С такими-то друзьями

Все началось с троих подростков — троих ветеранов войны — стоящих на кладбище перед Мемориальным камнем. Саске тогда разглядывал небо над ними — такое безоблачное и ясное, каким оно не было уже очень давно. Оттого, наверное, солнечные лучи с какой-то особой, извращенной радостью падали на величественный камень, освещали кандзи, вырезанные на его поверхности. Сотни имён, уходящих вплоть до времени правления Первого Хокаге. Сакура в тот день стояла справа от него, так близко, что их пальцы практически касались друг друга. Слева было плечо Наруто, тесно прижатое к его собственному. Взгляды всех троих были прикованы к одному месту — нижней части мемориала, где вырезанные имена были еще свежи и отчетливы, в отличие от других, обветренных временем. Наруто, словно в трансе, опустился на корточки и протянул руку к одному из имён. Что-то болезненное — скорбь — промелькнуло в его светлых глазах. Джирайя. Саске перевёл взгляд на лицо друга как раз в тот момент, когда его губы беззвучно зашевелились, повторяя вырезанное на камне имя. Сакура стисунула его ладонь. — Прошло уже два года, — тихо сказала она. — И это до сих пор так больно. У Саске никогда не получилось бы подобрать слов, что могли утешить ее. Единственное, на что он был способен тогда — это сжать ладонь в ответ. Война никого не оставила без ран, и многие из них кровоточили до сих пор. Что уж говорить, некоторым душевным травмам Саске минуло уже десятилетие, но они до сих пор ныли и гноились, так и не затянувшись до конца. Возможно, они никогда не заживут. Время лечит. Ну, видимо тот, кто это сказал, никогда не испытывал настоящего горя. — А я рад, что мне до сих пор больно, — ответил Наруто. — Это напоминает мне, что они когда-то были живы, были рядом со мной. Так я никогда не смогу забыть их. Саске отвел взгляд от стоящего на коленях лучшего друга. Просто поразительно, как сильно он изменился. Как все они изменились. Его бывшие сокомандники уже давно не дети, которые когда-то сидели в кругу, весело болтая о своих мечтах. Казалось, с этого момента прошла целая жизнь. Все они стали мудрее и опытнее, появилась эта страшная усталость — шрамов на душе стало на порядок больше. Подарки войны. Всё, что осталось от адского кострища, в который их играюче закинула судьба. Но они тут, все еще стоят на своих двоих, слишком сильные, чтобы сломаться. Саске опять взглянул на имена у самого подножия камня. Несуществующая рука заныла от фантомной боли. — Я просто хочу забыть все это. Наруто поворачивается к нему. Смотрит, нахмурившись. — Не говори так. В голове Саске — развороченное поле битвы, усеянное трупами. Стеклянные глаза мертвеца, копия его собственных. Он не отвечает. — Это так несправедливо, — опять говорит Сакура. Саске едва удержался от того, чтобы издевательски фыркнуть. Уж кому как не ему знать, что такое несправедливость. — Добро пожаловать в реальный мир, Сакура. Тут можно только терять, терпеть и лишаться. Так было, есть и будет всегда. Наруто мазнул по нему напряженным взглядом и снова отвернулся к камню. В его глазах снова дымка воспоминаний, на губах — имена павших товарищей. — С ума сойти, их так много, — прошептал он, прослеживая пальцами каждое кандзи. — Асума, Неджи, Нагато… Сенсей… — Итачи, — сорвалось с губ Саске. Имя человека, который больше всего заслуживает находится на этом жалком камне. Но его тут нет и когда не будет. Однажды Саске поймал себя на мысли, что когда-нибудь отыщет кунай поострее и выцарпает его сам, поперек уже существующих. Сакура наклонила голову, едва ощутимо бодая его в плечо. Это приводит в чувство. — Итачи, — согласилась она, — и сотни других павших. Боль всё ещё горела где-то глубоко в груди, пробирая до самых костей. Лёгкий запах цветочного шампуня Сакуры. Солнечные лучи, греющие лицо. — Это уже не имеет значения. Всё уже произошло. И мы не в силах ничего изменить. Наруто потер пальцем старую надпись — имя, которое Какаши наотрез отказался вычёркивать. Обито Учиха. Наруто сидел спиной к ним, так что все, что Саске мог тогда увидеть — напряженные плечи друга. — Наруто? — позвала Сакура, когда тишина затянулась. — В чем дело? Медленно Наруто повернул голову. В его глазах свернуло что-то, чего точно не было минутой раньше. — Возможно, мы можем что-то изменить. Саске нахмурился. — Что за чушь ты сейчас несёшь? — Саске… что ты знаешь о путешествиях во времени?

***

Путешествовать во времени — словно бросать игральные кости. Связанные с этим опасности и неопределённости неисчислимы, так что они не могут позволить себе риск отправить туда больше одного человека. Не при таком раскладе дел, где вероятность, что что-то пойдет не так чрезвычайно высока. В конце концов, они решают, что это будет Саске. Это очевидный выбор — либо он, либо Наруто. При всём уважении к Сакуре, которая сама по себе является впечатляюще выдающимся шиноби, все трое понимают, что она не лучший выбор в этой ситуации. Наруто и Саске вели Четвёртую Мировую Войну Шиноби — и смогли спасти мир. Если кто-то и может внести значимые изменения, то только они. Саске считал, что для этого больше подходит Наруто. Но затем его друг конкретизировал план, а именно — предложил уничтожить Акацуки и разрушить намерения Зецу… проникнув в организацию изнутри. — Это должен быть Саске, — говорит Наруто. — У него больше всего шансов. Я джинчурики — они попытаются извлечь из меня Кураму, ещё до того, как я успею переступить через порог. — И ты считаешь, что они позволят мне присоединиться к ним? В этой организации сплошь преступники S-ранга. А я буду двенадцатилеткой. — Да, но ты все ещё брат Итачи. Это дает тебе шанс. В груди болезненно сдавливает от имени брата — от осознания того, что он может спасти его. Да, он должен сделать это ради всего мира, но Саске всегда был эгоистом. Его сердце предательски дрожит при воспоминаниях об их соприкасающихся лбах. (Я всегда буду любить тебя.) Они ничего не говорят Какаши о том, что пытаются сделать. Как Хокаге, он будет обязан остановить их. Если что-то пойдет не так или их поймают, для него будет лучше следовать политике правдоподобного отрицания*. — Мне по-прежнему кажется неправильным скрываться от него, — говорит Сакура спустя нескольких недель разработки плана. — Он член седьмой команды. Он должен знать. — Нет никаких гарантий, что он одобрит это. — Он бы согласился. — Мы не знаем этого точно. — Наруто надкусывает палец, чтобы запечатать кровью скрученный им свиток. — К тому же, если это сработает никто из нас не сможет об этом вспомнить. Только Саске. Саске на лету ловит свиток, брошенный Наруто: — Не верю, что говорю это, Сакура, но Наруто прав. — Эй! — То, что мы пытаемся сделать — опасно. Мы не можем рассчитывать на поддержку Какаши. Теперь он Хокаге, а не только наш сенсей, так что это должно оставаться между нами троими. Сакура закусывает губу. — Хорошо, — с трудом соглашается она. — Но как только мы это сделаем, ты останешься единственным, кто будет всё это помнить. Обещай, что не оставишь нас. Что седьмая команда будет вместе. Саске смотрит на неё, на хрупкость в её глазах. Тянется к руке. Он не хочет потерять её — потерять кого-либо из них. Ему потребовалось так много времени, чтобы позволить себе это, чтобы признаться, что это то, чего он хочет. Какой бы мир он не создал, Саске проследит за тем, чтобы они всё ещё были рядом. — Мы всегда будем вместе. Обещаю.

