Душа, объятая тьмой

— Твою же мать, уже второй раз припёрлась раньше времени!.. Я со злостью взяла свой старый смартфон и бросила взгляд на треснувший наискосок экран блокировки: Пятница, 13 мая, Безоблачно, 17 градусов по Цельсию, 1:56. — Когда я пришла, было пятьдесят три минуты, значит время ещё не окончательно остановилось… хотя явно собирается! Хорошо ещё что дождя нет, в прошлый раз, а именно вчера, небо накрыло все наши планы одной огромной, от горизонта до горизонта, грозовой тучей. Ночка выдалась холодной, а стоять мне предстояло, как минимум, минут пятнадцать, не учитывая опозданий, задержек, и прочих непредвиденных обстоятельств, а бегать вокруг школы, чтобы хоть как-то согреться, было бы слишком тупой идеей даже для прежней меня… Прежней… Той, что не считалась ни с кем. Той, что готова была убивать ради забавы. Той, что обидела самого чистого и светлого ангела на свете. Когда я пытаюсь понять, почему за пять лет мы так и не возвратились в Тёмный мир, ответ всегда один — мне стыдно перед Ральзеем. Так стыдно, что я до сих пор находила всякого рода отсрочки, лишь бы не возвращаться туда. Но сейчас не время отступать. Иногда мне кажется, что я сама стала чем-то похожа на него. Не настолько, чтобы заслужить прощение с его стороны, но всё же. Оказалось, что помогать другим и очаровывать своей добротой, так как это делал он, не так просто, особенно, когда за плечами остались годы позорного равнодушия. После такой прошлой жизни глупо винить других в том, что они попросту не доверяют тебе свои проблемы и стараются держаться подальше. Я поняла это очень скоро, и решила начать с себя. Попытки общения с одноклассниками, поначалу с треском провалившиеся, позже принесли свои результаты. Многие из них — одни из жалости, другие из интереса, — откликнулись на мои просьбы, и у меня впервые появились настоящие друзья. Следующей проблемой оказался мой до невозможности узкий и скучный кругозор. Исправить этот недочёт было намного проще. В прежние времена меня под страхом смерти нельзя было заставить прочитать и страницы, а теперь мой стол был завален библиотечными книгами. Небогатый плейлист музыки, прежде состоявший исключительно из тяжёлого металла, пополнился классическими произведениями. Я даже пробовала рисовать, но едва ли в этом преуспела. Лишь одно моё творение по-настоящему нравилось мне, но не из-за достаточно хорошей техники рисунка или удавшейся композиции. Всё дело было в том, кто был изображён. Над портретом Ральзея я работала усерднее, чем когда-либо. Рисунок казался мне несколько простоватым, но милым, каким и был Облачко. Кстати Облачком называла его только я. Как мне казалось, этим можно было бы искупить каждый раз, когда, лет пять назад я называла его «зубной пастой». Я очень боялась, что кто-нибудь найдёт мой «шедевр» и, не зная, сколько стараний в него было вложено, посмеётся над ним. Потому портрет был почти сразу же сфотографирован и сохранён в галерее, а его оригинал был безжалостно уничтожен. Не в силах сопротивляться своему желанию, я снова достала телефон, открыла сохранённые изображения и в сотый раз принялась рассматривать нарисованного ангела. Никто из нас не видел Ральзея при свете, но он, как истинный ангел, казалось, сам излучал свет. Широкополая шляпа и ярко-розовый шарф ничуть не мешали разглядеть прекрасное лицо Облачка. Особое внимание я уделила его взгляду. Глаза, сиявшие за круглой оправой очков, эти два бездонных розовых озера, заполненные до краёв добротой и милосердием, даже будучи нарисованными на бумаге, согревали мою одинокую душу. Я часто представляла Ральзея в чуть более облегающей одежде, которая подчёркивала бы его тонкий и изящный стан (я не имела ни малейшего сомнения в том, что мой ангел был безупречно стройным, хоть и не высоким), но, увы, другой одежды, кроме длинного тёмно-зелёного плаща с чёрным сердцем на груди я никогда на нём не видела, а отступаться от оригинала я была не намерена. Правая рука Облачка была поднята высоко вверх. От неё исходил яркий золотистый свет, такой же свет кольцом обвивал ноги в высоких чёрных ботинках. Под рисунком я вывела его последние, услышанные мною, слова: «Не забудь, во тьме с тобою я.» На меня нахлынула волна тёплых воспоминаний. Лет пять назад я бы посчитала их полнейшей глупостью, а теперь они греют моё одинокое сердце… Нет, он не соврал, когда говорил, что всегда будет рядом. — Не скучай, Ральзей, скоро мы с тобой встретимся!.. Мои мысли были прерваны приближавшимися ко мне шагами. Я быстро тихо отошла в тень от фонаря и бросила взгляд на время: «час — пятьдесят восемь». До назначенной встречи было ещё рано. Увы, но по походке узнавать своих друзей или врагов я пока что не научилась, а было бы неплохо. Однако человек в тени сразу же вернул себе доверие, высоко подняв над собой блеснувшую под лампой монтировку. Я облегчённо выдохнула и вышла под луч света.