Забытая ночь

Есть своя прелесть в ночных прогулках по Хогвартсу. Безлюдные, темные коридоры, ярко-оранжевые пятна факелов, жемчужно-серые призраки, дразнящее чувство легкого страха перед Филчем или миссис Норрис и, самое главное, — удивительное, радостное ощущение таинственности и приключений. Хогвартс ночью другой. Древние стены будто оживают и переговариваются между собой, дышит камень под ногами, просыпаются тени, и Хогвартс наконец становится самим собой — живым, думающим существом, которое лишь терпит дневную суету студентов, терпит в своем несокрушимом достоинстве, а на деле живет только ночью. Луна провела изящным пальчиком по каменному откосу окна, представляя, что за ее движением вьется синий след. Облокотившись о подоконник, она смотрела на бархатное ночное небо. Прохладный ветер чуть трепал ее волосы, лунный свет отражался в глазах, а цикады пели точно в унисон с постукиванием ее волшебной палочки о камень. Луна развлекалась тем, что дышала ночью и подбирала мелодию под ее звуки. Она ценила прелесть ночных прогулок по Хогвартсу. Тихий шорох позади заставил ее прервать свое занятие. За время многолетних прогулок по ночам у нее вполне уже выработалась определенная тактика избегания неприятностей. Не нужно дергаться и нестись без оглядки. Лучше замереть, прислушаться, оставаться на месте и ждать. Если покажется Филч со своей кошкой, какой-нибудь профессор или Гарри Поттер с друзьями — просто плавно и бесшумно уйти в тень. Скорее всего, тебя никто не заметит — люди вообще редко замечают очевидное (или хотя бы неподвижное). Филч вот часто азартно проносился мимо с бодро бегущей позади него миссис Норрис, которая, конечно же, Луну всегда засекала, но предпочитала об этом школьному смотрителю не сообщать. Однажды Луна избавила ее от Пухлых Заглотов — мелких привидений не больше чайной ложки величиной, любящих кошек за их шерсть, из которой они вяжут себе ловчие силки для охоты за вылетающими из волшебных палочек искрами. Ими они питаются. Заглоты всюду преследовали миссис Норрис, пока Луна не опрыскала ее настойкой из Лирного корня, бородавочника и жабьей икры. Самое простое и эффективное средство от Заглотов, причем, без всяких побочных эффектов. С тех пор Миссис Норрис была благодарна Луне и разрешала ей гулять по ночам. На этот раз шорох обозначил медленно, уверенно идущего человека. Кто может уверенно чувствовать себя ночью в коридорах Хогвартса? Профессор или Филч. И Луна, успевшая спрятаться в густую тень от рыцарских доспехов, стоявших у окна, так бы и решила, если бы приближавшийся человек не шел в абсолютной темноте: нет ни светящегося кончика палочки, ни трепыхающегося света фонаря. Луна присела на корточки и осторожно выглянула из-за изъеденного ржавчиной колена рыцаря. Впереди, с опущенной головой, прямо по направлению к ней шел Драко Малфой из Слизерина. Он держал в руках палочку, и та часть лица, что была видна, казалась вырезанной из белого картона, когда он входил в пятно лунного света, льющегося из окна, и неразличимо черной, когда он вновь оказывался в неосвещенном участке коридора. — Неужели он ходит во сне? — это была первая мысль, пришедшая Луне в голову. Но она ее тут же отбросила — в таком случае он бы был в пижаме, а не в мантии. Малфой, не замечая ее, все так же медленно и целеустремленно прошел мимо. Похоже, он не в первый раз ходит куда-то ночью, раз идет, по всей видимости, проторенным маршрутом. А было бы интересно узнать... Луна склонила набок голову, прислушиваясь к своим ощущениям. Любопытная ситуация — слизеринец Драко Малфой бродит по ночам для свершения каких-то своих дел. Остро пахнет тайной и интригами. А вдруг он что-то замышляет? Он ведь был в прошлом году в Инспекционной дружине и участвовал в облаве в кабинете у Амбридж. Чувство радостного возбуждения охватило Луну. А что, если он строит заговор, чтобы как-нибудь еще напакостить… кому? Ну, скажем, снова членам АД. А это понравится Гарри, нужно скорее ему рассказать… Армия Дамблдора ведь не просто так создавалась. Она создавалась для дела, для того, чтобы они были все вместе, для того, чтобы у Луны появились друзья. «Наверное, пора заново нас собирать». Луна засмеялась тихим серебристым смехом. Как хорошо, что этот Малфой что-то задумал! Но… Луна опустила на глаза спектральные очки и серьезно посмотрела на уже пустой коридор, сейчас залившийся алым, сиреневым и золотым. Но… вряд ли Гарри воспримет новость о Малфое всерьез. Гарри сейчас слишком занят и слишком популярен. Ему, возможно, это покажется незначительным. Луна­ поднялась с корточек, аккуратно разгладила складки фланелевой ночной рубашки и на цыпочках побежала в ту сторону, куда направился Драко. Нужно за ним проследить, выяснить, чем он занимается по ночам, а потом рассказать все Гарри. Луна, бесшумно двигаясь за Драко, аккуратно придерживая пальчиками ночную рубашку, чтобы не мешала, догнала его довольно скоро. Малфой шел все так же медленно, в полной темноте и он, видимо, нисколько не боялся, что его может поймать Филч или Пивз. Добравшись до восьмого этажа, он остановился у гобелена с троллями в балетных пачках. Луна спряталась за высокой бронзовой вазой и, приподнявшись на цыпочках, тихонько наблюдала за Драко, который с выражением крайней сосредоточенности на лице принялся ходить взад-вперед перед гобеленом. От возбуждения у Луны защипало в носу. Так и есть! Малфой хочет войти в Выручай-Комнату — значит, он тоже набирает армию! Армию слизеринцев… точно! И назвал ее АС… или нет, слишком безвкусно… они наверняка придумали что-нибудь более зловещее… например Злючкослизеринская Армада. Луне больше бы понравилось Флоплеанская Армениада, она еще тогда хотела предложить Гарри вместо Армии Дамблдора… но вряд ли у Малфоя его секретная организация так вот называется. А чем они занимаются? Против кого борются? Неужели все же против АД? Луна, накручивая серебристый локон на палец, размышляла обо всем этом и, совершенно забыв о том, что нужно прятаться, опустилась на каменную подставку вазы. К счастью, Драко не обернулся назад. Он, нахмурившись, наблюдал за проявляющимся сквозь гобелен силуэтом, и когда дверь в Выручай-Комнату оформилась окончательно, вошел в нее, закрыв за собой. Мягкий стук захлопнувшейся двери вывел Луну из раздумий. Она взглянула на гобелен сквозь спектральные очки — все те же светло-желтые, белые, зеленые разводы. Те мозгошмыги, что не успели залететь вслед за Драко, теперь беспорядочно летали возле гобелена. Вид у них был огорченный — конечно же, им не хотелось даже на время расставаться со своими братьями и сестрами, которые тучей улетели вслед за Малфоем. Уж где он столько успел набрать… Луна осторожно подошла к гобелену, задрав голову, понаблюдала несколько минут за Варнавой Вздрюченным, гоняющим дубиной троллей — понаблюдала искренне заинтересованно, словно ни разу не видела, — и, вздохнув, начала перебирать в уме возможные названия