***

Четыре месяца серьёзных исследований и планирования. Какаши каким-то чудом не видит, что его ученики творят прямо перед его носом. И наконец-то — наконец-то — они готовы. Сакура крепко его обнимает, прежде чем оставить их. Объятия тёплые и он может почувствовать аромат её шампуня. Обычно подобная близость с ней вызывала у него сильный дискомфорт, но это последний раз, когда он видит её — эту версию её — поэтому в этот раз он обнимает в ответ, вместо того, чтобы отстраниться. — Удачи, — говорит она со слезами на глазах. — Найди нас там. И не смей отпускать. Саске чувствует странный спазм в горле и с трудом подавляет его. — Обещаю. Она оставляет его в пустой комнате наедине с Наруто. Несколькими минутами позже обнаженный по пояс Саске садится на пол, скрестив ноги, пока его друг выводит на коже нужные печати. На секунду его накрывает волна воспоминаний — экзамен на чунина и Какаши, запечатывающий Проклятую Метку. — Хорошо, что нас сейчас никто не видит, — усмехается Саске. — Что сказали бы люди? А Хината? Наруто фыркает, его дыхание опаляет ключицу Саске. — Смешно. Но ты даже не в моём вкусе. Извини, если я разрушаю твои фантазии. Саске закатывает глаза, старательно игнорируя нервное покалывание в животе в преддверии того, что они пытаются совершить. Касания к незащищённой коже каждый раз заставляют его вздрагивать. Он спиной ощущает Наруто, находящегося до некомфортного близко к нему. Он продвигается слишком медленно, и Саске нервничает от такой близости — даже с тем, кому доверяет. — Ты уверен, что я вернусь туда со всеми своими способностями? — спрашивает Саске. — Боже, поверь в меня хотя бы чуть-чуть, а? Я знаю, что делаю. — Это путешествие во времени, Наруто. Мы понятия не имеем, что делаем. Саске слышит вздох Наруто и вновь дёргается от ощущения дыхания на своей коже. — Слушай, мы знали, что это будет опасно. И мы готовились кучу недель. Я бы не позволил тебе пойти туда, если бы не был уверен. Он ничего не отвечает. Наруто находится уже на середине спины, медленно разрисовывая её. Саске решает молчать. Он не так осведомлён о фууиндзюцу, как Наруто, но знает, что права на ошибку нет — всё должно быть идеально. И поэтому Наруто так осторожен — даже малейшее изменение, и душа Саске будет разорвана в клочья при проникновении сквозь временную материю в его предыдущее тело. Он осознает все риски. Но это того стоит. Особенно, если это означает, что у него будет шанс спасти… Саске прогоняет эгоистичные мысли. «Ты делаешь это не ради Итачи», — напоминает он себе. Спустя нескольких минут молчания Наруто вновь заговорил. На этот раз его голос звучал не очень уверенно: — Эй, Саске… если это сработает, я могу попросить тебя об одном одолжении? Кое о чем, что тебе не понравится? — О чем? — хмурится Саске — Спаси Нагато. Саске моргает. Он практически разворачивается на этих словах, но вовремя напоминает себе не двигаться. — Это что, шутка? Хочешь, чтобы я спас Пейна? То есть того, кто убил Джирайю?.. Наруто едва уловимо дёргается. — Да, я знаю. Но то, что с ним произошло — не его вина, он не был плохим человеком. Он просто заблудился. Саске качает головой. Глубина эмпатии Наруто — его способность прощать — никогда не перестанет его поражать. — Даже если это так, — говорит он, — я не представляю, как смогу помочь ему. Я — не ты. У меня не получится произнести воодушевляющую речь, чтобы он волшебным образом прозрел. Наруто замолкает, продолжая рисовать символы на спине Саске. — Я понимаю, что тебе, возможно, придется убить его, — наконец тихо произносит он. — Я просто прошу тебя попытаться. Попытаться спасти его. — Я попробую, — неохотно соглашается Саске, тихо вздыхая. — Ты бы ещё Обито попросил спасти. Наруто подозрительно замолкает позади него. Саске округляет глаза, разворачиваясь: — Нет, — резко отвечает он, поражённый тем, что Наруто даже подумал о такой просьбе — Ни за что. Мне плевать, изменил ли он там мнение или нет. До того как это произошло, он уже принес столько боли множеству людей. — Это касается и тебя, — отмечает Наруто с неприязнью. — Я думал, ты захочешь спасти его. Он Учиха, не так ли? Он твоя семья. — Он — одна из причин её смерти. Итачи вынудили сделать это. Но Обито явно был на седьмом небе от счастья, помогая ему перерезать их всех — и если бы он не вытащил Девятихвостого, они, возможно, никогда даже и не подумали бы о перевороте… — Хорошо, я понимаю тебя. — хмурится Наруто. — Из-за него погибли и мои родители, помнишь? Я тоже помню. Но я смог оставить это в прошлом. — Не каждый умеет прощать также как ты, Наруто. Наруто едва заметно меняется в лице. Как бы ему не хотелось обратного, он знает что эти слова правдивы. — Ладно, — говорит он. — Ты можешь не прощать Обито. Я понимаю. Но, если ты не хочешь спасти Обито ради него самого, то… сделай это хотя бы ради Какаши-сенсея. Саске замирает при этих словах. Он вспоминает поле боя и убитого горем Какаши — насколько же знакомым было это выражение лица. Уже видел такое. В зеркале. Он вспоминает человека, однажды объяснившего ему — запинаясь от застаревшего чувства вины, практически двадцатилетней давности — как именно он стал обладателем шарингана. Какаши протянул руку помощи Саске, когда он был совершенно одинок — даже Наруто тогда не было рядом. Он видел злость и боль Саске и пытался вытащить его из всего этого. Он предложил Саске верёвку, чтобы помочь выбраться из темноты — и в благодарность Саске плюнул в него. (Отпусти эту месть. Это только разорвёт твою душу на части. Хватит вести себя так, будто вы всё ещё мой сенсей.) Саске морщится от воспоминаний — они приносят с собой чувство вины. Вкус крови во рту, туман, застилающий глаза и треск молний на кончиках пальцев. Какаши простил Саске. Сможет ли Саске простить Обито? Саске молча обдумывает вопрос. Он не его лучший друг — он не может сострадать тому, кто лишил его всей семьи. Как бы он не хотел быть человеком, который может отпустить свою злость ради другого, это не так. Наруто молча завершает остальные печати. Никто из них больше не разговаривает до конца процедуры. — Удачи, — желает Наруто со всей своей теплотой. — И приготовься. Возможно, будет больно. Наруто прижимает ладони к спине Саске, и световые волны вырываются из печатей на его коже. Саске задыхается, пока огонь пронзает всё его тело. Это мучительно. Языки пламени плавят его внутренности, лижут где-то в груди. Его душа вырывается, рвётся, глаза застилает белёсая вспышка. Он не может сделать ни одного грёбанного вдоха…

