Бизнес

Я надела трусики. Кошечка из «Сакурасо».

— Никогда бы не подумал, что скажу это, но я скучаю по Федерации, — произнёс ференги, тяжело вздохнув и привычно жалуясь на жизнь Эсме в её перерыв. — Они вечно заказывали своё отвратительное пиво, но по крайнеё мере, они его заказывали. В отличии от джем’хадар, которые ничего не пьют, не едят, не играют в дабо и не пользуются услугами девушек… Только приходят сюда и занимают место. Эсме пожала плечами. — По крайней мере, ящерки, как и прежде, нуждаются во всём этом, — женщина примирительно улыбнулась. — Хоть какая-то польза от них. Они оба тяжело вздохнули. — Хотя с другой стороны, во времена Федерации ты никогда не соблюдала традиций ференги вне наших комнат. А вот теперь, на тебя приятно смотреть всё время, — ференги хищно улыбнулся. — Наслаждайся, мой сладкий, пока Федерация не вернулась. — Что-то я очень сомневаюсь в их скором возвращении на станцию… — Они вернутся. Но даже если и нет, то у нас с тобой дела идут хорошо, учитывая, что Совет состоит полностью из наших друзей. Гал Дукат, Вейюн, а теперь вот и Одо. Так что пока жаловаться не приходится. Кстати, а вот и он, пойду, поздороваюсь, и приму заказ у Киры. Неспешной походкой, она отправилась к столику, за которым расположились майор и метаморф. — Могу поздравить с повышением, Одо? — игриво спросила Эсме. — Или вы двое этого не планировали? Вы же не были настолько наивными, чтобы полагать, что сможете манипулировать вортой? Она перевела взгляд с Одо (мужчина фыркнул в своей неподражаемой манере) на Киру. — Есть предложения получше? — резко произнесла майор. — Мы всегда открыты для новых идей. А вот тебе не мешало бы быть позакрытей. Эсме манерно закатила глаза и цокнула языком. — Скажем так, это отвлекающий манёвр. Чем больше времени солдаты проводят, смотря на танцовщицу топлес, тем больше расшатывается их боевой дух и мораль. — Боюсь, только это не действует на джем’хадар. — Зато вполне подходит для ворты. — И кто из нас наивен? — в свою очередь спросила Кира. — Я не пытаюсь управлять Вейюном. Я только изредка роняю в его душу семена сомнений. — И как, получается? — с большим сомнением в голосе произнесла майор, закономерно не надеясь на положительный ответ. — Мы в скорости это увидим. А пока могу сказать только, что плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Ну, или богом, в этом случае. *** В дверь позвонили. На пороге стояла Эсме, облачённая в полупрозрачное платье, скрывающее тайну, доступную для обозрения всех желающих, когда женщина находилась в баре «У Кварка». Ворта пригласил её войти. — Ах, Эсме, дорогая! — Вейюн улыбнулся и поцеловал протянутую женщиной ладонь. Затем насторожился. — Только не говори мне, что ты тоже пришла просить помиловать ференги. — Ни в коем случае, Вейюн, — она улыбнулась, подошла к мужчине и поцеловала его. — Я просто соскучилась по тебе. — Приятное разнообразие. Только что у меня был разговор с Дукатом, а до этого заходила майор Кира. И оба они просили отменить смертный приговор.  — Мне нет совершенно никакого дела до ференги, глупого настолько, что он решил пойти против Доминиона… — Вот как, но ведь это брат твоего хозяина, Эсме. Ни за что не поверю, что Кварк так просто откажется от своего брата. И потому даже не начинай играть со мной в эти игры, Эсме. Ром — преступник и будет казнён. Точка. — Гал Дукат любит играть, но ты, Вейюн, не кардрассианская ящерица, и я это прекрасно знаю, — многозначительно произнесла Эсме, прижимаясь к ворте. — И это — хорошо. В первую очередь для тебя самой. Он обнял её, вдыхая пьянящий аромат её духов. Тот, что выбрал для неё он сам. Ворта не обладают чувством прекрасного, не умеют ценить красоту, но… каким-то образом, когда дело касалось Эсме, всё, связанное с ней, вдруг начинало обретать смысл и ярким огнём вдруг начинало сиять в сознании Вейюна. — Но если уж ты сам затронул этот вопрос, то мне интересно, отменишь ли ты казнь, если такого будет пожелание Одо? — Я сделаю всё, что прикажут мне Основатели. Я живу, чтобы служить им. — Да, но если их желания будут противоречивы? Что если Одо скажет тебе помиловать Рома, а та, другая, — Эсме