Двойственность

Час, о котором попросил Огава, чтобы поговорить с матерью Хитоши, незаметно подошёл к концу. Шинсо даже не заметил бы этого, если бы Айзава, закончивший свой рассказ, не взглянул на часы, подмечая, что им пора бы возвращаться. Однако было кое-что, что не давало покоя Хитоши. Когда они уже практически подошли к его дому, он решился на вопрос. — Это ведь несправедливо, правда? — спросил Шинсо. — Они поймали дилеров и уничтожили наркоту, а их за это в тюрьму пытались посадить. — Жизнь редко бывает справедлива, — произнёс Айзава слегка менторским тоном, будто они были на уроке, — если бы мир был справедлив, я стал бы счастливым безработным. — И что, они так и сидят на коротком поводке у этого КОБа? — удивился Хитоши. Тренер и Мёртвая Зона не казались ему людьми, которые могли бы смириться с судьбой. — Как видишь, их хватает на мелкое пакостничество вроде занижения характеристик студентов на Спортивном Фестивале. К тому же, когда им вынужденно пришлось объединиться, пусть и под надзором у правительства, улицы стали намного чище, — Айзава на мгновение задумался, будто поймав у себя в голове какую-то интересную мысль, после чего со вздохом произнёс: — КОБ не самая ужасная организация, они должны охранять покой граждан Японии, только методы у них крайне специфические. Хитоши хотел ещё о чём-то спросить, но они уже оказались возле дверей его квартиры, за которой отчётливо слышалась возня, будто кто-то обувался, бросаясь ворчливыми фразочками. Видимо разговор со старшей Шинсо уже подошёл к концу, и Хитоши чувствовал, как его захватывает удушающее чувство волнения и страха. Вдруг мама останется непреклонной? Вдруг Огава её только раздраконит? Прежде чем Хитоши успел окончательно погрузиться в не самые весёлые размышления, Айзава потянулся к кнопке звонка, но как только он хотел её коснуться, дверь резко распахнулась — Тренер шагнул за порог, сияя довольством и благодушием. — Михоко, спасибо за чай, — как всегда громко сказал он. — Проваливай уже, — беззлобно пробормотала старшая Шинсо, сложив руки на груди. Затем она перевела взгляд на Айзаву и нахмурилась: — Я ещё раз обдумала ваше предложение. — И что скажете? — поинтересовался Шота, хотя ему было достаточно взглянуть на до неприличия довольного Тренера, чтобы понять, какой ответ он услышит. — Я согласна на эти тренировки, — сказала Михоко, хотя было заметно, что эти слова ей даются с трудом. Но затем она повернулась к Тренеру и неожиданно резко схватила его за ладонь. От Айзавы не укрылось то, как Огава нервно сглотнул и рефлекторно дёрнул руку на себя, пытаясь вырваться из стальной хватки этой хрупкой на первый взгляд женщины, — я думаю, ты понимаешь, что я с тобой сделаю, если с моим сыном что-то случится. — Я не самоубийца, — Тренер нервно усмехнулся. — С трудом верится, — холодно ответила Михоко, отпуская его ладонь. Хитоши удивлённо посмотрел на свою маму. Он знал, что их причуды очень похожи, лишь с той разницей, что старшей Шинсо нужен был тактильный контакт, чтобы взять кого-то под контроль. Она только что в открытую угрожала Тренеру. По её взгляду было ясно, что она не побрезгует попросить Огаву прогуляться по парапету на крыше какого-нибудь небоскрёба, если он напортачит. Они скомкано попрощались, и, когда за спинами Айзавы и Тренера закрылась дверь, Хитоши очень хотел сразу же спросить, откуда мама знает Огаву, но увидев, что сейчас она явно была чем-то расстроена, решил подождать с расспросами. В это время на улице Айзава сверлил подозрительным взглядом Тренера, садящегося в машину. Они приехали сюда вместе, и Огава обещал подбросить Шоту до академии. Старенькая «Тойота-Камри» двинулась с места, надрывно чихнув мотором пару раз. У Айзавы было несколько очень безумных догадок