Не место для бабочек I: Пленные во тьме

— Наконец-то добрались, — тучный аристократ замедлил шаг и огляделся. Очевидно, монгрелы догадались, что свидетели предстоящему разговору не нужны. Любопытство гнало их ближе к новым владельцам реликвии, потому напряженные взгляды по-прежнему преследовали пришельцев с поверхности, но близко теперь никто не подходил. Мерисиэль была больше удивлена, чем возмущена происходящим, а ее спутницы вели себя слишком по-разному, чтобы можно было выбрать нейтральную линию поведения. Камелия, как и всегда, закрылась, спряталась за дежурной вежливой улыбкой, но во взгляде ее явно читалось узнавание; Сиила лучилась дружелюбием, как и всегда; Аневия выглядела недовольной и старалась на аристократа не смотреть вовсе. Взгляд Мерисиэль метнулся к скованной почти приличной монгрельской шиной ноге шпионки; под ложечкой тут же засосало от обиды на собственную беспомощность перед переломами. Увы, жреческих сил хватало только на лечение плоти — насколько хватало смутных воспоминаний в туманной еще голове, не только у самой Мерисиэль. Единицы, кажется, способны были справиться с такой травмой на месте. Богиня, почему же она не принадлежит к их числу! — И вам не болеть, мистер Гверм, — бросила Аневия, наконец-то мазанув по нему недовольным взглядом. Аристократ на выпад не среагировал, почему-то с напряженным вниманием уставившись на Мерисиэль. Стало не по себе. Почему именно ей, едва помнящей собственное имя, выпадает роль лидера? Разве же это правильно, разве честно? В поисках поддержки захотелось обернуться к Сииле: неунывающая паладинша производила впечатление эдакого бастиона непоколебимого спокойствия. Пришлось удержаться — мистер Гверм никак не отводил взгляда, даже губы поджал и глаза чуть прищурил. Будто ждал ответа на сомнительную любезность именно от Мерисиэль. — Храни вас Богиня, — наконец отозвалась она. Гверм хмыкнул и пробормотал что-то под нос, разобрать не удалось ни слова. Мерисиэль продолжила, никак не демонстрируя свое замешательство. — Вы нас ждали? — Ждал? Конечно же, я вас ждал! — Гверм возбужденно всплеснул руками. Крупное лицо пошло красными пятнами, будто аристократ едва сдерживал гнев. — Где вы ходите, когда мирному населению нужна помощь? Сколько еще я должен торчать в этой дыре с уродами, едва похожими на разумных? Мерисиэль ощутила укол стыда за слова Гверма. Она обернулась к застывшим поодаль монгрелам и не увидела в бросаемых украдкой в их сторону взглядах ни капли обиды или гнева. Очевидно, подобные выражения Гверм позволял себе не впервые. Загадкой оставалось только его стремление к приватности разговора: аристократ говорил так громко и капризно, что его, кажется, слышали во всем Натхолме. — Мистер Гверм, они ведь приютили вас… — подала голос Сиила с какой-то ласковой осторожностью. — Наверное, стоило бы быть несколько… благодарнее. — Не учи меня жить, паладин, — Гверм сверкнул темными глазами из-под густых темных бровей. — Я отдал им все, что при мне было. Не весть что, но все же моих аксессуаров достаточно, чтобы купить несколько таких деревушек вместе с уродливыми телами их жителей. Он неопределенно махнул рукой, будто отгонял назойливое насекомое и брезгливо скривился. Словом, сделал все, чтобы нравиться Мерисиэль еще меньше. Неправильное желание немедленно отвесить нахалу пощечину сдерживать становилось все сложнее. — Какое у вас к нам дело? — мягко спросила она. Что же, хорошая жрица избегает конфликта и не поднимает руки для удара. Придется сохранять спокойствие и видимость благожелательности — улыбка послушно коснулась губ, Мерисиэль даже чуть склонила голову и теперь смотрела на капризного богатея снизу вверх. Гверм, оценив жест, едва заметно успокоился и сложил на груди руки. На крупных пальцах блеснули два тяжелых перстня, опровергая заверения аристократа в том, что он отдал монгрелам абсолютно все, что имел при себе. — Это у вас должно быть дело ко мне, разве нет? Вы ведь пришли спасти меня? Вот и спасайте, — он заговорил чуть тише. Маленькая хитрость, которой Мерисиэль когда-то давно научили. Кто именно она не могла вспомнить, но сам урок четко отпечатался в сознании. Если на тебя кричат — говори тише, чем обычно, но не позволяй голосу дрожать. Собеседник почувствует себя неловко, если продолжит кричать, к тому же определенно станет внимательнее, если заинтересован в ответе. Гверм был заинтересован; Мерисиэль осмотрела его снова и пришла к выводу, что напускная строгость и гонор выступают чем-то вроде попытки успокоить самого себя. Аристократ попросту до чертиков напуган, как и подобает мирному жителю в таких обстоятельствах. Этот вывод позволил Мерисиэль улыбнуться чуть более ласково — гнев на нагловатого мужчину постепенно сошел на