Мерцание Самайна

      Собирались в лес пораньше, а вышло снова затемно.       Если правдивее, то только выйдет, но в их закутке леса из-за окружающих дом деревьев сумерки были круглые сутки, поэтому естественное потемнение автоматически становилось темнотой.       Гилтиас нетерпеливо мерил шагами первый этаж, ожидая из города жену с покупками. Даже после десятилетий и столетий сложно не скучать по ней и не думать о ее планах после часа разлуки. Заботливая мамаша, сплавившая детей на самую темную ночь к тете в другую страну и продумавшая меню за месяц до, даже не озаботилась нарядом для себя и укатила в город.       В опустевшем лесном доме стало не по себе даже дракону. На обоих этажах всегда кипела деятельность: дети или он сам (или он сам с детьми) постоянно что-то вытворяли. Всегда рядом был кто-то. Даже если не их квартет драконышей, то Метель чувствовалась постоянно рядом, успокаивала лишь присутствием в доме или во дворе. Гилтиас не боится темноты, и тем более его не пугают тени от бумажных гирлянд… но Метель постаралась, рассказывая любимому сказки на ночь леденящим тоном о таких вещах, какие сложно даже вообразить. Теперь в подступающей холодной ночи ему виделся кошмар, который еще надо как-то пережить.       Шарахнувшись собственных шагов по ступенькам, Гилтиас едва не навернулся через перилла. Что ж не догадался свет включить?!       Быстрыми перебежками, обгоняя собственную тень, наступающую на пятки, он влетел в их комнату и на всякий случай закрыл дверь. Деревья, завывшие и заскрипевшие от порыва ветра, едва не вынудили спрятать голову по подушку. Гилтиас тоскливо выдохнул: подушка-то Метели. Смешно и позорно будет не просто пытаться надышаться ее запахом от постельного белья, а буквально залезть под юбку — зарыться в гардероб.       Впрочем, почему нет?       Платьев в шкафу куда меньше, чем бывало. Она до сих пор их носит, причем такие фасоны и фактуры ткани, что ледяную драконицу в ней угадает даже простой смертный кассир в супермаркете. Гилтиас любовно погладил многослойную юбку. В город она так не одевалась и в основном ходила в них по дому и двору. Край — выходила в лес, становясь под кронами деревьев среди мха не то северной дриадой, не то лесной ведьмой.       Белый свитер крупной вязки — делала сама прошлой зимой. По размеру ей великоват, но отнюдь не из-за моды, а из любви укутаться во что-то объемное и теплое и греться у камина. Помнится, дракон обижался и страдал, что не такой он маленький, чтоб его мог заменить какой-то свитер! Несмотря на то, как невероятно уютно и мило смотрелась в нем Метель. Ему, конечно же, не нужно было ощущение тепла, хотя неприятный озноб пробирался к сердцу. Близость драконицы — наоборот нужна. В обнимку со свитером повалился на кровать. Спать не хотелось, а трогать что-то в пустом и от этого гулком, доме он решительно не собирался. Сейчас бы… Дракон резко сел, тряся головой. Станет он вещи жены мерить, как же! Ровно в этот момент она войдет в комнату по закону подлости и комедии, засмеется и обзовет не очень вменяемым фетишистом.       Но ее пока нет, а за окном разгулялись тьма и нехороший ветер. Гилтиас не хотел бы, но все равно чувствовал порывы, задувающие прямо под ребра. Вопреки противным ощущениям, снял домашнюю рубашку, ежась и ведя плечами. На обнаженной спине прохладными уколами чувствовался чей-то взгляд, но сидел он спиной к окну… Это взгляд не Метели. Это взгляд не живого существа. Вот чего он боится? Кого — пустого леса? Даже понимая это, не мог успокоиться.       