армии Малфоя. Решительно остановившись на лаконичном «Штаб-квартира Драко Малфоя», попросила Выручай-Комнату открыться. Не вышло. Луна удивленно распахнула глаза — неужели все-таки Флоплеанская Армениада? На всякий случай Луна попробовала и это. Опять не сработало. Безрезультатно перечислив с десяток названий, она пришла к неутешительному выводу, что все же никакую армию Малфой не создал. Не повезло... а было бы здорово заново собрать АД для борьбы с ней. Но все-таки узнать, что задумал Малфой, не помешает. Чем же для него может быть Выручай-Комната? Она перечислила множество самых разных названий мест, включая абсолютно невероятные, вроде обсерватории для наблюдения за лунными лягушками; оранжереи, где выращивают Карликовых Флюсохромов (именно с помощью них был устроен знаменитый Заговор Гнилозубов); прачечной, в которой Малфой стирает свою форму для квиддича, чтобы никто не мог наложить на нее проклятие Немощь Неудачника. По правде говоря, подобных оригинальных предположений у Луны было куда больше, чем обыкновенных и сразу всем приходящим на ум, вроде спальни, тайника, мастерской и библиотеки. Безрезультатно — Выручай-Комната упорно не хотела открываться. Малфой не может там проторчать вечность. Просто нужно подождать, а потом... Что будет потом, Луне было неважно. У нее есть ясная цель — узнать, что задумал Драко Малфой, и точка. А как это сделать, она придумает по ходу. Луна подошла к широкому удобному подоконнику как раз напротив гобелена, взобралась на него, аккуратно подоткнув под себя ночную рубашку, и приготовилась ждать. Белокурые волосы плащом накрыли Луну, положившую голову на согнутые колени. Сняв спектральные очки, она рассматривала затуманенным взором все тех же троллей в уродливых пачках, неуклюже, но старательно повторяющих па за своим балетмейстером Варнавой. Время шло. Густые тучи за окном быстро скользили по небу, лишь временами позволяя тонкому полумесяцу выглядывать из-за них и освещать черные неровные пятна леса, возвышающийся рядом с ним замок, чьи окна сейчас спали, и девушку, сидящую на подоконнике одного из них уже, казалось, бесконечное время. Луна, почти не мигая, все смотрела и смотрела на троллей, на их неуклюже исполняемые пируэты, на Варнаву, колотящего своих учеников, и ей начинало казаться, что в их движениях — тролли то приближались, то удалялись — просыпается грация, изящество… совсем неплохо они танцуют. А Варнава, отложив дубину, выполняет великолепный cabriole, и остальные ему хлопают. Тролли начинают порхать, как бабочки, они уже вышли из гобелена и танцуют в голубоватом, казалось, вязком, свете под чарующую, слышимую как будто издалека музыку… такая знакомая, прекрасная мелодия… Тролль, изящно взмыв под самый потолок, плавно приземляется на вытянутый носок огромной безобразной ступни, затянутой в белоснежный пуант… …Драко вышел из Выручай-Комнаты, вышел медленно, словно не был уверен, что выходить нужно. Он прислонился спиной к гобелену, уперся о нее затылком и устало закрыл глаза. Это бесполезно. Все зря. Он не сможет сделать это. Его нельзя починить, и, значит, он умрет. Судорожный вздох. Он должен, должен! Драко с силой ударил кулаком по гобелену, угодив в ляжку самому толстому и самому уродливому на вид троллю, который в ответ на это остановил рукой занесенную над его головой дубину Варнавы и с укоризной взглянул на Драко. Он должен… Это трудно, но он должен. У него нет выбора. Драко чувствовал, что его тошнит. Внутри все сжималось от отчаяния, уже перешедшего в безысходность. Крепкий, насыщенный коктейль не совместимых между собой ингредиентов — страха, бессилия, чувства долга и опять страха. Он ведь сказал, что убьет его. Сказал, что убьет их. Драко стиснул кулаки и, пошатываясь, бросился по коридору к лестнице, чувствуя, как обжигающее, горькое бессилие поднимается в нем. У него нет выбора. …Луна открыла глаза и увидела удаляющегося Драко. Что, его занятия уже закончились? И куда он так спешит? Опустив ноги с подоконника, Луна кончиками пальцев легко достала пола, спрыгнула и, снова придерживая сорочку, побежала за Драко. Его светлые волосы блеснули в свете факелов, когда он был уже в самом низу лестницы, и Луна потихоньку начала спускаться следом за ним. Зачем она продолжает следить? Он ведь уже сделал то, ради чего вошел в Выручай-Комнату, а теперь наверняка просто спешит обратно в слизеринские подземелья. Следить за ним незачем, однако она с удовольствием продолжала это делать. Потому что это приключение. Это безумно интересно – красться ночью за ничего не подозревающим Малфоем, красться, замирая от каждого шороха, чувствуя, как гулко бьется сердце в щекочущем чувстве страха и удовольствия одновременно. Это приключение. Событие, которое ярко украсит ее довольно однообразную жизнь… Впрочем — однообразную реальную жизнь, которая не имеет ничего общего с волшебной в ее мечтах, между прочим, столь же реальной. Слежка за Малфоем, над которым тьма тьмущая мозгошмыгов… это очень увлекательно. Тем более, видимо, Малфой и не собирается идти в подземелья. Луна замерла на последней ступеньке, балансируя на одной ноге. Драко спустился только на седьмой этаж, а теперь быстро шел, чуть ли не бежал по коридору, придерживая у горла ворот мантии. Что он задумал? Перемежающиеся пятна белого и черного цвета, в которых то появлялся, то исчезал Малфой, делало его пугающим и почти нереальным. Он так быстро бежит… Луна, чуть запыхавшись, убрала со лба прядку. Наверное, схлопотал все-таки мозгошмыга. Размягчение мозга уже началось, и есть только одно проверенное средство — сережки из цеппелин. Они испугают мозгошмыга запахом, и он выскочит из уха. Нужно его догнать и посоветовать это… Ох, так нечестно! Луна медленно прекратила бежать. Потом еще некоторое время шла и шла по коридору, затем все-таки остановилась, но долго не стояла, а сразу же села на пол, словно устала, и принялась разглядывать дверь туалетной комнаты для мальчиков, за которой скрылся Драко. Второй раз уже дверь мешает ей раскрыть тайну — Малфой всегда успевает спрятаться там, куда она войти не может. Сначала Выручай-Комната, теперь туалет для мальчиков. А вдруг он действительно что-то замышляет? Луна быстро поднялась, подошла к двери и осторожно приложила ней ухо, прислушиваясь. Показалось, что слышно звучание старых хогвартских труб и скрипы открывающихся кранов. О, он просто моет руки! Луна разочарованно было отстранилась, однако услышанный громкий всхлип, а затем непонятные звуки, напоминающие рвотные спазмы, остановили ее. Она ошеломленно моргнула, затем повернула ручку двери и приоткрыла дверь ровно настолько, сколько хватило, чтобы заглянуть в туалет одним глазом. Увиденное так поразило ее, что она выпустила ручку двери и выпрямилась во весь рост. Спиной к ней, упираясь руками о края старинной раковины, стоял Драко и сотрясался от рыданий и рвоты. Краны были открыты на всю мощь, сильная струя воды