Асгардский гальд

       Сиф нахмурилась, когда Тор выругался, снова глядя в странные увеличительные стекла смертных.       — Они всё ещё там? — спросил бездельничающий на земле Фандрал.       — Да, — раздражённо ответил Тор.       — Но похоже, что они собирают вещи, — отметила леди Джейн. — Надеюсь, это означает, что они уходят.       — Они могут оставить кого-то для охраны, — добавил лорд Селвиг.       — С одним смертным мы справимся, — сказала им Сиф. — Проблема была лишь в их численности.       Ну и в том, что Тор почему-то не хотел позволить им вступить в бой со смертными. Сиф не понимала, почему, ведь они легко могли справиться с таким количеством воинов Мидгарда, поскольку те не казались как-то хорошо вооружёнными. Правда, тогда были бы жертвы среди смертных, и, похоже, именно это было проблемой для Тора. Это было странно, ведь раньше его никогда не беспокоило, что среди воинов, получивших шанс сражаться, были потери. И это при том, что те воины не были смертными, а значит их гибель была более трагичной, ведь они могли бы прожить гораздо более длинную жизнь. Она не понимала этого, но и не могла спросить об этом Тора здесь, где их могли услышать смертные, которые, похоже, оказали Тору довольно щедрое гостеприимство.       — И что ты подразумеваешь под “справимся”? — спросила с широко раскрытыми глазами леди Дарси. — Потому что это федеральные агенты, и убийство одно из них карается смертной казнью!       — Что значит “федеральный агент”? — поинтересовался Вольштагг. — И почему они так важны?       — Это значит, что они работают на федеральное правительство, — пояснила леди Джейн.       — Федеральное правительство? — переспросил Тор. — Это название вашего королевства?       — Америка — не королевство, мы — демократическое государство.       — Вообще-то, республика, — поправил лорд Селвиг. — Единственная настоящая демократия в Швейцарии.       — Что такое республика? — спросил Фандрал.       — Это форма правления, при которой народ сам избирает лидера, и этот лидер меняется каждые несколько лет. В случае США - от четырёх до восьми.       — Воистину причудливо! — воскликнул Вольштагг. — Почему у вас такая странная форма правления? Почему не монархия?       — Потому что она деспотична, — заявила леди Дарси. — С чего бы кому-то хотеть, чтоб им управлял некто получивший власть лишь потому, что родился у подходящих родителей? И кто не несет никакой ответственности перед людьми?       — Дарси! — шикнула леди Джейн.       — Что? Это правда! Именно поэтому колонисты и восстали против короля Англии.       — Ваш народ восстал? — потрясённо переспросил Фандрал.       Сиф разделяла его чувства. Как они могли нарушить свою клятву? И почему король не подавил их небольшое восстание? Он был слабым королем?       — Кто бы говорил! Вы, ребята, сами недавно говорили о мятеже и бунте.       — Против узурпатора! — резко возразила Сиф.       — А с нашим правительством это просто невозможно. Все, кто могут получить власть, если что-то случится с президентом, также являются избранными должностными лицами. У нас нет никакой ерунды, вроде престолонаследования или богоизбранности.       — Нам конец, — пробормотала леди Джейн, пряча лицо в ладонях.       — Простите, если мы вас чем-то оскорбили, — вмешался Тор, прежде чем кто-либо из них успел ответить.       Он серьёзно? Это леди Дарси оскорбила их!       — Это не входило в наши намерения, — закончил Тор.       Сиф захотелось зарычать на него. Зарычать, схватить Тора и утащить его с собой обратно в Асгард. Она не знала, что произошло в Химинбьёрге или после него, здесь, в Мидгарде, но, что бы это ни было, Тор изменился, и не в лучшую сторону. Она лишь хотела вернуть своего друга и наследника престола. Сейчас он был нужен им больше, чем когда-либо, но, кажется, что тот был не в себе. Сиф была уверена, что Локи имеет к этому какое-то отношение, и собиралась доказать это, как только вернётся в Асгард. Она надеялась, что этот предатель сделал что-то, что смог увидеть Хеймдалль, но и в противном случае она не остановится, пока не докажет его обман и не увидит Тора или Одина на Хлидскьяльве, как и должно было быть. И тогда Локи заплатит. Один непременно накажет его должным образом после всего, что сделал этот мелкий обманщик. Она приложит все силы для этого.       — О, слава Богу, они ушли, — внезапно воскликнула леди Джейн.       