помедлила немного, подбирая подходящее в данный момент определение, — госпожа будет настаивать на казни? Чьё желание тогда будет исполнено? — Это невозможно, боги всегда согласны между собой. — Всегда ли? Давай проведём небольшой эксперимент. Спросим у них и посмотрим, согласны ли боги в этом вопросе. — Ты подошла к очень опасной границе, Эсме. Я не советую тебе продолжать движение в выбранном направлении. — Вейюн сдержался, чтобы не ответить слишком резко. Почему-то с Эсме ему совершенно не хотелось быть грубым и злым, только если она сама не просила его об этом. — Не смей смеяться над Основателями. — Я не смеюсь. Я совершенно серьёзна, Вейюн. И, кроме того, ты ведь сам жаждешь этого — провести время со своими богами. Говорить с ними, видеть их… Это так сладко. И ни с чем несравнимо. Я лишь даю тебе очередную возможность быть рядом с твоими богами, Вейюн. — Признаюсь, это весьма заманчивое предложение. Но нет, я не смею тревожить Основателей по пустякам. — Ты не будешь их тревожить. Их потревожу я, и если они захотят покарать меня за моё вторжение, так тому и быть. — Я не смогу защитить тебя, Эсме. — Предупредил её ворта, ощущая своё острое нежелание допустить, чтобы кто-то посмел сломать его любимую вещь. — Пойдём, Одо не причинит мне вреда. Я, знаешь ли, умею обращаться с богами. Ворта усмехнулся. Но соблазн был велик и он поддался. Тем более уверенный в том, что бдительная стража у дверей каюты не даст ей вторгнуться в покои, занятые Основателями. И он был прав, баджорский милиционер и джем’хадар, стоявшие на страже, пропускать Эсме не собирались. — Не смотрите на меня, — с лёгкой улыбкой проговорил ворта. — Считайте, что меня вообще здесь нет. — Основатели не принимают никого, — повторил воин джем’хадар, крепче сжимая винтовку. Эсме не двинулась с места. — Думаю, для меня Одо сделает исключение. Она коротко пошевелила запястьями, раздался негромкий перезвон ференгийских браслетов. Чик-чирик. Чик-чирик. Едва слышный звук и Великая Связь прервалась. Часть Океана снова стала каплей по имени Одо. — Что случилось? — спросила женщина-метаморф. — Что-то не так, Одо? — Просто… Чик-чирик. Чик-чирик. Не говоря ни слова больше, Одо направился к двери, нажал на панель и она открылась. — Эсме? — произнёс метаморф. — Что ты здесь делаешь? — Я могу войти, Одо? — спросила она. Браслеты на ногах звенели при каждом её шаге. — Бравые воины свято исполняют свой долг. — Да, конечно, прошу. — Тут со мной ещё Веюйн, надеюсь ему можно войти? И прошу, не ругайте его, это я — причина перерыва ваших занятий. Чем бы вы тут не занимались. Одо позволил войти и ворте, который склонился в низком подобострастном поклоне, замирая от счастья и блаженства при виде сразу двух Основателей. Женское божество было не в восторге от того, что им помешали, но Одо попросил её быть более гостеприимной в отношении Эсме. И женщина была вынуждена принять предложенную ей роль, дабы не отдалять от себя Одо. Великая Связь порвалась так внезапно, так, кажется, беспричинно. И это даже не Кира стояла за дверью… всего лишь нахальная танцовщица из бара. Но нет, какие глупости. Нужно нечто большее, чтобы прервать Великую Связь. Если это вообще возможно. Раньше никогда ничего подобного не случалось. Метаморф ощутила не известное доселе ей чувство. Вернее, давно забытое, оставленное в прошлой жизни твёрдого её бытия. Она ощутила страх. Тёмный, липкий ужас, от того, как легко что-то или кто-то может оборвать Великую Связь. Но этого не может быть! Это просто совпадение. Да. Одо слишком много времени провёл среди твёрдых. И слишком часто был близок с этой танцовщицей, находя в ней замену Кире и своим желаниям, связанным с ней. Но всё же, но всё же… И Вейюн, похоже, проводит с ней тоже слишком много своего времени. — Что привело тебя ко мне, Эсме? — спросил её Одо, предлагая ей присесть, но затем, вспоминая, что присесть в его комнатах с некоторого времени можно разве что на кровать, но проходить в спальню собравшиеся не собираются. — Ром. — С ним всё решено. Он предал Доминион и будет казнён, — безапелляционно заявила метаморф. — С технической точки зрения, Ром не