создавала шум, сравнимый с грохотом водопада, однако он не мог заглушить судорожных всхлипов Малфоя, всхлипов настолько страшных, что просто сердце переворачивалось, слыша их. Дверь, отпущенная Луной, гулко ударилась об стену, и это было сродни удару бойцовского гонга. Драко мгновенно вскинул голову и увидел в зеркале отражение изумленного лица Луны. Он шумно выдохнул и медленно обернулся. Луна смотрела на него, словно видела в первый раз. Так и можно было сказать — они никогда не пересекались, кроме того злополучного раза, когда Инспекционная дружина насильно удерживала их в кабинете у Амбридж… Джинни еще здорово залепила ему Летучемышинным сглазом. Но она сталкивалась с ним в коридоре, всегда таким надменным или, напротив, хохочущим вместе со своими однокурсниками над каким-нибудь бедолагой из другого факультета. Она видела его в Большом Зале, окруженного друзьями, видела, насколько они подобострастно относятся к нему, и что ему это нравится. Видела, как он относится к Гарри, Рону, Гермионе, и знала, что и они его терпеть не могут. Луна не пересекалась с ним ни разу, у них не было ни общих интересов, ни общих друзей, у них не было причин, как любить друг друга, так и ненавидеть… у них не было причин вообще относиться друг к другу. Однако Луна его знала. Она знала, кто он, пусть он и существовал для нее где-то на периферии мира. Драко Малфой — злобный, любящий издеваться над слабыми, высокомерный трус. Вместе с тем он неплохо соображает и иногда заботиться о тех, кого считает «своими». И еще он сильный. Потому было удивительно видеть его плачущим, даже не плачущим — рыдающим, словно завтра должен был наступить конец света. При ней еще никто так не плакал. Это… необычно. — Ну? — спросил Драко, скрестив руки на груди и опершись о раковину. Его лицо блестело от слез и воды в неверном свете настенных факелов, которые отнюдь не освещали туалет, а, напротив, делали мрачную комнату еще холоднее. Луна склонила голову, окинула Драко непонятным взглядом, затем аккуратно закрыла дверь. Повернувшись к нему, она утвердительно сказала: — Ты плачешь. — Проваливай. — Ты ведь очень редко плачешь… Но не сейчас, да, Драко? — Пошла вон. — Сейчас ты плачешь часто. Знаешь, я тоже иногда грущу и плачу… — Пошла вон! — Кричать на меня бесполезно, — Луна мимолетно улыбнулась. — На меня часто кричат. Ну, просто люди не понимают меня и думают, что если они начнут кричать, то непонятное и неприятное им исчезнет, и им не придется больше огорчаться. Знаешь, люди огорчаются, когда чего-либо не понимают. И не нужно выхватывать волшебную палочку — честно, я не так сильна в заклинаниях, так что ты можешь кого-нибудь поранить. — Лунатичка, ты заткнешься?! — яростно воскликнул Драко. — Если не уберешься отсюда, я тебя заколдую. Это первое и последнее предупреждение. Луна­ не спеша сняла спектральные очки и принялась рассеянно ими помахивать. Теперь мир не казался лилово-оранжево-роз­­овым калейдоскопом, однако не стало видно мозгошмыгов. А-а, все равно, они и так уже почти все в голове у Драко. Зато теперь она может спокойно смотреть ему в глаза. Как здорово! У них точно такой же серебристый оттенок, как у ее собственных. Интересно, он это замечает? — Мне не нравится, когда меня называют Лунатичкой, — доверительно сообщила она ему так, словно они вели учтивую беседу за чашкой чая. — Это прозвище, а прозвища бывают обидными. Мне очень идет мое имя Луна. Так все говорят. Конечно, она немного слукавила. Под словом «все» подразумевались папа, Джинни, Невилл и тетя Элоиза. Луна почувствовала, как у нее слегка порозовели щеки. — Impedimenta! — тихо сказал Драко. Луну отбросило назад, она ударилась о дверь и едва смогла удержаться на ногах. — Я предупреждал, — лицо Драко, мокрое от слез и сейчас еще сильнее побледневшее, казалось неживым, столь безучастным оно было. — Теперь выметайся. Луна, держась за сердце, медленно отошла от стены. Она по-прежнему смотрела на Драко, и в ее взгляде было удивление, обида и что-то, чего он разобрать не мог. Понимание? У Драко возникло неприятное чувство, что, скорее всего, так и есть. А еще — страха в нем не было совсем. Он ждал, что она пойдет к двери, он еще хотел напоследок крикнуть ей что-нибудь обидное, что-нибудь, что сделало бы ей больно. Он знал, что тогда ему станет легче. Но она не пошла к двери, она сделала несколько шагов к нему и замерла. — Ты что, не соображаешь? — спросил он сварливо. — Да, ты ненормальная, но уж силу-то должна понимать. — Мой папа всегда говорит, что не нужно обращать внимания на гнев людей, — повела плечиком Луна. — Ну, так твой папаша идиот. — Прошу прощения, но мой папа не такой, — Луна строго взглянула на него. — Он очень известный человек, его журнал… — Хватит, — ему все это смертельно надоело. — Просто уйди. — Вообще-то я не люблю быть надоедливой. Знаешь, я всегда чувствую, когда в моем обществе перестают нуждаться. — Прекрасно. Убирайся. — Но в данном случае, ты как раз нуждаешься в моем обществе. Потому мне придется остаться, хотя… — Луна зябко потерла друг о дружку босые ноги. — Хотя здесь довольно холодно. И мрачно. Не понимаю, зачем туалеты мальчиков нужно оформлять в черных тонах? Правда, и у девочек не лучше — темно-серый. Я предпочитаю салатовый и бирюзовый, а ты? — Так, слушай, Лунатичка, — твердо начал Драко. — Я вижу, ты совсем невменяемая, потому просить тебя убраться, похоже, бесполезно. Потому… ты слушаешь? Потому, если ты сейчас не выйдешь, я вышвырну тебя пинками. — А почему бы тебе самому не уйти? — поинтересовалась Луна. — Ты что не слышала? Убирайся! — Разумеется, я слышу. У меня очень хорошие амулеты против Ушнопульчатого Кротоносика, потому он никогда не сможет поселиться у меня в ушах. Хочешь, я тебе тоже сделаю? — предложила было Луна, но увидев изменившееся лицо Драко, решила сменить тему и… — Все, хватит! — взорвался Драко, поднимая палочку. — Silencio! — Protego! Два луча скрестились в воздухе, и брошенное Драко заклинание рикошетом угодило в него же самого. Он схватился за горло и изумленно уставился на Луну, а та, невозмутимо помахивая палочкой, которую буквально за пару секунд успела выхватить из-за уха, негромко сказала: — Помнишь, я сказала, что мой папа говорит не обращать внимания на гнев людей? Так вот ты не дослушал: потом он добавляет, что нужно просто молча выхватывать палочку. Она задумалась. — Конечно, это не очень хорошо, что ты теперь молчишь. Мне бы хотелось с тобой побеседовать. Она подошла к раковине, запрыгнула на ее край и, держась свободно и прямо, словно сидела на стуле, расправила складки своей ночной рубашки. — К тому же, тебе нужно побеседовать. На лице Драко заходили желваки. Он некоторое время, прищурившись, смотрел на Луну, потом дернул подбородком и пошел к двери. — Colloportus! Замок на двери громко хрустнул и закрылся. Луна равнодушно сказала: — Этому заклинанию нас научила Гермиона, когда мы были в Министерстве… ну