Столкнуться с тишиной

      Продавленный диван жалобно скрипнул под весом сразу двух тел, решивших проверить его на прочность. Чонён подавила стон, когда пружины мстительно упёрлись в позвонки, и ещё раз, когда тело Югёма вдавило её сильнее.       Она попыталась расслабиться, уместиться выступающими косточками между торчащими железками — напрасно, Югём не дал и шанса, прижался тесно, ведя зубами вдоль линии чокера.       — Настоящая феечка, — шепнул он, прикусив кожу вместе с жёстким кружевом. — Всегда так думал, — к зубам присоединился язык, совсем не нежно прошедшийся по мокрой коже.       Чонён молчала. Диванные пружины больно впивались в спину, а сдвинуться не получалось. Сверху навалился Югём, твёрдый и тяжёлый, будто плитой придавил.       Она держалась за его плечи, то ли отталкивая, то ли желая повиснуть — ведь упирался же он в диван ещё хоть как-то. А Югём целовал шею, неотвратимо спускаясь ниже, оставляя горяще-ноющие следы, дышал шумно и мощно.       — Эй, прекращайте! — раздалось от входа. — Желаете слиться воедино, ищите места поукромнее, а тут общее.       Югём выдохнул, отцепившись от кожи Чонён, но слезать не спешил.       — Отвали. Договаривались на семь.       Чонён затаила дыхание. Её бы устроило, прогони их Сухён с дивана. Она не против страсти своего парня, но диван этот… И место действительно слишком доступное, чтобы…       — Тогда продолжайте, конечно. Я с гитарой. Заглушу, чтобы не подслушали.       Югём тихо зарычал. И ещё тише шепнул Чонён:       — Не уйдёт. Прости.       Чонён выдохнула, поверив, что освободится от пружин.       — Кстати, — продолжил Сухён, действительно пробежавшись по струнам, — у нас новенький. Скоро зрителей прибавится.       — Кто?.. — глухо рыкнул Югём, чуть сместившись с дивана. И Чонён не поняла, что он имел в виду. Про новенького спрашивал? Или про того, кто его нашёл? К ним давно не присоединялись новички, а они и не звали никого, держась подальше от непонимающих людей.       — Кто-кто… Откуда мне знать? Написали прийти, познакомиться. Я явился, а тут вы, жаркие такие. Раздеться не успели?       Чонён покраснела. Её шорты были давно приспущены, бельё под ними неудобно сбилось, и только тело Югёма скрывало, сколько голой кожи можно разглядеть. Да и свитер задрался.       — Вставай осторожно. — Югём освободил её и присел рядом с диваном, благополучно загородив. — Феечка моя.       Его улыбка, пойманная ею, согревала и незаметно стирала недавние диванные неудобства. Да, Чонён уступала своему парню в силе, в страстности, в решительности. Она вообще во всём ему уступала.       — Совсем помял свою конфетку, еле шевелится. Югём, ты как медведь рядом с куколкой.       Югём подмигнул Чонён, от которой не отводил глаз. Она натянула и застегнула шорты, одёрнула свитер, осторожно села на слишком пружинистом диване.       — После продолжим, Ёна. — Он сел рядом с ней, по-хозяйски притянул к себе, обняв за плечи.       Чонён подняла взгляд от запылённого пола и попала прямиком под прицел глаз Сухёна. Не выдержав пристального внимания, она отвернулась к выбитому окну, сквозь которое хорошо были видны развалины окраины города. Нерентабельный район. Брошенные стройки. Полуразвалившиеся жилые дома. И деревья, которые вместе с кустарниками и травой возвращали себе территории. Грязновато и холодновато. Зато тихо и свободно, по-своему уютно. И здесь можно было говорить.       — Слышали? — подался вперёд Сухён, прижав к груди гитару, с которой не расставался. — У закрайников нашли друг друга. Девчонка случайно встретила. Ездила семью проведать, на обратном пути наткнулась на патрульного. Испугалась и вскрикнула, оглушив его. В общем, забрали её. Без штрафов и арестов, раз так получилось.       Чонён вздрогнула.       Все знали, что истинная любовь оглушала, что голос единственного предназначенного человека невыносимо прекрасен — настолько, что слух пропадал напрочь. Весь мир затих, перейдя на невербальное общение, опутался сетями электронных сообщений, сигналов, знаков. С детства приучали к наушникам и берушам, чтобы сохранить слух. Зачем?! Если им не пользовались?       Но вот так близко образовалась пара. Закрайники от них в паре кварталов всего обитали, вернее, выживали, не принятые обществом за идеи всеобщей любви, которая не должна ограничиваться «одним глухим». В общем, тёмные люди, странные, вечно как под наркотой. И жили вроде все и со всеми. Такое себе…       Она сжала колено Югёма и не заметила этого. Но он шепнул:       — Не переживай. Мне нравится твой голос и то, что я могу его слышать.       — Так во-о-от, — протянул Сухён, который отличался талантом знать всегда больше, чем остальные, — и мы сегодня попробуем найти пару. Вдруг повезёт.       Чонён оперлась на Югёма, греясь его теплом. Вот так сидеть она любила, Югём для этого подходил идеально.       — Так к нам новенького приведут из-за закрайников? — спросила она.       — Вряд ли, — с готовностью ответил Сухён, довольный, что разговор поддержали. — Слышал, что давно паренёк просился, даже стихи присылал. Или нет, может, и путаю, и не он это был… — Сухён откинулся на стену, возле которой сидел на деревянном настиле. — Скоро узнаем.       И будто ждали его слов, послышались шаги. Чонён вздохнула. Похоже, и правда скоро все соберутся, а она пропустила сообщение, «заобщавшись» с Югёмом.       Шаги приблизились, к ним добавились голоса.       — Охо! Припозднились! — поприветствовал пришедших Сухён.       — Это ты опять поспешил. Любишь прийти и ждать, и ждать…       Чонён подумала, что Сухён пришёл очень вовремя: Югём не успел зайти действительно далеко, и диванные пружины спину не сломали.       — Так! — громко и бодро раздалось в проходе, который предполагал входную дверь. Самих дверей не было во всём доме, как и окон, только стены и старая мебель, чудом сохранившаяся. — Рад видеть всех, красавицы, рассаживайтесь, не толпитесь у стены. Сейчас приведу кандидата, будем знакомиться.       — Ёнджэ! Где ты его нашёл? Как? Когда? — в комнату вошли девушки, их было много, и пара парней.       — Всё узнаете. Заодно проверите свои нервы, так?       — Оу!       Чонён заволновалась, охваченная общим возбуждением: у неё тоже не было истинного, хотя она здесь уже больше трёх лет. Воспоминания о первых днях среди Принявших, как они себя гордо называли, о страхе напополам с предвкушением нахлынули, вызвав мурашки. Она тогда стояла среди незнакомых людей — вот этих же — и готовилась впервые поприветствовать голосом. Готовилась услышать живые голоса и трепетала от мысли, что это могло быть в единственный и последний раз. Но не случилось.       Рука Югёма, и так давившая на плечи, сжала тонкие косточки, напряглась.       Югём тогда взялся опекать Чонён, показывая их нехитрый быт и… флиртуя, да. Она не сразу разобралась, к чему вели его полусерьёзные намёки, а потом стало поздно отказывать. Чонён устроило, что она стала девушкой Югёма, он нравился ей, а знать, что и ты кого-то очень сильно привлекаешь, всегда приятно. И голос его нравился. И вообще разговаривать понравилось.       К тому же Принявших в их развалинах жило немного, человек тридцать от силы. Иногда от них уходили — возвращались обратно в город, становились обычными, сознательно отказавшимися говорить и слушать. Им так было проще выжить. Комфортнее. Чонён же считала, что честнее здесь, не скрывая эмоций, не подавляя свою природу. И если был где-то в мире человек, чьего голоса она не вынесет и оглохнет, то так тому и быть.       Правда, живя отдельно от общества, шансов встретить того самого почти не имелось. Зато у Принявших была музыка. Миру, который заткнул уши, музыка была не нужна, она редко где и когда использовалась, сменившись на вибрацию электронных устройств и мигающие огоньки. Чонён её слышала в детстве, наверное, и ни в какое сравнение с тем шквалом эмоций, который пробудился в ней у Принявших, она не шла. Теперь Чонён и сама могла наиграть мотив на подручных «инструментах». А у Принявших было несколько настоящих гитар — уже старых, хранимых как зеница ока — их с большим трудом раздобыл Ёнджэ на подпольном рынке.       — Отлично! — Ёнджэ обвёл взглядом комнату, которую они часто использовали как место для общих сборов. — Пара слов про Марка, которому тоже надоело скрывать чувства и затыкать уши. Он приезжий. Как и я, и Югём он может подрабатывать дизайнером, так что пригодится. И да, он красавчик, честно. Так что поволнуйтесь, а я за ним.       Ёнджэ исчез за дверным проёмом, а в комнате поднялся шум. Чонён растеряно осмотрела друзей и снова натолкнулась на прищур Сухёна. Мало того, он ей подмигнул, дёрнув струну.       — Не бойся, — раздалось на ухо. Горячее дыхание опалило щёку. — Вероятность крайне мала.       — Я не боюсь, — машинально прошептала Чонён. Страха у неё как такового не было. Может быть, лёгкое предвкушение, азарт, всколыхнувшие чувства. Три года достаточный срок, чтобы восторг от того, что нашла «своих», притупился. Три года она просто жила, сменив учёбу на подработки в сети, обустраивая свой «дом», заботясь о Югёме и друзьях, тихо радуясь, что не нужно скрывать чувства, быть уважительной и вежливой, если хотелось кричать. Она кричала. С упоением, громко, порождая эхо среди серых стен. Она пела, не всегда попадая в такт, зато от души.       В проёме снова показался Ёнджэ. Он поманил к себе парней. Чонён поняла, это чтобы убедиться, что парень слышал. Нужны те, кто подтвердят глухоту, если она вдруг наступит сегодня. Югём остался сидеть.       Зазвучали голоса за стеной. Чонён узнавала их все. Новенький, естественно, молчал. Когда он войдёт, сначала представятся ему, убедятся, что он всех услышал. И только потом ему дадут слово, начнут по-настоящему знакомиться. А пока — священное ожидание, потому что девушек среди Принявших было больше, чем парней.       Чонён поймала на себе несколько настороженных взглядов. Но она же не претендовала на любовь неизвестного парня, она как и все просто ждала и была готова. И Югёма, который выбрал её три года назад, она тоже не соблазняла.       Наконец парни вошли в комнату. Взгляд Чонён приклеился к тому, который шёл в середине.       Ниже Югёма, невольно отметила она, гибче.       Она рассматривала тонкие черты лица, сравнивая свои ожидания — обещали красавчика! — и увиденное.       Симпатичный, признала она, залипнув на ключицах. Очень даже. Новичок оставил ощущение невесомости, звонкости — он весь был подвижный, скользящий.       Югём хмыкнул над ухом, разбив зачарованность Чонён. Она тихо вздохнула, ожидая слов Ёнджэ, их лидера, отвечавшего за порядок и благополучие.       — Итак, — начал Ёнджэ, встав, чтобы его и парня видели все. И чтобы парень видел всех девушек. — Посмотрим, нет ли у нас равнодушных… — Ёнджэ прищурился, проходясь взглядом по девушкам: то ли пересчитывал, то ли сразу отмечал в виртуальном списке, память у него была феноменальная. — Отлично, все девушки здесь. Знакомьтесь, Марк Туан. Подробности и интересности он расскажет сам, если успеет. Если не успеет, то напишет. Ничего необычного. Ничего такого, — Ёнджэ улыбнулся как заправский конферансье. — Представляться начнём по кругу от угла справа от меня. Сою? — повернулся он в названный угол, и Сою, хрупкая девушка, самая молодая среди них, зарделась.       Чонён лишь на мгновенье обернулась к Сою и уставилась на Марка.       «Марк-Ту-ан», — стучало в её голове, странно растянутое.       — Привет, Марк, — начала Сою и замолчала, когда Марк одобрительно кивнул. Сою громко вздохнула, выразив разочарование, и развела руками. Чонён выдохнула, поняв, что не дышала.       — Привет, я Дами, — раздалось дальше. И снова Марк кивнул, чуть качнулся с пятки на носок и обратно. Пожал плечами, показывая, что слух при нём.       — Привет, Марк, — игриво проворковала следующая девушка, Хёри. — Очень жаль. Или нет, — флиртовала она, намекая, что если истинной пары не найдётся, то она согласна и без глухоты быть рядом.       — Марк, привет, — звонко и громко выпалила Момо. — Ой! То есть… Да и ладно.       Чонён знала, что Момо наверняка улыбалась и точно не расстраивалась. Чонён и сама улыбнулась, услышав её голос.       Приближалась очередь представляться Чонён. Югём окаменел за её спиной. Она ощущала его тяжёлое, напряжённое дыхание. Но ведь если Марк окажется её истинной парой, то не Чонён в этом виновата!       И вот она встретилась взглядом с Марком. Слова приветствия моментально вылетели из головы. Чонён рассматривала того, кто ждал звука её голоса как приговора. Марк улыбался, затягивая Чонён всё глубже в глубину глаз. Она сглотнула, не в силах разорвать контакт. Открыла рот, чувствуя себя как три года назад, когда слова не были привычными.       — Привет…       — Зараза! — перебили её.       — Ой, это же!.. — одновременно и заглушающе.       Все три голоса слились в один, спутавшись, переплетясь. Шум влетевшей и запаниковавшей птицы дополнил какофонию. Чонён заметила, как расширились глаза Марка, когда он развернулся к окну. Она видела, как он округлил рот, как задвигались его губы… На уши Чонён легли ладони Югёма, перекрыв звуки. Она видела, как покачнулся Марк, шагнув к окну, наверное, желая поймать птицу. Или Чжихё, которая испуганно вскрикнула ранее. Или…       Чонён с ужасом смотрела, как Марк споткнулся и упал, схватившись за горло.       