Сиф посмотрела на след, оставленный лучом Биврёста, и увидела, что там действительно остались только двое мужчин. Лично она просто пошла бы в другое место и попросила бы Хеймдалля забрать их оттуда, но Тор настоял на том, чтобы они использовали ту же самую точку для перехода. Он сказал что-то насчёт уменьшения воздействия, оказываемого энергией моста, и лорд Селвиг и леди Джейн согласились с ним. Хотя, вероятнее всего, их согласие было вызвано лишь тем, что им удалось собрать какие-то приборы для слежки за этой областью. Сиф не понимала всей их болтовни - для неё это звучало слишком похоже на бред Локи про сейд.       — Хорошо, мы отгоним машину, чтобы они не заметили нас раньше времени, — сказала леди Джейн.       — Хорошая идея, — согласился Тор.       Сиф ненавидела машину. В ней было шумно и тесно, воительница даже ощутила приближающееся чувство клаустрофобии. Однако она держала жалобы при себе, так как ненавидела признавать свою слабость даже перед самыми близкими товарищами по оружию. Она слишком далеко зашла и слишком упорно боролась за то, чтобы окружающие воспринимали её как профессионального воина, способного справиться с любой ситуацией. И страх совершенно не вписывался в этот образ. К счастью, ехать им было недолго, и вскоре Сиф смогла выскочить из машины, чтобы сбить (не смертельно) одного из двух мужчин, оставленных охранять след от Биврёста.       — О нет, нас за это упекут в тюрьму! — простонала леди Дарси, увидев кровь на голове человека, которого Сиф вырубила.       — Он жив, — успокоила её Сиф.       — Это всё равно нападение на федерального агента! — настаивала леди Дарси, повернувшись к леди Джейн. — Вы ничего подобного не указывали в описании вакансии!       — Как будто я знала, что это произойдёт! — огрызнулась леди Джейн.       Сиф с презрением отвернулась. Неужели это то, к чему так привязался Тор? Немного крови и грубой силы, и они превратились в хнычущих слабаков. Она надеялась на нечто большее после того мужества, которое проявили их предки, когда они в последний раз посещали Мидгард.       — Вам следует поторопиться, — сказал лорд Селвиг. — Пока вас не хватились.       — Да, скорее, — поддержал его Тор.       — Мы вернёмся за тобой! — пообещала Сиф.       — Только если у вас будут доказательства того, что Асгард в опасности! — возразил Тор.       — Или с радостной новостью о том, что твой отец пробудился и ты помилован, — добавил Фандрал, когда они заняли позицию.       — Это тоже было бы очень кстати.       — Береги себя, Тор, — сказал Огун.       — И вы, друзья мои.       — Хеймдалль! — воскликнул Вольштагг, глядя вверх. — Мы готовы к возвращению.       Мгновение ничего не происходило, но, как только Сиф задумалась, не случилось ли чего, на них обрушился головокружительный свет Биврёста, и она исчезла, бросив последний взгляд на своего изгнанного друга.       Даже впоследствии Сиф не могла до конца понять, что же произошло дальше. Она помнила только то, что через несколько мгновений после возвращения в Химинбьёрг она услышала испуганные вскрики своих спутников, после чего её сбили с ног и выбили из рук оружие. Но к тому времени, когда Сиф поняла, что на неё напали и надо обороняться, её уже обезоружили и обездвижили. Вольштагг был самым громким, но она слышала, как ругалась вся Тройка Воинов, и поняла, что они также были атакованы.       — Довольно! Отставить, — раздался громкий голос, и Сиф повернула голову, чтобы посмотреть, кто это говорит.       Это был человек в полном обмундировании эйнхерия, которого она видела на тренировочной площадке. Сиф вспомнила, что это был один из младших лейтенантов генерала Тюра, но вот его имя она никак не могла припомнить.       — Что это значит? - потребовала объяснений Сиф, когда другой эйнхерий защелкнули у неё на запястьях кандалы. — Вы знаете, кто мы?       — О, я прекрасно знаю, кто вы, леди Сиф, — холодно ответил мужчина. — Предатели.       — Эй, — запротестовал Фандрал, когда их всех подняли на ноги.       Выпрямившись, Сиф увидела, как много эйнхериев было в Химинбьёрге, и поняла, что у них не было ни единого шанса. Не в ограниченном пространстве и против тех, которому они не желали причинить вреда, не говоря уже об убийстве. При последних словах лейтенанта её сердце упало. Значит, их отсутствие было замечено, как и опасался Фандрал. Как типично для Локи прятаться за чужими спинами, вместо того чтобы самому встретиться с ними лицом к лицу. Трус до мозга костей.       — Мы можем всё объяснить, — попытался Вольштагг.       — О, я уверен, что вы думаете, будто можете. Особенно если верите в свою правоту так же, как Хеймдалль, — заявил лейтенант. — И у вас будет возможность сделать это на суде, как и у него. Правда, не сказать, что ему это особо помогло в итоге.       Подождите, что? У Хеймдалля был суд? И он его проиграл?       Глаза Сиф забегали, ища характерную форму привратника Асгарда среди множества других эйнхериев, заполнявших зал. Она замерла в шоке, когда нашла её, но это был не Хеймдалль. Вместо этого на неё смотрели знакомые золотые глаза с незнакомого и покрытого шрамами лица, взгляд был тяжёлым и неумолимым.       — Кто ты? — в ярости и смятении воскликнула Сиф.       Она и не подозревала, что в Асгарде есть ещё кто-то наподобие Хеймдалля. Как же она раньше не слышала о нём?       — Я знаю тебя! — воскликнул Фандрал. — Ты был охранником Локи, когда тот был ещё подростком.       Да, теперь и Сиф узнала его. Всё же прошло более полу тысячелетия с тех пор, как она видела его, когда тот был исключён из эйнхериев. В конце концов в их рядах слепой воин был ни к чему. Как же он сейчас оказался здесь, с глазами как у Хеймдалля? От ужаса у неё внутри всё сжалось, когда ей пришла в голову мысль. Нет, нет, нет. Локи ведь не был настолько могущественным? Он не мог забрать …только не у Хеймдалля!       — Отведите их в подземелья и сообщите генералу Тюру об их возвращении, — приказал лейтенант.       — В подземелья! — проревел Вольштагг. — По чьему приказу вы нас арестовываете?       Сиф закатила глаза. Конечно же, Локи. Это было в его духе.       — По приказу нашего короля, — огрызнулся лейтенант. — Его Величества, Локи Одинсона.       — Он не законный наследник! — воскликнула Сиф, когда эйнхерии начали тащить её прочь, но лейтенант проигнорировал её высказывание.       Все остальные, кроме Огуна, попытались донести до своих конвоиров свой вариант правды, но всё было бесполезно, и вскоре их привязали к бортам запряжённой лошадьми повозки, которая ждала их на радужном мосту. Фандрал бормотал что-то себе под нос, но Сиф не обращала на него внимания и сосредоточилась на том, чтобы держать голову высоко поднятой и сохранять спокойное выражение лица, когда они добрались до конца радужного моста и въехали в город.       Быть выставленной на показ перед людьми, которых она поклялась защищать и среди которых жила как воин, было унизительно, что, несомненно, входило в планы Локи, и она поклялась себе, что позже заставит его заплатить за это.       Чего она не ожидала, и что застало Сиф врасплох, так это реакции людей. Да, она предполагала, что они привлекут внимание, поскольку с ними обращались как с пленниками, но она думала, что это шокирует людей.       И разозлит их.       Что ж, она увидела гнев, только направлен он был не на их сопровождающих, а наоборот, на них самих. Как только их заметили, в их сторону были брошены взгляды, полные злобы, отвращения и ненависти.       — Кто-нибудь ещё чувствует, что мы пропустили что-то важное? — спросил Фандрал.       — Наверняка Локи им что-то сказал, — предположила Сиф.       Ей потребовались все силы, чтобы сохранить спокойное выражение лица, и Сиф тихо попросила возницу ехать быстрее, но он либо не слышал её, либо ему было всё равно.       — Предатели! — выкрикнули из толпы. — Нарушители клятвы!       Сиф ничего не могла с собой поделать; она вздрогнула.       — Трусы! — раздался ещё один крик, и, казалось, толпе только это и было нужно.       Вскоре все стали выкрикивать оскорбления, причём самые ужасные в Асгарде. Сиф почувствовала, как её лицо покраснело. Она пыталась не обращать внимания на все эти слова, но безуспешно. Что именно сказал им Локи? Какую ложь ему удалось распространить так быстро, и почему люди так охотно поверили в неё? Они никогда особо не любили Тёмного принца. Они любили Тора. Так как же Локи так легко настроил народ против них — ближайших соратников Тора?       — Знамёна! — внезапно воскликнул Вольштагг. — Посмотрите на знамёна!       С большим трудом Сиф оторвала взгляд от разъяренной толпы и посмотрела вверх, на флаги, знамёна и штандарты, которые люди развешивали над своими домами и магазинами. Она задохнулась от увиденного. Если раньше практически все они были золотыми, в знак уважения к Одину и его цвету, то сейчас больше половины из них были зелёными.       