Не то, чем кажется-2

— Ну, и как это понимать? — Андрей Жадан недоуменно переводил взгляд с Ларисы Червинской на ее мужа, а потом — на свою собственную дочь. Он был совершенно сбит с толку: черт знает, что такое, но у него в последнее время все буквально валилось из рук. Сначала, словно из небытия, всплыло проклятое дело Гнаткевича (господи боже, ну почему он не помер за решеткой, ведь столько лет прошло?), следом появился Короленко и пригрозил ему расправой, позавчера Андрей проиграл казалось бы совсем простое дело, и вот, словно этого было мало, Анна… Отчего-то Андрею казалось, что исчезновение жены и дело Гнаткевича — звенья одной цепи. В самом деле, какую такую великую любовь могла встретить Анна на старости-то лет?! Да и вообще, она всегда искренне любила их с Милочкой, а о старшем ее сыне и говорить не приходится. Если бы даже она и встретила кого-то его, завела роман, вряд ли она стала бы так себя вести, это совершенно не в ее характере. Кроме всего прочего, он не хотел верить, что Анна могла предать его! Значит, тут дело нечисто, а вдруг… Короленко и до нее дотянулся?! Всю дорогу, пока они с Милой ехали к Червинским, подобные тяжелые мысли терзали его. Наконец он все-таки принял окончательное решение: во-первых, надо подождать, пока прояснится вопрос с Анной, еще рано паниковать, вполне возможно, это просто недоразумение. А во-вторых, надо непременно поговорить начистоту с дочерью. Будь что будет, но… дальше скрывать невозможно! Петра Червинского, как выяснилось, уже выписали из больницы, и он приехал домой к вящей радости всей своей родни. Он сам принял Андрея с Милой и без лишних разговоров проводил в свой кабинет, Лариса, разумеется, была с ним. Андрей даже и рта раскрыть не успел, как Петр протянул ему какие-то бумаги. Это оказалась… выписка из истории болезни и результаты анализов Анны. — Ничего не понимаю! — встряхнув головой, Андрей протянул выписку дочери. — Это — именно то, что вы мне хотели показать, Петр Иванович? — Точнее, Андрей Андреевич, — переглянувшись с женой, проговорил Петр, — это всего лишь небольшая часть того, о чем нам хотелось бы вам сообщить. Но прежде позвольте вас спросить: вы знали, что у нее были какие-либо проблемы со здоровьем? — Ну, — задумался Андрей, — вроде бы… нет. А какое это имеет отношение к делу? — Что ж, — вздохнул Петр, — начнем с самого начала. Не так давно Анна пришла сюда, к нам и заявила, что у нее якобы обнаружили неизлечимую стадию лейкоза. Мила тихонько ахнула, прижав при этом ладони к губам, а Андрей потрясенно уставился на Петра: — Как… как это лейкоз? И почему она пришла к вам, а не… — Она сказала, что не намерена лечиться, — тихо проговорила Лариса, — потому что не видит в этом смысла, дескать, врачи не дают ей никакого шанса. И потому она хотела оставить вам все свое имущество, а сама собиралась уехать в хоспис в Швейцарии. — А вам она решила сказать, что влюбилась и уехала с новым любовником, — подхватил Петр. — Глупее не придумаешь! Андрей потерял дар речи. Анна рехнулась! Другого объяснения нет… — Это какое-то безумие! — воскликнула Мила. — Она… не должна так поступать! Вы знаете, куда она уехала, Петр Иванович? В ответ Петр лишь покачал головой: — Она попросила нас помочь ей. Для начала — составить завещание и перевести имущество на ваше имя. Мы с Ларисой согласились… — Вы обязаны были сразу прийти ко мне, а не идти у нее на поводу! — вышел из себя Андрей. — Я же в конце концов не чужой человек, да и вообще… — Она была словно не в себе, — вздохнув и вновь быстро переглянувшись с мужем, перебила Андрея Лариса, — плакала, умоляла… Говорила, что если мы не согласимся, то покончит с собой! Очевидно, известие о смертельной болезни очень подействовало и подкосило ее. — Но… вдруг это ошибка? — всхлипнула Мила. — Ведь бывает же… — Именно! — кивнул Петр. — Мы ей говорили то же самое, уговаривали обследоваться еще раз, в другой клинике, у других врачей. Она же и слушать ничего не хотела! И тогда я решил узнать сам, что же с ней на самом деле: во-первых, я хотел получить точные сведения о ее диагнозе, а потом — проконсультироваться со специалистами, можно ли ей помочь. Ну, и разумеется, довести все до вашего сведения. По счастью, наблюдалась она в той же клинике, где мне пришлось… проваляться чертову уйму времени. Мне удалось раздобыть выписку с ее анализами, как видите. — Но, — Мила вытерла глаза и вновь принялась разглядывать уже изрядно помятую выписку, — здесь же… анализы, насколько я могу судить, в порядке. — То-то и оно! — воскликнул Петр. — Что? — не понял Жадан. — У Анны нет никакого серьезного заболевания, — ответила Лариса. — Собственно, — пожал плечами Петр, — даже если бы она и поехала в этот самый хоспис, то ее все равно там обследовали бы. И на следующий же день отправили домой, дабы не занимала там место попусту. — Но… куда же она тогда пропала? — спросила Мила. — Сегодня я приехал домой, — объяснил Андрей, — и нашел дома записку. В ней Аня сообщила, что влюбилась, уехала от нас навсегда и попросила не искать ее. Получается, она решила все же привести свой глупый план в действие! Вы знаете, где именно находится хоспис? Лариса утвердительно кивнула: — Когда мы с ней ездили к нотариусу, она мне сказала название этого самого хосписа: «Тихий приют». Он находится на берегу Женевского озера. — Что ж, — отозвался Андрей, — значит, нам не составит труда найти их контакты. Если она уехала именно туда… — Петр Иванович прав, — улыбнулась Мила, — ее там заставят пройти обследование. А значит, она узнает, что здорова. — Кажется, — пробормотал Андрей, — после всего этого ее надо бы срочно показать психиатру! Ладно, — он поднялся со своего места, — благодарю вас, Петр Иванович! Поехали домой, Мила, свяжемся с этим так называемым «Тихим приютом» и отыщем твою блудную мать.

