Не место для бабочек II: Наследие Страж-камня

Еще сутки назад они сидели в уютном подвальчике, здоровые и сильные, угощали ее пивом, шутили и смеялись. Тогда война показалась Ри чем-то далеким — вместе с заповедями хорошей жрицы она забыла ее, выбросила из головы. Потом было мирное, но нервное утро, а потом короткая битва, которая расставила все по местам. Ри никогда не станет хорошей жрицей. И никогда ею не была. Мало знать заповеди, нужно ими жить — а у нее не выходит. Она ни разу, никаким местом не хорошая. Да и не очень-то жрица, раз не смогла защитить друзей. Они живы — о да! Они определенно живы. Но это не ее заслуга, а их, их! А она вообще отделалась смешной царапиной. И теперь позорно сидит в комнате, забившись под одеяло, и ноет, жалеет несчастную себя. И снова думает, что, возможно, зря дала этим людям надежду. Они ведь думают, что она может их спасти? Чушь собачья. Она себя-то спасти не в состоянии. Скрипит дверь, надсадно, натужно, и в ушах Ри снова гремит хохот калавакуса, и перед глазами снова изуродованная, неестественно выгнутая нога Камелии. Ее дрожащие губы, тяжесть тела, когда она облокотилась на плечо. И упорно слетающие с окровавленных пальцев заклинания выстреливают одно за одним — лечат, защищают, оберегают. А глупенькая Ри стоит среди ужаса, среди битвы, и смотрит, как медленно летит к Ланну тяжелое копье… — Эй, подруга, — Сиила кладет руку ей на плечо. — Пойдем, все тебя ждут. Никто ее не ждет. Она там никому не нужна, в этом зале, обманчиво-громком, лживо смеющемся. Ложно радостном. Там есть Камелия, пустыми глазами глядящая в каминное пламя, и она винит Ри. Там есть Ланн, который чуть не отправился за грань из-за ее слабости. Там где-то есть розоволосая эльфийка, которая осуждает ее, ненавидит — и совершенно справедливо. — Командир, это война, — мягко говорит Сиила. — Не думай о мертвых, думай о живых. И Ри думает. Думает обо всех, кого встретила с момента пробуждения, кого никогда не могла и не сможет защитить. Слезы готовы вырваться, просят дороги, ощущаются песком в глазах и комом в горле. Хорошая жрица не предается отчаянию, но она не хорошая! Вообще никогда ею не была, никогда! — Ты наша надежда, Мерисиэль, — взрослое серьезное имя повисает в воздухе. Чужое, лишнее. Здесь нет хорошей жрицы Мерисиэль, только жалкая Ри. Лживая маленькая Ри. — Ты несешь с собой нашу надежду. Благодаря тебе мы верим, что все получится. Ну же, не раскисай! Теплая крепкая рука чуть сжимает плечо. Ри давит всхлип. — Если просто лежать, можно все интересное пропустить. Пойдем, ну же! Сиила стягивает с нее одеяло, и Ри потягивается. Старательно зевает. Пусть все думают, что она просто устала и решила поспать, а не ныла несколько часов как последняя размазня. Нет никаких слез, только усталость и абсолютное спокойствие. Спокойствие! Чертов песок в глазах… — Пойдем-пойдем, мы уже заждались, — Сиила настойчиво тянет ее в зал, щебеча бодрее и увереннее. Кажется, получилось. Никто ничего не заметил. Поныла, погрустила, поунывала — пора на работу. Быть надеждой, жрицей, хорошей и кем угодно, кто сейчас нужен. Питейный зал встречает шумом разговоров, ярким светом; Ри щурится и ощущает, как второе плечо опускается другая рука. Ланн и Сиила тянут ее за собой к дальнему столику, где меланхолично потягивает вино Камелия. Она чуть улыбается ей и кивает. Глаза красные от слез, но на лице выражение все того же высочайшего спокойствия. Откуда-то появляется Вольжиф, с трудом удерживающий в руках пузатые кружки, ровно пять штук. Из липкой тьмы сожалений, горя, паники появляется сияющее тепло, рассыпающееся искрами смеха и кисловатым запахом разбавленного недорогого пива. Ри улыбается. Нельзя сдаваться. Сиила ошиблась — это не Ри несет надежду, а они четверо, за короткое время ставшие ей почти родными. *** Ирабет находит ее ближе к полуночи. Суровая, с плотно сжатыми губами, с залегшими под глазами темными тенями. Сухо кивает в сторону комнаты-штаба, не говорит ни слова и разворачивается, четким военным шагом марширует обратно. Ри поднимается из-за стола и идет за ней. Ланн было рвется следом, но Сиила останавливает его. Понимает. В кабинете тихо, тяжелая дверь отсекает сонно гомонящий питейный зал. Вечный пир во время чумы захлебывается, смолкает, оставляя лишь отголоски своего существования. Ирабет проходит к столу, накрытому крупной картой города. По карте разбросаны зеленые, красные и белые фишки. — Мне рассказали про убежище, — начинает Ирабет. Она закладывает руки за спину и нервно отмеряет четыре широких шага от одной стены до другой. — Спасибо. Я уже отправила людей. Мерисиэль кивает, склоняется к карте. Зеленые фишки разбегаются от «Сердца защитника», отмеченного неровной белой короной. В нескольких местах притаились белые, всего семь штук. Красные фишки ровными отрядами толпятся возле жирного красного креста. Сквозь яркий карандаш угадывается слово «Эстрод». — Положение серьезное. Последние донесения, в общем… — Ирабет останавливается и серьезно смотрит