Чудо

CeeLo Green — I Want You

Ей нравится подлетать со спины и обнимать его, когда он, ссутулившись сидит, уткнувшись в свое проектирование; разглаживать пальцами складку над его переносицей, и отвлекать от работы. 
— Что, снова рисовал свои неприличные картинки? — Сегодня рисовал только приличные… — он снова чуть хмурится, очутившись в плену ее объятий, но только лишь потому, что она слишком близко и он отлично знает, что эта битва, даже еще не начавшись, заранее проиграна. — Но я думал о тебе… — Добавляет. — И что же ты надумал? — ее руки просачиваются под рубашку. — Ради бога, Санса, иногда я должен хоть немного работать. — Он бубнит под нос, но совсем не сердито и удержать улыбку выше его сил.

 — Ты такой обнимательный… — мурлычет ему на ухо Санса. И он почти сдаётся. — Дай мне еще несколько минут… Малыш… — Так, и о чем же ты думал? — не унимается Санса. — Что соскучился по тебе… 

— Двадцать минут, не больше. — Девушка выпрямляется и обходит его вокруг.

 — Управлюсь за пятнадцать. С половиной.

 — Обещает мужчина. — Посмотрим. — Она устраивает попу поверх его бумажек, разложенных по всему столу, а ступню одной из своих бесконечно длинных ног размещает выше его коленей. Нога тем не менее, совершенно не удерживается на месте, то и дело она ерзает и приходит в движение. 