Руки Югёма удержали Чонён на месте, не дали вскочить и броситься вместе со всеми к потерявшему сознание Марку.       «Он оглох? Оглох? Оглох?» — колотилось сердце.       А когда Марка подняли и перенесли на деревянный настил, Чонён накрыло осознанием: если он действительно оглох, то имелись сразу три причины, из-за кого. Её взгляд заметался между Чжихё и Миной, ища признаки потери слуха. Ведь когда Югём зажал ей уши, Марк что-то говорил? Ведь говорил же?!       — Так, на сегодня знакомство закончено, — распорядился Ёнджэ, — расходитесь. Разберёмся, что случилось, сообщим.       Югём потянул Чонён за собой, как только Ёнджэ отвернулся.       — Пойдём. Мы помочь не сможем. Мало ли, что там и как. Не будем мешать.       Чонён шла, смотря на Марка. Его почти не было видно за спинами парней, только ногу. Потрёпанный кроссовок с кислотно-красной подошвой бросился в глаза. Она не замечала до этого, что у Марка такие странные кроссовки. С такой яркой подошвой. У тонкого Марка…       Югём тянул её за собой, крепко обхватив запястье. Чонён спотыкалась, хотя упасть ей не давал Югём. Она не спрашивала, куда он её тащил, не смотрела на дорогу. Мысли остались в той комнате с продавленным диваном и не вовремя залетевшей птицей, Чонён даже не знала, какой.              Оказавшись в закуте, который Югём считал своим домом, Чонён очнулась.       — Югём, что случилось?       — Садись, Чонён.       Она послушно шагнула мимо стола, опутанного проводами, мимо крутящегося кресла, непонятно откуда принесённого в эти трущобы. Югём не заправлял кровать, постель скомкано валялась по матрасу, положенному на доски.       — Садись, — напряжённо повторил он. И неожиданно спросил: — Воды?       — Что случилось? — Чонён смотрела на Югёма, теряясь в догадках и вопросах. — Что-то случилось?       — Не знаю. Не знаю! — Он шагнул к ней, нагнулся, заставив отклониться, почти лечь, оперся на руки. Нависнув над Чонён, разглядывал её, будто давно не видел. — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально, — отозвалась Чонён, тоже рассматривая своего парня. Он казался крупнее и внушительнее, чем обычно. И словно она ни разу не проводила пальцами по его шее, не трогала ключицы, не зарывалась в длинную чёлку — Чонён всматривалась, до дрожи в пальцах желая коснуться, успокоить, успокоиться. Ведь с ними ничего не случилось. Это у Марка проблемы.       — Чонён, — пригнулся Югём, сокращая расстояние, закрывая остальной мир, — что ты чувствуешь?       Она прислушалась к себе, не ощущая ничего странного и подозрительного. Она чувствовала, что Югём взволнован, напряжён, взвинчен, а сама она словно через толщу воды воспринимала его возмущения. И где-то на краю сознания маячили мысли о незаконченном на диване. Что Югём привёл её к себе не просто так.       Чонён потянулась поцеловать его — знала, что ему нравилось, когда инициативу проявляла она. Обычно он её сразу и перехватывал, радуя искорками, вспыхивающими в глубине глаз.       Губы сухо прошлись по его губам, оставшимся твёрдыми. Он не дрогнул. Не отстранился, но и не смягчился, ответив на ласку.       — Югём, — позвала она разочарованно. Она не знала, что делать дальше. Весь её опыт был с ним, и раньше не доводилось самой вести в любовной игре. Раньше она уступала, позволяя и получая. — Югём, всё в порядке.       — Точно? — ожил он. Губы его изогнулись в кривой улыбке. — Поверю тебе.       Он уткнулся лбом в её макушку. А её взгляд нырнул в вырез футболки, которую Югём надевал под рубашку. Чонён рассматривала Югёма от ключиц до нижних рёбер, отмечая, насколько он сильный, жаркий — притягательный. На секунду Чонён пожалела, что не его истинная, что всё, что между ними — не совсем настоящее, временная замена.       — Феечка, — шепнул Югём, ожив и заскользив губами по виску Чонён, вызывая её стон лаской. — Кричи, со мной можно. Кричи.       Чонён закрыла глаза, откинула голову, отдаваясь его желанию.       — Хочу тебя, — последовало незамедлительно. Она знала об этом. Помнила об этом каждое мгновенье рядом с ним. И соглашалась, признавая его права на себя.       Югём повалил её на постель, лёг, осторожно пристроившись сбоку. Целовал скулы, линию челюсти, возле уха. Его рука сжимала талию Чонён под свитером. Его ноги прижались к её ногам, тёрлись грубой тканью джинсов по голой коже.       — Моя, — шептал он, пробираясь рукой выше по телу, к груди, скованной спортивным топом. — Моя. Всё равно моя.       Югём сдвинул топ, обхватил грудь, балансируя между нежностью и грубостью. Чонён задышала чаще. Её тело помнило, что будет дальше, было готово.       — Хочешь, сбежим?       Чонён не поняла, о чём он. Она привычно таяла в его руках, ожидая жадных поцелуев, властных пальцев, жарких ладоней. Она ожидала, что прильнёт к его горячей коже — как обычно.       — Я серьёзно. Это даже не будет предательством. Чонён? Мы можем притвориться, что не слышим. Это не сложно.       — М-м-м…       Чонён с трудом сосредотачивалась на его словах, которые звучали не к месту и не вовремя. Которые путали, отрезвляли, пугали и порождали подозрения.       — Давай сбежим, — новый поцелуй оставил болезненный след на тонкой коже Чонён. — Сбеги со мной. Уедем подальше, поступим в универ. У нас будет свой мир, такой же, как тут, только маленький. Мы справимся вдвоём, сейчас же справляемся. А они без нас смогут обойтись. Чонён?       — О чём ты? Универ?       Югём отстранился. Задранный свитер, сбитый топ подставили грудь Чонён под его взгляды. Он тронул твёрдую вершинку, надавил большим пальцем, обхватывая ладонью грудь.       — Сводишь с ума. Банально, да?       Чонён криво улыбнулась, колеблясь между зарождающимся возбуждением и тревожащими вопросами. Югём навалился сверху, уткнулся в изгиб шеи, втянул кожу, жарко дыша. Сжал захваченную грудь. Чонён втянула живот, выгибаясь в спине. Томление нарастало, скручиваясь в тянущую спираль. Чонён ждала спускающихся до груди поцелуев, раздевания. Югём медлил.       — Хочу тебя, хочу. Не могу сосредоточиться так. Обещай подумать, — вскинул он голову. — Обещаешь?       — Югём, — протянула она, приникая к нему, ластясь. — О чём ты? Зачем нам сбегать? О-о-о… — Её сознание рассыпалось, когда он скользнул ладонью под шорты, коленом вклинившись между её ног.       — Обещай, — потребовал он сбившимся голосом, подтягиваясь выше, накрывая Чонён собой. — Ёна.       Она слышала его голос, не вслушивалась. И молчала, задыхаясь под его поцелуями. Он ласкал под стесняющими шортами, доставая длинными уверенными пальцами до чувствительных точек. А Чонён казалось, что не вожделение двигало им, что Югёму было отчего-то больно, и он эту боль пытался сдержать, растворить в… в ней.       Ноги Чонён дрожали, обхватывая его колено, мешая его руке. Ей нравилось спать с ним, льстил его напор, которому она «не могла» и не собиралась сопротивляться. Югём хотел её — она не возражала.       Его пальцы дарили наслаждение, посылая импульсы удовольствия по всему телу: Югём пытался скрыть отчаяние, она с готовностью показывала, что всё отлично, что… Что она с ним.       Когда Югём потянул шорты вниз, Чонён выдохнула. Когда он скинул одежду, открыв своё тело, допустив её до него, она с облегчением вздохнула. Когда он накрыл её, прижавшись кожей к коже, она счастливо улыбнулась, обхватив его руками, притянув к себе. Она именно этого ждала — момента, когда сможет согреть его в ответ, отдать то, в чём он нуждался.              Как обычно после секса Югём лежал, прижимаясь к Чонён. Уткнулся головой в матрас рядом с её плечом и молчал, выравнивая дыхание. Чонён гладила его по спине, руке, рисовала незамысловатые узоры и лениво размышляла. В голове кружились обрывки мыслей, картинок, голосов, всполохами вспоминалась недавняя встреча в здании бывшего офисного центра — места, которое считалось административно-культурным штабом. Птица… Так странно…       — Югём, что сказал Марк, прежде чем упал? Как думаешь, с ним всё в порядке?       Югём зашевелился и вдруг отстранился от Чонён, перекатившись на бок. Ей сразу стало холодно.       — Думаю, Ёнджэ разберётся, он в этом спец. Помнишь же, что он уже видел, как находились пары?       — А слова Марка? — Чонён не понимала, почему спросила повторно. Почему её тянуло узнать, что сказал новенький.       — Ты не слышала?       Она отрицательно помотала головой. И Югём снова прижался к ней, вернув тепло. И голос его словно оттаял, когда он пожал плечами и ответил:       — Ничего особенного. Что-то про спутанные волосы, кажется. Я точно не уверен, так быстро всё произошло.       «Ты думаешь, он оглох?» — вертелось на языке, но Чонён молчала. Радостное ожидание, которое царило при общем знакомстве, сменилось страхом, что Марку нашлась пара. Что этой парой могла быть Чонён. Что всего одно слово подарит ей новую жизнь — без звуков — и перечеркнёт Югёма. Одно слово. Даже одного слога достаточно.       Чонён впутала пальцы в волосы Югёма, прислонилась щекой. Если Марк оглох из-за неё, то она… Изменяла?       — Думаешь, это я?..       Югём теснее прижался, до боли сдавил талию Чонён.       — Я не знаю, — прохрипел он. — Мне не нравится эта мысль.       — Ты поэтому закрыл мне уши?       — Поэтому. — Голос Югёма зазвучал сильней. От переживаний, в которых подозревала своего парня Чонён, не осталось и следа, но для неё не всё было понятно:       — Это против правил, разве нет? И против природы. Разве мы не поэтому тут собрались — чтобы чувствовать и выражать эти чувства, чтобы жить без глупых опасений и ограничений. Чтобы дать возможность природе найти нашу пару?       — Ты права. Года три — четыре назад и я так думал. До встречи с тобой, наверное. Ходил на перекрёстки, в места, где много людей, смотрел на них, вслушивался. Я ждал, когда что-нибудь случится, толпа всколыхнётся, кто-нибудь вскрикнет, выругается. Знаешь, когда человек волнуется, сложно сдержаться и не издать не единого звука, у всех же уши заткнуты, так что это «безопасно». Я ждал, что однажды судьба столкнёт с той, которая моя. Представлял, что оглохну среди толпы и не буду знать из-за кого. Верил, что появятся и другие знаки, потянет к той единственной. Ведь не просто так у нас отбирают слух, когда встречаем свою половинку?       Югём замолчал, словно ждал ответа Чонён, но она не знала, что сказать. Перебирала подсохшие отросшие пряди, вдыхала запах мыла, которым Югём пользовался, грелась возле него — такого большого, крепкого, надёжного. Как ей представить на его месте Марка? Что она вообще должна была почувствовать после недавнего?       — Я пришёл сюда раньше тебя всего на пару месяцев. Помню, как стоял и сгорал от нетерпения в кругу. Мне хотелось, чтобы девушки приветствовали чуть быстрее, не тянули время, рассматривая и заигрывая. Боялся, что не смогу произнести ни слова, настолько пересохло в горле от волнения. Но когда пришла ты, я всё ещё слышал. И когда заговорила ты, рассказывая о себе, я слушал, понимая, насколько мне нравился твой голос.       — Но если Марк…       — Чонён! Ты правда хочешь оглохнуть? Променять все на свете звуки на него? Того, про которого ты ничего не знаешь? Так?       — Нет, — пробормотала Чонён, разрываясь между этой правдой и мечтой, ради которой она оказалась среди Принявших.       — Останешься на ночь? У меня есть вода, вино и крекеры. Принёс из города вчера. Ёнджэ сегодня вряд ли будет оформлять Марка, присмотрит за ним ночь. Никто тебя не хватится до утра. Останешься?       Чонён кивнула, пальцы выводили завитки на плече Югёма, таком тёплом, знакомом. Она останется. Ей и правда никуда не хотелось идти.              Среди всех Принявших у Чонён была почётная роль секретаря-кладовщика-бухгалтера. Так сложилось, что однажды обратили внимание на её почерк и решили, что вести записи их маленького общества будет Чонён. С тех пор она старательно заносила разные сведения в старенький тормозящий ноутбук, пересчитывала общее имущество, записывала расходы и доходы. Если что и приходилось писать от руки, то только записки для собирающихся в город, чтобы купили срочно-необходимое в магазине, и напоминания, которые Ёнджэ любил вешать на первом этаже штаба. Остальной учёт, переписки и объявления велись электронно, включая отчёты для Ёнджэ. Поэтому и пропущенное сообщение о встрече казалось преступной халатностью — кому, как ни ей, знать про общие встречи?       Сбежав утром от спящего Югёма к себе «домой», Чонён наскоро умылась запасённой водой, переоделась и понеслась в штаб. Она совсем немного проспала, пригревшись рядом с Югёмом, и капельку волновалась из-за предстоящей работы, борясь с головной болью — от вина вчера она тоже не отказалась.       В штабе было пусто. Во всём здании закрывался на замок всего один офис. В одной комнате располагалась «серверная» и «место силы», как Ёнджэ называл два мощных компьютера, на которых он работал. Вторую отвели под склад самого необходимого. В третьей обычно сидела Чонён, систематизируя записи, которые ей сбрасывали Ёнджэ и остальные, в эту же комнату приходили «посетители».       