Цвета Локи.       Сиф всё ещё с ужасом смотрела на штандарты и не заметила приближения брошенного кем-то снаряда, пока что-то не ударило её в челюсть, заставив отшатнуться.       — Сиф! — воскликнул Огун, глядя на неё широко распахнутыми глазами.       Поймав его обеспокоенный взгляд, Сиф на мгновение подумала, что пострадала сильнее, чем ей показалось. Посмотрев вниз, она увидела, что на её доспехи капает кровь. Однако, она не почувствовала никакого дискомфорта, когда попыталась подвигать челюстью.       — Это просто помидор, — вздохнул Фандрал, сидевший позади них. — Это сок, а не кровь.       Что ж, это многое объяснило. По крайней мере "кровь", а не само событие. Сиф всё ещё не могла поверить, что это происходит на самом деле, а их конвой теперь вынужден был ехать практически вплотную к повозке, дабы предотвратить повторение подобного.       — Что, хель* возьми, тут происходит? — прокричал Вольштагг, перекрывая шум толпы.       — Не знаю, — ответил Фандрал.       “Я тоже”, — подумала Сиф, но не стала произносить этого вслух, пока вокруг были эйнхерии. Они уже доказали свою преданность Локи, а не своим собратьям по оружию. Не то чтобы она винила их в этом, но это означало, что сейчас они не могли обсудить происходящее. Это нужно будет сделать позже, в подземельях. По крайней мере, там у них будет возможность поговорить наедине.       А до тех пор Сиф приходилось просто терпеть и думать о том, что случится с Локи, когда проснётся Один или Тор узнает о том, что его младший брат посмел сделать с его товарищами. Однако это было не так просто, когда крики толпы раздавались вокруг них, и казалось, что их становилось всё больше. Новые люди присоединялись к толпе, стоило распространиться вести об их конвое. Это замедлило продвижение повозки, и путь до Идавёлла занял почти в три раза больше времени, чем должен был. Наконец, они достигли главных ворот, и Сиф решила, что худшее позади.       Она ошибалась.       — Папа! — раздался знакомый голос.       Вольштагг застонал, и Сиф обернулась, чтобы увидеть среди толпы залитое слезами лицо младшей дочери своего друга, бегущей за повозкой.       — Папа! — снова закричала она.       Сиф почувствовала, как заныло её сердце, и была счастлива, когда из толпы вынырнул один из сыновей Вольштагга, подхватил свою младшую сестру и отвернул от них её лицо. Но перед тем, как они въехали во двор, мальчик поднял голову, и Сиф задохнулась от смеси гнева, отчаяния и боли предательства, которые отразились на лице ребенка, когда он посмотрел на своего отца. Она потеряла дар речи, глядя на то, как Вольштагг привалился к борту повозки, словно получив реальный удар.       — Всё будет хорошо, — попытался успокоить друга Фандрал. — Мы всё уладим. Или сейчас, или когда проснется Один, или вернётся Тор. Но всё будет хорошо.       Да, но что ещё им придётся вытерпеть за это время? По крайней мере, у остальных из них ещё не было своих семей. Правда, у её отца и родителей Фандрала могут возникнуть трудности из-за случившегося, но не такие, как у семьи Волштагга, которая полностью зависела от него. Огуну повезло больше всех, так как его родители и сиблинги жили в Ванахейме и, следовательно, вряд ли узнают обо всём прежде, чем всё будет улажено.       Дальше было именно то, чего Сиф и ожидала. Она доставила достаточно пленников, чтобы быть хорошо знакомой с последовательностью действий. Однако, когда они прибыли в подземелье, её ждал первый сюрприз. Вместо того чтобы отправить их всех в одну камеру, как она ожидала, эйнхерии отделили её от Тройки Воинов и повели в камеру на другой стороне коридора.       — Что вы делаете? — запротестовала Сиф.       — В правилах всё четко прописано, — пробурчал один из охранников. — Женщины-заключенные должны содержаться отдельно от мужчин-заключенных ради их же собственной безопасности.       — Я могу позаботиться о себе! — возразила Сиф, когда её запихнули в пустую камеру. — И они не представляют для меня никакой опасности. Они - Тройка Воинов!       — Меня не волнует, будь они самим генералом Тюром или генерал-лейтенантом Ингваром. Правила есть правила, и некоторые из нас им подчиняются.       