является подданным Доминиона и потому ни о какой измене не может быть и речи. — Тогда, это шпионаж, ещё хуже, — не удержался и подал голос ворта. — Не важно, как это называть. Мера наказания определена и отменена быть не может, — заключила метаморф. — Всё это должен был решить Веюйн, не понимаю, почему мы говорим об этом сейчас. — Одо, прошу, будь милосерден к Рому. — Дела твёрдых более не волнуют меня, — ответил Одо. Вейюн коротко посмотрел на Эсме. — Полагаю, что это так, — согласилась женщина. — Но я уповаю на милость богов. Эсме молитвенно сложила ладони, а затем развела руки в стороны. Звякнули ференгийские браслеты. «Мы заключили договор, Одо. Ты согласился на все условия, а теперь хочешь в прямом смысле слова, ускользнуть от меня. И я позволила бы тебе это сделать… Но только торги на бирже были удивительно хороши в этом сезоне и не один ты совершил эту сделку. Ещё есть Кварк, и мне было бы очень неприятно, если с его братом что-то случиться. А ты ведь не хочешь, чтобы я расстроилась, Одо?». Он смотрел на неё. Она так легко порвала Великую Связь, чтобы не лишить его удовольствия, но достучаться до его сознания. В самом деле, дела твёрдых его больше не касаются. Но то, что начали они — это вам не просто обмен жидкостями и не просто дела твёрдых. Это нечто большее. То, от чего он не хочет отказываться. Также, как и не собирается отказываться от Нерис. Что ж, рай подождёт, в таком случае. — И боги милостивы сегодня, — мягко ответил Одо, легонько сжав протянутые к нему ладони Эсме. — Ром будет жить. Боги были не согласны между собой. Это было так неправильно, так не должно было быть. Вейюн чувствовал в себе смятение, он не хотел видеть этого, он желал лишь немного посмеяться над Эсме и доказать ей свою правоту, показать ей, что его боги не ошибаются и не спорят, подобно обычным смертным. Но вот они стоят, имеющие диаметрально противоположное мнение по, казалось бы, уже решенному вопросу. Одо нет никакого дела до проблем твёрдых, но всё же он снисходит до того, чтобы внять «мольбам» Эсме. А госпожа против. Она явно недовольна тем, что им помешали и тем, какое влияние Эсме всё ещё имеет на Одо. — Ференги совершил преступление и должен быть наказан, — произнесла метаморф. — И будет наказан. Только смертная казнь — это слишком в данном случае, — произнёс Одо. Подумать только, боги спорили у него на глазах. Ворта прекрасно владел лицом, сохраняя почтительно-смирённое выражение. Но почему-то ему хотелось улыбаться. Происходящее было столь невероятно, столь волнительно! Никогда ещё Основатели не спорили между собой ни при одном ворте. Он был первый и единственный в своём роде. Вся прелесть бессмертия в результате клонирования вдруг несколько потускнела. Если он умрёт, то Вейюн за следующим порядковым номером никогда не испытает ничего подобного. Боги были не согласны между собой. Он никогда бы не поверил в это, если бы не видел собственными глазами и не слышал собственными ушами. — Мы обсудим это позже, — пошла на компромисс женщина. — Мы решим это сейчас, — настойчиво произнёс Одо. Меняющаяся не горела желанием спорить при ворте. — Оставь нас, — приказала она, но тут же последовал приказ Одо. — Останься. Вейюн замялся, не зная, чей приказ исполнять. Оба они были Основателями. Оба части единого целого, куда большего, чем сумма их частей. И вот, они спорили друг с другом, отдавая противоречивые приказы. Вейюн служил дольше ей, но если он подчинится ей сейчас, значит, теперешние попытки вернуть Одо — блудного сына — будут напрасны. — Очень хорошо, ты можешь остаться, — согласилась она. Он фыркнул. И основательница была вынуждена уступить Одо. Они хотели сделать эту казнь показательной, но придётся отложить это до более удачного времени. — Как тебе? — спросила после Эсме ворту, когда они удалялись от комнат Основателей. — Это было… необычно, — дипломатично отозвался Вейюн. — И интересно. Никогда не видел их такими человечными. Слова «такими непохожими на богов?» замерли на устах у Эсме, не произнёсённые вслух. Пусть сам придёт к этой мысли. *** Вместо того, чтобы сразу уничтожить Дефаянт, как только тот показался в пределах