сражались с Пожирателями, ты же слышал об этом? Гермиона хорошая и очень умная, а ты не уйдешь отсюда потому, что тебе плохо, тебя что-то мучает, и тебе не с кем об этом поговорить… Protego! Луна с легкостью отклонила еще один красный луч из палочки Драко, который теперь смотрел на нее с бессильной злобой. — …а говорить обязательно нужно, поверь. Когда тяжело, об этом нужно кому-то рассказать. Тогда станет легче, я знаю. Кстати, ты молодец, здорово сумел невербальное заклинание сотворить. Драко молчал. Эта сумасшедшая заперла его, наложила заклинание Немоты и требует, чтобы он стал откровенничать. С логикой у нее совсем не в порядке… да что с логикой… с мозгами и с фантазией. Первого — в недостатке, второго — в избытке. Вот идиотизм! Драко раздраженно махнул рукой и попробовал заклинанием отпереть дверь. То, что ему замечательно удалось невербально колдонуть Лунатичку, объяснялось, видимо, вспышкой гнева, потому что сейчас, как бы он напряженно ни повторял про себя «Alohomora!», ничего не получалось. Дверь как была запертой, так и осталась, а Лунатичка сидит сзади и смеется. Хотя, нет, похоже, уже не сидит — он услышал легкие шлепки босых ног о каменный пол. Скрутить ей руки и головой пробить дверь? Жаль, что он этого не сделает… Драко, тяжко вздохнув, обернулся к Луне — она подошла так близко, что он увидел свое отражение в ее серебристых глазах. — Ты же не хочешь уходить, — сказала она потусторонним голосом. — Я чувствую это. Драко досадливо оглядел ее с ног до головы: ее бледную, казалось, чуть прозрачную кожу, серовато-блеклые, спутанные волосы, ее выступающие под ночной рубашкой — совершенно идиотской парашютообразной ночной рубашкой — острые ключицы, ее маленькие ступни, которые она вновь зябко терла дружку о дружку... Ну и что ему с ней делать? Сумасшедшая — она и есть сумасшедшая, тут нужно простое и радикальное средство, иначе от нее не избавишься. — Мы можем взяться за руки и смотреть друг другу в глаза. Я видела, что люди именно так рассказывают друг другу о своих печалях. Да и Малфой… — Луна наморщила нос. — С тебя же, чтобы ты мог говорить, нужно снять заклинание Немоты. Почему ты не напоминаешь мне об этом? Она задумалась. — Ты ведь, когда я сниму чары, сразу ударишь в меня заклинанием, правда? Драко закатил глаза, с трудом борясь с желанием взять и хорошенько встряхнуть Луну. — Поэтому, прежде чем я верну тебе голос, обещай не нападать на меня, хорошо? Драко быстро кивнул. Однако Луна медлила с расколдовкой. — Ты обещаешь, что не будешь на меня нападать? Драко с яростью взглянул на нее, будто спрашивая: «Ты что, совсем тупая?», и еще раз кивнул. Луна тоже кивнула и взмахнула палочкой. — Хм… — Драко сразу почувствовал себя намного увереннее. — Даже неинтересно с тобой, Лунатичка. Знаешь, запомни на будущее: обещаниям мальчиков, данным девочкам в мужском туалете, верить нельзя, — он наставительно покачал пальцем перед носом Луны и поднял палочку, чтобы наложить на нее Цепенящее проклятие, но не успел. Луна обхватила пальцами его запястье, чуть отвела от себя в сторону и сказала: — Ты плакал, Драко. И он неожиданно вспомнил, словно ее прикосновение было толчком в глубину. Вспомнил о том, что терзало его уже многие-многие месяцы… вспомнил о своих бессильных попытках сделать то, что от него ждали… вспомнил о своем служении и о том, что его ждет в случае неповиновения. Он стряхнул руку Луны и сделал шаг назад. Он чувствовал сейчас такую злость… ему просто нужно сделать что-нибудь, иначе он взорвется. «Драко, дорогой, просто пожелай этого. Сильно-сильно пожелай причинить боль. Ты должен хотеть этого, ты должен наслаждаться наносимыми тобой ранами. Это сладость, милый, и я научу тебя ею лакомится…» Драко медленно направил палочку прямо в сердце Луны, а она вглядывалась в его лицо — застывшее, сосредоточенное — и чувствовала, что в ней просыпается жалость, сострадание к нему, Драко Малфою, который собирается сейчас ее пытать… — Драко, ты обещал, — прошептала она, сделав к нему шаг. Его палочка уперлась ей в грудь. Драко сильно вздрогнул, словно от удара. Он скреб ворот ночной рубашки Луны, приблизил ее лицо к себе и глухо прошептал: — Чего ты добиваешься? — его палочка так сильно вдавилась ей в кожу, что Луна чувствовала, что ей нечем дышать. — Хочу, чтобы ты доверился мне, — ответила она. Из ее голоса исчезла всякая потусторонность. — Зачем? — Зачем? Драко, мне это не нужно. Это нужно тебе. Драко отпустил Луну, глядя на нее исподлобья. — Чего ты добиваешься? — повторил он, не в силах понять ее, не в силах решить, что ему делать. Она странно действует на него… вся эта ситуация безумно его раздражает. Лунатичка Лавгуд прокралась ночью в мужской туалет, увидела, что он… ему тошно от того, что она увидела… Драко на секунду подумал, содрогаясь от ужаса, что вдруг Луна узнает правду… Но он уже почти не чувствует злости… это странно. Почти не чувствует стеснения из-за своих слез, ему почти безразлично, что она их видела, но его бесит то, как она обернула все это. Она говорит странные вещи, делает странные вещи… а ему совершенно не хочется сейчас ломать голову над этими странностями. Есть гораздо более важные и более страшные вещи, над которыми ему нужно подумать, пусть он уже измучился этими думами. Совершенно ни к чему здесь эта Лавгуд. И зачем искать логику в ее словах? Она же сумасшедшая. — Я хочу уйти, — твердо сказал Драко. — Уверен, ты никому не расскажешь о том, что увидела в туалете, иначе и к тебе возникнет немало вопросов, что ты делала ночью в коридорах. Ради твоей же безопасности, твоему отцу следовало держать тебя дома. Я серьезно говорю. Он отвернулся и отпер заклинанием дверь. — Оно никогда тебя не отпустит, — услышал он за спиной. — Даже если ты сделаешь то, что должен, оно не отпустит тебя все равно. Драко судорожно втянул в себя воздух. Откуда она знает? Он рывком обернулся, схватил Луну за плечо, приставил палочку к ее шее и пытливо уставился ей в глаза: — Ты что-то знаешь, да, Лавгуд? Тебе кто-то рассказал? Ты услышала от кого-то? — Драко, тебе лучше отпустить меня, мне больно… — Что ты знаешь о моем задании? — серые глаза всматривались в ее, стремясь выведать все, узнать правду сейчас же… увидеть то, что она скрыла. Как она узнала?.. Кто ей рассказал?.. Все дальше и дальше в сознание, отбрасывая в сторону ненужные, глупые воспоминания, ища главное… Что это? Драко выронил палочку, он держал плечи Луны обеими руками, не в силах отвести взгляда от ее глаз. В них отражался лунный свет, их почти полностью заполняли расширившиеся зрачки… в них окно в сознание Луны, он видит явно, объемно, словно происходит все наяву… но этого не происходит, этого не было… Луна смотрит в помутневшее зеркало над раковиной, смотрит на себя и на Драко, который стоит за ее спиной и, перебросив ее волосы ей за плечо, покрывает поцелуями ее шею. Его руки поднимают сорочку, пальцы медленно скользят по бедру, почти