***

Он просыпается со вдохом, его глаза горят. Саске вздрагивает — воспоминание о раскалённой добела боли остается в его костях. Он ничего не видит — в комнате стоит сумрак, а глаза застилает кровь. Режущее пламя утихает, и Саске трясущейся рукой вытирает глаза. Вытирает левой рукой. Саске чувствует, как его охватывает дрожь. Шаринган прорезает тьму, глядя прямо на вытянутую перед собой руку. У него перехватывает дыхание, когда пальцы послушно сжимаются в кулак, а затем расслабляются. Он повторяет это движение несколько раз. «Мы сделали это», — думает Саске, отшатываясь от осознания. — «Мы действительно это сделали». Лунный свет заливает помещение через окно. Дыхание перехватывает, когда он оглядывает комнату, вбирая в себя всё — герб Учиха над изголовьем кровати, фотографию седьмой команды на комоде. Его руку. Это так странно — чувствовать ощущение в конечности, а не фантомную боль, с которой он жил последние два года. Он смотрит на обе ладони, откидывает простыни и встаёт. Его руки более тонкие и менее мозолистые, чем он помнит — руки ребёнка, а не закалённого шиноби. Между большим и указательным пальцами отсутствует шрам. Саске едва не падает, в попытке подняться, но быстро восстанавливает равновесие. Он не привык к такому маленькому телу, оно кажется жутко неудобным. Босые ноги шагают по деревянному полу в направлении зеркала, висящего над комодом. Двенадцатилетний версия Саске смотрит на него в ответ. «Мы сделали это», — вновь проносится в мыслях Саске. — «Это сработало». Из зеркала на него смотрит залитое кровью лицо мальчишки. В правом глазу ярко горит Мангекё, в левом — Риннеган. Странно видеть, этот легендарный глаз на детском лице. Но да, Наруто это удалось — он отправил его обратно в его мелкое тело, но со всеми способностями. Даже сохранил Вечный Мангеке — красная звезда на радужке с трёхгранной формой, напоминающей сюрикен. Как это получилось, думает Саске, ведь это точно не может быть глазом Итачи. Но сейчас это не так важно. Он деактивирует шаринган и пытается изменить положение своей чёлки так, чтобы она закрывала его левый глаз. Вытирает кровь с лица, и отражение движется вместе с ним, хотя кажется, что из зеркала на него смотрит совершенно другой человек. На его плече нет проклятой метки — уже хорошо. Видимо, Саске попал сюда ещё до того момента, когда Орочимару протянул свои руки к нему. На мгновение он присаживается на край матраса, оглядывая комнату, которую не видел с тринадцати лет — последствия разрушения во время вторжения Пейна. Позже, когда Саске вернулся сюда в семнадцать, то обнаружил, что весь район превратился в руины. Он осматривает каждую деталь — вплоть до небольшой трещины на штукатурке напротив него. Саске пытается вспомнить, как это произошло, но ничего не выходит — прошли годы; одни воспоминания по-прежнему ясны, а другие уже мутнеют. Он переводит взгляд на фотографию в рамке, стоящую на комоде. На этом фото они трое ещё такие дети. И даже Какаши, который уже тогда успел впитать в себя все ужасы войны, всё равно выглядит счастливее. И улыбается единственным видимым глазом. Дело в глазах, понимает Саске. Вот где главное различие. Недаром говорят, что глаза — зеркало души. В последующие годы их седьмая команда успеет получить десятки шрамов, которые останутся с ними навсегда. Они то и будут отражаться в их глазах — битвы, в которых они участвовали, и горе, которое им пришлось пережить. Пламя, в котором они сгорели. И теперь Саске понимает, что они ушли. Эти люди — он полностью стёр их, вернувшись в прошлое. Конечно, Саске понимал, что именно так и будет, но столкнуться с этим лично оказалось намного тяжелее. «Они не мертвы», — напоминает он себе, чувствуя, как его накрывает сокрушительная волна скорби. Они всё ещё здесь. Да, другие версии — но это всё ещё они. Как и полагается Учиха, он слишком восприимчив к сильным эмоциям, особенно связанным с теми, кого он любит. Это проклятие целого рода — чувствовать слишком глубоко, тонуть в этом, и он изо всех сил пытается восстановить контроль. Он не может сидеть без дела. У них получилось. И ему нужно немедленно приступить к реализации плана — проникнуть в Акацуки. За окнами ночь. Луна и звезды — единственные светила на небе. Если он собирается уйти сейчас, то это его шанс. Вряд ли кто-то выйдет на улицу в час ночи, а ночные дежурные никогда не были и близко компетентными в своей работе. В прошлый раз он вышел прямо через главные ворота, и никто даже не попытался остановить его. Больше Саске не тратит времени на размышления и сбрасывает вещи в рюкзак. Он берет с собой немного — только то, что может унести на спине. Одежда, оружие, провиант. Уже перед выходом он туго обматывает кисти и лодыжки бинтами — скорее всего ему придется сражаться, и так он хотя бы немного сможет обезопасить сухожилия от растяжения. Вшивает символы призыва на свои нарукавные повязки, оборачивает сюрикены проволокой прежде чем сложить их. Самый раздражающий фактор — отсутствие меча. Видимо, ему придется достать какой-нибудь уже по пути. Когда, всё необходимое собрано, взгляд падает на фотографию седьмой команды. Минутное колебание, и Саске помещает её в карман. Он вернется к ним. Как только Акацуки будут мертвы. (Как только Итачи будет спасен.) Он стоит перед окном своей комнаты, схватившись за лямки рюкзака, и смотрит вниз, на пустую улицу. Его охватывает жуткое чувство дежавю — когда он последний раз стоял в таком положении. Но в тот раз всё будет по другому. Он не идет в змеиное логово, движимый местью. Он не разрывает свои узы. Он думает о своих товарищах по команде, отдыхающих сейчас в своих кроватях. Сакура, наверное, спит урывками, но мирно, всё ещё мучительно наивна и проста. Наруто душит пустота его маленькой неухоженной квартирки. Какаши мучают призраки прошлого, он до сих пор просыпается от душевных травм, уходящих на десятилетия назад. Саске кладет руку в карман, дотрагиваясь до края свернутой фотографии. Я вернусь к вам. Обещаю. Нужно было оставить одну вещь, свидетельствующую о его выборе покинуть Коноху. Он прикалывает её кунаем к входной двери собственного дома. Его Коноховский протектор с линией, перечёркивающей пластину ровно посредине.

***

Путь до Амегакуре займет у него всего неделю, так что перед этим, он решает совершить ещё одну остановку. Знакомая дорога к Ото но Куни. Он знает каждый дюйм Скрытого Звука, после своего трёхлетнего пребывания в здесь. Какие места лучше обойти стороной, а в каких можно спрятаться от чужих взглядов. У Орочимару везде есть глаза, но и Саске тоже знает, как грамотно обойти их. Два дня пешком, и он уже подходит к убежищу Орочимару. На самом деле их десятки, и они разбросаны по всей Стране Огня и даже на других землях, но эта — его родная. Саске направляется прямиком к двери, рассеивая гендзюцу, скрывающее его от глаз. Гулять по этим залам даже по прошествии четырёх лет слишком жутко. Что в этом теле, что в предыдущем. Он уже спускается по лестнице, заходя глубже внутрь, когда всё его поле зрения заполняет пышная масса серых волос. На мгновение он видит стеклянный блеск очков. — Извини, конечно, — выпаливает Кабуто. — Но что, чёрт возьми… Саске ловит его в гендзюцу. Он падает на пол. Знакомый коридор приветствует его тусклым светом — идти по нему всё равно, что шагать по своей собственной тени. В памяти всплывают все моменты из прошлой жизни, когда он шёл по этим коридорам. Те же шаги, что и сейчас, но тогда он будто шёл во тьме, которая медленно растекалась по его душе, вместе с горем и болью, заполняя всё до основания. Когда он входит в комнату, Орочимару разворачивается к нему. — Саске Учиха, — скалится он. — Какой сюрприз. — Ты знаешь кто я? — Конечно. Я следил за тобой уже некоторое время. Но не ожидал, что ты сам придешь ко мне. Саске даже не удивлён. В глубине души он всегда знал, кто такой Орочимару на самом деле — змея, подолгу наблюдающая за своей добычей, прежде чем напасть на неё. Интересно, как долго Орочимару следил за ним, прежде чем сделать свой ход во время экзамена на Чунина — недели, месяцы? — Я бы на твоём месте так не радовался, — говорит ему Саске. — Я здесь, чтобы убить тебя, а не присоединиться. Орочимару не успевает скрыть своего удивления — и недоверия — такому смелому заявлению. Он, кажется, раздумывает над тем, что должен чувствовать человек, когда его вожделенный объект сам доставляет себя к нему, да ещё и с угрозами. В конце концов, он решает, что это его забавляет. — Убить меня? Не стоит бросать слов на ветер, мальчик. Зачем тебе это? Но взгляд Саске уже направлен за Орочимару, в сторону, где старая отрубленная рука человека возвышается словно какой-то трофей. Та самая рука, которую он отрезал, чтобы сбежать из гендзюцу Итачи, и на одном из её пальцев старое кольцо Акацуки. — Мне нужен пропуск в Акацуки, — говорит Саске. — Как думаешь, им подойдет это кольцо, как доказательство твоей смерти? — Акацуки? — морщится Орочимару. — Это ради твоего брата? Знаешь, есть и другие способы добраться до него. — Например, отдать тебе своё тело? Уже было. Неинтересно. Орочимару передёргивает, желтые глаза опасно вспыхивают. — Высокомерный щенок, — шипит он. — Думаешь, справишься с таким как я? Саске обнажает меч. Он не тянет приятной тяжестью, как Кусанаги, да и сбалансирован так себе, но на время сойдет. — Я уже убил тебя однажды, — произносит он. — Мне не сложно повторить.