относительно неожиданного знакомства матери Шинсо и Тренера. Эти двое точно знали друг друга не первый год, и их явно связывало что-то большее чем просто дружба. «Хитоши очень похож на мать, — рассуждал про себя Айзава, пристально всматриваясь в черты лица Огавы, который, ни о чём не подозревая, продолжал вести машину, — но волосы у него темнее, это может быть от отца». Шота перевёл взгляд на пепельно-русые лохмы Тренера, которые как всегда беспорядочно топорщились в разные стороны, что тоже смахивало на что-то вроде семейной черты. В этот момент машина остановилась возле красного светофора, и Огава, будто почувствовав, что на него пялятся, повернулся к Айзаве, одарив его удивлённым взглядом. — Если у тебя есть вопросы, то спрашивай, — цвет светофора сменился на зелёный и машина двинулась с места, — и хватит на меня так смотреть! Такое чувство, что я просто обязан сейчас загореться. — Ты отец Хитоши? — без лишних церемоний спросил Шота. Взвизгнули тормоза. Машину резко тряхнуло. Повезло, что они были на неоживлённом участке дороги, и эта резкая остановка никак не отразилась на других автомобилистах. Огава медленно повернулся к Шоте, у него было такое лицо, как будто его по затылку огрели чем-то очень и очень тяжёлым. Неизвестно, сколько продолжалась бы эта немая сцена, если бы сзади не посигналили. Огава спешно тронулся с места, и его начало пробивать на около истеричный смех. — Так да или нет? — переспросил Шота. — Нет! — воскликнул Тренер, продолжая хохотать. — Нет! Господи! Конечно, нет! Ха! Чёрт, да ни за что! Ни в жизни! — И между вами с его матерью ничего не было? — вместо ответа Огава буквально задохнулся от очередного приступа смеха. — Успокойся, чёрт тебя дери! — Айзава устало вздохнул. — Просто скажи мне, что не спал с ней. — Стёрка, я, конечно, тот ещё мудак, — ответил Огава, окончательно отсмеявшись, — но я ни за что не стал бы утешать вдову моего лучшего друга таким способом, — Тренер выразительно двинул бровью. — Мог бы сразу сказать, — огрызнулся Шота и, немного погодя, добавил: — я, наверное, должен извиниться. — Ничего страшного, — усмехнулся Тренер, — ты прав, возможно, надо было тебя предупредить. К тому же, включи математику. Мне тогда было двадцать один! Я был слишком молод для отношений и детей! — Возможно, тебе нужно перестать скрывать всё от своих друзей. — Точно, — неуверенно согласился Тренер. Казалось, до этого он не очень задумывался о том, что об Айзаве можно думать как о друге, а не просто хорошем знакомом: — И я ничего не скрывал, просто никто не спрашивал. — Ты будешь рассказывать Хитоши про то, что случилось с его отцом? — поинтересовался Шота. — Он ещё слишком мелкий для этой истории, — улыбка Тренера на мгновение стала тоскливее. — Мелкий? Знаешь ли, мозгов у него явно побольше, чем у некоторых, — заметил Айзава. — Тебе ли не знать, что ум не показатель для ментального возраста? Если он спросит, то расскажу, по-другому никак. — Немного погодя он добавил: — Да и не я это должен ему рассказывать, уж точно не я. — А кто? — Михоко, — Тренер рассеянно зарылся рукой в волосы, — понимаешь, я для него никто, и звать меня никак. У нас был уговор, что я исчезну из их жизни, как только она встанет на ноги после смерти Шоичи. К тому же, если расскажу я, это подорвёт его доверие к матери. Последнее, что ему нужно — сомнение в самом близком человеке. Тренер замолк. Большего он сказать не то что не хотел. Не мог. И Айзава понимал. Это была чужая тайна, хранителем которой Огава стал совершенно случайно. — А если он всё-таки придёт с вопросом именно к тебе? — Шота не мог не спросить, наблюдая, как выражение лица Тренера становится собранным, и он почти мог видеть клубящиеся в его голове мысли. — Это будет его выбор, — вздохнул Огава.