ей в глаза. — Демоны не склонны к четким скоординированным действиям, но сейчас планируют массированную атаку. К нашему счастью, их разведчики натолкнулись на вас, а значит, у нас есть какое-то время, чтобы… Ирабет берет со стола толстый красный карандаш и перечеркивает карту длинной стрелкой. Ровно от красного креста до белой короны. — …подготовиться. Я бы хотела, чтобы вы с отрядом были здесь, когда все начнется, — она поджимает губы, будто не хочет говорить то, что собирается, но потом снова смотрит Мерисиэль в глаза. — Нужна твоя помощь, Мерисиэль. Мерисиэль кивает, снова опускает глаза на карту. — Наши патрули срочно возвращаются в командный пункт, я уже отправила связных. Каждый солдат сейчас на счету. Гражданских по возможности вышлем в убежища — кроме тех, кто живет в таверне. Палаточному лагерю на поле боя не место. Ирабет снова приходит в движение, снова закладывает руки за спину и делает ровно четыре шага. К другой стене. — Я разработала тактику защиты. На крышах здесь и здесь, — на столе появляется бумага, на которой схематично изображен двор таверны с укреплениями. — Будут стрелки. Вот отсюда, — схематичные ворота с двух сторон. — По нашим расчетам пойдет пехота. С высокой вероятностью будут присутствовать заклинатели и алхимики. Возможно, нас будут пытаться выкурить огнем. Мерисиэль кивает. Нарисованный двор таверны оживает в ее голове, она будто поднимается над ним и видит сплошной поток культистов, демонов и прочей вражьей силы. Они ломятся к нарисованным воротам, подставляют лестницы к стенам и крышам, лезут, будто не ценят своих жизней. Живое мясо. Фанатики. С нарисованных позиций несуществующие лучники по команде выпускают стрелы, ряды защитников ощериваются потоком блестящих наконечников. В голове Мерисиэль мелькает странноватая мысль, которая кажется столь же глупой, сколь и гениальной. — В нашем распоряжении есть свитки масла? — Найдем, — Ирабет кивает и хмурится. — Каков твой план? — Вот здесь и здесь, — палец скользит от одних ворот к другим. — В самом начале штурма нужно разлить масло. Желательно, больше одной порции на место. Защитники-пехотинцы прикрывают лучников вот здесь и здесь, — палец скользит по крышам. — Скорее всего, враг попробует прорваться не только через ворота. — Логично. Мы и так собирались это сделать. Но ты уверена, что масло и горючее… — Масло будет разлито достаточно далеко от деревянных укреплений, да и сами культисты не будут пытаться его поджечь. В конце концов, стена огня тоже играет на руку скорее нам, чем им. Ирабет кивает. — Распоряжусь про свитки или палочку. — Ее палец указывает на двери таверны. — Здесь будем стоять мы, ждать врага. Твои спутники пригодятся на крышах, а тебе придется побегать вместе со жрецами. У нас слишком мало лекарей, чтобы я могла назначить вас на конкретные позиции. Мерисиэль качает головой. Воображаемо-нарисованная таверна вместе с двором оживает желтоватыми вспышками то тут, то там. Картинка приходит в движение, она кричит, пылает, свистит стрелами и звенит оружием. — Камелия серьезно ранена, будет логично оставить ее возле входа, — Мерисиэль вспоминает перелом. — Она будет лечить и заговаривать отсюда, — палец скользит по внутренней баррикаде. — Ланн отправится на крышу, ему нужен будет обзор. Скажем, вот тут, — угол одной из крыш, удачно близкий к воротам. — Сиила будет встречать врага после масла, ей в помощь я бы попросила еще несколько крепких ребят с хорошими щитами. Лучники избавятся от пехоты, а щитоносцы задержат ее продвижение. — Куда отправится тифлинг? Мерисиэль хмурится. Живая картинка перед ее мысленным взором выглядит почти законченной. Гибкая фигурка с парой тонких ножей избавляется от прущих по лестницам, раскидывает заклинания и вскрывает демонские глотки. — Он найдет, чем себя занять. Статичная позиция не пойдет на пользу его навыкам. Ирабет хмыкает. В ее глазах сверкает что-то вроде уважения. — У нас есть алхимик, — внезапно говорит она. — У парня не все ладно с головой, но он может оказать поддержку огнем. Не знаю, правда, куда его поставить, чтобы по своим не саданул. Мерисиэль внимательно смотрит на план. Указывает на другой угол крыши, нависающий над вторыми воротами. — Подстрахует отсюда, поможет лучникам. Они обсуждают детали, додумываются до заклинания ямы и тут же бракуют идею, оставляя ее на крайний случай. Странный совет на двоих продолжается, кажется, всего около часа, но в конце Мерисиэль чувствует себя совершенно вымотанной, и когда в кабинет набиваются офицеры, приветливо улыбается своим спутникам, которых также пригласили на обсуждение. Полчаса раздача указаний, и все отправляются по своим местам: кто-то в дозор, кто-то на отдых. На пороге Ирабет окликает Мерисиэль, отводит в сторону. — Вне зависимости от твоих истинных мотивов, ты тоже погибнешь, если мы отдадим командный пункт. — Я это знаю, комендант. И рада, что вы тоже это понимаете. Они наконец-то пожимают руки. Впервые за этим жестом стоит действительное обещание работать вместе.