Тьма ведёт меня

— И таким образом закончилось третье вторжение Легиона. Архимонд Осквернитель погиб, пытаясь поглотить мощь мирового древа Нордрассил. На сегодняшний день Азерот пытается справиться с разрушительными последствиями всемирной войны. Флитвик казался глубоко задумавшимся, Дамблдор теребил бороду, рассматривая синего колосса, который так впечатлил его в воспоминаниях о неудачном уроке ЗОТИ. Кассий молчал, ожидая вопросов. — Так все же, в чем смысл этих вторжений? — Дамблдор не мог отвести взгляда от существа, которое буквально выпивало миры досуха. Кассий потер переносицу. — В глобальном смысле, если отбросить мистические учения — отражение вечной битвы космологических сил. Хаос против Порядка, вот это все. В примитивном, что наглядно для смертных — Легион можно сравнить с саранчой, которая пожирает все на своем пути. Часть рас он развращает и присоединяет к своему воинству, но большинство миров подлежат поглощению и тотальному геноциду. Демоны, в большей своей части, энергетическая форма жизни и «питаются» магией. Поэтому они ради собственного выживания обречены скитаться по Вселенной в поисках населенных миров. Рано или поздно они находят дорогу в каждый населённый мир. Какие-то миры, как мой, сопротивляются тысячелетиями, какие-то — обречены на погибель. — Почему Легион настолько упрямо пытается захватить ваш мир? Три больших войны и гибель генерала такого уровня, как Архимонд, должны были дать им понять, что вы им не по зубам. — Азерот — особенный мир, энергетически насыщенный, и, что более важно, магия буквально разлита в пространстве. После Великого Раскола, воды Источника Вечности перемешались с обычной водой и проникли по всему миру. Любое существо, зачатое в моем родном мире, можно сказать что с утробы матери плавает в разбавленной воде великого источника. К тому же в Азероте большое количество магических источников, больших и малых, жил и богатых магией руд. Для демонов мой мир не просто лакомый кусочек, а буквально сосредоточие алчных желаний. — И Азерот смог отбиться от такой мощи три раза? Звучит нереально. — За более чем шестнадцать тысяч лет народы моего мира вынуждены были постоянно приспосабливаться и становится сильнее, чтобы просто выжить. Азерот с момента его сотворения сотрясают бесконечные войны и конфликты. Поэтому по-другому и быть не может, что, рождаясь и развиваясь в мире с высоким и доступным всем магическим фоном, мы научились побеждать, казалось бы, непобедимых врагов. — Но Архимонд! Если учесть ваши рассказы, его мощь невообразима! — у Дамблдора в голове никак не могла уложиться мысль о том, что смертные в принципе могут что-то противопоставить такой мощи. — Ну, справедливости ради, погиб он скорее из-за своей гордыни — просто забыл, что бурный поток состоит из крохотных капель. И позволил природным духам, самым маленьким и простым, подобраться слишком близко, — невозмутимо ответил Кассий и продемонстрировал, как миллиарды огоньков облепили тело колосса и с ослепительной вспышкой взорвались. — Ваш рассказ был потрясающим, и я буду счастлив, если буду иметь возможность послушать еще ваши лекции, — Филиус повернулся к Кассию, — но сразу хотелось бы уточнить один момент: насколько высоко вы расцениваете вероятность вторжения Легиона уже к нам? Сами понимаете, после вашего рассказа этот вопрос для нас становится в какой-то мере актуальным. — Я не всеведущий бог и не могу давать никаких прогнозов, — покачал головой Кассий, — но Легион приходит всегда. Такова его природа. Будет ли это через тысячу дней или тысячу тысяч лет — никто вам никогда не скажет. Но в вашем мире есть то, что они ищут с особым рвением, и скорее рано, чем поздно, они обратят на вас внимание. — Магия? — тихо шепнул