***

— Неужели она и в самом деле сорвалась в Швейцарию вот так, можно сказать, ни с того ни с сего? — вопросительно взглянул Петр на Ларису после того, как Мила с Андреем уехали. — Если Андрей сумеет дозвониться туда, думаю, ему должны предоставить сведения. Но в любом случае, Анна ведь должна была уже прибыть в Женеву, в этом хосписе ее наверняка начали обследовать. Так что, будь уверена, через пару дней она вернется. Лариса пожала плечами: — Скорее всего… Ты знаешь, — вспомнила она, — когда мы были у нотариуса, выяснилось, что все ее имущество Андрей давно уже перевел на себя, она еще тогда очень удивилась, потому что школу хотела оставить Григорию и Катерине… — Хм, — нахмурился Петр, — а этот Жадан, я погляжу, парень не промах. А эта… извини за выражение, клуша, прохлопала ушами и не знала, когда он все дело провернул? Мило! Вообще-то, если уж вдаваться в детали, в эту школу я в свое время вложил столько, что и сказать нельзя! Так что, Анна могла бы и со мной посоветоваться прежде, чем принимать подобные решения. Впрочем, тут тоже ничего нового: все для Гришеньки! Лариса улыбнулась и обняла мужа за плечи: — Петя, ты не волнуйся, я уверена, все в скором разрешится. А что до имущества Анны, думаю, она, когда узнает, что здорова, и все с ней в порядке, сама и выяснит отношения с мужем. Но мне кажется, Грише с Катей вряд ли нужна та школа. — Миле, так понимать, тоже, она, насколько я понимаю, пошла по стопам папеньки. Если только Петькиным детям перейдет. Ты знаешь, — он обнял Ларису за талию и притянул ближе к себе, — обидно будет, если дело заглохнет. Ведь именно благодаря этой школе я познакомился с одной замечательной женщиной, которая вскружила мне голову так, что я до сих пор не могу опомниться! Лариса рассмеялась, а Петр тем временем еще крепче обнял ее, поцеловал сначала в щеку, а потом в губы. — Петя, — она попыталась было игриво увернуться от очередного поцелуя, но у нее не получилось, — не так резво, ты же только что из больницы! — Вот именно! — отозвался Петр. — Ты себе не представляешь, как я в той чертовой больнице по тебе соскучился, вот это и была настоящая пытка! — Да уж, — усмехнулась Лариса, прижавшись к мужу, — вижу, ты выздоровел окончательно, чему я очень рада! Уже послезавтра мы с тобой будем далеко-далеко. Нас ждет незабываемый отдых, я в этом уверена. — Только ты и я, Лариса, какое же это блаженство! Петру давно уже не терпелось, как он выражался, вырваться на волю из той тюрьмы, именуемой больничной палатой. Наконец-то врач объявил ему, что все в порядке, лечение прошло как по маслу, если так можно выразиться, и дало положительные результаты. Теперь остается только полагаться на благоразумие самого пациента. Далее последовала тирада о запрете всякого и разного, типа излишне жирной, соленой, копченой и так далее пищи, алкоголя, курения (впрочем, тут он зря сотрясал воздух, со всем этим, и во многом стараниями Ларисы, покончено уже много лет тому назад). Ну, и конечно же, прогулки, отдых, «никаких стрессов»… Ничего, словом, нового. После чего врач заявил, что уже «на днях» Петр сможет отправиться домой, но тут уж он взбунтовался окончательно и бесповротно. В самом-то деле, какой смысл торчать там, в четырех стенах, когда он прекрасно себя чувствует, и вообще, дома, рядом с женой ему будет куда спокойнее. Лариса не успела ничего возразить, потому что доктор, поразмыслив несколько мгновений, сказал, что, пожалуй, Петр прав, и его можно отпустить домой уже сегодня. — Послушай, Петь, — Лариса чуть отстранилась от мужа, — а ведь сегодня у Гриши с Катей слушание дела о разводе. Мне Петя вчера вечером сообщил. — То-то я смотрю, у них дома никого… Что ж, теперь, наверное, слишком поздно сокрушаться. Раз дошло дело до суда — назад не повернешь. Но они люди взрослые, и это их жизнь… — Лишь бы без скандалов обошлось, — тихо проговорила Лариса, ласково проведя при этом ладонью по щеке мужа. — А где наша юная принцесса и Левушка? Тоже сердечными делами заняты? — спросил Петр. — Лара, насколько я понимаю, с Колей своим в кафе отправились, она мне вчера говорила. А Лева на репетиции. Они тебя завтра ждут, Лева собирался ехать тебя встречать, а Лара подарок тебе приготовила: купила новый ежедневник в кожаном переплете, с именным, так сказать, тиснением. Ей, видишь ли, денег не хватило, просила добавить. Но я тебе ничего не говорила! Петр улыбнулся: забота и беспокойство дочери были неимоверно трогательны. — Что ж, ясно, — отозвался он, вновь обнимая Ларису за талию. — И раз мы с тобой сейчас одни, то… пока наши дети не вернулись, я предлагаю, так скажем, немного отдохнуть. У нас. В нашей с тобой кровати. Я ее, знаешь ли, во сне уже вижу каждую ночь, настолько мне не терпится туда вернуться. — Одну только кровать? — хитро прищурилась Лариса. — Нет, ну ладно, официантка, служащая в регистратуре и та глупая медсестричка, но к кровати ревновать — это уж чересчур, Лисичка! — шутливо возмутился Петр. Лариса счастливо рассмеялась и прошептала мужу на ухо, что такова уж ее судьба, ничего не попишешь!..

