Не здесь и не сейчас

— Соня, Павел уволился, я правда не виноват, — Даша слышит эту фразу, произнесенную Михаилом Джековичем, и чувствует, как внутри все холодеет и сжимается от страха. Страха больше никогда не увидеть его.       Невозможно передать, какое опустошение вызывают у нее эти слова. Но девушка делает вид, что это ее не касается и мало волнует. Пытается казаться сильной. Хочет быть на самом деле такой. Но у нее не выходит. Он слишком много для нее значит, чтобы быть безразличной. Чтобы быть безучастной. В эту минуту решается ее жизнь. Жизнь, которая без него будет неполноценной. Могла ли она когда-нибудь подумать, что будет так зависима от своих чувств к нему. — Извините, я отойду ненадолго. Леша, подмени меня, пожалуйста. — она смотрит на своего коллегу, который утвердительно кивает в знак согласия. Еще недавно здесь стоял совсем другой человек. — Иди.       И она идет. Куда? Сама не знает еще. Не смотря по сторонам, идет туда, где никто ее не увидит. Не увидит ее и ту боль, от которой она изнывает. С тех пор, как они были с Павлом вместе, прошло много времени, но ничего не изменилось в ее отношении к нему. Она все также его любила. Любила ли? Она не знала ответа на этот вопрос. Когда он сделал предложение другой женщине, это было как удар под дых. Она не ненавидела София, но не могла поверить в то, что чувства между ними настоящие. Так и случилось. Но сейчас это не имело никакого значения. Он уезжал. Это было куда хуже, чем его женитьба на другой. После свадьбы она хотя бы могла видеть его в отеле. А теперь? Что теперь? Он уезжает. Навсегда ли? Быть может Павел и сам не знал этого в данную минуту. Уже не раз он покидал Москву, но всегда возвращался. Но что-то подсказывало девушке, что она его больше никогда не увидит. И эта мысль тяжким бременем давила на нее. — Дашка, ты слышала, Павлик уволился? — Юля появилась словно из неоткуда в холле отеля. — Минус еще один жених у тебя. Никитка женился, Павлик Аркадьевич свалил. Остался только Петр Алексеевич. Ты смекаешь? — Смекаю, Юль. — Эй, а ты чего так грустишь? Расстроилась из-за этого? Ну не переживай, найдешь ты еще свое счастье. — Быть может, проще его не потерять? — Даша посмотрела на подругу и спросила серьезным тоном. — Юля, что мне делать?       Ей хотелось бежать к нему. Остановить. Независимо от того, что расстались они не на самой радужной ноте. Но чувства остались. Она верила, что можно еще все исправить. Стоит только поговорить. Попросить друг у друга прощение за все причиненные обиды. Она просто не могла поверить, что он не любил ее больше. А любил ли вообще? Ноги сами двинулись к лифту, Даша не заметила даже удивленного лица подруги, которая проводила девушку лишь взглядом и вздохом, показывающим, что она не одобряет такого поступка. Но стоило попробовать хотя бы объясниться друг с другом. Не быть трусихой.       Она шла по коридору отеля, который принес ей столько переживаний за тот год, что она жила в Москве. Целый год, а время пролетело так незаметно. И вот ее жизнь окончательно рушится. Он уезжает. От этого слова ей становится дурно. Как он мог оставить ее? Почему? Зачем? Зачем тогда выбрал Софию Яновну? Зачем она сама переспала с Никитой? Сколько же они ошибок совершили? Сколько боли причинили друг другу? Они были достойны один другого. И быть может, были похоже больше, чем им казалось. — Паша, это глупо. — дверь номера была приоткрыта, поэтому Даша не решилась войти внутрь, а лишь прислушалась, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. — Почему? Хватит, нажился здесь. С меня довольно. Это место не принесло мне счастья, тетя Эля. — по голосу было понятно, что мужчина находится в нервном возбуждении, акцент чувствовался сильнее, чем обычно. — А как же отель? — властный голос вновь прорезал тишину, женщина заговорила дальше, не дожидаясь ответа племянника. — Паша, понимаешь, детство прошло, и пора оставить позади наивные иллюзии о таком понятии как счастье. Его нет. Можешь