Резкость ответа ошеломила Сиф, и стражник снял с неё кандалы и вышел из камеры, прежде чем она пришла в себя. Нахмурившись, она могла только наблюдать, как остальные охранники закончили с её спутниками и оставили их одних в двух камерах, расположенных по разные стороны коридора.       — Что ж, мило, — сказал Фандрал, оглядывая пустую камеру. — Как думаете, нам предоставят кровати?       — Нет, — раздался знакомый голос слева.       Поскольку владелец голоса находился в камере рядом с камерой Тройки Воинов, они не могли видеть говорящего, но Сиф могла.       — Хеймдалль! — воскликнула она. — Ты в порядке? Что произошло?       — Мы слышали, что был суд, — добавил Вольштагг.       — Да, — подавленно подтвердил Хеймдалль.       — Хеймдалль, что случилось? — спросила Сиф, нахмурившись, когда поняла, что привратник всё ещё не поднял на неё взгляда, и это напомнило ей о прежнем страхе. — В Химинбьёрге был кто-то другой, когда мы прибыли. Фандрал сказал, что это бывший охранник Локи.       — Да, Хёд Ульрсон, — подтвердил Хеймдалль. — Локи назначил его новым привратником Биврёста после того, как меня судили и признали виновным в измене сегодня утром.       — Так быстро? — спросила Сиф. — Обычно на организацию и проведение суда уходит больше времени. Нас не было меньше суток.       — Биврёст, — догадался Огун. — Всё нужно было решить как можно быстрее из-за должности Хеймдалля.       — Да, но как они нашли кого-то другого? — спросил Фандрал. — Насколько я знаю, Хёд ослеп во время нападения на Локи более полутысячелетия назад.       Вместо ответа Хеймдалль поднял взгляд, и Сиф задохнулась от шока и ужаса, её худшие опасения подтвердились.       — Что? — потребовал ответа Вольштагг. — Что случилось?       — Его глаза, — ответила Сиф. — Они карие.       — Карие? Но они же золотые!       — У Хёда были золотые глаза в Химинбьёрге, — заметил Фандрал.       Хеймдалль кивнул.       — Не знаю как, но Локи использовал Гунгнир, чтобы забрать у меня моё Всевидение и подарить его Ульрсону, чтобы тот мог заменить меня.       Это было... У Сиф просто не было слов чтобы описать это. Хеймдалль всегда был привратником Биврёста, буквально с момента его создания. Она не могла даже представить радужный мост без Хеймдалля в Химинбьёрге. Это было неправильно.       — Я... я не знал, что Локи способен на такое, — ошеломлённо произнес Фандрал.       — Скорее всего, он раньше и не мог, - рассудил Вольштагг. — Но это похоже на то, как Один забрал у Тора его силу. Вероятно, это прерогатива короля.       Сиф выругалась. Это была потрясающая, огромная сила, и вся она сейчас находилась в руках Локи. Она не могла придумать ничего хуже. Ни для них, ни для всего Асгарда. Если бы только Тор не был так слеп и пошёл с ними вместо того, чтобы остаться в Мидгарде!       — Чего я до сих пор не понимаю, так это почему люди были настолько враждебно настроены против нас, — произнёс Фандрал. — Может, Локи что-то им сказал?       Хеймдалль вздохнул.       — Нет, это из-за моего суда сегодня утром. Как оказалось, всё, что происходит в Химинбьёрге, записывается для истории, что имеет смысл с точки зрения безопасности, но я не знал об этом.       — И что с того?       — Локи показал на суде запись вашего отправления в Мидгард, — объяснил Хеймдалль. — Чтобы доказать, что я знал, что то, что вы делаете, является изменой.       Сиф побледнела, вспомнив вопрос Хеймдалля и свой собственный ответ.       — Я подписала нам всем приговор своим ответом…       — Ты не могла знать, — возразил Огун.       — Это не имеет значения! Локи воспользуется этим как явным признанием вины и не станет разбираться дальше.       — Часть вины лежит на мне, за то, что я вообще задал этот вопрос, — заявил Хеймдалль.       — Неважно, чья это вина, важно лишь то, что мы сейчас здесь, — прервал его Фандрал. — Хеймдалль, какое наказание ты получил? Тебя собираются казнить?       — Казнить! — встревоженно воскликнул Вольштагг. — Почему ты так думаешь?       — Он сказал, что был осуждён за измену, — напомнила ему Сиф.       Все они знали, что это одна из традиционных и стандартных форм наказания за подобное. Не говоря уже о том, что подобная реакция была бы как раз в духе Локи. Тем не менее, тот должен был догадаться, что они не позволят ему просто так захватить Хлидскьяльв. Неужели он действительно полагал, что они подчинятся ему по первому требованию?       — Нет, как это ни удивительно, меня не приговорили к смерти, — ответил Хеймдалль, выглядя при этом крайне подавленным, хотя Сиф не могла понять, почему. — Просто заключили в тюрьму на всю оставшуюся жизнь.       — Но это же хорошая новость, Хеймдалль! — заявил Вольштагг. — Это позволит тебе переждать ложное правление Локи, пока не пробудится Один или не вернётся Тор. Тогда они смогут отменить это бесчинство.       — Разве Тор не вернулся с вами? — спросил Хеймдалль.       — Нет, — ответила ему Сиф. — Он сказал, что ему нужны доказательства того, что Локи намерен причинить вред Асгарду или его народу, прежде чем он выступит против него.       — Он боялся ослабить Хлидскьяльв, — добавил Огун.       — В обычном случае это было бы вполне оправданным и достойным делом, — сказал Хеймдалль. — Увы, я боюсь, что своим благородством он обрёк нас всех на гибель. Хёд никогда не позволит Тору вернуться без разрешения Локи, а Один может никогда больше не проснуться. Что ещё хуже, Локи уже отправил посланника в Йотунхейм и, кажется, готов даже рассмотреть возможность возвращения Ларца Древних Зим, чтобы успокоить Лафей-Кинга.       — Он что??? — в ужасе переспросила Сиф. — Глупый, самонадеянный дурак! Неужели он не знает, что сделает Лафей, как только Ларец окажется у него в руках?       — Конечно же, Высший Совет никогда не пойдёт на это, — запротестовал Фандрал.       — И что с того, если Совет не согласится? — спросил Вольштагг. — Локи может просто проигнорировать их. Он теперь король.       — Он узурпатор! — прошипела Сиф.       — Имеющий официальные права на трон и некоторую поддержку, — заметил Фандрал. — Нам нужно будет действовать осторожно. Помните, он будет судить нас за измену, и может казнить нас всех, если захочет.       — Он не посмеет! — запротестовала Сиф. — Он не поступил так с Хеймдаллем. Это лишь доказывает, что он слишком труслив, для этого. Наверняка он боится того, как на такое отреагируют люди. Нас любят и уважают гораздо больше, чем его.       — Есть ещё одна вещь, которую вы должны знать, — сказал Хеймдалль. Его голос был суров но в то же время подавлен.       — О чём ты?       — Когда Локи пришёл ко мне после вашего ухода, казалось, что он был один. Поскольку он уже говорил об измене, и знал, что я сделал, я решил, что у меня нет другого выбора, кроме как действовать на благо Асгарда.       После этих слов наступила тишина, и Сиф посмотрела на трёх своих товарищей широко раскрытыми глазами. Действительно ли Хеймдалль имел ввиду то, о чём она подумала? Это казалось немыслимым, потому что это никогда даже не приходило ей в голову. Хотя она всегда недолюбливала Локи и почти возненавидела его после того, как он сделал её прекрасные золотые волосы такими же тёмными, как и его собственные, она никогда по-настоящему не желала ему смерти. Она не раз спасала ему жизнь, и, как ни больно ей было это признавать, он также спасал её, хотя и не всегда с честью.       Поэтому слова о том, чтобы убить его - убить Локи - вызвали у неё шок. Тем более, пока он был королем (так или иначе), это было равносильно цареубийству.       — Ты сказал, что думал, будто он был один, — наконец проговорил Фандрал, нарушая молчание.       — Это была иллюзия, фальшивая копия Локи, в то время как настоящий он, королевская стража и генерал Тюр были скрыты от моего взгляда, — объяснил Хеймдалль. — Помимо измены, меня судили за попытку цареубийства.       Сиф вздрогнула от этого слова, так как оно противоречило всему, чем она была и что поклялась защищать. Но ведь именно в этом и заключалась главная проблема, не так ли? Локи сумел так извратить систему, что она стала работать на него. Поэтому им и пришлось пойти на крайние меры, чтобы остановить его и спасти Асгард от своего нового безумного и жаждущего власти короля. Даже если это повлечет за собой нечто столь отвратительное и презренное, как цареубийство, пусть и только лишь по названию. Сиф просто не была уверена, что ей хватило бы смелости сделать это самой. У неё было слишком много воспоминаний о том времени, когда Локи был ещё неопасным и беззащитным, несмотря на все те отвратительные вещи, которые он уже совершал.       — Мы обречены, — простонал Вольштагг, опускаясь на землю. — Моя семья!       — Вы можете честно сказать, что ничего не знали о моих планах, как оно и было, — сказал им Хеймдалль. — Незачем вам всем отвечать за это.       — Честно признаться, не думаю, что это будет иметь какое-либо значение, — мрачно ответила Сиф. — Если Локи захочет, то он найдет способ наказать нас. Даже без участия в попытке цареубийства, учитывая моё признание, которое у него есть, он может осудить нас за измену, что дает ему всю необходимую свободу действий.       — И что? Мы сдаёмся? — с недоверием спросил Фандрал.       — Нет, конечно же, нет! — возразила Сиф. — Я намерена бороться до конца. Просто я реалистка. Но суд, как обычно, будет публичным верно, Хеймдалль?       — Да.       — Тогда, раз ничего иного не остается, мы сможем убедить других в праведности и необходимости наших действий.       — Хорошая идея, — сказал Фандрал.       — К тому же, у нас ещё будет шанс получить некоторую информацию до суда.       — Что?       — Мы говорим о Локи, — напомнила им Сиф. — Вы когда-нибудь видели, чтобы он упустил возможность позлорадствовать? Уверена, он спустится сюда ещё до конца дня, просто чтобы увидеть нас за решеткой.

***

      Громкое карканье было единственным предупреждением, которое Локи получил, прежде чем ощутить тяжесть на своём правом плече. Слегка повернув голову, Локи, не замедляя шаг, продолжил свой путь к хранилищу.       «Мунин», — поздоровался он.       И хотя до этой недели ни один из воронов его отца не разговаривал с ним, Мунин в детстве проводила довольно много времени, сидя у него на плече. Это всегда несколько озадачивало, но, поскольку она была спокойной и казалась вполне дружелюбной, это не вызывало особого беспокойства.       «Локи», — ответила Мунин, устраиваясь поудобнее.       «Удобно»? — Локи не смог удержаться от легкого сарказма, хотя он и не был против.       «Весьма», — ответила она, слегка покачиваясь, прежде чем её глаза открылись немного шире и сосредоточились на нем. — Ты лучше справляешься.       «Прости?»       «Раньше ты плохо себя чувствовал», — уточнила Мунин. — «Из-за этого всё пошло наперекосяк. Не сказать, что сейчас ты полностью здоров, но всё же тебе лучше, чем тогда».       Локи резко остановился, когда до него дошел смысл её слов.       Она знала.       Мунин знала.       «Ты знаешь», — глухо сказал Локи.       Конечно, она знала, ведь Мунин была памятью. Тем не менее, Локи не ожидал, что она сможет вспомнить это, поскольку технически ничего ещё не было. Он поменял события до того, как они произошли. Так откуда же она могла знать?       Мунин назидательно клюнула его в ухо.       «Ты и сам знаешь ответ на свой вопрос».       Ну конечно, сейд. Он мог действовать весьма неординарно и не всегда подчинялся другим законам вселенной, одним из которых было время.       «Почему ты ничего не сказала раньше?» — спросил Локи, его мысли метались, пытаясь разобраться с новоприобретённым знанием, и понять, чем это может обернуться для него.       Если Один узнает, что он сделал... не будет иметь значения, каковы были его намерения и изменило ли это ситуацию к лучшему. Нет, всё, что увидит Один — это то, что он нарушил одно из важнейших правил Девяти Царств. Не вмешиваться во время и прошлое. Не изменять будущее и настоящее. Для Одина лишь это будет иметь значение. Кроме того, у его приемного отца будет только его слово, прямо или через Лофта, о том, что он изменил положение дел в лучшую сторону, а он уже давно усвоил, что для Одина это ничего не значит. Даже меньше, чем ничего, поскольку иногда казалось, что Один делал прямо противоположное тому, о чём он просил, просто потому, что просил именно он.       — Ваше Величество? — нерешительно спросил генерал-лейтенант Ингвар. — Всё в порядке?       — М-м, да, — ответил Локи, продолжив идти, в то время как его сердце бешено стучало в груди.       Наказание за то, что он осмелился сделать, было суровым. Казнь рекомендовалась, чтобы помешать тому, кто уже проявил желание (и, вероятно, возможность) изменить поток времени, попытаться сделать это снова и, возможно, добиться успеха на этот раз.       «Я ничего не сказала, потому что ты неплохо справляешься с ситуацией на этот раз», — наконец ответила Мунин.       «Не думаю, что это сойдет за оправдание», — возразил Локи так спокойно, как только мог, хотя это было трудно. При подобном способе общения его эмоции проступали сильнее, окрашивая его слова. — «Подобное запрещено».       «По законам живых, а не Иггдрасиля».       Локи фыркнул.       «Ты служишь Отцу. Хочешь сказать, что солжёшь ему? Мы оба знаем, как он на это отреагирует».       «Мне поручено обеспечивать безопасность и процветание Девяти Царств, чем ты сейчас и занимаешься», — ответила Мунин. — «И хотя я не стану лгать Одину, в то же время я не расскажу ему о том, что знаю, без его прямого вопроса об этом».       «А он не будет знать, о чем ему следует спросить», — понял Локи.       «Если ты не дашь ему повода».       «Коварно и хитро, Мунин, мне это нравится».       «Конечно, нравится, озорной божок».       Детское прозвище немного раздражало Локи, но он смирился с этим. Когда он был ребёнком, она уже была старой.       «А что же Хугин?»       «Он ничего не знает. Он - мысль, я - память».       «Вот почему ты всегда благосклонно относилась ко мне в детстве?»       «Я знала, что ты совершишь много великих дел», — заявила Мунин. — «К тому же, было забавно наблюдать, как Один пытается понять, почему я провожу с тобой время».       Локи усмехнулся, представив эту картину, и поймал косой взгляд Ингвара.       — У неё неплохое чувство юмора, — сказал Локи генерал-лейтенанту, зная, что это наверняка смутит человека.       «Ты любишь свои маленькие игры», — прокомментировала Мунин.       «Они развлекают и забавляют меня», — ответил Локи.       «Да, ты слишком опасен, когда тебе скучно».       Это было абсолютной правдой.       «Ты пойдешь со мной в хранилище?» — спросил Локи.       «Нет, у меня нет желания находиться так близко к Ларцу Древних Зим», - сказала Мунин. — «Постарайся не потерять себя в его сейде. Столь долгая разлука со своей второй половиной повлияла на Ларец так же сильно, как и на Йотунхейм».       С этим немного зловещим предупреждением Мунин снова поднялась в воздух и улетела в обратном направлении.       Локи покачал головой.       — Чокнутая старая ворона, — пробормотал он.       — Если Вы так считаете, мой сеньор, — сказал генерал-лейтенант Ингвар, слегка улыбнувшись.       — Кажется, я начинаю понимать, почему отец чувствует необходимость спать каждые несколько столетий. Кажется, это единственный способ уйти от всего.       На лице генерал-лейтенанта Ингвара появилось слегка встревоженное выражение.       — Вы хорошо себя чувствуете, Ваше Величество?       — Я не это имел в виду.       — Вы уверены? Сила Одина, в самом начале…       Локи повернул голову и посмотрел на генерал-лейтенанта прищуренными глазами.       — Кто это был? Лорд Рагнвальдр? Генерал Тюр? — спросил он, не получив никакой реакции. — Мать? Дядя Вили или дядя Вё? А, дядя Вё, понятно.       Выражение, которое появилось на лице Ингвара из-за того, что его так легко прочитали, позабавило Локи. Не зря его называли Богом Лжи, и это было связано не только с тем, что он мог определить, когда ему лгут. Это также означало, что он очень хорошо умел читать людей, особенно в такой простой ситуации, как эта, с простыми вопросами и только одним, довольно предсказуемым, ответом.       — Он просто был обеспокоен, мой король, — заявил генерал-лейтенант Ингвар.       Локи лишь отмахнулся. Он понимал, что двигало его дядей. Хотя он не мог знать, было ли это простое беспокойство или что-то большее, он должен был признать, что знание того, что Сила Одина требует некоторого привыкания и может быть довольно жёсткой со своим владельцем, особенно в начале, было полезным для главы его службы безопасности. Даже если его немного раздражало, что дядя взял на себя инициативу, не посоветовавшись с ним. Не то чтобы он не поступал подобным образом со своим отцом, как напрямую, так и сообщая матери определённую, важную информацию, прекрасно зная, что она с ней сделает.       — Теперь мне нужно остаться одному, — сказал Локи Ингвару, когда они прибыли в хранилище.       Новость не понравилась генерал-лейтенанту, но он велел кому-то из эйнхериев проверить хранилище. До коронации подобные опасения показались бы смешными, но Локи знал, что сейчас он сам виноват в текущей ситуации.       — Портал по-прежнему закрыт? — уточнил генерал-лейтенант Ингвар, следуя за Локи внутрь.       — Хмм, — подтвердил Локи. — И они не открываются просто так за несколько секунд. Обученный обнаруживать их человек ощутил бы предупреждающие знаки.       — Хорошо. Мы будем снаружи, Ваше Величество.       С этими словами генерал-лейтенант Ингвар и эйнхерии покинули хранилище, закрыв за собой двери.