***

С его нынешними способностями победить Орочимару легко. Саске смотрит на распластанное тело бывшего учителя— десятки мёртвых белёсых змей, кишащих вокруг него, стены и пол залитые кровью. Лицо Орочимару застыло безжизненной маской, хотя кровь всё ещё вытекает, окрашивая ковер. Саске вытирает лезвие меча о тряпки, смазывает кровь с щеки большим пальцем. При взгляде на тело, в груди не вспыхивает ни сожаление, ни жалость, нет даже удовлетворения. Саске не особо волновала судьба Орочимару. Да, в другом мире этот человек стал его союзником, но в этом, увы, этому не произойти. Саске стаскивает тёмно-синее кольцо Акацуки с обрубка, бывшего когда-то рукой. Кольцо Итачи было багровым. Саске кривится — к кольцу прилипли частички омертвевшей кожи, но он всё равно запихивает его в карман своего плаща. «Омерзительно, » — морщится он, поправляя челку на левом глазу. Всё таки кольцо было важнее убийства Орочимару — оно должно облегчить ему путь в ряды Акацуки. Приятным бонусом ко всему этому должна была стать информация, которую Орочимару, как бывший член Акацуки, старательно собирал. Саске знал, что саннин располагает обширными знаниями о каждом из них — досье, местоположение убежищ. Кисаме и Дейдара были единственными членами, на которых Орочимару не собрал досье — они присоединились к организации уже после того, как он покинул её. Именно поэтому у Саске возникли проблемы с Дейдарой, когда он столкнулся с ним во время своей охоты на Итачи. Спасибо организованности Орочимару — теперь у него действительно есть вся необходимая информация. Многое он мог вспомнить и сам, но прошли годы и события стали забываться. Проходя мимо Кабуто, возникает мысль убить и его, но он решает дать ему шанс. В конце концов, он уничтожил всё, что осталось от тела Орочимару, и Кабуто не сможет наполнить себя клетками бывшего хозяина и вернуться с местью.

***

Когда Саске пересекает границу Страны Огня, он думает о команде Така. Подавить прилив вины оказалось непросто, но ему надо продолжить путь. У него и так слишком мало времени.