Дамблдор. — Да, — кивнул Кассий. — Никогда раньше не сталкивался в исторических хрониках с чем-то подобным, — задумчиво сказал Филиус. — Скажите, у вас есть демонология как раздел магии? — Кассий так и не развеял образ Архимода, позволяя своим гостям вновь и вновь любоваться зрелищем взрывающегося Разрушителя Миров. — Да, — неохотно подтвердил Дамблдор, — но ее практика официально запрещена, а нарушители караются со всей строгостью. — Хотите, я покажу вам наиболее распространенных представителей Легиона? По крайней мере тех, с которыми сталкивались в Азероте и я лично, — неожиданно предложил Кассий. — Зачем? — нахмурился Дамблдор. — Может, в ваших книгах есть гравюры, и вы сможете их узнать. Для вас это важно, потому что поможет понять, знают ли в принципе демоны дорогу сюда или нет. Потому что я знаю, что некоторые народы под демонологией понимают призыв низших духов, что никак не относятся к сфере Хаоса. Может быть, вероятность вторжения Легиона в ваш мир ничтожна мала и не стоит беспокойства. — Звучит разумно. Кассий смахнул из сферы Архимонда, как какую-то не стоящую внимания ерунду, и начал с самого простого: — Бесы. Низшие, самые слабые. Чаще всего несут роль мяса на полях сражения, вносят сумятицу в боевые построения. Эти крошечные демоны болтают и бранятся друг с другом, развлекая себя жестокими шутками. В бою главное преимущество бесов — это их несметное число. В свое время многие отряды воинов полегли просто из-за того, что недооценили бесов из-за их небольшого размера. Но после того, как ты один раз увидишь, как они заживо пожирают человека, навалившись огромной толпой, больше относиться к бесам с пренебрежением не будешь. Филиус с Дамблдором переглянулись, но промолчали, разглядывая уродливое тощее создание со злобным лицом, что куражилось, корчило рожи и плевалось огнем. Рядом со своими иллюстрациями Кассий создал и фигуру человека, чтобы маги понимали масштабы показываемых существ. — Гончая Скверны. Смерть мага. Опасны тем, что разлагают ману прямо внутри резерва мага, оставляя его беззащитным перед физическими атаками еще и отравляя продуктами энергетического распада. Эта способность является одной из опаснейших у этой твари — пожирая ману жертвы, гончая усиливает себя. Обожравшаяся гончая может представлять серьезную опасность даже для обученного и хорошо экипированного воина. Обладают прочной шкурой и отравленными клыками и когтями. Еще одной характерной особенностью является способность чуять не запахи, а магию. Используются для прочесывания захваченных территорий и травли магического населения. Коренастое, крупное существо, покрытое твёрдой черной шкурой, что больше походила на чешую, двигалось внутри сферы рваными прыжками. Голова монстра была похожа на оголенный череп, лишенный даже намеков на глаза или нос — только блестящая кость и мощные челюсти, полные разнокалиберных, торчащих как попало клыков. Вся шея существа была покрыта какими-то голыми наростами, больше похожими на щупальца. Из плечей торчали еще два отростка, заканчивающихся костяными крючьями. И без подсказок Кассия было понятно, что гончая, догоняя жертву, гарпунит ее дополнительными конечностями и удерживает на месте. — Дальше, пожалуйста, — напряженно сказал Дамблдор, который видел в коллекции диковинок Геллерта сколотый череп с характерной клыкастой челюстью. По спине директора ползли мурашки — этот год выдался щедрым на опасные события и трагические предзнаменования. Клыкастый и когтистый хищник сменился пылающим зеленым огнем големом. Существо было огромного роста, а тело грубыми очертаниями походило на гуманоидное. Вся громоздкая фигура была охвачена зеленовато-желтым огнем. — Инфернал. Можно сравнить с заградительными единицами. Очень прочный, но