досягаемости орудий станции, гал Дукат решил продолжить свою любимую игру в кошки-мышки. Кардассианин вертел в руках бейсбольный мяч капитана Сиско и повторял снова и снова, что капитан и его корабль обречены на смерть, ибо корабли Доминиона должны появиться с минуту на минуту. Всё шло по плану. Ровно до того момента, как боги Баджора наконец вступили в игру. И вот уже заунывно воет сирена, объявляя о немедленной эвакуации сил Кардассии и Доминиона. Гулко стуча сапогами, военные всех мастей и рангов трусливо торопятся на корабли, наступая друг другу на пятки. Ворта переживает за Одо, который явно не собирается покидать станцию. Гал Дукат мечется по всей станции в поисках своей дочери и находит её, для того только чтобы узнать, что теперь его предала и она, участвуя в побеге Рома. Зиял, также как и Одо, покидать станцию не намерена, заявляя, что здесь её дом. Она умирает на руках у своего отца, который сходит с ума от горя. Солдаты Федерации так и находят его, сидящего на полу, обнимающего остывший труп Зиял и повторяющего, что всё будет хорошо. Он повторяет это снова и снова, уже позже, сидя в камере, сжимая в руках пустоту. — Мы вернёмся на Кардассию, Зиял, — тихим голосом произносит Дукат. — Мы будет там в безопасности. Ты будешь жить со мной… Мы оба будем очень счастливы. Знаю, ты простишь меня. В конце концов, я твой отец. А я прощаю тебя, моя драгоценная девочка. — Ты уверена, что хочешь этого? — спрашивает Одо у Эсме, прежде чем убрать силовое поле. — Это не вопрос моего желания или нежелания. Это, что я должна сделать для Дуката. Какой бы сволочью он не был. Метаморф выключил силовое поле, пропуская Эсме внутрь камеры, а затем включил его вновь, оставляя Дуката и Эсме в относительном уединении, учитывая работающие камеры наблюдения. Эсме садится рядом с пленником, положив на пол предусмотрительно захваченную с собой маленькую подушечку. Она не говорит ни слова, неспешно обнимая кардассианца, оказываясь через некоторое время в его объятиях. Он нервно сжимает её, называя именем дочери. Зиял. Замена, которой его не обманешь. Но всё же становится чуточку легче. Ровно настолько, чтобы вспыхнули искры злости. Почему эта проклятая шлюха жива, а Зиял мертва? Ведь это Эсме должна была рисковать собой, вытаскивая братца Кварка из-под стражи. Не Зиял. Вместо этого, она, как всегда, действовала тонко, дергая за ниточки их всех. Ворту, у которого никогда не хватало силы поставить её на место и обращаться с ней так, как она этого заслуживает на самом деле. Одо, оставшегося верного Федерации, вместо того, чтобы примкнуть к собственному народу. И его самого, как бы это обидно не звучало. Как бы сильно он не сопротивлялся. Зиял должна была остаться в живых. А Эсме умереть. Да. Как и все остальные баджорцы. Но вместо этого… — Дамар, — беззвучно произносит Эсме. Её не было там. Но она откуда-то знает, кто убил Зиял. Он убьёт его. Смерть, о которой знают трое. Дукат. Эсме. И сам Дамар, разумеется. Рано или поздно, но он доберется до убийцы своей дочери. И отомстит за неё. За её бессмысленную смерть. А пока он лишь сильнее прижимает к себе Эсме. Всё, что у него осталось. Всё, что ему не принадлежит. Он целует её резко и грубо, прокусив до крови пухлую губку, заставив женщину нервно дернуться в его руках. Он не верит всем тем глупостям, что иногда видит во сне. Он не верит в какой-то мифический договор, якобы заключённый им с ней… Всё это вздор, миражи алкогольного опьянения. Но сейчас он поверил бы во что угодно, если бы это что-то помогло вернуть ему Зиял. Только вот не звучит никаких обещаний. Лишь нервно, надрывно колотится его собственное сердце, зажатое в тесной клетке из рёбер. Дуката душат отчаяние и злость, ощущение собственного бессилия и бессмысленности происходящего. Он не помнит, сколько времени прошло с её прихода. Он так и засыпает, обнимая Эсме. А когда просыпается, то руки его снова пусты. Горечь и чёрное отчаяние накрывают его снова и Дукат опять начинает бредить, вспоминая Зиял. Приходит капитан Сиско. — Я прощаю вас, капитан, — произносит Дукат, отдавая тому бейсбольный мячик, который всё это время был у него с собой.