***

Чтобы добраться до Амегакуре у него уходит ещё несколько дней. Идёт уже привычный дождь и Саске натягивает на голову капюшон от своего плаща, в попытке не намочить волосы и скрыть лицо от любопытных взглядов. Он знает куда идти. В конце концов, когда-то и он был членом Акацуки. Даже если это членство было крайне непродолжительным. Штаб находится в башне, возвышающейся над всем поселением. Дождь усиливается, пропитывая плащ Саске и заставляя его дрожать от холода, проникающего под самые кости. Вечереет — на улице темно, а облака на небе прячут последние крупицы солнечного света. По мере приближения к башне, Саске кладет пальцы на рукоять меча и собирается со всеми силами, что у него есть. Поблизости ощущается чья-то чакра, но Саске не сенсор, поэтому больше ему это ничего не дает. Саске с силой сжимает меч. Человека, приземлившегося перед ним, он знает только по фотографиям из Книги Бинго. Зачёсанные назад пепельные волосы, фиолетовые глаза, черно-красный плащ. Коса. Трёхлопастная, красная. При виде Саске его пробивает на смех: — Ребёнок! Ну что за прелесть! Саске прищуривается. Хидан. Напарник Какузу. Он не нашёл у Орочимару слишком много данных о нём — бессмертен, не погибает даже от обезглавливания. Саске слышал, что у Шикамару были с ним личные счеты и он разорвал его тело на много частей, зарыв их в землю. Саске уверен, что у него получится победить его, но это будет слишком заморочено. Да и это убийство не вызовет у Акацуки симпатии к нему. Убедившись, что чёлка всё ещё закрывает его риннеган, Саске срывает капюшон, обнажая своё лицо. Дождь, кажется, не собирается прекращаться и льет уже прямо на голову. — Меня зовут Саске Учиха. Мне нужна аудиенция у вашего лидера. Заинтересованность вспыхивает в глазах Хидана: — Учиха? Типа, как Итачи? Саске не отвечает. Ухмылка Хидана искажается во что-то тревожное, и он взмахивает косой. Она рассекает воздух перед ним, погружаясь в грязь. — Будь я проклят! Да ты же его точная копия! А я то думал, он всех своих перерезал! Что тебе нужно от Пейн-сама, мини-Учиха? Это обращение выводит Саске из себя. Звучит так, будто он классифицировал его. Словно клан Учиха — это порода животных, а не живые люди. — Это только между им и мной, — отрезает Саске. Взгляд Хидана задерживается на нём на мгновение. — Ага, — говорит он. — Понимаешь, Лидер-сама послала меня сюда, чтобы разобраться с неопознанным сигналом чакры. Но он ничего не говорил о том, что с ним делать. Я всегда хотел сразиться с Итачи, но он полностью игнорирует меня… — Мой брат никогда не потакает идиотам. Глаза Хидана радостно загораются: — Брат! Я так и знал! У него есть что-то такое, ну знаешь, что выдает в нём старшего братика. Насколько Саске известно, Итачи полностью вписался в ряды членов Акацуки, и он точно не мог допустить проявления чего-то «братского». Если только не считать «братским» избиение своего младшего брата, и проба на нём неописуемых психологических пыток. Хидан выхватывает косу из земли и с ухмылкой размахивает ею: — Ну, что, Саске-чан? Хочешь немного поиграться? Саске вздыхает — дождь продолжает капать ему на голову, стекая по онемевшему лицу. Видимо, дело близится к драке. Саске не воспринимает Хидана, как реальную угрозу, но ему всё ещё нужно попасть в Акацуки, а начинать побоище с одним из её членов — не лучший способ втереться в доверие. — Я не хочу ссориться с тобой, — медленно говорит Саске, готовясь вытащить из ножен меч. Хидан пожимает плечами: — Я тоже. Просто, я думаю, что твоя кровь будет выглядеть очень красиво. Он делает рывок и коса с тремя лезвиями рассекает воздух. Саске моментально выхватывает меч и блокирует удар. Громкий металлический лязг эхом разносится в воздухе. Детское тело Саске напрягается под давлением, его ноги скользят назад, а руки дрожат, когда он пытается отвести оружие. Даже учитывая все способности, которые ему удалось сохранить, его физическая сила всё еще такая же, как у двенадцатилетки. Саске ныряет под косу, прежде чем она сносит его. Хидан разворачивается, нанося ему удар за ударом. Словно в танце, Саске уклоняется от каждого удара, а Хидан вальсирует за ним. На его лице всё еще растянутая улыбка, слышен смех. В какой-то момент одно из лезвий косы мажет Саске по щеке — при виде крови Хидан облизывает губы. Этот человек совершенно больной, понимает Саске. Некоторое время их «танец» продолжается — Хидан со смехом нападает на него, а Саске уклоняется. И он всё время обращается к какому-то Джашину, судя по всему божеству, которому он собирается принести в жертву Саске. Как было бы легко просто поджечь его — бессмертие это пыль перед огнём Аматерасу, способному испепелить человека до угля. Но ему нужно присоединиться к Акацуки, и убийство одного из их членов произведет не самое лучшее первое впечатление. — Ну же, Саске-чан! — хохочет Хидан. — Позволь мне раскромсать тебя! Я солью всю кровь из твоего тела! Как думаешь, Итачи будет плакать? Насмешки брошены не в пылу битвы или от раздражения — ему просто весело. В отличие от Дейдары, намеренно идущего против Саске, Хидан просто хочет кого-то убивать, его возбуждают кровь и насилие. Саске уже сталкивался с такими раньше — им ничего не поможет. Через серию сальто назад Саске уходит из зоны досягаемости. Коса летит аккурат ему в голову и он едва успевает перехватить её мечом. И снова острый звук металла. Саске слышит скрип собственных зубов, мышцы напрягаются. Хидан снова заходится в безумном смехе и давит еще сильнее. Кусанаги, клинок Орочимару, который он носил на бедре с тринадцати лет, выкован из самого прочного металла. Но это не Кусанаги — это случайный меч, который он нашёл в магазине в Ото, недостойный даже собственного имени. Лезвие дешевое. И когда коса Хидана вновь опускается на него, металл идет трещинами. Паутина трещин быстро расходится по всей поверхности меча и Саске на мгновение видит отражение собственного красного глаза, прежде чем меч разламывается окончательно. Кусок мусора , злобно думает Саске, оставшись с половиной бесполезного лезвия в руках. Трёхлопастная коса опускается на плечо Саске, разрывая кожу и мышцы сквозь ткань плаща. Дыхание сбивается, и на секунду в глазах темнеет от боли. А Хидан смеётся, и кажется, что его лицо вот-вот треснет от этой больной улыбки. В глазах читается жажда крови. — Джашин-сама! — провозглашает он небу. — Это для Вас! Он замахивается косой в смертельном ударе, и Саске реагирует на инстинктах — его шаринган деформируется вместе с потоком чакры и тело окутывает синеватое сияние. Сусаноо — сначала только скелет, а затем и мышцы, сухожилия, растущая кожа. Нерушимая броня полностью обволакивает его, защищая. Глаза Хидана расширяются, и он явно недостаточно быстр, чтобы остановить удар. Коса сталкивается с броней Сусаноо и он кричит, когда его отбрасывает назад. Саске сгибается, прижимая ладонь к ране. Плащ полностью разорван, а порез простирается от плеча до груди. Сквозь его пальцы просачивается кровь, и хотя рана определенно не опасна для жизни, она всё еще адски печёт. Всё усугубляет дождь, продолжающий лить с неба. К этому времени Саске уже промок до костей, а влажные волосы прилипли к лицу, и это буквально единственная причина, по которой риннеган всё еще оставался сокрытым. Поморщившись, Саске вновь выпрямляется и двигается в сторону упавшего противника. Сусаноо перемещается вместе с ним, полностью покрывая его. Хидан заходится в очередном припадке смеха: — Нет, вы видели это? Ты точно брат Итачи! Наконец он встает, обнажая окровавленные зубы. На его коже начинают возникать странные отметены, а тело темнеет, словно покрываясь чернилами. Он всё еще смеётся про себя, когда взмахивает косой… Чидори разрезает его тело напополам. Крик, полный боли, звенит в воздухе, пока его верхняя и нижняя части тела разлетаются в разные стороны. Кровь брызжет фонтаном, заливая тёмный плащ Саске. Молния в ладони издает последний треск и затухает. Глаза Хидана всё ещё распахнуты и его кишки вылезают из разрезанного тела: — Ты, выродок! Какузу! Какузу! За спиной раздаётся тяжёлый звук шагов и Саске оборачивается. Другой член Акацуки — Какузу — выходит наружу. Он смотрит на разрезанное пополам тело со скучающим выражением лица. — Какая жалость, — раздается его низкий голос и он даже не смотрит в сторону Саске. — Что ты только что сделал? — Эй, — уже другой голос — видимо кто-то тоже вышел на звуки криков. Кисаме, моментально узнает Саске. — Это еще что за разборки, а? Что у вас случилось? — Мой напарник — идиот, — говорит Какузу. — Вот что случилось. — А, ну тогда ничего нового! Когда Кисаме полностью появляется в поле зрения, Самехада привычно переброшена через его плечо. Белёсые глаза метнулись от Хидана, кричащего теперь на своего напарника, к Саске. И тут же распахнулись, при виде Сусаноо. — Эй, разве это не… Саске замирает. Потому что, куда бы не пошёл Кисаме, обычно за ним следует… Итачи выходит вслед за своим напарником. Его взгляд моментально находит брата. — Саске? — будто случайно срывается с его губ. Саске кажется будто из его груди выбили весь воздух. Итачи стоит перед ним, такой до боли знакомый, что Саске не может дышать. Он такой же, каким его помнит Саске — с его бледной кожей и черными глазами. С перечёркнутым протектором на голове, с плащом Акацуки. С его тёмными волосами, потяжелевшими от дождя… Саске смотрит на призрака. Он считал, что будет к этому готов, но, кажется, ошибся. (Прости меня, Саске, но следующего раза не будет) Саске деактивирует Сусаноо. Шаринган гаснет и правый глаз вновь становится тёмным. — Что, чёрт возьми, здесь происходит? — спрашивает Кисаме. Он поворачивается к своему напарнику. — Итачи! Кто этот ребёнок? Итачи смотрит на пустое пространство, где секунду назад было Сусаноо. В его широко раскрытых глазах читается сильнейший шок. Где-то позади них Хидан плюётся ругательствами, когда Какузу стягивает его нижнюю часть туловища к верхней, начиная сшивать. Для Саске их голоса словно фоновый шум. Он не может оторвать глаз от своего брата, который, кажется, застыл от потрясения. И мир вокруг них меркнет, пока они не остаются лишь вдвоём. Саске ощущает горечь дыма на языке. Чувствует тёплое прикосновение пальцев ко лбу… (…Прости меня, Саске.) Что-то странное берет контроль над его телом, и Саске двигается, не успев подумать. Как будто он на самом деле тот самый ребёнок, каким выглядит. Саске бросается вперёд и обнимает брата.

