Не место для бабочек II: Наследие Страж-камня

Из всех возможных подопечных Камелии досталась именно эта. Что сложного просто согласиться со мнением того, кто понимает в интригах больше? Камелия знала много таких как Ирабет: они часто бывали у Гвермов дома, со смурными лицами сидели в гостиной, а потом до поздней ночи пили коньяк в отцовском кабинете. Это были самые жуткие, неприятные, высокомерные гости — маленькая Камелия любопытно приникала к дверям и слушала, изо всех сил слушала, ловила каждое слово непрекращающейся негромкой беседы. Их голоса всегда излучали неизбывную скуку, а голос Хоргуса в ответ сочился подобострастием и лизоблюдством. В их руках была власть, и они кичились ею, готовые перемолоть жерновами государственной машины кого угодно и когда угодно. Подтасовка, подлог, липовые обвинения — Хоргус заискивал, чтобы все это свалилось на конкурентов, а не на него самого. Путь к нынешнему положению Гвермов был долог и тернист, но именно отца Камелия не винила. А вот его «помощников» презирала и в глубине души панически боялась. И теперь ей, опытной, повзрослевшей, взявшейся бесплатно за титаническую работу эта глупая женщина заявляет, что знает ситуацию лучше? Что Ирабет не хочет ее смерти? А как же сэр Генри и эта его башня Эстрод?! Что это было, как не попытка подставить, убить чужими руками? Ирабет производила впечатление суровой вояки, но на деле была точно таким же местечковым тираном, как и все градоначальники и коменданты. Удивительно, но, несмотря на блестящие латы, со времени возвращения из серого гарнизона сама Ирабет ни разу не вышла в дозор и не убила ни одного демона. А про свою любовь к городу орет от души, и всех вокруг обвиняет в недостаточном патриотизме. Хорошо устроилась. Вторая комната подвальчика плутифлингов была чем-то вроде общей спальни: у стены выстроились трехэтажные коечки, крепкие, сколоченные на века. На простых соломенных матрасах были натянуты мятые простыни, кое-где протертые до дыр, лежали перьевые подушки и мятые пледы, лоскутные или шерстяные. Здесь же имелся стол (видимо, обеденный) и отдельно стоящий массивный стул с аккуратно привязанными к подлокотникам кожаными ремешками. Вторая пара ремешков цеплялась за передние ножки трона. Пол вокруг красноречиво усеивали кровавые капли, чуть в стороне Камелия заметила даже осколок зуба. Поморщилась. Пнула в сторону двери. Зуб ударился в носок ботинка Мерисиэль, как раз появившейся на пороге. — Камелия, ты в порядке? На лице лицемерное всепрощение. Может, и правда сменить флаги? Уйти под начало какой-нибудь Ирабет, проявить себя, а потом радостно и гордо свалить в Неросиан, дружить с кем-нибудь достаточно крутым и более сговорчивым. — Определенно, — Камелия поджала губы. Голос звучит ровно, на лице застыла высокомерная улыбка. — У меня нет никаких проблем, чего не скажешь о тебе. Мерисиэль вздохнула. Потерла переносицу, направилась к одной из кроватей. — Послушай, нам ничего не угрожает. Кроме демонов, конечно, — она попыталась улыбнуться, но уголки губ лишь едва заметно дернулись вверх. Камелия в лице не изменилась. — Мы можем помочь городу, твоему городу. Спасти чью-то жизнь, избавиться от пары-тройки демонов — разве это плохо? — Мы можем делать это сами. Нам не нужна никакая Ирабет. — Война — не место для выяснения отношений, — Мерисиэль вздохнула, взбила подушку на одной из нижних коек. В воздух поднялось облачко пыли. — Мы можем не любить друг друга, но мы заняты общим делом. И каждый делает его так хорошо, как может. Понимаешь? — А кто назначил ее главной? Это тебя избрали боги, у тебя ангельский меч и даже ручная рогатая жаба! Почему не ты сейчас сидишь в этом их штабе, почему она приказывает? — Потому что она умеет это лучше, чем я, — Мерисиэль пожала плечами. — Я жрица, а не тактик. — Но ты командир! — Верно. Волею судьбы полевой командир. Но все еще не комендант и не тактик. Камелия не нашлась, что ответить.Так хотелось немедленно все бросить, сбежать в ночь по изученным за день улицам, принестись в «Сердце защитника» и сдаться в руки сэру Генри. Пусть применяет ее таланты куда следует, пусть благодарит за вовремя данные советы, преклоняется перед мудростью и нахваливает сообразительность. Там ее будут ценить! Да нет, не будут. Плечи чуть опустились, в горле встал твердый ком. Она не станет союзницей принципиальной законницы вроде Ирабет — эта мать родную под суд отдаст, если того будет требовать закон. Ирабет и ей подобные просто заранее не подходят Камелии, а мелкие обиды не стоят того, чтобы бросать все планы разом. — Прости. Ты права, я немного погорячилась, — Камелия ласково улыбнулась. — Ирабет ведет себя некрасиво, согласна? Все эти подковерные интриги… я просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Ты слишком для нас важна. «Особенно