Чонён удивилась, что дверь в штаб стояла распахнутой. Изнутри не доносилось ни звука. Вокруг в здании вообще царила тишина. Чонён шагнула внутрь, прикрывая за собой дверь, но и не вглядываясь вглубь помещения, поняла, что Ёнджэ не было, его компы не включались, только сервер тихо гудел.       — Ёнджэ, — позвала она на всякий случай, вслушиваясь в свой голос, робко разлетевшийся по трём комнатам. По спине пробежались мурашки, настолько неуверенно и ломко прозвучало имя. Ведь вполне вероятно, что скоро Чонён не сможет услышать и себя.       Дошагав до своего стола, она включила ноутбук и огляделась. Открытая дверь намекала, что кто-то сюда приходил утром. Что-то случилось?       Она села за стол, уставилась в экран. В общей папке «Разобрать» виднелись добавленные файлики, значок почты тоже подмигивал, что не пусто. Чонён было, чем заняться, и впервые она подумала, что рутина — это прекрасно. Это гарантия уверенности в дне текущем, спокойствие, равновесие. И можно ни о чём не думать, пока машинально сортируешь сообщения, чеки и запросы — столько раз уже делала.       — Привет, как ты? — Ёнджэ появился на пороге офиса, заглянул в другие комнаты. — Не спится по утрам? Завидую, сам бы спал и спал. Впрочем, к чему это я?..       Чонён улыбнулась. Казалось, что Ёнджэ настолько привык разговаривать, заполняя паузы и отвлекая собеседников, что тоже не задумываясь болтал, машинально, профессионально. И она знала, что он вставал раньше всех, потому что «отвечал» за всех. А как так получилось, что ему единственному приходилось быть дипломатом там, где все собрались ради свободы самовыражения, Чонён не знала. Но Ёнджэ справлялся, оставляя беспечность другим.       — Уже прислали новые просьбы, так что мне есть, чем заняться. И я выспалась.       — Это-то понятно… — рассеяно проговорил Ёнджэ. Чонён ясно видела, что мысли лидера занимали совсем другие вопросы.       А ещё она ждала, когда речь зайдёт про Марка. Его ведь надо записать, поставить на учёт, выдать минимальный набор, подсказать, где у них что и как всё это работает. Если с Марком всё в порядке, конечно. Но спрашивать первой она не хотела.       — Так. Я в город. Раз у тебя всё отлично, разберётесь сами. Вернусь к трём. Надеюсь, с хорошими новостями. — Он улыбнулся Чонён, и она радостно ответила тем же. Она часто ловила себя, что отзеркаливала эмоции Ёнджэ, следуя за ним даже в этом. С Югёмом Чонён испытывала море разных чувств, всегда зная, что они её собственные. С Югёмом она позволяла себе доводить ощущения до абсурда, до крайности — пробовать их на вкус, цвет, запах, боль. Рядом с лидером думалось о несложных обязанностях, о пользе для Принявших, а нервная система отдыхала.       — Если обнаружишь тут кошку, осторожно вынеси наружу. Я не против животных, но не среди проводов в закрытой комнате. И проследи, чтобы не прошмыгнула обратно, когда будешь уходить. Я её утром поймать не смог. — Ёнджэ подмигнул ей и вышел, тихо прикрыв дверь.       Чонён изумлённо проводила взглядом лидера. Ёнджэ приютил кошку?       Тишина снова окружила Чонён, напомнив, что скоро… что возможно… что в принципе когда-нибудь… Чонён заклацала мышкой, смотря на экран и прислушиваясь. Три года назад мир и так молчал — спасибо берушам, но тогда казалось, что встреча с соулмейтом спасёт от навязанной глухоты. Теперь терять эту связь с миром было тяжелее.       — Привет! — Глуховатый голос вырвал Чонён из оцепенения. Она обернулась к двери.       — «Марк?» — не сорвалось с её губ из-за внезапного спазма. Чонён прокашлялась. И улыбнулась, делая вид, что всё в порядке.       — Ёнджэ сказал начинать жить отсюда. — Марк приблизился и сел на стул напротив Чонён. Его внимательно-настороженный взгляд следил за ней.       — Да, — шепнула Чонён, возвращая себе голос. И в оправдание удивлению пояснила: — Почему-то подумала, что вы вместе отправились в город.       Марк передёрнул плечами, на миг опустив глаза.       — Что от меня требуется?       — Если есть документы, то мы и их помечаем. На случай, если вдруг случится непредвиденное. Теперь за тебя в ответе мы… Звучит казённо, да? У нас не так много возни с бумажками. К сожалению, в каком-то смысле они облегчают жизнь.       — Есть документы. Сейчас. — Марк подтянул к себе рюкзак, облепленный значками, залез в него.       «Не случилось», — думала Чонён, смотря на парня, который вчера наделал столько шума. А Марк начал выкладывать на стол потрёпанные папки.       — Прости, в самом низу получились. Показывал вчера Ёнджэ рисунки.       — Ничего страшного, — отозвалась Чонён, наблюдая за его руками, не похожими на руки Югёма.       «Значит, не он», — рассеяно крутилось в голове. Чонён не могла понять, радовала её эта мысль или удручала. Марк действительно был шансом. Весомым таким, ощутимым — уже прочувствованным и распробованным, примеренным на себя. Но…       «Не подошёл».       При всей привлекательности Марка и как бы не манила мысль, что лучше бы соулмейт был красивым, чем, хм, обычным, Чонён не могла прогнать ощущение, что вчера прошла по самой грани.       — Вот, возьми, — протянул Марк папку с документами. — Там и копия медкарты. Подумал, это тоже важно, — он снова передёрнул плечами и смущённо улыбнулся. — Вчера я…       Чонён уже открыла папку, заметив большие листы явно из больницы.       — Если тебе тяжело говорить, то не надо. Я прочту, когда буду записывать.       — Там не всё. Там только заключение про панику. — Чонён посмотрела на Марка, пытаясь сложить вчерашние события и его реакцию. Он взъерошил волосы и продолжил: — Мы с сёстрами гуляли, когда случайно спугнули чаек. Одна из них запуталась лапами в волосах сестры. А мы были слишком малы, чтобы сил чайки не хватило, чтобы повалить сестру, поранив ей голову. В общем… Здесь не так много птиц, так что… — Он пожал плечами. — Попал к вам, хотелось уехать подальше от дома.       Чонён молчала, едва нажимая на клавиши. Она не знала, что сказать Марку. Слишком нелепое совпадение. Слишком глубокая причина у Марка и какое-то мелкое переживание у неё.       — А ещё я рад, что буду здесь, где не надо затыкать уши. Лучше слышать приближающихся птиц. Лучше вообще не прятаться раньше времени.       — Так ты и не…       «Не искал пару. Не выбирал… меня», — зазвенело в голове у Чонён. Кружевной чокер на шее внезапно показался слишком жёстким, как её наивные представления о счастье.       — Я был не против, если честно. Но ехал сюда не за этим.       «Я ошиблась», — чуть не прошептала Чонён, заморгав. А потом взгляд выхватил дату рождения Марка. Он был старше неё. Некритично, всего на три года, но это «три» вдруг представилось пропастью между ними. Она за три года сильно изменилась, как много успел повидать он?       — Давай, я тебе рисунки покажу? Всё не так плохо, как могло вчера показаться. Вряд ли птицы часто садятся на головы, а в остальных случаях я не псих. — Он улыбнулся, склонившись к Чонён. И голос его, всё ещё глуховатый, звучал уверенней.       Чонён поставила локоть на стол, положила голову на ладонь, сосредоточась на собеседнике. Жизнь возвращалась в привычную колею, перенеся потрясения на будущее.       — Чонён! — долетело с улицы сквозь прикрытую дверь, едва Марк подвинул ближе первую папку.       Чонён встрепенулась:       — Югём?       Раньше он не звал её, крича на весь квартал, если только они специально не шли поорать.       Она уставилась на дверь, ожидая, когда её парень найдёт её. Совсем скоро послышались шаги, и на пороге объявился Югём.       — О-о, — протянул он, увидев Марка, но быстро справился с собой. — Привет! Как ты?       — Привет, — встал Марк. — Нормально. Оформляюсь.       — Югём, — позвала Чонён. — Что-то случилось?       Он пригляделся к ней, выискивая неведомые признаки, и вдруг улыбнулся:       — Всё отлично! Соскучился сильно. Занята, значит? Могу помочь, — он подтащил второй стул, проигнорировав диванчик у стены.       С приходом Югёма комната словно уменьшилась. В ней будто и воздух сменился.       — Знакомимся понемногу. Марк рисунки показывал, — прислушиваясь к себе, сказала Чонён.       — Да, Ёнджэ упоминал, что он будет дизайнером.       — Я бы фотографировать мог. Рисунки это вторично.       — Разберёмся, — бодро ответил Югём, протянув руку к верхней папке. — Можно? Кстати, давно начал говорить? Чувствуется.       Марк кивнул.       Чонён отвернулась к экрану, решив не тянуть с «бумажками». Им ещё показывать Марку всё вокруг, может, помогать выбрать «дом», а может…              «Сбеги со мной…» — вспомнилось, и словно Югём снова произнёс эти слова. Чонён бросило в жар — внезапно, неоправданно, посреди дня. Она подняла глаза и тут же попала в плен его взгляда, понимая одну простую вещь: её чувства к Югёму не были временной заменой, она жила именно ими. Просто потому, что они принадлежали настоящему. Но и у них была своя цена.