о нем забыть. Никто не сделает тебя счастливым, но ты сам можешь хотя бы постараться что-то сделать для того, чтобы радоваться жизни и каждому мгновению. Для этого надо заниматься любимым делом. И я сейчас не про пьянки, которые ты устраиваешь и не про тех баб, с которыми спишь. Я про то, что называется работой. Если ты хочешь, ты можешь уехать, я не в праве тебя задерживать. Но я хочу задать тебе один вопрос перед этим, подумай над ним и дай мне ответ завтра. — Какой же это вопрос, моя любимая тетя? — мужчина с явным сарказмом спросил свою собеседницу. — Ты хочешь работать?       Тишина. — Не торопись с ответом, как я тебе и сказала. Но я дам тебе подсказку, что ждет тебя при том или ином твоем варианте ответа. Если ты дашь положительный ответ, я сделаю то же самое, что сделала до этого, предоставлю тебе управление отелем в Сербии, в Белграде, Паша. Ты вернешься к себе домой и будешь жить там так, как сможешь заработать. Но у тебя будет отель. Если ты дашь отрицательный ответ, то ты будешь просто жить так, как сможешь. Но у тебя не будет отеля. Выбор за тобой. И я надеюсь, ты решишь верно. Тебе надо стать самостоятельным, Павел. Никто не проживёт за тебя твою жизнь.       Женщина вышла из номера даже не взглянув на работницу своего отеля, стоящую рядом с номером. Для некоторых людей окружающие бывают не более заметны, чем пылинки, летающие в воздухе. Даша вошла внутрь, не колеблясь в принятом ею решении. Павел стоял у окна, его руки были в передних карманах брюк. Одна из его любимых привычек. брюнетка улыбнулась тому, что подметила это. — Привет, можно? — уже сделав несколько шагов по номеру, произнесла девушка. — Даша? — на лице парня выразилось крайнее удивление.       Сегодня, после того, как его несостоявшаяся жена бросила его прямо в ЗАГСе, он несколько раз думал о том, а что было бы, если бы он сделал предложение другой девушке, той, чей образ видел каждый раз, когда засыпал. Он любил и Софию, но эта любовь была какой-то искусственной, заполнившей ту пустоту, что образовалась в сердце после расставания с Канаевой. Эта любовь была надуманной им самим. И только он сам виноват в этом. Никто другой. Хотел доказать всем на свете, что он тоже на что-то способен. Что его тоже могут любить. И ошибся. Может быть, тетя Эля права, и счастья нет? Но почему тогда все существо сейчас тянется к той, что стоит напротив? К той, что перешагнув через свою гордость, пришла к нему?       Он не ожидал увидеть Дашу здесь. Всегда такая неприступная, таящая внутри себя все свои эмоции, она сейчас была здесь. С ним. Больше никого не было. Ни Софии, с которой он собирался связать себя узами брака. Ни друзей, которых, собственно, у него, как оказалось, и не было. Только теперь, когда та самая смотрела на него с выражением глаз, полных тревоги, он понял, что розовые очки были не только у Софии. Может быть он тоже смотрел на мир и происходящее не так, как хотелось бы ему? Как хотело его сердце? — Да. Пришла вот, — она замолчала, подумала о том, как лучше начать, — попрощаться.       Ей не хотелось говорить этого страшного слова, ей хотелось сказать совершенно другое. Но услышанный перед этим разговор между Павлом и его тетей заставил девушку задуматься о многих вещах. Она поняла, если Паша не уедет отсюда, из отеля, из этого города, из этой страны, у него не будет будущего. Он стоял перед ней, и она могла читать его как открытую книгу. Сам того не осознавая, он дал ей возможность прочесть его мысли, заглянуть в свою душу. И то, что она там увидела, повергло ее в шок. Одиночество. Одно сплошное одиночество. В этом огромном мире у него никого не было, кто мог бы поддержать в трудную минуту. Туда, куда он собирался уехать, у него была целая жизнь. Он возвращался домой. Как сын, который едет на встречу с матерью. И разве могла она, Даша, лишить его дома? Даша знала, тут он не сможет и дальше быть настоящим. Тем, каким он на самом деле являлся: добрым, отзывчивым парнем с очень