для меня. Достаточно доверчива, но недостаточно двинута на правилах. Ты будешь мне хорошей подругой и защитницей». Мерисиэль улыбнулась. В ее глазах Камелии чудилось облегчение. В этот раз ситуация почти вышла из-под контроля! Нужно научиться держать себя в руках и игнорировать тупость окружающих. С этого дня никто и никогда не выведет Камелию из равновесия. *** — И что у вас там под землей? Скучно, наверное? — Вольжиф уплетал вторую банку плутифлингского вишневого варенья огромной гнутой ложкой и сыпал вопросами. — Ни тебе развлечений, ни рынков, ни ярмарок… — О, нет! У нас просто нет времени скучать. Все время мы либо охотимся на подземную живность, либо пытаемся сбежать, потому что она решила поохотиться на нас. Там жизнь значительно проще, чем здесь, наверху, — Ланн кивнул сам себе. — А чего тогда вылез, если там лучше? — Вольжиф вопросительно склонил голову набок. На его лице не было никакой агрессии, только любопытство. — Там проще, а не лучше. Да и потом, я нужен здесь, — пожав плечами, Ланн улыбнулся и сделал глоток трофейного пива. Напиток чуть горчил и совсем капельку пах гвоздикой. — Нужен? Тебя наняли? — Нет, я просто так… — Что, бесплатно?! — Вольжиф замер, ложка выпала из рук, со звоном ударилась о стенку банки и улетела на пол, оставив за собой жидкий вишневый след. — Ты бесплатно ушел оттуда, где привык, туда, где сложно? Ты нормальный? — Ты же тоже… эээ… — Ланн опешил. — Скажи командиру, пусть хотя бы платит тебе зарплату, — безапелляционно заявил Вольжиф, наклоняясь за ложкой. — Иначе уйдешь обратно в свои подземелья, и деритесь сами как хотите. Своих сороконожек постреляешь, суп из крыс покушаешь, все такое. — Ты бы потише про такие вещи говорил, — Сиила наклонилась к столу, выставляя несколько бутылочек пива. — А то послушает Ланн тебя, и лишимся мы стрелка. — И долю его на всех поделим, — с готовностью усмехнулся Вольжиф. Ланн облегченно рассмеялся. Почему-то неунывающий вор вызывал у него симпатию. Может, напоминал монгрельских детишек, таких же непоседливых, уверенных в себе и своем понимании мироустройства. Он без жалости и страха резал людей буквально сегодня днем; но в его движениях не было ни капли упоения процессом. Вольжиф не кровожаден. Для него это что-то вроде игры; восприятие подростка выстроило прозрачную стену между ним и жестоким миром вокруг, не позволяя воспринимать его всерьез. По сути сказать, Вольжиф в свои семнадцать делал то же, что Ланн освоил только к двадцати семи. Сиила охотно перехватила инициативу разговора, и Вольжиф с готовностью влился в новую игру. Паладин пребывала в самом благом расположении духа, шутила, задавала тифлингу дурацкие вопросы и получала не менее странные ответы. Воришка, строго говоря, взял и вписался в их странную компанию, как будто был в ней всегда. Сейчас где-то наверху осталась и темная неспокойная ночь, и демоны, и кровь — а здесь было вполне уютно и спокойно. Безопасно. Будто в маленьком параллельном мире, где война легла спать часов на семь-восемь. Камелия вернулась в комнату, Вольжиф с любопытством переключился на нее. Девушка отвечала неохотно, односложно, ненатурально улыбалась и высокомерно фыркала вместо самых неудобных ответов. Но не уходила; она не стала пить пиво, а занялась варкой похлебки возле чадящей печурки. Мерисиэль вернулась чуть позже. Уставшая, она, тем не менее, мягко улыбалась спутникам, тянула травяной отвар и незаметно — почти! — оглядывала то одного, то другого каким-то иным, живым взглядом. На долю секунды Ланн поймал его; эльфийка, будто смутившись, уткнулась носом в чашку, как если бы там неожиданно завелось что-то интереснее выварившихся темно-зеленых листочков. На бледных щеках даже появился румянец — легкий, почти незаметный в неверном свете стоявшей на столе свечи, но Ланну нравилось думать, что он не ошибся. Захотелось улыбнуться. Сдерживаться он не стал. Все-таки сейчас, уверенная, что никто на нее не смотрит, Мерисиэль действительно красива. Эту красоту не скрывала ни болезненная бледность, ни растрепанная коса, ни темные круги под блестящими глазами — все это было частью общей картины. Пережитое вместе, хорошее и плохое, проносилось перед глазами, когда ее ресницы дрогнули, когда тоненькие пальцы, всегда прохладные, сомкнулись на ручке кружки. Несколько выбившихся прядей щекотно висели возле лица, чуть касаясь кончиками тонкой белой шеи. Она подхватила их и деловито убрала за длинное остроконечное ушко. — Хватит пялиться на командира. Это пугает, — послышалось совсем рядом. Камелия поставила перед носом тарелку со свежей похлебкой. — Лучше подумай, почему ты пялишься на меня, когда я пялюсь на нее, — парировал Ланн, принимая из рук Сиилы деревянный черпачок, исполнявший сейчас, видимо, роль ложки. Камелия фыркнула, но промолчала.