очень тупой и неповоротливый. Часто используются для разрушений крепостей и фортов при осаде. Инферналы очень агрессивные, они полностью иммунны к магии, поэтому разрушить их можно или грубой силой, или применяя заклинания на среду вокруг, воздействуя на него опосредовательно. И, разумеется, они опасны. Впрочем, в Легионе нет ничего, что не пыталось бы вас сожрать или убить, а чаще и то и другое. — Я ничего подобного не видел, — сказал Флитвик, с интересом обходя сферу, в которой голем грузно шагал куда-то. — Наверно, это хорошо, — улыбнулся Кассий. — Хотя я был бы спокойнее, если в вашем мире сталкивались с перечисленными существами, и только. — Почему? Они выглядят очень опасными, — спросил Дамблдор. В стеклах его очков отражался серно-желтый огонь инфернала. — Потому что все они лишены разума и, даже попав сюда случайным образом, не смогут показать дорогу своим более смышленым повелителям. Итак, дальше я, наверное, покажу вам наиболее коварного врага. — Инфернал рассыпался щебенью, а на его месте восстала крылатая, рогатая и копытная фигура. — Натрезим. — Стоп! — Дамблдор побледнел, дыхание его участилось. — Альбус? — Флитвик смотрел на директора настороженно. — Вам знакомо это существо? Дамблдор не ответил. Он вспоминал, как когда-то очень давно, когда он и Геллерт были еще молоды и дружны, он помогал другу разгрести записи по его исследованиям и наткнулся на целую кипу бумаги с одним и тем же рисунком крылатого существа с хитрым и злым лицом. Геллерт тогда отшутился, что это просто баловство, не более, и Альбус ему поверил. Это же просто рисунок, правда? — Так вы его видели? — Кассий по-своему понял его молчание. — Лично? — Нет, — выдавил из себя Альбус, — только… рисунок. Кассий пожал плечами и повернул лицо к иллюзорной сфере с заключенным в ней демоном, который с ехидным лицом скрещивал когтистые лапы на груди и распахивал нетопыриные крылья. — Ну что же, теперь вы точно знаете ответ на вопрос, знает ли Легион сюда дорогу или нет. Осталось только понять, когда вам ждать гостей и что вы можете им противопоставить.

* * *

Аргус вернулся в свою комнату посвежевший и будто бы сбросивший со своих плечей половину жизни. «И чего я раньше игнорировал преподавательскую купальню? — думал он, с удовольствием вспоминая, насколько там чисто и просторно, а ванна огромная и удобная, не то что его обложенный серой осклизлой плиткой душ, — думаю, лучше бы мне почаще туда наведываться». Комната встретила его если не идеальной чистотой, то уже хотя бы порядком — шкафы были пустые, на столе все документы собраны аккуратными стопками, свитки — в специальных ящиках, столешницу трудолюбивый Сами отскоблил до светло-желтого цвета, но отчистить пол и вымыть окна еще не успел, занятый тем, что осторожно перетаскивал многочисленные скопления всякого хлама куда-то прочь. — Сами! — Филч сел на голый матрац — постельное белье было уже убрано, но свежее еще не застелили. — Да, мастер Филч? — домовик тут же вытянулся перед ним, боязливо ежась и поджимая уши. — Куда хлам относишь? Надеюсь, школьники не смогут его найти? — Аргус снял с плеча полотенце, попытался подсушить все еще мокрые волосы и поморщился, обнаружив полотенце слишком сырым для этой задачи. Домовик с хлопком исчез и тут же появился рядом, протягивая стопку сухих полотенец. — Сами относит вещи мастера Филча на чердак. Сами побоялся все выбрасывать. Сами подумал, что там может что-то ценное быть. Сами должен себя наказать? Филч задумался, высушивая волосы. Он решал, стоит ли перебирать вещи в поисках нужного или все же к старым привычкам лучше не возвращаться. Но домовик воспринял его молчание по-своему и начал биться головой об пол. — Перестань, — остановил его завхоз, смущенный