ранимой душой, которая требует, чтобы с ней бережно обращались. Паша был все еще немножко ребенком, но в хорошем смысле этого слова. Но кто из нас не хотел бы стать им опять хотя бы на пару минут, чтобы была возможность не задумываться о насущных делах? Девушка не хотела забирать у него шанс стать другим. Шанс стать самим собой и перестать притворяться бесчувственным. Ей хотелось, чтобы он нашел свою дорогу, свой жизненный путь. Но что она могла сделать с чувствами, которые буквально разрывали ее изнутри? Сердце не хотело подчиняться мозгу. — Попрощаться? — серб переспросил и посмотрел девушке в глаза.       По телу словно пустили ток, Даша опустила глаза вниз. Она врала. Она понимала это. И он это тоже понимал. — Ну ты же уезжаешь, не хотела, чтобы мы расстались так. — Как, Даша? — он подошел на достаточно близкое расстояние и коснулся тыльной стороной ладони ее щеки. — Почему именно сейчас, когда я решил уехать? Столько времени я пытался добиться твоего расположения, столько времени хотел быть с тобой, но ты отвергала меня. А теперь, когда у меня куплен билет на самолет в один конец, ты приходишь сюда и снова сводишь меня с ума. Сводишь с ума меня своим взглядом, своей улыбкой, своим голосом, тем, как ты двигаешься, как думаешь о том, что сказать мне. Сводишь с ума просто тем, что находишься рядом. Может, мне стоило сделать это раньше? — Паш, я… Мне надо… Я так и не попросила у тебя тогда прощения за Никиту, за то, что была с ним. — Подожди, — он перебил ее, — ты не должна этого говорить и тем более за что-то извиняться передо мной. Каждый вправе делать то, что он хочет делать. Разве не так? Я тоже вел себя как кретин, обидел тебя. Но я не мог иначе, понимаешь, я не идеальный парень с картинки, и обида тогда словно поглотила меня, заставляя делать вещи, о которых я теперь жалею. И я бы мог сейчас сказать, что было, то осталось в прошлом. Но время не лечит. И кому, если не нам с тобой, не знать об этом. — улыбка с примесью горечи промелькнула на его лице.       Его рука все еще была на ее щеке, Даша накрыла его ладонь своей. Закрыла глаза. Попыталась раствориться в моменте, запомнить его навсегда. Сердце кричало, скованное болью от расставания. Расставания, которое было неизбежно. Она это чувствовала. Он это знал.       Она молчала, пытаясь насладиться его голосом навсегда. Сохранить его образ. Линию рта. Выразительность глаз. Она будто бы видела его впервые, все что было до этого — было неправдой. — Мне только одно интересно. Почему все остальные, но не я? — он обхватил ее лицо, такое родное, ладонями и снова посмотрел ей в глаза. — Что со мной не так? Никита, этот Петр. Чем они лучше?       Он неоднократно уже задавался этими вопросами, но всегда боялся услышать на них ответы. — Всегда проще быть с тем, кого не любишь по-настоящему, Паша. Об этом человеке не хочется беспокоиться, о нем не хочется заботиться, на него не надо тратить свои душевные силы. Так легче, Паша, — она снова повторила его имя, — и человек, которого не любишь, потенциально не может причинить тебе боль. Потому что тебе все равно. Всегда и везде все равно.       Он подумал о Софии и их совместных розовых очках. При расставании с ней ему не было так хреново, как сейчас, когда перед ним стоит Канаева. Девушка из его грез. — Мне было больно, когда я узнал о вас с Никитой. Что это тогда по-твоему? Любовь?       