***

Следующий день После двух дней отдыха класс 1-А больше напоминает растревоженный улей. Вчера они были просто студентами, а после Спортивного Фестиваля проснулись почти звёздами. По крайней мере те, кому удалось блеснуть и дойти до этапа поединков. Денки тоже не избежал этой участи. Привычный монотонный путь от дома до школы внезапно стал очень суетным, когда его узнали сначала на остановке, а после и в автобусе. Каминари, честно, даже не удивился и лишь с улыбкой благодарил за похвалу и восторги. Общение, по крайне мере, отвлекало его от волнения из-за дождя. Электрическая причуда — одна из самых красочных. При условии, что ты смотришь издалека. Электричество опасно и разрушительно. А владение этой стихией накладывало свои условности. И чувство беспокойства от дождя — одна из этих условностей, наложенных на всю семью Каминари. Дождь — это всегда риск наступления грозы. Гроза — предвестник молнии. Электрическая причуда заставляла их семью резонировать с природным электричеством. И, как следствие, они служили магнитом для молнии. Если была гроза — молния всегда била в них, пусть не смертельно, но болезненно до ломоты. Он приветствовал одноклассников при входе в класс, улыбаясь привычно беззаботно. Большинство были воодушевлены и взволнованны свалившейся на них известностью. Но Бакуго продолжал возмущённо кипеть, бросая раздражённые взгляды на Тодороки. Аояма сидел в стороне, похоже, оправляясь от своего поражения, которое ему явно припоминали люди, хотя он привычно сохранял позитивный настрой в отношении своей «блистательности». Яойорозу подавленно поджимала губы, хотя бросила на него странный пристальный взгляд, когда он поздоровался с ней, прежде чем приветствовать его бледной и короткой улыбкой. Киришима воодушевленно рассказывал о своём новом друге из Б класса. Тецутецу Тецутецу. В этом имени была своеобразная, сбивающая с толку тавтология и простота, и доля гениальности одновременно, учитывая сколько смыслов удалось впихнуть в один повторяющийся звук. Денки нервно повёл плечом, стремясь стряхнуть жалящее ощущение чужого взгляда, и едва заметно оглянулся за спину. Он чувствовал ее редкие, быстрые взгляды, брошенные на него вскользь, будто ее глаза возвращались к нему невольно. Ей явно хотелось что-то ему сказать или спросить, но девушка продолжала оставаться безмолвной. Денки знал, что Яойорозу могла быть несколько застенчивой и неловкой в общении, а потому не стал придавать этим жестам значение, решив, что если это действительно что-то важное — зам-Староста обратится к нему, когда соберётся. Последними из учеников в класс вошли Иида и Мидория. Каминари коротко поприветствовал их, чуть задержавшись на Старосте. Иида тянул рот в привычной улыбке, но Денки едва заметно вздрогнул от взгляда — пустого, с чем-то стылым, клубящимся на дне зрачков. Но сказать что-то об этом не решился. Об инциденте с Ингениумом он знал из утренних новостей, но Тенье сейчас нужны отнюдь не соболезнования. Он знал это по себе. Денки по-привычке растер сгиб плеча и шеи, мельком глянув на дверь. — Айзава идёт! — сдавленно воскликнул он, предупреждая одноклассников и сам поспешно возвращаясь на своё место. Дверь скользнула в сторону, впуская в затихший класс учителя. — Доброе утро, класс. Сегодняшний классный час будет особенным…

***

Шум, поднявшийся в классе, вырвал Яойорозу из размышлений и тут же стих, стоило сверкнуть алому свету в глазах учителя. Они будут выбирать свои геройские имена! Девушка почувствовала легкую волну стыда за свою рассеянность. Она зам-Староста и должна быть примером для класса, не позволяя себе невнимательность на занятии. Однако суматоха оставила эту ее небольшую осечку незамеченной. Учитель Айзава объяснял важность и причину необходимости сделать выбор. Это была ещё одна ступень в их будущее как героев. Необходимое условие для их предстоящей геройской стажировки. На доске высветился график предложений для студентов. Первым шло имя Тодороки, и на мгновение Яойорозу обескуражила цифра. Больше четырёх тысяч. — Ты хорош, Тодороки, — все же с улыбкой поздравила она своего соседа по парте. Но сам он ни капли не выглядел ни гордым, ни обрадованным. — Наверное, отец постарался, — с тенью холодного недоверия в тоне предположил он, и Яойорозу не знала, как ей реагировать на эти слова. Неужели влияние Топ-героев настолько велико? Яойорозу невольно зацепилась взглядом за фамилию, написанную на строчку выше ее собственной, и взгляд тут же обратился к нему. Каминари…