таким рвением, — наверное, ты все же прав. Завтра обязательно все переберем и выбросим ненужное. Тебе еще долго уборку делать? — Сами постараться закончить скорее, но тут… много работы. — А ты можешь позвать еще домовиков? — Аргус встал и подошел к платяному шкафу. Осмотрев содержимое, он поморщился — все было заношенное и старое. — Если мастер Филч разрешит, — робко ответил домовик. — Разрешаю. Сами, я сейчас уйду в Хогсмид по делам на большую часть дня. Я хочу, чтобы к вечеру тут было чисто. Ты сможешь мне постельное белье новое добыть? — Мастеру Филчу положены постель и полотенца. — А матрац? Матрац можешь новый? — Если мастер Филч скажет, то… — Отлично, Сами, значит, новую постель и матрац. — Аргус надел свой самый приличный выходной костюм, хоть и ужасно старомодный, но не заношенный до заплат. — И кровать, если найдешь. Домовик закивал так быстро, что уши хлопали по воздуху, как мокрые тряпки. — Мастер Филч… — робко обратился к нему домовик, — мадам Помфри просила передать, чтобы вы к ней зашли. — Так ты все это время в больничном крыле жил, что ли? — спросил Аргус, садясь на скрипящий стул и обуваясь. — Да, мастер, Сами закреплен за больничным крылом, — закивал тот, не прекращая с хлопком переправлять на чердак переполненные всякой дрянью коробки, — хотя Сами часто помогает на кухне. — А почему раньше меня не слушался, а? — с любопытством спросил завхоз. — Мастер Филч меня накажет? — опять перепугался домовик, роняя свой груз прицельно себе на ногу. — Просто интересно. — Сами не слышал зов мастера Филча, — тихо ответил домовик. — Наказать Сами? — Да ну тебя, мазохист волшебный, — махнул на него рукой Филч. При всей его ненависти к ученикам, к домовикам он относился с какой-то долей симпатии. Он уважал труд и трудяг. — А почему пришел сейчас? — старик встал и полез в кошелек — прижимистость сыграла свою роль, и теперь у него скопилось достаточно средств, чтобы иметь возможность сделать несколько нужных приобретений. — Сами услышал. Филч с кряхтеньем встал — после купания ему стало определенно легче, но слабость еще была ощутима. «Нужно будет выпросить у Поппи чего-нибудь бодрящего». — Ладно, давай трудись. — Сами рад служить! — домовик опять с хлопком исчез с очередной коробкой в руках. Филч вышел в коридор и, нисколько не смущаясь удивленных взглядов учеников, побрел к Поппи за зельем. — Аргус, почему ты на ногах! — возмутилась Помфри, что как раз выходила из своего больничного государства. — У меня уборка, — отмахнулся Филч. — Значит, пришел у меня отлежаться? — одобрительно спросила его колдомедик. — Нет, — немного смущенно ответил завхоз, — скажи, можешь мне дать какое-нибудь бодрящее зелье? — Тебе нельзя! — Поппи поджала губы и даже руки на груди скрестила. — Мне нужно сделать важное дело, — Филч сложил руки в просительном жесте, — ну пожалуйста, Поппи. Я вполне себя хорошо чувствую, просто немного больше сил нужно, а дело не терпит отлагательств. — Что такое важное тебе нужно? — подозрительно спросила она. — Семейное дело, — отрезал Филч. — Семейное? У тебя? — еще более подозрительно уточнила Поппи. — Да! Ведьма сверлила завхоза взглядом, но старик и не думал поддаваться ее угрожающему сопению. Наконец она все же сдалась и, фыркнув, сказала: — Ладно, но под твою ответственность. Если ты где-то упадёшь в обморок — ко мне за помощью можешь даже не обращаться! — Как скажешь, Поппи, — радостно ответил Филч и семенящими шагами поспешил за колдомедиком в ее кабинет, где она выдала ему небольшой флакончик. Под ее пристальным взглядом он его опорожнил и вернул ей пустой флакон. По горлу прошлась приятная волна мяты, чего-то перцового и сладкого. Сразу прояснилась голова и перестала так болеть. — Спасибо! Буду должен, — Аргус