Но Даша молчала. Она вспоминала, как всего несколько дней назад смотрела на церемонию бракосочетания Паши и Софьи Яновны, и была не в силах что-либо сделать. Она вспомнила, как подкосились колени, когда она услышала, как он делал предложение другой женщине, а не ей. Было ли ей тогда тоже больно? Было. Тогда что это? Любовь? — Ты веришь в судьбу, Даша? — мужчина отошел к окну, а она так и осталась стоять на месте. — Верю. — тихо ответила она. — Но иногда судьба шутит жизнями людей, кидая их в водоворот событий, из которого не хватает сил выбраться. Не стоит доверять ей. Если решил довериться судьбе, то всегда надо быть настороже. — А ты веришь, что иногда люди встречаются не в то время, когда должны были? — Что ты хочешь этим сказать? — Что наше с тобой время просто еще не пришло. И как бы грустно это не было, но мы не должны были встретиться с тобой так рано. Мы причинили столько обиды и самим себе и другим людям. А просто из-за того, что, как мне кажется, я жизни своей без тебя не представляю. Но это неправильно. Я все это время хотел быть с тобой, но я не мог дать тебе того, чего ты достойна. Любить человека еще не означает, что у тебя есть все права на него. Любить — это значит стараться каждую минуту, чтобы вам обоим было хорошо. Я плохо старался. И знаю это. Если бы можно было все вернуть назад, я, может быть, вел бы себя по-другому. А может и нет. — после этих слов Павел улыбнулся своей самой радушной улыбкой и протянул свою руку девушке, она взялась его ладонь и подошла ближе. — Еще никто не сводил меня с ума так, как это удается тебе. К черту все правила приличия.       Он поцеловал ее, почувствовал, как ее руки обвили его шею. Это все было как глоток свежего воздуха. И грустно и радостно одновременно. Как на американских горках. Все их отношения были как принцип работы этого аттракциона. То вверх, то вниз, то дух захватывает, то тошнит. Им только казалось, что хотели разного от жизни, но хотели они оба лишь одного — любить и быть любимыми. Он целовал ее так, как никогда прежде не целовал ее ни он, ни кто либо другой. Поцелуй. Такой желанный. Его рука у нее на шее. У нее от него мутнеет рассудок. У него от нее сносит крышу. Оба так похожи друг на друга в том, что любят сильно, но не могут себе в этом признаться. Она тянется к пуговицам его пиджака, его руки находят ее. — Не надо. — он отстраняется и отходит чуть дальше лишь бы снова не поддаться искушению, ведь соблазн так велик, и она стоит в опасной к нему близости.       Канаева непонимающе смотрит на него, не верит в то, что слышит. Даша все еще не может отдышаться, Паша дышит ей в такт. Их сердца бьются в унисон. Но судьба-шутница перепутала место и время их встречи. И оба это понимают. — Не здесь и не сейчас, Даша. Просто наши дороги сошлись не там, где должны были. — Но ты уезжаешь. Навсегда. — она почти срывается на крик. — Паша, мы больше никогда не увидимся. И никакого другого времени нашей встречи нет. Есть здесь и сейчас. — Я никогда и никому не говорил этих слов. Я люблю тебя, Даша Канаева. Люблю с самого первого взгляда. И местом наших будущих встреч навсегда останется мое сердце, в котором всегда будет для тебя место. Я буду всегда тебя любить. — он вновь целует ее в губы.       Но этот поцелуй не наполнен страстью или желанием. Этот поцелуй — прощание. Этот поцелуй — признание. Этот поцелуй — глоток яда, не оставляющий шанса на спасение.       И их уже не спасти. Он уходит, его вещи уже давно собраны, а внизу ждет машина, которая отвезет его в аэропорт. Кажется, что дверь закрывается целую вечность. Дверь, разделяющая жизнь на до и после. Даша не плачет. Слез нет. Лишь пустота, которую может заполнить встреча, как сказал Паша, в нужном месте и в нужное время. Но сколько на это уйдет лет? Она не верит больше в судьбу, проклинает ее, ненавидит его за то, что уехал и оставил одну. Все слова о том, что он ее любит отходят на второй план, когда она сбрасывает вазы с цветами с журнального столика, за них потом придется платить, но это помогает справиться с болью, которая накатывает с головой после его ухода. Она ненавидит и себя, что не смогла его остановить. Но может и правда у судьбы есть на них план Б?       Окна его номера выходят на главный вход отеля, она подходит туда и смотрит на то, как он садится в машину, лишь однажды оглянувшись назад, на нее. Улыбается ей и знает, что несмотря на все обиды и разочарования, их время еще не пришло. Счастье где-то только маячит на горизонте. И как бы не говорила тетя Эля, они будут счастливы. Просто не здесь и не сейчас.