нет. — Мы тоже оказались в ловушке, — спокойно произнесла Мерисиэль. — Разумеется, мы проводим вас на поверхность, когда расчистим путь. — Пятисот золотых за спасение будет достаточно? — ворчливо осведомился «спасаемый». — Учитывая, что это ваша работа. — Мистер Гверм, ваше сопровождение не входит в наши прямые обязанности, — негромко, но с нотками угрозы проговорила Аневия. Гверм ее снова проигнорировал. Теперь он осматривал Камелию — на его лице мелькнуло что-то вроде удовлетворения, но ожидаемого липкого плотского интереса не было и в помине. Мерисиэль даже почему-то показалось, что Гверм испытал облегчение, увидев кого-то, очевидно, равного по положению в обществе. Интересно, до катастрофы они были знакомы? Стоит ли об этом спрашивать, или едва успокоившийся аристократ снова взбеленится от неуместного вопроса «спасательницы»? — Думаю, это хорошие деньги, — задумчиво произнесла Камелия, будто просто размышляла вслух. — С другой стороны, сейчас деньги вряд ли у вас при себе. Как насчет тысячи, но после выхода на поверхность? На лице Гверма мелькнула нечитаемая эмоция, что-то вроде сдерживаемой боли. Мерисиэль осмотрела аристократа, но не увидела на запыленном дорогом костюме ни крови, ни следов недавней перевязки или стирки. Кажется, мистер Гверм — удивительный счастливчик, переживший падение без серьезных травм вовсе. — По рукам, — неожиданно охотно согласился он, снова вернув внимание молчащей Мерисиэль. — Значит, договорились. И он протянул руку. Снова Мерисиэль, будто безоговорочно принял ее за лидера. Не Сиилу, не ворчливую Аневию и даже не Камелию, чье предложение об удвоенном гонораре за спасение так легко принял. Именно жрице в окровавленной мантии; почему-то стало неуютно, будто бы собеседник каким-то образом осуждал ее за нечистоплотность. Удумала тоже, жрица! В грязной и рваной мантии! Да с благородным сером беседовать! Но Гверму, кажется, до крови и пыли на одежде собеседницы не было никакого дела. Мерисиэль коротко пожала протянутую руку. — Вы… прибыли один? С вами выжил еще кто-то? — Прибыл… ха! — он невесело хохотнул. От резкого звука в нескольких метрах от них молодая девушка-монгрел с грохотом уронила древний металлический таз, рассыпав по каменному полу пещеры мелких зеленоватых рыбешек. — Рухнул, едва не умер! Падал не один, конечно, но больше никто не выжил. Я упал на тела своих слуг — хоть какая-то польза от этих бездельников. Едва зародившаяся симпатия и жалость отступили. Продолжать разговор больше не хотелось. — Мы найдем вас, когда отправимся на поверхность. Будьте в селении, монгрелы позаботятся о вашей безопасности, — произнесла она и развернулась, чтобы уйти прочь. — Как будто мне есть, куда идти, — проворчал Гверм в след. Вся команда последовала за Мерисиэль; это все еще пугало, но хотя бы раздражало меньше, чем необходимость выступать в роли гаранта чьего-то спасения. Какое спасение, кто бы спас саму Мерисиэль! В прошлой жизни, о которой она не помнила практически ничего, жрица Дезны явно нечасто оказывалась в подобных ситуациях. И уж точно не вела за собой боевой отряд. Мерисиэль остановилась и обернулась к спутницам: только теперь она заметила, что Камелии среди них больше нет. — А где Камелия? — Пошла назад, к еде, — незаинтересованно бросила Аневия. — Не беспокойся о ней. Кажется, девочка умеет за себя постоять. Это было слабо сказано — с неожиданной для прилежного вида яростью юная шаманка полосовала все, с чем группа столкнулась до встречи с монгрелами. Тонкая сверкающая рапира плясала в ее руках, и только в такие моменты на прекрасном лице девушки проявлялась ее поистине… страстная натура. Вне боя Камелия вела себя отстраненно и подчеркнуто вежливо, резко пресекая сразу все вопросы, какие дружелюбная Сиила или сама Мерисиэль пытались ей задать. И вот теперь она снова отдаляется… Что же, каждый имеет право на свои тайны. В конце концов, Камелия и не набивалась кому-либо в друзья, а значит, могла вести себя с нечаянными спутниками как ей угодно. — Аневия, тебе бы… — Мерисиэль снова с болью посмотрела на израненную ногу лучницы. — …отдохнуть. Нет нужды идти с нами в этот лабиринт, можешь остаться… — Вместе с Гвермом, ага, — Аневия вздохнула. — Ты права. Местные неплохо меня обработали, но в пути через лабиринт я буду только мешать. Как это ни прискорбно, но не и правда лучше остаться в деревне. — Не бойся, демонов наверху хватит на всех, — Сиила подмигнула шпионке. — Хорошо отдохни. Думаю, совсем скоро вернемся к своим, там и повоюем. *** Отправив Сиилу заканчивать трапезу, Мерисиэль решила заняться своим нарядом: хорошей жрице не пристало ходить с огромной дырой на святом символе своей богини. Лиловая бабочка нахороше пропиталась кровью и намертво присохла к