, она умрет счастливо, смотря в глаза любимому, что последние минуты жизни она проведет с ним. - Я пришла проститься... Он смотрел на неë, стараясь оставаться сдержанным, хотя на самом деле его переполняли эмоции. - Госпожа... Михримах Султан... - Молкачаглу не знал, что сказать, не мог вымолвить ни слова, хотя хотелось сказать так много. В комнате повисла тишина... Минута... Две... Три... А они лишь вглядывались в лица друг друга, пытаясь прочитать ответ на мысленные вопросы, диалоги, которые не произнесешь в слух. - Ты не любил меня, а я надеялась на взаимность... - начала разговор Михримах. И мысленно добавила "и сейчас надеюсь". - Как вам известно, завтра моя свадьба... Но знайте, на века моë сердце отдано лишь вам... Я отдана лишь вам... Не говорите... Прошу вас, ничего не говорите... Я знаю... Знаю ваш ответ. Что я зря пришла сюда, что зря вам все это говорю. Позвольте мне увидеть вас... Последний раз... - Я виноват, госпожа. Вы были искренны со мной, а я... Поверьте, я счастлив, что вы пришли ко мне. Что вы простили меня, что сейчас вы здесь. Пусть и для того, чтобы попрощаться... - мужчина подошел к ней ближе, но соблюдая незримую дистанцию. Голубые глаза девушки заблестели или от слез, или от того огонька, который обычно сияет в глазах юных дев, когда те влюбленны. - Не плачьте, не печальтесь из-за меня. Уверен, Рустем Паша любит вас. Вы будете ему отличной супругой. У вас будет отличная семья. Я рад за вас. Если же ваш муж посмеет обидеть вас... То будет иметь дело со мной! Я не позволю ему стереть улыбку с вашего лица. - Просто знайте, что юная Михримах только ваша, всегда была ваша... - она не договорила, воздуха стало нехватать. Наверное, яд уже начал действовать. - И...и... - Она упала, не в силах стоять Молкочаглу подбежал к ней и подхватил на руки, садясь на колени, все еще держа госпожу. - Лекарей! Срочно позовите лекарей! - прокричал он. - Не надо, Молкочаглу... Они не помогут... - тихо произнесла девушка, - Я пришла сюда, чтобы перед смертью увидеть ваше лицо, - она с трудом приподняла руку и провела ей по щеке мужчины, затем по губам... - Госпожа, прошу вас, не оставляйте меня, не лишайте вашего взгляда. Поверьте, госпожа, я участвовал во многих войнах, но ни перед кем я не был так уязвим, как перед вами, никогда я не боялся так сильно, как сейчас боюсь за вас. Это я, я виноват во всем. Зачем-то соврал Хюррем Султан, был холоден с вами. Думал, что так всем будет лучше, позволил опасениям овладеть чувствами, как жалкий трус. Я люблю и всегда любил вас, хоть и отрицал свои чувства... Это я виноват перед вами. Прошу вас, простите меня. Ваша смерть будет самым большим грехом моим и самым большим наказанием. - Я... Я всегда мечтала... Почувствовать любовь... И сейчас... В последние минуты жизни... Я почувствовала еë... Я счастлива... - она слабо улыбнулась. В этот момент какой-то необъяснимый порыв заставил Бали Бея поцеловать пересохшие губы Луноликой. Султанша ответила на поцелуй. Первый и последний поцелуй в еë жизни. Воздуха не хватало, но Михримах не хотела отрываться, не хотела отпускать его, зная, что уйдет навсегда. Не хотела. Но все же она прервала поцелуй и последний раз взглянула в его глаза. - Михримах Султан! Не умирайте! Не умирай... Михримах... - Молкочаглу почти кричал. Он целовал еë ладони, такие же бледные, как шелк платья, гладил еë волосы. Он думал, что его сердце очерствело в боях, а глаза уже забыли слёз. Но пара капель все же скатилась с его глаз. В эту секунду вбежала лекарша. Следом за ней - Хюррем Султан. - Михримах! Доченька! О, Аллах! Что случилось, Молкочаглу? Что случилось?! - госпожа кричала, закрывая лицо руками. - Госпожа... Михримах Султан... Мертва. Упокой, Аллах её душу! - это был вердикт. Приговор для могущественной Хюррем Султан, Всемогущего повелителя Султана Сулеймана Хана, для шехзаде, Рустема Паши, запоминвшего её слова на всю жизнь и понявшего только сейчас их смысл и для Молкочаглу - отважного воина, только теперь узнавшего и потерявшего любовь.