невесомо касаясь кожи, а она жадно всматривается в их отражение, прижимаясь к нему всем телом… Теперь Драко гладит ее бедра уже ладонями, переходя на их внутреннюю сторону, и Луна откидывает голову на его плечо, блаженно зажмуриваясь. Драко отшатнулся от нее так резко, что, поскользнувшись на гладком кафельном полу, чуть не упал. — Что это? — испуганно спросил он. Луна, выглядевшая не менее ошарашенной, чем он, вскинула на него глаза. — Я как раз хотела об этом спросить. — Это твое сознание, черт побери! — вышел из себя Драко. — Это твои воспоминания… но этого ведь не было, — его голос перешел в шепот. — Я никогда… такого не было. Он выпрямился и неприязненно сузил глаза. — Очередные твои шуточки, Лунатичка. Я не знаю, чего ты добиваешься, да и не хочу знать. Просто скажу — на такую полудохлую курицу, как ты, даже Пивз не позарится, — и, скривив губы в мерзкой ухмылке, он скрестил руки на груди, стал ждать реакции Луны. Луна все еще удивленно глядела на него, потом удивление сменилось равнодушием. — Знаешь, это легко проверить, — сказала она и умолкла. — Ну и… проверить что? — нетерпеливо поторопил ее Драко. Ему вдруг стало тревожно. — Я думаю, — улыбка медленно начала расцветать на губах Луны, довольная и пугающе-ласковая улыбка, и Драко невольно сильнее сжал свою палочку, — думаю, то, что ты сейчас увидел — это не воспоминание. Этого не было, иначе мы бы помнили об этом. Драко, это желание. Луна увидела, как расширились глаза Драко и, улыбаясь уже во весь рот, сделала к нему крохотный шаг. — Тайное, скрываемое ото всех, лелеемое желание, к которому мы обращаемся, когда хотим почувствовать волнение здесь, — она положила узкую ладонь на свою грудь, сделав еще один шаг к Драко, который смотрел на нее во все глаза, — и истому вот здесь, — ладонь Луны медленно скользнула по ее животу и прижалась к самому его низу. — Желание, Драко. Она была близко, так близко к нему, что заслоняла все собой, меняла, искажала окружающий мир… словно не было ничего, кроме нее… Он чувствовал слабый аромат фиалок, и у него кружилась голова. — Чье желание? — это единственный и последний способ сбросить наваждение, потому что он падает, падает в пропасть. Его словно окружает ватная тишина, ему хорошо… он ждет, каждая жилочка в нем натянулась в ожидании и… — А это мы сейчас проверим, — бодрый голос у него под ухом оказался действенней его собственного никчемного вопроса. На него словно ушат воды вылили, столь неожиданным был тон ее слов… он совершенно не вязался с тем, что она сделала. Но прежде, чем он смог прийти в себя окончательно, и как следует осмеять эту шизичку-Лавгуд, оказалось, что этот ее тон совершенно не вязался и с тем, что она собиралась сделать. Луна, привстав на цыпочках, медленно обвела пальчиком плотно сжатые губы Драко, затем провела линию по подбородку, двигаясь все ниже и ниже к шее. Остановившись на препятствии в виде застежки мантии, она на миг замерла и, коротко взглянув в лицо Драко, ловко расстегнула застежку. Драко не шелохнулся. Пальчик Луны продолжил исследование, проникая под широкий ворот рубашки, касаясь молочно-белой кожи Драко, и ему казалось, что там, где он скользил, оставался огненный след. Его тело пронзала сладострастная дрожь, словно она творила с ним жутко развратные вещи, а не просто касалась. Чтобы оттолкнуть ее, отстранится самому, вообще прекратить все — об этом и речи не могло быть. Драко вдруг осознал, что блаженно зажмурился, когда она, добавив остальные пальцы, едва касаясь ими кожи, гладила его грудь, проникая все глубже и глубже под рубашку. Пальцы задели сосок, и Драко вздрогнул, а Луна, задумчиво склонив голову набок, осторожно обвела вокруг соска пальцем, и тут же ладонь Драко прижала ее руку к груди, так, что она больше не могла пошевелить ею. Он тяжело дышал, словно пробежал много-много миль, его спина была неестественно пряма, а затылок упирался в каменную стену. Медленно-медленно он отпустил ладонь Луны, и легкая улыбка тронула губы девушки. Она осторожно повела руку вверх, нежно гладя кончиками пальцев, снова прошлась по его шее, по подбородку, и ее теплые пальцы коснулись его губ. Теперь они не были напряженны, наоборот, рот был приоткрыт. Драко смотрел на Луну затуманившимся взглядом, а она чувствовала себя так странно… еще никогда ей не было так волнительно и спокойно одновременно. По всему телу разливался жар, оно вдруг стало тяжелым, а мягкая фланель сорочки обернулась в грубую и жесткую, так болезненно она касалась ее напрягшихся сосков. Ноги теперь не мерзли, они горели огнем, и внизу живота разливалась тянущая сладость. Такое необычное чувство… такое странное… казалось, дотронься до нее сейчас, и ее тело взорвется, а когда она касалась Драко, ей казалось, что она касается и себя, те же движения, те же ощущения... Если бы он делал тоже самое... Пальчик Луны скользнул между губ Драко, проник ему в рот, коснулся его языка. Драко лизнул его, и ее прошиб холодный пот. Вынув пальчик, она прикрыла глаза и засунула его себе в рот. Вкус его губ… его вкус… Луне хотелось большего. И Драко больше не мог ждать. Он порывисто обнял ее и прижал к себе, чуть не застонав от соприкосновения их тел. Он хотел целовать ее, ласкать, хотел, чтобы она делала с ним то же самое. Но Луна, довольно взглянув ему в глаза, мягко высвободилась из объятий и, все еще держа пальчик во рту, отошла к раковине. Она снова запрыгнула на ее край и невозмутимо смотрела, как Драко приходит в себя, медленно сбрасывая то похотливое очарование, что владело им. — Как ты уже, наверное, понял, это было твое желание. Видение, где мы с тобой обнимаемся… Драко, я никогда еще не с кем не обнималась вот так. Так что, это твое видение. Желание. Твое, — сказала Луна тем же потусторонним голосом с таким видом, будто растолковывала как обычно какому-нибудь непонятливому теорию местообитания кизляков. — Но мне этого тоже хочется, — деликатно добавила она после, видя, как лицо Драко покрывается неровными алыми пятнами. — Это обман! — рявкнул он. — Нет, и не было никакого желания. У меня, между прочим, девушка есть, и если я кого желаю, так это ее! — Мозгошмыги вызывают подобную иллюзию, — солидно кивнула Луна. — К тебе в голову, наверное, уже проник один, вызвал легкое размягчение мозга, вот у тебя и галлюцинации. Это поправимо. Предлагаю носить на ушах сифоны против мозгошмыгов, мой папа как раз их разрабатывает, а чтобы уж наверняка от них обезопаситься, достаточно запомнить вот эти простые движения, — и Луна принялась энергично размахивать над головой ладонями. — Вот ненормальная, — почти благоговейно прошептал себе под нос Драко, а затем громко сказал: — Мозгошмыги твои сифоновые… это точно диагноз. Мой отец спонсирует Мунго, хочешь, он замолвит за тебя словечко, и тебе обеспечат прекрасную одноместную палату в отделении «Необратимые изменения мозга от проклятий»? — Твой отец не спонсирует Мунго, — спокойно ответила