***

Спортивный Фестиваль Девушка торопливо спускалась по коридору стадиона. После той маленькой забавы парней, отнявшей у неё много ресурсов, решение перекусить перед битвой показалось ей вполне логичным. — Ты проиграл, — голос Леди Молний, раздавшийся из одного из поворотов, тяжестью своего тона придавил Яойорозу к месту… — И что теперь? — Каминари?!

***

— Разрыв настолько велик! — не удержался от восклицания Денки, вытаращив глаза на две первые строчки списка. И лишь чуть позже находя в нем своё имя. Он был пятым по количеству предложений, хотя он едва надеялся втиснуться в конец этого списка. Было лестно, учитывая его фееричное поражение на этапе поединков. Это ли имелось ввиду под её «проявить себя»?

***

— Не важно, получили вы приглашения или нет, — продолжил своё объяснение Айзава, строгим тоном унимая поднявшийся в классе шум. — Вы все равно получите практический опыт на «месте работы». Вы все уже столкнулись с настоящей угрозой и прошли испытание первым боем. Однако я уверен, что опыт и знания, полученные от профессионалов, дадут вам намного больше. Геройское имя всегда можно сменить, но лучше выбрать основное сразу. — Ведь иначе это будет настоящий ад! — стоило признать, что Полночь умела быть эффектной, даже просто входя в комнату, приковывая к себе взгляды, изящно дефилируя к учительскому месту. — Имена, которые вы выберете сейчас, могут стать известны. И закрепиться за вами в народе. Имена, которые вы выберете сейчас — это имена, под которыми вас будет знать весь мир! — Полночь, — поприветствовал кивком коллегу Айзава. — Она будет оценивать ваши варианты имён и проследит за тем, чтобы вы не выбрали что-нибудь тупое. Выбирая имя, — внимательно оглядев класс, продолжил учитель, — вы должны держать в голове чёткий образ, который оно будет выражать. — Ваше имя — это основа того, как вас будут видеть люди! — подхватила женщина. — А потому — выбирайте с умом! Ученикам раздали мини-доски, маркеры и дали время. Не прошло и пяти минут, как к доске вышел первый. Аояма. «Я не могу перестать блистать». Трудно сказать, поражён ли был класс больше смелостью одноклассника или нелепостью представленного. Имя одобрили. Следующей вскочила Ашидо. «Королева Чужих». Полночь пришла в праведное возмущение и ужас. Оно неудивительно. Монстр из ужасов же. Градус абсурда происходящего повысился, а имя забраковали. Но вышедшей следом Асуи удалось сбавить накал. Милое и звучное «Фроппи» очаровало всех и было одобрено сразу. Выбор Киришимы был встречен воодушевлением. «Красный Бунтарь» — имя, вдохновлённое одним из героев прошедшего поколения.