***

От Итачи не пахнет землёй и смертью, как в прошлый раз, когда они были вместе. Он пахнет также, как в далеком детстве, он пахнет Итачи, и на мгновение Саске позволяет себе раствориться в этом моменте. Тело его брата крепкое, и Саске может почувствовать биение сердца у себя над ухом. Итачи слишком шокирован, чтобы оттолкнуть Саске. Его тело напряжено, как прут. Прошло двенадцать лет с тех пор, как… Саске отстраняется прежде, чем Итачи успевает отпрянуть от него. Он сразу же приходит в себя, чувствуя прилив смущения за своё поведение. В конце концов, ему же не двенадцать, ему девятнадцать. — Извини, — произносит он, выпрямляя спину и пытаясь выглядеть достойно. — Я запачкал кровью твой плащ. Итачи впервые на памяти Саске не может найти слов. Какая то часть Саске даже испытывает гордость за подобную реакцию. Не многие люди могут похвастаться тем, что лишили Итачи Учиху дара речи. — Саске, — наконец выдавливает Итачи тщательно отмеряя каждое слово. — Что ты… Голос брата прерывает высокий подавленный крик: «Ай! Ублюдок, мать твою! Хватит играться с моими внутренностями, зашивай меня, урод!» Саске поворачивает голову в сторону шума. Какузу всё еще стоит на коленях рядом с валяющимся напарником. Хидан корчится от боли, пока он скрепляет разрубленное пополам тело чем-то похожим на проволочную нить. Без каких-либо попыток быть аккуратным — вся земля вокруг него месиво из крови и кишок. — Хватит строить из себя ребёнка, — обрубает Какузу, и Хидан расходится очередным залпом ругательств. Дождь стихает. Кисаме приглушенно смеётся и переключает внимание с эксцентричной парочки на Саске. — Ты хорошо его отделал, — хвалит он. — Он был очень груб со мной. — Саске кротко пожимает плечами. Кисаме ухмыляется и бросает любопытный взгляд на напарника. Саске видит, как следы шока и каких-либо других эмоций исчезают с лица Итачи и оно становится совершенно пустым. — Итачи, — тянет Кисаме. — Вы знаете этого паршивца? — Нет, — сразу же отвечает Итачи. — Я его младший брат, — поправляет Саске. Итачи бросает на него убийственный взгляд, и хоть Саске не впечатлён, он всё же отходит подальше от брата. Неизвестно, как именно Итачи отреагирует на его неожиданное появление. Да, он любит и заботится о нём, но у этого человека никогда не возникало проблемы причинить ему боль, чтобы сохранить свой жестокий образ. — Брат! — с удовольствием восклицает Кисаме. — Я то думал, что Вы убили всю свою семью! Итачи никак на это не реагирует, но Саске знает, куда правильно смотреть — едва заметно напряжённые плечи выдают его с головой. — Что ты здесь делаешь? — требовательно спрашивает Итачи всё тем же голосом. — Как ты научился использовать Сусаноо? Саске пытается вернуть себе контроль, успокоить своё сердце — но оно всё равно болезненно дёргается при каждом взгляде брата. Он словно прижимает его к земле и под этой тяжестью невозможно дышать, и хочется… (…Я всегда буду любить тебя.) — Ответ на это должен быть очевиден, — отвечает Саске, наконец-то собравшись с силами. Судя по раздражению, мелькнувшему в глазах брата, это не тот ответ, на который он рассчитывал. Саске поворачивается к Кисаме: — Я хочу встретиться с вашим лидером. Кисаме несколько секунд рассматривает его, а затем просто пожимает плечами: — Ладно. Какая-то конкретная причина? — Я хочу присоединиться к Акацуки. Глаза Итачи расширяются: — Что? Саске пропускает его вопрос мимо ушей. Конечно, в первую очередь из-за того, что он не может объясниться с ним в данный момент, но… Любой взгляд на брата причиняет ему слишком сильную боль, вызывает страшные воспоминания, мелькающие перед глазами. — Я ушёл из Конохи и хочу присоединиться к вашей организации. Я захватил с собой это, чтобы доказать, что смогу принести вам пользу. Рана отдает болезненной вспышкой, когда Саске вытаскивает синее кольцо из кармана плаща. Взгляд Итачи и Кисаме моментально выхватывает объект, в глазах появляется узнавание. — Это… — Орочимару, — кивает Саске, возвращая кольцо в карман плаща. — Я убил его четыре дня назад. На лице Итачи снова появляется шок, в этот раз менее заметный. Саске буквально чувствует, как брат пытается удержать самообладание, вернуться к фальшивому безразличию, из которого Саске его вытряхнул. — В таком случае, — подает голос Кисаме (Саске никогда не видел его настолько впечатлённым), — в таком случае, я думаю, наш лидер определенно захочет поговорить с тобой. Что скажете, Итачи? Итачи ничего не говорит, но его взгляд напряжен. Кисаме зовёт его внутрь: — Давай, малыш. Я позову его. Не беспокойся о Хидане — с ним всё будет в порядке, как только его сошьют назад. Хидан снова начинает вопить, но давится криком, когда Какузу сжимает какой то из его внутренних органов: — Бля! Какого чёрта, чувак?! — Ори молча. Саске шагает следом за бывшим Кири, не обращая на ссору за спиной никакого внимания. Когда он проходит мимо своего брата, рука Итачи сжимает его плечо до синяков. Он наклоняется. — Ты что творишь? — шипит Итачи. Саске не отвечает. Прикосновение Итачи горит сквозь ткань его плаща.