Луна. — Ха! Да он всегда перечисляет им деньги! Если бы ты знала, сколько он… — Он не спонсирует Мунго сейчас. Он в тюрьме. Драко как-то разом сдулся. Ядовитая желчь, что копилась в сердце, по каплям прибавлялась с первого же дня, как отца посадили, сейчас снова дала о себе знать, отдаваясь горьким тошнотворным привкусом во рту. А то задание, что поручил ему Темный Лорд… снова набатом ударило в голове знание, зачем он это поручил. Разумеется,­ поначалу, Драко испугался. Затем он начал радоваться и гордиться тем, что Темный Лорд ему доверяет, считает его достойным, раз поручил такое опасное и трудное задание. Значит, он настолько ценит Драко, что полагает его способным совершить то, чего он сам все эти годы избегал сделать из-за страха перед могуществом Дамблдора. Радость и гордость постепенно ширились в Драко, он буквально раздувался от переполняющего его чувства собственной значимости и крутизны, и из его памяти начисто стерлось воспоминание о ставшем пепельным лице матери, когда она узнала о его задании. Постепенно очень медленно и неохотно Драко стал понимать истинный смысл того, почему Темный Лорд поручил ему это. Постоянные неудачи в воплощении плана, его отчаянные и нелепые попытки пойти другим путем, навязчивая забота Снейпа — все это могло позволить ему понять, но он отвергал это позволение и упрямо верил, что задание его — это знак расположения Темного Лорда. Потом ему тяжело стало смотреть на Дамблдора. Он избегал встреч с ним и был несказанно рад тому, что директор в Хогвартсе бывал редко. Ему стало тяжело общаться со своими друзьями. Он не мог им рассказать… да и не хотел ничего рассказывать. Рассказать об этом, объяснить суть задания — значит, признаться самому себе, что он понимает эту самую суть, которая страшна. Которая противоестественна.­­ Которую он осуществить не сможет. Он не сможет. Вот это его и отравляло. Глубокое, скрываемое от себя самого знание, что он не сможет. Он не доведет дело до конца, даже если его план удается. И от этого становилось тошно. Вот в чем был настоящий смысл задания — Темный Лорд знал, что Драко не сможет. Просто месть. Лорд прекрасно разбирался во всех ее оттенках и нюансах. Драко понял это как-то совсем буднично. Просто однажды проснулся ясным субботним утром и наконец впустил это знание в свое сердце. Все стало ясным и четким, все встало на свои места. Он — ничто для Темного Лорда. И Темный Лорд равнодушно раздавит его и его семью, как раздавливают муху — без размышлений, без эмоций, просто так, мимоходом. Сейчас в темном, холодном туалете для мальчиков эта ненормальная Лавгуд точно так же раздавила его. Может, она и не понимала, в чем Драко сильно сомневался, но все же она заставила его вспомнить, кто он. Он слабый, и он трус. Сил нет даже для злости. Драко почувствовал себя утомленным, измученным настолько, что объяснить девчонке, кто есть она — внятно, доходчиво объяснить, чтобы было больно... рехнувшаяся, несчастная идиотка, с которой никто и знаться не хочет, которая только и умеет, что повторять бредни отца, которая всего лишь полукровка и уродина в придачу... он не хотел. Просто устал. — Драко, меня не надо обижать. Ее тихий голос вошел в его сознание, как нож в масло. И это взбесило. Она сидит здесь и разговаривает с ним, и ведет себя так, как будто знает его, как будто понимает, как будто он дал ей право на это! — Обижать? Лунатичка, а как поживает твоя мамаша? Говорят, она рехнулась и взорвала саму себя. Ты, наверное, очень дорожишь этим воспоминанием. Хочешь повторить? Оказывает­ся, все по-дурацки. Зря он напрягался, и решил все-таки ее достать. Стало не легче, а наоборот. — Моя мама была очень одаренной волшебницей. Она любила экспериментировать,­­ — словно заученный текст ровно произнесла Луна. — Да ну? — слабо отозвался Драко, опустив глаза. Больше всего ему хотелось закончить этот театр абсурда, уйти в свою спальню, заснуть и проснуться с твердой уверенностью, что все было сном. — Да. Она была очень одаренной… любила экспериментировать.­­ И однажды один из ее экспериментов… Никогда не смей больше спрашивать о моей маме! Драко удивленно вскинул глаза. С щек Луны схлынули все краски, серебристые глаза расширились, стали огромными и прозрачными, и Луна теперь казалась ненастоящей и действительно безумной. Ее тонкие пальцы вцепились в края раковины с такой силой, что побелели, а из палочки, стиснутой в ее руке, хлынули серебряные звезды, которые плавно, как листья, опускались на пол и застывали там, не думая гаснуть. Драко разочарованно смотрел на них. Ну вот, он ее достал. Ей больно, а ему приятно. «Брось, уже можно признаться, что не приятно нисколько». Когда же он научится быть честным хотя бы с самим собой, если уж быть честным с другими никак не получается? Его не радует, что ей больно, ему от этого стало еще тяжелее. Словно к собственной муке добавилась и ее. Наверное, это край. Край — заставить страдать Луну Лавгуд. От этой мысли Драко стало страшно. Она ведь права… когда она прикасалась к нему, ему было хорошо. Значит, то воспоминание было его желанием, хотя тетя Белла ничего не говорила о таком эффекте легилименции. Это невозможно, Луну Лавгуд и за девушку-то принять трудно, такая она угловатая и странная, эти ее спутанные волосы, чудаковатая одежда, и полукровка она… Драко не замечал, что стоит и смотрит прямо в ее огромные глаза. И когда она прикасается к нему, он чувствует себя так, словно с души всю защиту сняли, словно она прикасается уже прямо к ней. И он желает ее, и он чувствует ее так тесно, словно слит с ней, и он хочет, чтобы она думала о нем, и он верит ей... Он верит ей. Это невозможно. Он просто… это ночь так действует и необычность всего… Она просто необычная, она себя ведет с ним необычно, потому ему и кажется, что она его спасение. Она отвлекает от постоянных мыслей о задании, она как… ну да как луна. Луна ведь всегда освещает ночь, правда? Но это все обманчиво. Утром наваждение схлынет. И Драко знал точно — он посмеется над собой нынешним, посмеется, что он вдруг стал таким чувствительным и романтичным Утром все это пройдет. Он отбросил свою палочку — она показалась ему сейчас такой ненужной и чужой, что даже обожгла — и шагнул к ней. Он разжал ее холодные пальчики, вцепившиеся в край раковины, поднял обе ее руки и прижал ладонями к своим щекам. Луна все также смотрела на него своими расширившимися глазами, смотрела все также осуждающе и потрясенно… ей вовсе не хотелось, чтобы он прикасался к ней, ей не хотелось, чтобы он смотрел на нее… все еще трудно дышать от того, как он со вкусом, со знанием дела наотмашь ударил в душу. Даже странно, что она вдруг это вспомнила, все-все вспомнила, наверное, у Драко Малфоя есть природный талант выискивать у человека самое больное место и безжалостно давить на него. А сейчас он… Луна дернулась и попыталась освободить руки — он только прижал их сильнее к своим щекам. Она попробовала