***

Каминари был в какой-то степени восхищён Эйджиро и его решимостью в выборе имени. Имя, выбранное в дань уважения, налагало ответственность весом своего прошлого и чужими ожиданиями. Денки прекрасно знал вес этой отвественности. В отличие от геройского имени, фамилию не выбирают. А Денки все молча смотрел на пустую белизну перед собой, вертя в руках маркер. Он был рад за одноклассников, но самому в голову ничего не шло. Четкий образ воплощенный в имени, да? Он терялся в веренице мыслей и вариантов. Веном — прозвище его цзюцзю. Органический яд. Имя-угроза. Имя-предупреждение, как кислотный цвет ядовитых лягушек в природе. Но разве страх должен нести герой? Хотя, с другой стороны, цзюцзю и не был героем. Леди Молний. Денки действительно видел, чувствовал этот образ. Она не управляла молнией. Она и есть молния. Женщина-стихия… Ну не копировать же ее! Насколько бы это было нелепо? Пусть со стороны люди находят их причуды похожими, но сам Денки прекрасно понимал, что они разные. Он — не ее наследник. Никогда не планировал им стать, пусть и смотрел с восхищением с пелёнок. Она просто… другая. Их причуды — не одно и тоже. Другой уровень. Другая механика. Другие условности и возможности. Это просто не то. Мама… Ее прозвище — имя чудовища из книги. Это даже кажется весьма остроумной идеей. Всего на мгновение. Громобой, Райдзю… Но разве монстра он хотел воплощать как Герой? А может и вовсе дерзнуть, как его предок, и назвать себя Райко? Его фамилия ведь уже имя Бога. Красивая вышла бы аналогия. Каминари усмехнулся сам себе. Кто он таков, чтобы зваться Богом своей стихии, когда сам слаб перед ней, не выдерживая напряжения? Он верил в себя, но самонадеянностью не страдал. — Блин! — схватился за голову Денки, сжимая между пальцев светлые пряди. — Ничего не могу придумать! Все не то! По плечу ненавязчиво постучали пальцем, и он обернулся к источнику. — Хочешь я тебе помогу? — милейше улыбаясь, предложила Джиро.— Как насчёт Эрвест Атупей? — О! Это как Эрнест Хемингуэй, автор «Прощай, Оружие!». Умно! — не смог сдержать улыбку Каминари. Он помнил, как читал эту историю. Занимательное чтиво, пусть и с весьма непростым финалом. Мама Хемингуэя не очень любила, русская лирика была ей ближе. А вот ему стиль автора пришёлся по вкусу. Отсылка на писателя казалась ему весьма поэтичной, пока Кьека не разразилась смехом, привлекая внимание вновь. — Просто, — сквозь едва сдерживаемый смех проговорила девушка, — как бы ты не был силён — ты все равно отупеешь! — Джиро! — возмущенно воскликнул Денки. — Хватит издеваться надо мной! — Но она продолжала посмеиваться, хитро щуря глаза, точно мстила за шутку с чирлидингом. И быстро вскочила с парты, следующей выйдя представлять своё геройское имя. Мудрить она не стала, просто и лаконично назвавшись именем своей причуды: Наушный разъём. Денки оценил. И шутку, и изящность геройского имени.

***

Момо смотрела на пустой холст перед собой. Но мысли кружили отнюдь не вокруг ее кодового имени. Яойорозу бросила короткий взгляд в спину светловолосого одноклассника. Это не давало ей покоя. И ее разум метался в сомнениях и догадках. Что связывает его и Леди Молний? Почему она грозила снять его с курса героев? Насколько велико влияние героев Топа? Спросить напрямую ей мужества не хватало. Ведь тогда бы пришлось признаться в том, что она подсмотрела… подслушала… Пусть то произошло случайно, но Яойорозу казалось, что она стала свидетелем чему-то, что для чужих глаз и ушей не предназначалось. Чего-то личного для Каминари и Леди Молний… Все больше одноклассников представляло свои имена. Шоджи использовал достаточно простую и по-своему умную аналогию с осьминогом. «Щупальце». Серо был проще: «Целлофан». Оджиро и Сато, как оказалось, мыслили похоже и оттолкнулись от главной особенности своих причуд: «Человек-хвост» и «Человек-сахар». Поспешила исправиться и Ашидо, представив своё броское, как и приметный цвет ее кожи, имя: «Пинки». А Яойорозу все продолжала растерянно смотреть на чистое поле для записи перед собой. В голову, как и прежде, ничего не шло. Тем временем к доске вышел Каминари, представив свой креативный вариант, объединивший в себе два слова — Электричество и Инадзума, сыграв в забавное повторение с собственным именем: «Электрозума». Креативности и изощренности ему было не занимать. Простого пути он явно не искал. У Яойорозу появилась идея.