пожал растерявшейся ведьме руку и поспешил покинуть ее кабинет, пока Поппи не передумала и все же не уложила его на койку принудительно. При всей своей порою резкости, мадам Помфри всегда с большим вниманием и ответственностью относилась к своим пациентам. Дорога до Хогсмида была спокойной, но слегка утомительной. Оглядевшись по сторонам, Филч, не тратя времени даром, завернул в первый по своему внутреннему списку магазин. Ему определенно нужна была пара новых рубашек и хотя бы один приличный повседневный костюм. Закончив покупки, он на мгновение задумался, а потом решил попробовать: — Сами! Домовик появился. — О, так ты теперь за мной всюду ходить будешь? — довольно спросил Филч. — Сами не может надолго покидать Хогвартс, — прядя ушами, виновато ответил эльф. — Отнеси пакеты в мою комнату, — сказал Филч и сгрузил на Сами свои покупки — тащить обратно их в руках было неохота. Домовик с хлопком исчез и тут же появился рядом. — Чего пришел? — удивился Аргус, который как раз неторопливо шел вдоль главной улицы к выходу. — Сами может мастера Филча тоже перенести. Старик задумался на минуту, но, покачав головой, отказался. Он хотел пройтись и уложить в голове то, что с ним произошло. Да и подумать, как бы половчее поговорить с девчонкой Грейнджер без свидетелей, было надо. Была у него надежда, что магистр Кассий не станет гнать взашей старика, а хотя бы его выслушает. Жаль, что старый сквиб мало что мог предложить магу из другого мира, кроме кое-чего интересного о людях, что населяли Хогвартс. Дорога ложилась под ноги старика, шаг за шагом приближая его к сосредоточию его страданий и возрождённой надежды.

* * *

Гермиона пришла в себя, с удивлением обводя взглядом уже приведенный в привычный порядок кабинет. Рядом с камином сидел Флитвик и что-то сосредоточенно строчил в пергаменте, раскрутившийся хвост которого уже убежал бежевой полосатой дорожкой куда-то под соседнее кресло. Дамблдор же стоял, наклонившись над ней, и участливо придерживал за плечо. — Как вы себя чувствуете, мисс Грейнджер? — мягко спросил он с улыбкой. — Хорошо, — вяло ответила она. Живот крутило и мучило, ощущение грызущей пустоты в том месте, где она должна была чувствовать пресловутый резерв, сводило с ума. Но она заставила сесть себя ровно и выпрямив спину. В ушах звенело обидное «Вы леди или тирисфальская доярка?». — Вот и замечательно. — Директор выпрямился, не сводя с нее теплого взгляда. — Давайте я угощу вас чаем с десертом, а потом вы пойдете отдыхать. Чаю Гермионе не хотелось. Сладостей тоже. А вот от сэндвича с беконом, яйцом и горчицей она бы не отказалась. — Верховный лорд Альбус… — Прошу, просто по имени, — Дамблдор с тихим кряхтеньем сел в кресло напротив и взмахом палочки пододвинул небольшой столик поближе к Гермионе. Тут же с тихим хлопком на нем появился чайный сервиз и вазочка с печеньем. — Хорошо, Альбус, прошу прощения, но могу ли я вас попросить накормить юную леди немного… э-э-э… плотнее? День был утомительный, а судя по тому, как у нее бурчит в животе, она поужинала книгой. Гермиона почувствовала, как краснеет, и собралась было запротестовать, но директор с мягким укором глянул на нее и заменил печенье на такие желанные сэндвичи. — Мисс Грейнджер, поразительно, что о вашем здоровье магистр Кассий беспокоится больше, чем вы. — Но… — Юная леди, не спорьте. Вам действительно стоит поесть. — Я… хотела сказать, что не ем мяса… — смущенно потупилась Гермиона. — О! — сэндвичи с мясом на тарелке сменились на сырные. — Как интересно, у вас обет, завязанный на ограничение в еде? Я не знал, что маги у вас практикуют жреческое подвижничество, — заинтересовался Кассий. — Нет! — Гермиона смущаясь, все же аккуратно взяла сэндвич. Мягкий белый хлеб манил