***

Юра Золотаревский любил приезжать в гости к тетке: она всегда готовила к его приезду шарлотку с яблоками. Аромат ванили, корицы и печеных яблок был и остается для него ароматом детства. Тетка обитала в старой квартире, которая некогда принадлежала деду (она получила ее согласно завещанию), и маленький Юра обожал играть в огромной дедовской библиотеке. Он мог часами рассматривать стеллажи с книгами, а еще тетка разрешала ему рыться в письменном столе и рисовать в старых записных книжках. Юра воображал себя директором школы, представлял, как он вызывает к себе провинившихся учеников и отчитывает их. Еще у тетки была собака, немецкая овчарка по кличке Анчар, или Чарик, как его звали все домашние, Юра гулял с ним, играл, чуть только из одной миски не ел. Мать с отцом ему не позволяли завести собаку, поэтому питомец тетки был, если вдуматься, и его тоже. Словом, Юрий безмерно любил и уважал свою тетю Раду, и естественно, когда стал взрослым, все так же навещал ее, когда выдавалась свободная минутка. — Юрочка, родной, — тетя Рада пододвинула ему чашку с ароматным, свежезаваренным чаем и блюдо с еще дымящейся шарлоткой, — как же я обрадовалась, когда ты позвонил! — Тетя Рада, как я тебя видеть, ты себе не представляешь! — расплылся в довольной улыбке Юра. — Теперь ты так редко ко мне приезжаешь, — вздохнула тетка, — но… Я же прекрасно понимаю, у тебя много дел, личная жизнь… Кстати, как у тебя на любовном-то фронте? — подмигнула она ему. — Встретил девушку, которая достойна тебя? Имей в виду, я лично должна буду с ней познакомиться! — Тетя, — рассмеялся Юра, — ты каждый раз это говоришь! Увы, не встретил я еще ту, кого бы полюбил, как ты выражаешься, больше жизни. — Ну, ты все же не затягивай, — покачала головой тетка. — Да ты ешь, ешь, — тут же спохватилась она, — не слушай меня! А то все остынет. — Вкуснотища! — проговорил с набитым ртом Юра. — Как всегда. А дядя Женя где? — спросил он, прожевав пирог, и тут же потянулся за новым куском. — Да где же ему быть, — вздохнула тетя Рада, — на работе. Он же у нас такой занятой! — прибавила она, как показалось Юре, с ехидством. — Что ж, это даже хорошо, что его дома нет, — кивнул Юра. — Потому что я хотел серьезно поговорить с тобой, тетя Рада.