— Санса… это ведь бесчеловечно… — С укором произносит Петир. Он нежно обхватывает ее под коленом и движется вниз, тормозя сокращение икроножной мышцы. — Так я не смогу сосредоточиться… Санса… — Петир прислоняет слегка небритую щеку к ее обнаженной коленке. А затем оставляет на ней поцелуй. — Ты слышишь меня? — Ладно, ладно, господин зануда. В дни, когда Санса ночует у себя, ей нравится по вечерам, взяв в руки телефон, смотреть сквозь улицу в зажженное окно напротив. Видеть его очертания и подсвеченное синим экраном лицо. Но этот холодный оттенок остается лишь на поверхности, не просачиваясь внутрь. Он отвечает ей, с присущей только ему одному, особенной теплотой. Иногда она так и засыпает с телефоном в руке, когда они оба совершенно забывают о времени. Когда этого становится мало, она нажимает на значок трубки, чтобы услышать его родной голос. Он у него всегда с налетом легкой усталости. — Привет.
 — Привет. — Почему ты никогда не заходишь ко мне? — В прошлый раз, когда я подобрался близко, ты придавила дверью мою ногу… Не думаю, что это было приглашением. — Она смеется и синий силуэт в окне начинает почесывать кучерявую макушку и, вероятно, тоже хихикает. — Я приглашаю. Прямо сейчас. Ей нравится, как он мнётся в дверях, будто извиняется за вторжение, хотя она сама только что настаивала на его приходе. Как с интересом осматривает картины у неё на кухне, и мало-помалу привыкает. Как воздух незримо начинает пропитываться его запахом. А потом и она сама, когда с утра подбирает с пола его рубашку, закалывает рыжую копну крабом и мурлыкает что-то себе под нос, ставя чайник. А он, конечно, подойдёт молча ее обнимать. — У тебя очень мило. — наконец произносит Петир, будто впервые оглядывая помещение. — Неправда. Здесь совсем не так, как у тебя. — И не надо так же... — Я хочу сказать, что, нет какого-то уюта. Я бы здесь все поменяла. Обои, занавески. А еще, купила бы новый шкаф. И подушки. Поможешь мне выбрать? Я ничерта в этом не понимаю... Ей нравится гулять с ним и смеяться. Щебетать о всякой ерунде, которую он слушает без малейшей доли осуждения. Он греет ее вечно замерзающие руки, и берет им вишневый чай с корицей на вынос. Единственный напиток, что нравится и ему и ей. Он заказывает ей средний (она всегда просит именно средний), а себе большой. И всякий раз ей неловко, когда хочется еще, и ему приходится с ней делиться. Но он вовсе не против этого. А даже рад. — Петир, не надо, — произносит Санса, когда мужчина с удовольствием протягивает ей свой стаканчик. — Не хочу опять отбирать у тебя. — Ты не отбираешь. — спокойно отвечает мужчина. — Мне достаточно среднего. Но я всегда беру большой, на случай, если вдруг ты еще захочешь. Он не любит долгие прогулки. Но постоянно говорит, что они нужны. «Движение - жизнь». Так он считает. А она смеётся, из-за того, что он рассуждает, совсем как ее отец. Он хмурится, она целует его и он, кажется, совсем не находит это обидным. Время от времени, он отыскивает возможность присесть куда-нибудь во время пути. Пока она то и дело вскакивает, восторженно рассказывая ему о новой прочитанной книге, об их с Маргери нелепых приключениях или о своих мечтах. А он смотрит на нее устало, но с восхищением. Когда она иссякает и успокаивается, они идут обратно, и уже он начинает рассказывать ей что-то совсем нетривиальное. А она все удивляется, откуда столько неординарных вопросов в его странной, часто рассеянной голове. Ей нравится возвращаться с мороза к нему в квартиру, позволять раздевать себя в прихожей, как маленькую, и опять согреваться о его кожу. И ему до чертиков это нравится. Она это сама видит. Прямо ходячий обогреватель какой-то. Вслед за ним вспыхивает и она, а тут он, непременно спросит что-то неожиданное. — Ты когда-нибудь видела маленьких птенчиков попугаев? — считав ее реакцию, он чуть сводит брови. — Ты чего хихикаешь? — Ты так неожиданно задаёшь самые разные вопросы… Он понимает и тоже начинает смеяться вместе с ней. — Прости… —Нет, пожалуйста, продолжай про птенчиков. — отвечает Санса, поглядывая на Сарру, висящую на клетке, которую данный вопрос в восторг вовсе не приводит. — Мне очень интересно. — уверяет девушка и принимается расстегивать его рубашку. — Уверена? — Да. — Так вот! — горячо оживляется Петир. — Птенчики… Они рождаются совсем без перьев! —Лысые? — Санса заканчивает с последней пуговкой и торопливо стягивает рубашку вниз. — Ну да… — он понимает, что рукав цепляется за часы, и помогает ей освободить себя, не замолкая при этом ни на секунду. — Они легко мерзнут и хоть они и выглядят немного страшненькими, на самом деле, они очень трогательные крошки… Ее губы накрывают его, преграждая возможность рассказывать дальше, и увлекают Петира своим страстным нетерпением. Дорожка из поцелуев начинает спускаться по груди и тогда мужчина обессилено признается. — Когда ты так нежно целуешь меня, я забываю все, что когда-либо знал про птенчиков… — Я сейчас именно этого и добиваюсь. — Правда? — Хочу, чтобы ты думал сейчас только обо мне
. — У тебя получается
. — Произносит Петир. И тут в нем снова просыпается что-то сильное, мужское, какая-то звериная часть, которая так не сочетается с его вечно сомневающимся, и стеснительно-растерянным видом. Все вновь кружится и они растворяются друг в друге на ближайшие полчаса. — Не понимаю, как она тебя оставила, — мурлычет Санса, лежа на животе и разглаживая кудрявый беспорядок на голове Петира. — Красивый, умный, добрый, нежный, смешной... сексуальный... любишь животных... знаешь все про птенчиков попугаев… Она хихикает. Он тоже улыбается, глядя на ее озорной веснушчатый нос. И начинает легонько щекотать, требуя прекратить смущать себя чрезмерной похвалой. Санса начинает крутиться, пытаясь убежать от преследования его пальцев. — Ты такая смешливая… Мне страшно это нравится. — Нет, ну, серьезно. — Санса кладёт голову ему на плечо и начинает крутить одну из своих медных прядей. — Так что с тобой не так? Я чего-то не знаю? — ее лисий взгляд вновь устремляется на Петира. — Может и так, расскажу тебе как-нибудь потом. —Ну, нет, говори сейчас! — она приподнимается на постели, демонстрируя жгучий интерес. — Все ведь может измениться. — произносит он серьезно. — Вдруг ты узнаешь все, и сбежишь. — Я? Становится интересно… — она заинтригованно складывает руки на груди. — Может, у меня полный шкаф этих крыс. — Петир кивает на клетку. И Санса опять заливается смехом. А потом, успокоившись, придвигается ближе. — Не хочешь говорить мне? Петир… почему она ушла? Я хочу знать. Расскажешь мне? — Ладно, я… хм, не совсем здоров… — он опускает глаза вниз, и Санса рефлекторно повторяет за ним это действие. Ее рот приоткрывается в догадке. — В смысле… ты…? — О, нет. — Петир спохватывается и издаёт тихий смешок. — Нет, не в этом смысле, это совсем не заразно… и... тяжёлых приступов не было уже давно, так что… сейчас все в порядке. — И что с тобой? — прищуривается Старк. — Что-то серьезное? Скажи мне... — У меня… Рассеянный склероз… Они оба замирают. Санса смотрит на него долго-долго и, вдруг, неожиданно прыскает. — Дурак, ты до смерти напугал меня! — девушка теснее прижимается к мужчине, мирно прислонившись лбом к его подбородку. Конечно, он обнимает ее в ответ, растерянно, слегка приподняв уголок рта. — Думала что-то серьезное… — расслабленно произносит Санса. — Ты, значит, что, все забываешь? Страдаешь... кратковременной потерей памяти? Как рыбка Дори? — это сравнение заставляет ее повеселеть. — Ну… что-то типа того — он облегченно выдыхает и сильнее прижимает ее к себе, сомкнув горячие веки. — Значит, я буду клеить тебе стикеры на холодильник, если ты опять будешь рассеянным или напоминать тебе, когда ты чего-нибудь забудешь, хорошо? — ее лицо озаряется счастливой улыбкой успокоения. Он слышит это по интонации ее голоса. — Конечно, малыш. — Давай немного поспим, — предлагает Санса. — Глаза слипаются. С тобой невероятно, как хорошо. Я ведь уже тебе говорила... — Правда? — Правда. И не пугай меня так больше, пожалуйста… — Обещаю.