***

Его привели в большую башню, которая, как видимо, была штаб-квартирой организации. Кисаме сразу же направился за Нагато, оставляя Саске наедине с Итачи. Его брат бросается как только Кисаме исчезает в дверном проёме. Хватает его со знакомым льдом на глубине зрачков. Саске мог бы увернуться — он достаточно быстр для подобного манёвра — но остается на месте. Маловероятно, что Итачи причинит ему действительно большой физический вред, разве что Саске сам подтолкнёт его к этому (как в тот день, в том коридоре, боже, как же давно это было). — Что за игру ты затеял? — шипит Итачи. Тон острый, но спокойный. — Ты ушёл из Конохи? Если это какая-то уловка, чтобы убить меня, ты ещё более глуп, чем я думал, отото. Саске морщится. Эти слова — его тон, выражение лица — вызывают жуткие воспоминания. Глупый младший брат. Несмотря на всю любовь Итачи к нему, иногда Саске забывал каким жестоким он был, когда это требовалось. — Я здесь не для того, чтобы убить тебя, — говорит Саске. Он кривится, когда Итачи сжимает руку, тревожа рану на его плече. — Не будь таким самовлюбленным. Не всё вертится вокруг тебя, Нии-сан. Итачи на мгновение застывает, застигнутый врасплох. Саске использует «Нии-сан» для обращения к нему? Он опускает руки, отступая назад. На мгновение поджимает губы. — Ты ранен, — говорит он. В его тоне нет ни капли беспокойства — просто сухая констатация факта. Значит, всё ещё играет роль бессердечного убийцы. Плащ Саске разорван на плече, лохмотья опускаются на грудь, но из-за тёмной ткани крови практически не видно. — Я в порядке, — отмахивается он. — Просто царапина. Это пройдёт. Итачи на секунду сжимает челюсть, прежде чем вновь впиться взглядом в лицо Саске: — Что это тогда было? Что ты здесь делаешь? Как ты получил эти глаза? На мгновение Саске накрывает волной паники, при мысли, что его брат говорит о риннегане. Но он имеет в виду всего лишь Мангекё. — Я всё тебе расскажу, — обещает он. — Но только если ты прекратишь свой спектакль. На мгновение в глазах Итачи мелькает что-то неуловимое. Но тут же гаснет и он хмурится в притворном недоумении: — Спектакль? Я не понятия не имею о чем ты… — Хватит лжи, Итачи. Я знаю всё. Мы уже проходили через это. Я видел, как ты упал к моим ногам — эти глаза твои. Если бы Саске был более терпеливым и спокойным человеком, то он мог бы попытаться подготовить Итачи к правде о том, что его двенадцатилетний брат — путешественник во времени. Но Саске не терпеливый и не спокойный, так что он говорит как есть: — Я из будущего. Вернулся в прошлое на семь лет назад. Наступает тяжёлое молчание. Лицо Итачи лишено каких-либо эмоций, но Саске видит как в глубине его глаз плещутся тысячи вопросов. Прочесть хотя бы один у него так и не получается. — Ты что? — наконец подает голос он. — Из будущего — повторяет Саске. Тон Итачи пропитан таким недоверием, что при других обстоятельствах это было бы смешно. — Через несколько лет будет война — богиня попытается поглотить всю чакру этого мира. Мне нужно предотвратить это, убив Зецу. И, желательно, остальных Акацуки. Итачи ничего не говорит. Скорее всего он считает его сумасшедшим, и Саске не винит его в этом. Сам Саске до сих пор не может осмыслить всё, что натворила Кагуя, и это не считая путешествия во времени. Словно, это какой-то дерьмовый научно-фантастический фильм. — Я знаю, я прошу многого, — начинает Саске. — Я могу сделать это в одиночку, если понадобится, но… …но лучше я сделаю это с твоей помощью. Итачи открывает рот, затем снова закрывает. Его губы кривятся в нечитаемом выражении: — Это не… это невозможно. Сейчас же скажи мне, что ты здесь делаешь на самом деле или… — Я, чёрт возьми, сказал тебе! — Саске стискивает челюсти. — Если ты решил не верить мне… — Ты ожидал, что я поверю, что ты из будущего? Звучит просто жалко. — Как ещё я мог использовать Сусаноо? Ты сам это видел! И я знаю об этом чёртовом приказе. Глаза Итачи вспыхивают. — Это не… — Он делает вдох, успокаиваясь, и понижает тон голоса до своего привычного. — Саске, ты только что… ты только что буквально вломился сюда и пытаешься убиться… — Я пытаюсь спасти мир. Ты собираешься мне помочь, или нам придется драться друг с другом? — Ты проиграешь. — О нет, я не проиграю. Итачи сужает глаза, услышав полную уверенность в его голосе, но шум открывающейся двери эхом разносится по комнате. Оба поворачиваются на звук, разрывая зрительный контакт. Пейн вошёл в комнату и направился прямиком к ним. — Саске Учиха, — произносит он, остановившись в футе от него. — Кисаме сказал мне, что Вы хотите вступить в наши ряды. И что Вы избавились от предателя среди нас. Саске пытается настроиться на разговор. Раздражение всё ещё печет ему под грудью. Он уже позабыл ту сверхъестественную способность брата выводить его из себя при каждом их разговоре; никому другому никогда не удавалось так быстро разводить его на эмоции. Саске снова достает кольцо, не обращая внимания на боль в плече. — Да, избавился. У меня были личные счеты с Орочимару — он пытался завладеть моим телом, так же хотел это сделать с моим братом. Итачи, стоящий рядом с ним, слегка напрягается. — Неудивительно, — говорит Пейн. Он вытягивает руку, забирая кольцо, и внимательно его рассматривает. — Орочимару давно жаждал шаринган. Эта жадность, уже заставила его четыре года назад покинуть эту организацию. Если вы говорите правду о его убийстве, то Ваша услуга Акацуки неоценима. И мы всегда будем рады приветствовать Вас… — Он абсолютно бесполезен для нас, — прерывает его Итачи. — Он слаб. Саске чувствует вспышку раздражения: — Не слушайте его. Он просто чересчур меня опекает. Итачи снова напрягается, с силой сжимая челюсть. Пейн поворачивает голову в его сторону: — Если он действительно убил Орочимару — и вышел из сражения с Хиданом живым — я не представляю, как Вы можете заявлять о его слабости. Я думаю, он может принести нам пользу. — Он ребёнок. — Он шиноби, — обрубает Пейн, — и не сильно младше Вас, когда Вы только присоединились к нам. Итачи промолчал. Одним своим протестом он уже оказался на тонкой грани — ещё немного проявленного беспокойства и заботы, и он перечеркнёт всю свою личность, что так старательно выстраивал всё это время. Пейн бросает последний взгляд на кольцо, прежде чем повернуться к Саске: — Мне надо отлучиться на минуту, — говорит он. — Я скоро вернусь. Он кладет в карман старое кольцо Орочимару, разворачивается и покидает комнату, взметнув полы мантии. Братья проследили за ним взглядом. — Он собирается обсудить это со своим лидером, — догадался Саске, скривив губы при мысли об Обито. — Верно? Итачи кидает на него тяжёлый взгляд: — Как ты… — Будущее, помнишь? — Точно, — интонация Итачи слишком явно означает я вижу, что ты лжёшь и не поверю тебе ни на секунду. Саске вздыхает и поворачивается к брату: — Ты всё ещё не веришь мне, да? На недоверие просто нет времени. Когда Саске сказал, что может сделать это без Итачи, он не лгал. Да, он готов сделать это без брата, если понадобиться, но он не хочет. — Я могу показать тебе, — наконец решается Саске. — Тогда ты поверишь мне? Он активирует свой шаринган. Итачи скользит по нему неуверенным взглядом, прежде чем склонить голову в знак согласия. Он делает небольшой шаг вперёд. Их глаза встречаются. Саске проникает в разум Итачи, открывая ему свой собственный, и устанавливает связь между ними. Он сосредотачивается на конкретных воспоминаниях, которые хочет показать, стараясь не позволить им свернуть не туда. Он думает о поле битвы, усеянном мёртвыми шиноби. Он думает о неистовстве Десятихвостого. Мадара Учиха, ныне джинчурики, поднимается в небо — кроваво-красная луна освещает всех их. Кагуя — Божественное Древо, высасывающее жизнь из каждой живой души… Приходит запоздалая мысль, что пускать кого-то в своё сознание — гиблое дело. Поток мыслей живого человека постоянно меняется. А Итачи такой близкий, такой живой, и Саске не может оторваться от него. Непрошеные, другие воспоминания наводняют связь между ними — (Рука Итачи стискивает его горло, поднимает его, прижимая к стене. Его голос в ушах и его красные глаза впиваются в… …Пальцы вонзаются в глазницу, вырывают глазное яблоко. Кровь во рту и огонь на языке, и сами небеса в его ладонях. Безжизненные глаза смотрят вверх… Оранжевая маска и единственный красный глаз — «Он так и не смог убить своего маленького братика» — и правда, боже, наконец-то правда. И боль, и горе, и сожаление, и ненависть — — Я буду любить тебя всегда.) Итачи с испуганным вздохом отстраняется от него. Он белый, как призрак, а глаза с горящим шаринганом распахнуты от шока и ужаса. Саске деактивирует свой шаринган, покачнувшись назад от прилива слабости. Обрывки пережитых эмоций эхом отдаются в голове, под аккомпанемент бешено колотящегося сердца. Он пытается собраться с силами, что вернуть самообладание и прогнать образы, всё ещё стоящие в глазах. Саске медленно выдыхает, прикрывая глаза. Я не хотел чтобы всё получилось так. Когда он открывает глаза, Итачи всё ещё разглядывает его с мрачным выражением лица и горящим шаринганом. — Саске, — тихо зовёт он. — Ты… Пейн возвращается в комнату. Итачи мгновенно приходит в себя, вновь надевая маску безразличия. Глаза тоже погасли, окрашиваясь в привычный тёмный цвет. Становится жутко от осознания как легко и быстро он натягивает на себя образ бессердечного убийцы. — Пойдемте, — говорит Пейн. — Акацуки сейчас примут решение.