ароматом сливочного масла и мягкого сыра. Слюна заполнила весь рот, и девушке стоило огромного труда не вгрызаться в еду, как Рон. Она аккуратно откусила уголок и, медленно прожевав, проглотила. — Я… не люблю мясо. Простите, почему вы не разрешили мне тоже послушать ваш рассказ? Альбус молчал пил чай, наблюдая за обсессиоре, и по его лицу ничего нельзя было понять — доволен ли он, разочарован или устал. Филиус скинул с колен еще несколько футов исписанного пергамента и продолжил строчить с бешеной скоростью, держа чернильницу невербальной Левиоссой. На директора и студентку он не обращал ровно никакого внимания. — Потому что, во-первых, я дал слово ректору, что вся полученная вами от меня информация будет одобрена вашим законным учителем. А во-вторых, каждому уровню свои знания. Есть вещи, к которым вы не готовы в силу своего опыта. Поверьте, вам это сейчас точно не нужно. Гермиона надулась и вгрызлась в сэндвич. С каждым проглоченным куском в животе становилось теплей и приятней. — Мисс Грейнджер, магистр Кассий рассказал мне о том, что уже начал с вами заниматься развитием вашей магической силы и физическими показателями. Вы как, справляетесь? — Да! — торопливо ответила она. — Уроки магистра Кассия весьма… познавательны. — Рад слышать, что вам пока нравится. Но я еще раз настоятельно прошу вас тщательно продумать ваши учебные нагрузки. Даже с помощью маховика времени вы не сможете успевать все. Постепенное ментальное истощение рано или поздно приведет к тому, что вы просто не сможете справиться даже с самыми простыми задачами. — Я справлюсь, — упрямо ответила Гермиона. — Если вопрос стоит только в физической способности запомнить материал, то я могу обучить леди Гермиону дисциплине ума в первую очередь, — задумчиво сказал Кассий. — О чем речь? — тут же заинтересовался Дамблдор, аккуратно ставя тонкую фарфоровую чашку на блюдце. — Никакой магии, чистая дисциплина ума. Это то, чему обучают в Кирин-Тор в первую очередь. Маги в моем мире обязаны запоминать материал с первого прочтения, а отрабатывать уже в отведенное для этого время. Это позволяет в последствии значительно повысить плотность подачи материала на теоретических занятиях. А в будущем позволяет магу запоминать любую формулу с первого раза. Гермиона навострила уши. Наконец-то взрослые хоть что-то обсуждали в ее присутствии. — Звучит довольно фантастично. У мисс Грейнджер и так прекрасная память. — У леди Гермионы разновидность фотографической памяти. Это, конечно, не плохо, но практически бесполезно в магическом обучении — она не структурирует знания, а запоминает все подряд, включая мусорные данные. Что и приводит в итоге к ментальной усталости и перегоранию психики. Девушке стало обидно от услышанного — она по праву гордилась своей безупречной памятью и искренне считала, что она у нее лучшая в Хогвартсе. Там, где другие часами корпели над текстом, ей достаточно было один раз прочитать. — В чем заключается обучение? — спросил Дамблдор. — Техника запоминания и, что еще важно, забывание ненужного. — Без магии? — подозрительно уточнил Дамблдор. — Абсолютно, — уверенно ответил маг. — Мисс Грейнджер? — он перевел взгляд с ее левого голубого глаза на правый карий. — Я только за! — уверенно тряхнула кудряшками она и откусила еще кусочек сэндвича. — Хорошо, — с легкой неохотой ответил директор и опять взялся за свою чашку. — Профессор Дамблдор, скажите, а как там Рон? — Гермиона посмотрела на директора с беспокойством. — Мы с Гарри пытались сегодня его проведать, но нас не пустили. — Ох, не переживайте, мисс Грейнджер. С мистером Уизли все уже хорошо, думаю, если бы не излишняя опека мадам Помфри, то его можно было бы и выпустить из больничного крыла. — Так он уже