отодвинуться от него, спрыгнуть {censored}, но он как-то ловко раздвинул бедром ее колени и встал между ее ног. Сорочка натянулась так, что Луне стало больно от врезавшейся в кожу ткани. Сейчас он сделает еще больнее. Драко отнял ладони Луны со своих щек и бережно поцеловал каждую в серединку. Луна ждала чего угодно, но ни этого нежного жеста, потому снова непроизвольно попыталась отдернуть свои ладони, и Драко снова не дал ей этого сделать. Он резко развел ее руки в стороны, их лица приблизились друг к другу, и он прошептал ей в губы: — Это мое желание, ведь так? И ты позволяешь. Потому я буду делать то, что захочу. Он отпустил ее так внезапно, что она покачнулась, вновь крепко прижал к себе — сорочка с жалобным треском разорвалась, и Драко смог чувствовать Луну полностью. Его поцелуй был властным, в нем не было нежности, просто умелый, раскрепощающий поцелуй. Панси нравилось, когда он так целовал ее, он учился вместе с ней, и она говорила, что целуется он потрясающе. Луна обмякла, и Драко беспрепятственно скользнул языком по ее зубам, по небу, по ее языку. Она подчинялась, но не отвечала. Словно ей было все равно, что он целует ее, и все равно, как он целует. Драко чуть приоткрыл глаза и оторопел, резко прекращая поцелуй — глаза Луны были по-прежнему широко открыты и по-прежнему смотрели на него с осуждением, потрясением… ну хорошо еще, что и с растерянностью. Иначе он бы посчитал, что целуется ужасно. А так… она, наверное, ни с кем не целовалась, потому и не знает, что делать. Но все равно удовольствие ниже среднего — целоваться с девушкой, которая во время поцелуя вот так вот на тебя таращится. — Ты ни разу не целовалась? — кисло спросил он. Через довольно продолжительное время Луна медленно кивнула. — Ага, я так и думал, — пробормотал Драко, разжимая объятья и отодвигаясь от нее. Что-либо продолжать внезапно расхотелось. Луна удивленно смотрела, как он отходит от нее, приглаживая свои волосы, как растерянно прокашливается, пытаясь скрыть неловкость, и как преувеличенно бодро начинает искать свою палочку. Да что на него нашло! Целовать полоумную Лунатичку! Постепенно к нему возвращались обыкновенная его уверенность в себе и самодовольство. А надо сказать, это было нелегко под пристальным взором Луны. Девушка подобрала ноги, спрятав их за рваным подолом ночной рубашки, и наблюдала за Драко постепенно все более равнодушным взглядом, отсутствующим даже, словно она о чем-то думала или мечтала, о чем-то далеком и несоизмеримо более важном, чем Драко Малфой. О чем-то, чего не было здесь и сейчас. И уж точно не о поцелуе. Впрочем, о нем она все же вспомнила. И это произошло тогда, когда Драко полез под раковину за палочкой, и край его мантии случайно задел ее скрещенные ножки. Всего лишь край мантии коснулся ее, но ей вдруг снова захотелось ощутить щекочуще-волнительн­­ое чувство, охватившее ее, когда он обнимал и целовал ее… Луна гибко соскользнула с раковины, и прежде чем Драко успел встать с корточек и выпрямиться, опустилась рядом с ним на колени, обхватила его шею руками и накрыла его рот своим. Драко опешил и снова выронил палочку. Луна склонялась над ним еще ниже и ниже, целовала так неистово, будто тая, целовала, просто прижимаясь своими губами к его. Драко, пришедший в себя, обнял Луну, и усмехнулся неопытности ее поцелуя, а Луна, вспомнив его уроки, скользнула языком по его губам, и ему пришлось судорожно стиснуть ее плечи, чтобы не застонать. По всему телу разлилась сладкая истома, ему одновременно хотелось, чтобы она продолжала и делала все сама, и хотелось смять ее, опрокинуть на пол, целовать ее тело, ощутить Луну до конца… Драко не заметил, что он, решивший, как и Луна, не отвечать на поцелуй и не закрывать глаз, целует ее — уже не столь умело, со знанием дела, как целовал до этого, а страстно, не контролируя себя, полностью поддавшись безумию… безумию, что наводит Луна. Безумие. Когда вконец перестало хватать дыхания, Драко и Луна оторвались друг от друга, испуганные от только что пережитого взрыва чувств. Они тяжело дышали, каждый вцепился в плечи другого, и, стоя на коленях, они смотрели друг другу в глаза с восторгом и мольбой, напоминая сейчас древних жрецов, исполняющих неведомый обряд на черном блестящем полу в пятне серебристого лунного света… Драко отчаянно пытался прийти в себя: «Она как-то странно на меня влияет». «Он как-то странно на меня влияет», — Луна была поражена происходящим, не меньше, чем он. Тонкие прядки волос прилипли к ее влажной от пота шее, пальцы, сжимавшие плечи Драко слегка дрожали, а его дыхание сбивало с ритма ее собственное, такое же тяжелое и глубокое. — Нам нужно остановиться, — уверенно сказала она. — Да, — кивнул Драко. Они по-прежнему смотрели друг на друга. — Нам еще рано. — Да. — Тетя Элоиза говорила, что истинная волшебница должна блюсти себя… не знаешь, что такое «блюсти»? До свадьбы. Сказала, что нельзя много позволять мальчикам. — Да, — снова подтвердил Драко. — И мы ничего делать не будем, — твердо закончила Луна, успев наполовину снять с Драко мантию. — Да. Драко встал, тяня за собой Луну, не отпуская ее от себя ни на миг. Конечно же, ничего не будет… конечно же им рано… конечно же это безумие… он твердил эти слова снова и снова, когда они выбравшись из туалета, шли на восьмой этаж. Безумие. Ничего не будет. Выручай-комна­та обернулась тем, что им сейчас было необходимо, впустила их в себя, надежно защищая, оберегая, отгораживая от темных коридоров Хогвартса, от случайных и неслучайных взглядов привидений, Пивза, Филча, преподавателей, Гарри Поттера, его друзей и всех остальных, кто бродит временами по ночному Хогвартсу. Приглушенный розовый свет раннего утра лился сквозь большие круглые окна, освещая Выручай-комнату. Луна вот так и представляла себе спальню: просторное помещение в нежно-голубых тонах, с множеством-множеств­­ом круглых окон, сквозь которые синело небо, потолок расписан незабудками, бирюзовый пол и низкая широкая кровать. Драко лежал, растянувшись на спине, его грудь мерно поднималась и опускалась, и можно было подумать, что он спит — таким спокойным и умиротворенным было его лицо, если бы его глаза не были открыты. Он невидяще смотрел на раскрашенный потолок, пребывая в том эфемерном состоянии довольства и мирной задумчивости, когда не думается о чем-то конкретно — мысли просто самовольно перетекают в сознании с одного на другое. Луна положила голову на него, ее волосы шелковым покровом накрыли его обнаженный живот, и она также бездумно рассматривала потолок. Оба были бессовестно счастливы. Оба бодрствовали всю ночь и чувствовали смертельную усталость, однако спать никому их них не хотелось. Слишком необычно было это чувство абсолютного счастья, слишком хорошим было то, что произошло между ними ночью, потому просто взять и заснуть и упустить драгоценные минуты этого блаженного состояния казалось кощунственным. Драко­ впервые за