***

Саске обнаруживает, что стоит окруженный восемью фигурами, смотрящими на него сверху вниз. Был созван весь состав Акацуки, помимо Зецу и Обито (Тоби), которых Саске не нашёл среди собравшихся. Шесть из них присутствуют физически, в то время как Дейдара и Сасори являются лишь проекциями. Скорее всего они сейчас на каком-то задании. — Это что, шутка? — вопит Дейдара. — Ты хочешь, чтобы к нам присоединился какой-то сопляк! Саске морщится, но ничего не говорит. Они сейчас голосуют за его присоединение к организации. Присутствует даже Хидан, вновь зашитый его напарником. Он уже выглядит как новенький, если не считать нескольких пятен крови. — Ты был ненамного старше его, когда присоединился к нам, — отмечает Сасори. — Когда меня заставили присоединиться! — огрызается Дейдара, бросая в сторону Итачи взгляд полный ненависти. Потом вновь обращается к Сасори: — Эй, ты вообще, на чьей ты стороне, м? Итачи выглядит совершенно безразличным к происходящему, ни намёка на того потрясённого человека, каким Саске его видел всего несколько минут назад. Страшно представить, что сейчас творится у него в голове. — Саске Учиха, — произносит женский голос. Саске поворачивает голову, цепляясь взглядом за мягкие черты лица и пурпурные волосы — Конан. — Как Дейдара верно отметил, Вы ещё ребёнок. Мы уже делали исключения для некоторых из наших членов, но только после того, как убеждались в том что они достойны этого. Если Вы действительно победили Орочимару, то это невероятное достижение, но как мы поймем, что Вы нам полезны? — Я думаю, что моя родословная может свидетельствовать о моей силе, — отвечает ей Саске. — Я из клана Учиха. И я брат Итачи. При этих словах вокруг него повисла мертвая тишина. Все восемь самых разыскиваемых нукенинов S-класса неотрывно смотрели на него. Недовольство Итачи выражалось в его плотно сжатых губах. Глаза Дейдары метали молнии. Пейн прошелся по нему оценочным взглядом фиолетовых глаз, идентичных тому, что Саске сейчас прячет за челкой. — Что ж, убедил, — говорит Хидан. Дейдара медленно оборачивается и выражение его лица искажается от потрясения: — Что?! Хидан только пожимает плечами: — Как он и сказал — он брат Итачи. Для меня этого достаточно. — Ты смеёшься, да? Он только что разрезал тебя пополам! — О, да. И это было очень возбуждающе. — Грх, мерзость! У тебя какая-то психическая травма- Кисаме смеётся, обнажая острые зубы в тревожной улыбке: — Я за его присоединение, — говорит он. — Это точно будет весело! Чёрт, да я никогда не видел, чтобы Итачи-сан проявлял столько эмоций, за все три года работы с ним! Итачи бросает на напарника мрачный взгляд, чем только ещё больше веселит Кисаме. Дейдара взрывается: — Он всего лишь двенадцатилетний ребёнок! — Итачи-сану было всего тринадцать, когда он присоединился к нам. Итачи сужает глаза, глядя на своего напарника: — Не ввязывай меня в это. — Он Ваш брат. У Вас не получится не ввязываться в это. Дейдара практически рычит: — Последнее, что нужно этой организации, — это ещё один Итачи! Чёрт, да грёбанные Учихи появляются из воздуха — я думал, они вымерли! То, что он брат Итачи, не означает, что он автоматически силен! — Моя сестра была обалденной, — начинает Хидан. — Конечно, я убил её в жертву Джашину-сама… — Да Боже мой, помоги- — Хватит, — спокойно говорит Пейн, но стали в его голосе достаточно, чтобы все разом замолчали. — Больше никаких выяснений отношений. Дейдара, ты высказал своё мнение. Я за то, чтобы к нам присоединился Саске Учиха. Конан, ты? — Нет, — хмурится Конан. — Он слишком молод. — Сасори? Сасори пожимает плечами: — Пусть присоединится. — Предательство! — восклицает Дейдара. — От собственного напарника! Его игнорируют, поскольку Пейн поворачивается к человеку, который ещё не высказал своё мнение. Глаза Итачи мелькают жуткими красными всполохами в темноте просторной пещеры. — Итачи, — обращается к нему Пейн. — Ваше слово? Он Ваш брат. Ваше мнение будет иметь больший всех, чем остальные. Дейдара издает звук, очень похожий на умирающего кита, но никто, кроме его партнера, не обращает на это внимания. Саске разглядывает Итачи, в попытке прочесть его мысли, но лицо брата спрятано в тени, а холодные глаза привычно безразличны. Какое-то время он вообще ничего не говорит. А когда всё же решается, то делает это неохотно, будто слова из него вытягивают щипцами — Да, — говорит Итачи. — Он может присоединиться к нам. Саске выдохнул, до этого даже не подозревая, что задержал дыхание. Пейн склоняет голову: — Замечательно. Тогда он станет членом Акацуки. Итачи ничего не говорит, но его челюсти сильно стиснуты. Саске кажется, что его пальцы едва заметно дёргаются от скрываемых эмоций. Дейдара кричит.

***

После того, как остальные члены Акацуки расходятся, Конан задерживается с Пейном — Нагато — и шепчет что-то ему на ухо, прежде чем уйти. Кисаме перед уходом тоже что-то говорит Итачи, заставляя брата пристально посмотреть на него. Вскоре Саске остается в комнате только с Нагато и своим братом. — Цель Акацуки — принести мир во всем мире. Всем народам, — говорит мужчина. — Но для того, чтобы это произошло, мир сначала должен пережить боль. Только тогда цикл ненависти закончится. Готовы ли Вы выполнить эту миссию? Саске тщательно контролирует каждую мышцу своего лица, чтобы на нём не промелькнуло ничего, что могло выдать его омерзение к этим словам. Он помнит заверения Наруто в том, что Нагато в душе хороший человек; он пытается вспомнить это, глядя в эти глаза, так напоминающие ему о Мадаре. — Да. — Хорошо, — говорит Нагато. — Тогда с этого момента Вы отвергли Скрытый Лист. Теперь Вы Саске Учиха, член Акацуки. Итачи бесшумно встает рядом с ним. Пейн протягивает ему сверток с плащом Акацуки. В другой руке он держит кольцо — синее, которое Саске снял с Орочимару. — Возьмите, — говорит он. — Это кольцо и эти одежды означают Ваше вступление в ряды Акацуки. Саске слегка подташнивает. Плащ в руках вызывает навязчивые воспоминания о временах, когда он последний раз его надевал — временах, когда его безумие нарастало по спирали, и не было конца и края, и он тонул в своем собственном горе, и своей злости, и ненависти. И Саске никогда не пожелает очутиться в подобном состоянии вновь. Он скользит взглядом по своему брату, стоящему рядом. Такому живому. Словно напоминанию о том, почему он пытается всё исправить. Неохотно протягивает руку. — Отлично, — выдавливает Саске, забирая плащ и кольцо из рук Нагато. — Но я не буду красить свои грёбанные ногти.

***

Саске, в конце концов, решают подселить к Итачи. Уже после, они расположились на полу, и Итачи начал промывать рану на его плече, оставленную косой Хидана. Они сидят друг напротив друга, так близко, что их колени соприкасаются. — Придется шить, — тихо говорит Итачи, осторожно осматривая рану под откинутым плащом. Он на секунду приподнимается за иголкой и нитками и сразу же возвращается на место, устраиваясь напротив брата. Саске молча наблюдает за ним сквозь мягкое освещение свечей, окутывающее комнату. Выражение лица Итачи неуловимо хмурое, но его собственное плечо согревается под тёплыми пальцами брата. — Все шиноби здесь — гении, — отмечает Саске, — и неужели ни один из них не додумался освоить элементарное медицинское ниндзюцу? Итачи просто пожимает плечами, вставляя нитку в тонкое игольное ушко: — Сасори что-то смыслит в этом, но лишь самые основы. Да и исцеление нам не особо часто нужно. Когда он начинает зашивать рану, то полностью концентрируется на брате. Бросает беглый взгляд на выражение лица, когда протыкает иголкой кожу, но Саске лишь слегка сжимает челюсть. Пока Итачи разбирается с раной в полной тишине, Саске не может оторвать взгляда от его лица — как давно он мог себе позволить находится с братом так близко? Двенадцать лет назад? Итачи ещё так молод — внезапно осознает Саске. Конечно, он всегда понимал это, но знать и видеть — полярно разные вещи. Итачи всегда казался Саске таким взрослым — намного взрослее его собственных сверстников. Сейчас ему всего семнадцать. На два года младше его самого. — Саске, — тихо начинает Итачи, на мгновение останавливаясь. Он поднимает неуверенный взгляд на брата. — То, что… что ты мне показал… Саске каменеет. Моментально приходит понимание, что брат имеет в виду не ужасы Четвертой Мировой Войны Шиноби. Он говорит о других, неправильных воспоминаниях, о тех, которые он никогда не должен был ему показывать. (Прости меня, Саске…) Горло сжимается в спазме: — Я не хочу об этом говорить. Какое-то время Итачи разглядывает его с нечитаемым выражением лица. Наконец кивает. — Хорошо, — говорит он. — Я понимаю. Он вновь возвращается к ране. Саске чувствует, как что-то щемит у него в груди, как слёзы болезненно щипают его глаза. Он закрывает их, пытаясь избавиться от слабости. Давай же, соберись! — Я помогу тебе, — внезапно нарушает тишину Итачи. Глаза Саске распахиваются, как только смысл этих слов доходит до него. — Что? — Ты сказал, что вернулся сюда, чтобы остановить войну, верно? Я верю тебе. И я помогу. Саске лишь медленно выдыхает, не в силах подобрать слова. Итачи не отрывает взгляда от плеча — все его движения аккуратны, а пальцы, направляющие иглу нежны. Отросшая чёлка заправлена ​​за уши, и единственная выбившаяся прядь спадает вдоль его лица. — Я так скучал по тебе, — шепчет Саске. Слова вырываются из его рта прежде чем он успевает подумать. Итачи вскидывает голову и смотрит прямо на Саске. Лицо его брата виднеется в тёплом свете свечи поразительно отчетливо и Саске может разглядеть в нём что то неуловимо хрупкое, уязвимое, что заставляет сердце болезненно сжиматься. Итачи улыбается ему так тепло, как улыбался лишь в далеком детстве: — Я тоже скучал по тебе.