проснулся? — обрадованно спросила Гермиона и незаметно даже для себя самой взяла третий сэндвич. — Да. И, к счастью, совсем не помнит того, что с ним случилось. Будет лучше, если вы избавите его от подробностей — не стоит портить сон другу такими ужасами. Вы согласны, мисс Грейнджер? — Директор подмигнул приободрившейся девушке. После теплого чая ее лицо раскраснелось, здоровый глаз заблестел. — Да, конечно, — кивнула Гермиона и постаралась подавить зевок — усталость, помноженная на приятно наполненный живот, загоняла ее в сонливость. — Ну вот и славно, — Дамблдор щелчком пальцев очистил столик и встал. От него не укрылось то, как мучительно девочка старается подавить зевоту, — а теперь, я думаю, вам стоит идти отдыхать. До отбоя осталось совсем немного времени. — Но меня еще ждет профессор Снейп, — Гермиона аккуратно поставила опустевшую чашку и тоже встала. — Тогда передайте профессору Снейпу, что я прошу его вас проводить после обследования — вам не стоит ходить по школе после отбоя. Гермиона едва заметно поморщилась — просить о чем-то едкого зельевара совсем не хотелось. — Доброй ночи, профессор Флитвик, профессор Дамблдор, — попрощалась она и вышла за дверь. — А теперь давай пригласим Минерву и Батшеду и обсудим сегодняшние новости, — мигом растеряв все мягкое добродушие, Дамблдор обратился к Филиусу, — Северус присоединится к нам позже. Маленький профессор кивнул и дунул на пергамент, мигом высушивая свои записи.

* * *

Протоотец Мууг оторвался от протоотца Тхеаг и тут же подплыл поближе к протоотцу Самууг. Он успел «переговорить» уже с большинством семей, что пришли под большое-теплое-сытное-запертое, подгоняемые обещанием главного-над-магами поймать и безнаказанно облизать дочиста полноценного мага. Но Мууг чувствовал злость — ему солгали, солгали им всем. Беглеца тут не было, или тот-что-правит-большим-теплым-сытным-запертым его прячет. Мууг не имел глаз, но слепым отнюдь не был — видеть, предчувствовать, предугадывать связи, нити, что-то неуловимое, что связывает или, напротив, разъединяет людей было его сутью. И он ощущал незримое покровительство владельца этого места над беглецом. Если бы не приказ выследить, то Мууг давно бы отвел свою семью обратно в Гнездо. А теперь еще и видение совершенства сути намертво привязало его к этому месту. Все свое бытие он занимался только тем, что развивал Семью, изучал себя. Семья Мууг никому не служила — только самой себе. И вот теперь он чувствовал, знал, нащупывал тонкую нить, которая помогла бы ему выйти за пределы собственного медленного мышления. Стать полноценнее. Даже сейчас, сливаясь в обмен-торг-общение с Самууг, он продолжал туго соображать — мысли и понятия выскальзывали из его сознания, как намасленные камни, что пытаются удержать тощие руки. Его клинки глубоко переплелись с клинками протоотца и слизывали мельчайшие стружки чужих оболочек, забирая духовный материал и передавая идею. Голова Мууга качнулась назад, с влажным хлюпаньем извлекая клинки из рта протоотца. Сейчас единственной его целью стала эволюция Семьи Мууг, ассимиляция полученного взамен утерянного. Он отдал Самуугу ненужное, взамен получив хлам, который просеивал и облизывал в поисках ценных крупиц. Осмотревшись по сторонам в поисках, с кем еще можно было бы провести обмен-торг-общение, протоотец обратил внимание на странное поведение главы молодой и слабой семьи. Слишком молодой, чтобы иметь имя семьи — гроздья почек его детей влажно пульсировали на его шее и спине. Довольно сильный, чтобы выращивать сразу десяток личинок. Он его не помнил. Наверное, кто-то из старых не уследил и раскололся. Стоит ли воспользоваться или полученная добыча обойдется дорого? Протоотец — ценная, но практически недостижимая