Старик и ручка

Фотография

      На следующий день Лунария, собрав все свои силы, вышла в парк. Её глаза были красные, с большим количеством прожилок, а синева, царящая под ними, была настолько большая, что словами не описать. И всё же взгляд девушки отличался от состояния тела – в них горела маленькая искорка, которая направлялась к излюбленной лавочке.       Время в парке пошло своим чередом, на улице стало значительно прохладнее, а листва полностью опала. Остались только голые деревья и подмерзающее озеро. На лавочке вновь сидел Альфред, однако что-то в его взгляде казалось другим. Он смотрел куда-то вдаль, а в глазах чувствовалась тоска.       Лунария в этот раз села рядом с Альфредом.       – Утречко, старик. Ты чего такой угрюмый? – тыкая пальцем в ребро, спрашивает она. – Не уж-то завтрак спалил? Ну и зачем ты игнорируешь меня?       Альфред продолжал смотреть вдаль.       В какой-то момент дед проронил слезу, а затем и другую, медленно перетекающую в ручей, на что Лунария резко отреагировала. – Эй, Альфред! Ну чего ты? Не уж-то так совесть замучала? Так ты не переживай! – Лунария притихла на пару секунд, а потом полушёпотом произнесла: – Она мне всё равно уже не пригодится…       – Почему не пригодится? – Альфред оторвал взгляд от озера и посмотрел на Лунарию. – Ты ведь творческий человек! Как же без инструментов?       – Знаешь, мой талант иссяк, я не могу ничего творить уже третий месяц. – с сухостью во рту говорит Лунария. – Я сомневаюсь, что вообще смогу продолжить.       – Три месяца это долго. Ты наверняка написала что-то воистину великолепное, поэтому и не можешь дальше работать.       – Это верно, но после написания у меня появилось чувство, что я могу что-то большее, понимаешь? Я считала, что это ещё не вершина моего мастерства, а тут…       – Чем думаешь заняться? – пытаясь перевести тему спрашивает Альфред. – У тебя ведь вероятно масса талантов.       – Ха-ха, талантов может быть и море, да вот только проза моё всё, но, видать, даже это я умудрилась потерять. – Лунария вновь затихла, а после, крепко сжав рукав Альфреда сказала: – Я думаю продать квартирку в Париже, переехать сюда, в Меуль, и устроиться в библиотеку. А дальше проживу как-нибудь. Быть может, встречу своего принца, которому смогу писать рассказы.       Глаза Альфреда наполнились слёзами, а подбородок начал дрожать. Он посмотрел на девушку и сказал:       – Твои слова очень похожи на мою жену. Она тоже была писательницей и творила лишь для меня.       – Ого, а от чего же так грустно об этом говорите? Может, тогда познакомите меня?       Альфред протёр слёзы, а после ответил.       – Не получится. Она покоится в земле, сегодня стало десять лет.       – Дура, и зачем надо было спрашивать?! – тихо прошептала про себя Лунария.       – Ха-ха-ха. – Альфред преобразился в лёгком смешке. – Вы, писатели, все такие? Вроде бы умные и смелые, но таких великих глупцов и трусов я в жизни не встречал. Вечно витаете в облаках, фантазируете и творите. Некоторые из вас пытаются дать истину, но ведь чуть что – и весь ваш облик или атмосфера рушатся? И что дальше? Творческий кризис. Именно этим вы прикрываете свою бездарность или нежелание продолжать. Вероятно, ты возразишь, мол есть ситуации подобные твоей, но знаешь, что я тебе скажу? Ты можешь творить, но просто разучилась начинать. – Альфред резко остановил речь и поднял голову. Пошёл снег.       – Старик… Может быть ты и прав. – несколько минут тишины. – Могу я задать последний вопрос? Как выглядела ваша жена?       Дед достаёт из пальто старенькую фотографию, вложенную в бумажник.       – Её звали Айлин. Её имя значит "парящая в облаках", и ведь действительно. – Лунария всматривается на фотографию. Красивая девушка, с тонкими чертами лица, золотистыми кудрями и аккуратным носиком. В какой-то момент что-то пробудилось внутри Лунарии. "Ту-дук, ту-дук" – что-то стучало в душе писательницы. Сердце девушки стало теплее. Казалось, оно нагревается.       – Держи. – Альфред протянул ручку Лунарии. – Больше не думай ставить её на кон. Твой отец очень старался, делая её. – Лунария с радость принимает её и крепко обнимает старика.       Ещё пару часов Лунария вместе с Альфредом оживлённо общались. Это можно было назвать их первым, живым диалогом. Снег не прекращался, а только усиливался, но это ни сколечко не мешало этим двоим. Когда время уже подходило к вечеру, Альфред попрощался с Лунарией и ушёл. Та осознала, что новые идеи и новый сюжет медленно, будто со скрежетом, но приходят в голову девушке. Это можно было назвать чудом, поэтому Лунария достала ручку и решила это всё записать. В туже секунду как она прикоснулась к ней, она обратила на новую надпись, сделанную с другой стороны.       «Бездарной писательнице, от старика Альфреда» Конец