Оцепенение продлилось бесконечную минуту. Дрожащими руками натянул свободный, но все равно слегка тесноватый ему свитер и обнял себя, кутаясь в него. Наравне с уколами «извне» кожу покалывала пряжа, не вовремя будоража.       Рискнул посмотреть в окно. Там, разумеется, на контрасте со светом в комнате ничего не видно. Ну и хорошо. Он прикрыл глаза, кожей чувствуя слегка колющую пряжу и наслаждаясь этим.       — Тебе даже так идет.       Гилтиас резко сел, обернувшись к дверному проему.       — Можешь оставить себе на совсем, — устало улыбнулась Метель и села рядом, крепко обнимая.       Будто никуда не уходила на полдня.       Ей не нужны вербальные знаки, чтобы понять уровень значения «с мужем что-то не так». Дышит часто, зрачки шире обычного, сердце колотится так, будто просится к ней в руки. Конечно, драконица не против последнего, особенно в такую ночь, располагающую к нечестивым ритуалам… Но только не с собственным, возлюбленным в вечности, супругом.       — Идем в лес? — спросила она, потершись щекой о разлохмаченные свитером кудряшки. — Все в порядке, не боишься?       — С тобой хоть в Бездну, — вяло отшутился Гилтиас. — Но да, идем.       — Сведем вышедших на охоту духов с ума?       — Если они не будут мстить…       — Они не будут, потому что мы их даже не тронем, а просто… собьем с толку. В белом пойдешь ты, а в цветном или в теплом тоне пойду я.       — Будешь мстить кражей из моего шкафа.       — А то ж как же! Тем более, ты, кажется, сегодня изобрел новую романтику.       — Это какую же?       — Носить одежду партнера, — Метель достала светло-оранжевую от солнца рубашку мужа. — Сойдет.       Стоя спиной к Гилтиасу, но лицом к зеркалу, она основательно разделась и задумалась о наличии хоть чего-то, кроме рубашки. Провожаемая очень пристальным золотым взглядом, она снова совершила набег на шкаф дракона и вытащила майку и какой-то не то ремень, не то пояс. Юбку оставила свою.       — Иди сюда, — драконица свалила на кровать все свои косметички, лежащие в лесу без дела, и закопалась в поисках голубого или хотя бы белого.       — А ты серьезно взялась за дело… — пока его разрисовывали аккуратными чертами, Гилтиас старательно молчал, но увидев в зеркале рисунок чешуи, аккурат повторяющий чешую Метели, не сдержался.       — Смотри дальше, — на себе она изобразила золотую чешую — копию рисунка Гилтиаса. — Так нас точно не узнают ни лесные духи, ни наши знакомые.       Холодная ночь осветилась всполохами факела в руке драконицы. Зажигал Гилтиас, ведь только так, по словам, жены он мог сделать первый шаг для преодоления страха того-что-живет-в-чаще. От него зажгли костер, сложенный возле их летнего шалаша, куда заботливая драконица когда-то успела принести пледы и подушки.       Метель скользящим шагом растворилась в темноте, не успел Гилтиас слова произнести. Спокойная, но неугомонная, его любимая обожала холодные ночи и, кажется, давно умела видеть в темноте даже в облике человека. Пока она собирает где-то в окрестных кустах ветки, покрытые инеем, дракон придвигается ближе и ближе к костру. Сейчас ему слишком темно, холодно, неестественно и снова одиноко.       Неузнаваемая в золотом и теплом, Метель скоро вернулась с блестящими инеем ветками и просто хворостом для костра. Чувствуя напрягшегося мужа, села в этот раз ему на колени, по-ковбойски оседлав бедра и чуть не уронив на спину.       — Не трясись так, золотко, пожалуйста. Есть одна чудесная мысль, после которой ты убедишься, что все здесь не так страшно.       — Какая? — Гилтиас глубоко вздохнул, бездумно гладя жену по пояснице.       — Осознать, что самое страшное и опасное для всех существ — это мы. Опаснее нас нет никого в этом лесу.