добыча. Новорожденный протоотец — добыча почти никчемная, но опасная. Его семья страдала в этом новом месте — добывать пропитание запрещали, охотиться запрещали. Месяц голода туманил и без того вязкие мысли. Мууг подавил инстинкты — помогали поглощённые остатки семьи Сааг. Остальные же, менее умные и более голодные, бесновались. Даже общение-торг-обмен превратилось в обмен-торг-общение. Опасно. Голод приводит к деградации, которую сложно повернуть вспять. В Гнезде было холодно и голодно, но добыча доставалась по крохе постоянно, поддерживая эволюцию семьи. Прошло время, когда луна стала большой, потом исчезла и опять росла. Всего ничего. Но его семья уже страдала в этом месте — слишком умные, а значит и требующие больше оболочек для поддержания эволюции. Но тут охота запрещена. И внутри его детей становилось холодно и пусто, как там, где нет тверди, только пространство. Раньше, пока Мууг обитал в Гнезде, только он обладал механизмом замедления деградации — его детям это было не нужно. Только протоотцу. Он сам распределял оболочки, подкармливая детей. Разработка «детских» органов по подобию «отцовских» было раньше чем-то необязательным и затратным. Мууг не выращивал органы впрок, как и другие протоотцы, он был практичен. Новый орган — излишне сложно. Дорого. Оболочки лучше поглотить и использовать, чтобы внутри было умнее. Теперь стало нужно. Если его дети не станут меньше есть, ему придется сократить семью. А значит, стать глупее. И слабее. Мууг не мог себе это позволить. Теперь новый орган был нужен. А значит, нужно было добыть дополнительные оболочки для семьи. Дети погибнут, но не все. Остальные станут сильнее, их голод не будет приводить к деградации. А значит, и Мууг не потеряет мыслей. Он искал совершенства во всем, но всегда становился перед выбором: или развитие формы с торможением сути, или прогресс сути за счет деградации формы. Тяжело. Трудно. Мууг со свистом вывернул рот наружу, срыгивая остатки ненужной формы Самууг. Выбор. Оценка. Решение. Думал Мууг медленно, но принимал решения быстро. Мууг переплел пальцы на ногах и с хрустом распрямил — все его дети беспрекословно подчинились приказу. Все они оторвались от прощупывания защитного контура и подобрались поближе к протоотцу что-не-дорос-до-имени, окружая его плотным кольцом. Дементор зашипел, выпуская изо рта клинки, угрожающе раскачиваясь и капая вязкой мутной слюной на землю. Остальные дементоры на мгновение замерли, а потом качнулись в сторону, занимая выжидающую позицию: ситуация для всех была понятна, исход — нет. Если младший протоотец отобьется — станет сильным, остальные может успеют доесть ослабевшего Мууга. Если младшего съедят, то ихор все равно прольется, а Мууг отрыгнет ненужные лохмотья оболочек, которые можно подобрать. Безглазые твари чинно держались на расстоянии — нельзя вмешиваться в дела чужой семьи. Можно съесть остатки. Дети, мелкие и юркие, облепили большого и обсыпанного личинками протоотца. Тот шипел и рвал тонкие, нежные детские тела клинками, но не успевал слизнуть и капли ихора, вынужденные крутиться и отбиваться от слаженной охоты детей Семьи Мууг. Сам протоотец стоял на безопасном расстоянии, выдвинув клинок на всю длину, напружинившись и выжидая удачного момента. Он не рисковал, разумно оберегая свои оболочки от ударов соперника. Он смотрел. Мысли остановились, уступив место инстинкту. Ждал. Голод и нетерпение достигли критической точки, но дементор не сдвинулся с места, даже когда голова его ребенка раскрылась миру, как чудный цветок, разбросав по округе целый ворох извивающихся белесых жил. А потом ударил, просверливая в затылке незадачливого протоотца дыру. Если бы Мууг мог мурчать и жмуриться, он бы так и сделал — добыча оказалась стоящей.