последние месяцы забыл о мучавшем его задании, забыл целиком и полностью, словно и не было этого поручения, и он снова беззаботный Драко Малфой. Луна же чувствовала себя так, точно пережила необыкновенное, восхитительное приключение, которое стало настоящим украшением ее жизни, о котором можно будет вспоминать и вспоминать, бережно и нежно лелея это воспоминание. Разговаривать было лень. Оба провели бы здесь весь день, еще ночь, да и вообще оставшуюся жизнь, если бы это было возможно. Но это не было возможно. И первым об этом вспомнил Драко. — Луна, — он провел указательным пальцем по ее щеке. — Сейчас примерно полдевятого утра, в девять все встают. Меня или тебя хватятся… скорее, меня. Кребб и Гойл… иногда они меня убивают… в общем, они меня точно хватятся, я для них вроде вставочного нейрона в рефлекторной дуге — ничего без меня не могут. Нужно идти. — Да… жаль, что нам и правда нужно идти, — голос Луны был чуть хрип, и Драко решил, что ему так больше нравится — низкий и хриплый голос Луны, вот как сейчас, доставлял странное удовольствие. — Сегодня первым уроком у нас трансфигурация. А МакГонагалл хуже инквизиции в делах кары за опоздание. — А у нас Защита от Темных искусств. И к Снейпу тоже только попробуй опоздать. Оба лежали, так и не сдвинувшись с места. — Ты не знаешь, почему это между нами произошло? — лениво спросил Драко, пропуская прядку белокурых волос Луны между пальцами. — Не знаю, — Луна все также безмятежно улыбаясь, рассматривала потолок. — Это безумие? — Безумие. — Сладкое? — Очень, — Луна повернула к нему голову, они встретились взглядом и прыснули от смеха. Отсмеявшись, Драко сказал: — Ты замечательная, знаешь. — Спасибо, ты тоже, — Луна ласково улыбнулась ему, затем, вновь принявшись рассматривать потолок, задумчиво протянула: — Все вполне логично, если виной всему мозгошмыги. Они залетели к тебе в ухо, а поскольку их вокруг тебя летало ну просто ужас сколько много, мне тоже кто-нибудь из них мог перепасть. Я как-то забыла про оберегающие движения и вообще… — Думаю, Луна, это не мозгошмыги виноваты, — очень серьезно ответил Драко. — Может быть, — Луна пожала плечами и зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Все же нам пора, — Драко аккуратно отодвинулся и встал, подбирая лежащую на полу мантию. Луна положила руки за голову, продолжая лежать на широкой кровати и все также смотреть на потолок, а в лице Драко, по мере того, как он одевался, что-то неумолимо менялось: оно утрачивало безмятежность и ленивое довольство, какое бывает у людей, находящихся в отпуске, где-нибудь, где они могут представлять себя другими людьми, проживая их жизни взаймы. Лицо Драко утрачивало это выражение, он возвращался к реальности. Снова становился тем, кто он есть; все проблемы, все радости, ценности, все, что определяет будни Драко Малфоя — все это разом возвратилось и уложилось в его душе на свои места. Минуты безумия схлынули, и от этого стало уютно, ведь он вернул себя. Драко обернулся к Луне, которая тоже должна была стать собой… нет, ей не нужно было этого. Она всегда была той, кем была — Лавгуд-Лунатичкой. Лунное безумие у нее в крови. — Думаешь о дальнейшем? — она тоже наблюдала за ним, глядя на него вверх тормашками. — Да… наверное… Нет, — Драко пожал плечами. — О дальнейшем думать нечего, его же не будет. Луна перевернулась на живот, приподнялась на локтях и подперла щеку рукой. — Ты все так же будешь решать один? Драко не ответил. Он достал палочку и крутил ее в пальцах, не отрывая задумчивого взгляда с ее лица. — Помнишь слова Дамблдора после того, как погиб Седрик? Там говорилось о путях и выборе и… — Я помню, Луна, — перебил ее Драко. — Не нужно пересказывать. Это ерунда, что он там говорил — дорогу выбираешь не ты. За тебя уже давным-давно был сделан выбор, и ты должен следовать ему до конца. — Да, — медленно кивнула Луна. — Да, Драко… Ты ведь понимаешь, что это просто трусость? Драко на миг отвел глаза. — Что угодно, мне плевать. А тебе… ты просто запомни, Лавгуд… Ты вот связалась с Поттером и его дружками, из-за вас моего отца засадили в Азкабан, а потом все это началось. Но это неважно — оно бы все равно рано или поздно началось, хотя я не ожидал, что это случится вот так… В общем просто запомни — постарайся не попадаться мне на пути, хорошо? Я буду тем, кто я есть. Никакой пощады и помощи. Я все делаю только для себя и для родителей, — он нахмурился, увидев ее слабую улыбку. — Лавгуд, запомни… ну как-нибудь… по-другому я тебе сказать это не могу, а момента больше не представится. — Obliviate? — Да, — Драко поднял палочку. — Это нечестно, — серьезно сказала Луна и, сев на кровати, подтянула к себе ночную рубашку. — Здесь о честности вообще разговора не идет, — Драко скривил губы. — Подожди, — Луна подняла ладонь, — я имела в виду другое. Ну вот что… я хочу сказать, что эта ночь с первого же момента, как я увидела тебя идущим по коридору до нынешнего утра была самой прекрасной в моей жизни. Но я ее забуду. А для тебя, чем стала эта ночь? — Тем же самым, — тихо ответил Драко, не сдвигая палочку ни на дюйм. — Прекрасным безумием. Он смотрел в ее огромные серебристые глаза и почти сожалел, что вот сейчас все это закончится и никогда не возвратится… почти. Все же быть собой намного лучше. Лунное безумие пугает. — Ты ведь не расскажешь мне, почему плакал? — внезапно спросила Луна. Крохотное сожаление бесследно исчезло, сменившись раздражением. — По-моему, мы это уже обсуждали, — он направил палочку в лицо Луны. — Obli… — Нечестно, что ты будешь помнить о своей самой прекрасной ночи, а я нет, — скороговоркой прошептала Луна. — Что? Obliviate! — Obliviate! — заклятие Луны вылетело из палочки, лежащей в ее скомканной ночной рубашке. Два луча пролетели мимо друг друга и поразили каждый свою цель. Драко медленно упал на пол, потеряв сознание, а Луна навзничь опрокинулась на простыни. Она первой пришла в себя. С удивлением оглядев пустую комнату, затем, с еще большим удивлением осознав, что обнажена, Луна посмотрела в окно и вспомнила, что сегодня первым уроком Защита от Темных Искусств. Недолго думая, Луна решила, что во время ночной прогулки, она набрела на Выручай-Комнату, и та обернулась для нее спальней. Луна подумала о школьной форме и довольно посмотрела на появившийся прямо перед кроватью стул, на спинке которого висела форма, мантия и синий галстук. Одевшись, девушка обулась в школьные ботинки, стоявшие тут же, под стулом, схватила с кровати палочку и поспешила к двери из Выручай-Комнаты. О том, что она не помнит, как оказалась на восьмом этаже, не помнит, как три раза прошлась напротив гобелена с троллями в пачках (ведь она должна была так пройтись, чтобы Выручай-комната открылась?), не понимает, что она вообще делала в коридоре ночью, Луна мудро решила не задумываться. В мире столько необычного, разве удивительно, что с ней происходят странные вещи? Нисколько не удивительно.