шраму, скрывшему странную демоническую рану. Она вообще открывалась в самые неожиданные моменты — почти без боли, но со странной горячей волной Силы, пробегавшей по телу. Это случилось уже дважды, не считая самого первого раза, случившегося до вмешательства Теренделев. О нем, в отличие от двух последующих, Мерисиэль фактически ничего не помнила. События закручивались с огромной скоростью, и надеждой просто выбраться на поверхность и найти хотя бы себя таяли с каждой новой подробностью. Там, наверху, гибнут люди, которые могли бы что-то рассказать о нечаянно найденной за городскими стенами эльфийке, но Мерисиэль уже не особенно надеялась о себе кого-то расспросить. Гораздо важнее было происходящее здесь и сейчас: ее занимала и судьба монгрелов, и их молодежь, сорвавшаяся в предположительно опасный лабиринт, и захваченный Дескаритами Кенабрес. Все же личные неприятности могут подождать, если долг хорошей жрицы — помочь тем, кто нуждается в помощи? И нуждающиеся продолжали о себе напоминать: только Ланн, кажется, ничего у «наземников» не требовал. Просил, надеялся, но не требовал, нет! В отличие, как ни странно, от Вендуаг — ее просьба поначалу показалась Мерисиэль логичной, но чем больше она думала об этом, тем больше понимала, что не сможет предать доверие Ланна. Они такие разные, эти двое, и каждый по-своему видит благо для своего народа. Конечно же, не хотелось ставить охотников и рыболовов под удар, но что могут сделать три «наземницы» в подземном лабиринте, в котором они никогда не были до сих пор? Логично и правильно ожидать помощи от тех, кто живет этим миром долгие годы. Но сомнения все же одолевали ее: что, если Вендуаг оказалась права, и, оставив деревню без защиты, они только зря пожертвуют многими жизнями? Еще не поздно отмотать все назад и отправиться вперед?.. Но что она может сделать одна? И готова ли жертвовать жизнями случайно обретенных союзников вместе со своей, и без того начавшейся, кажется, несколько долгих часов назад? Мерисиэль тряхнула головой, отгоняя пространные размышления. Проблемы нужно решать по мере поступления: для начала следовало найти кого-то из местных и отмыться от крови, раз уж выдалась короткая передышка между попытками куда-то дойти и кого-то спасти. Перспектива отмываться в дурно пахнущей реке по соседству с едва вернувшимися монгрельскими рыбаками откровенно пугала. Кажется, все они настроены дружелюбно, но вид уродливых наростов, непарных крыльев, странной формы рогов и всего прочего монгрельского все еще вызывал некоторый нелогичный страх. Насколько заразна эта их порча?.. Впрочем, они бы сказали, если бы были опасны для своих гостей, разве не так? — Привет, — Мерисиэль подошла к девушке, которую они встретили подле вождя Сулла. Та прижимала к груди детские кожаные брючки и смотрела на пришелицу с восхищением, но без общего для остальных боязливого пиетета. — Где здесь можно… помыться? Только в реке? — Нет! Что ты, конечно же, нет! — она рассмеялась, пугающе всплеснув короткой рукой, оканчивающейся жутковатой двупалой клешней. — Пойдем, я провожу к источнику. Там можно напиться и помыться. И резво пошагала к одной из палаток — конструкций из лоскутов тонкой кожи, накрепко перевязанных жилами. С потолка то и дело капала вязкая жижа, и «крыша» шатра сочилась липкой зеленью. Скрывшись внутри на мгновение, раньше, чем Мерисиэль решилась зайти следом, девушка вернулась, держа в руках помимо детских брючек длинную серую рубаху из незнакомого грубого материала. Рубаха выглядела настолько чистой, что от ощущения измазанной в грязи и крови мантии на теле зачесалась буквально вся кожа. — Возьми, она чистая, — произнесла девушка. — Не бойся, мы не заразные. — Я… я не… — Мерисиэль густо покраснела и отвела взгляд, принимая из рук собеседницы одежду. — Спасибо. — Да ладно тебе! Я знаю, как выгляжу. Все в порядке, пока ты не тянешься за камнем для броска. — Зачем камень? — Мерисиэль направилась вслед за провожатой, имя которой почему-то не отложилось в голове, и посеменила по дороге через деревню. — В вас бросали камнями? — Ага, — бесшабашно, почти весело бросила монгрельская девушка. — Некоторые из наших видели солнце, но потом возвращались назад. Наверху не любят, когда… Она не договорила, бестолково махнув клешней. Мерисиэль опустила взгляд, сосредоточившись на мелькании носков собственных сапог. Наверху не любят, когда им напоминают о демонах, порче и неудачах крестовых походов. Жрица какими-то отголосками помнила, что походов к сердцу Язвы было уже несколько, три или четыре, и все без особого успеха. Она помнила также, что еще ребенком мечтала победить захватившее Голарион зло — как и то, что мама явственно была против этого. Но ни лица ее, ни даже собственного имени вспомнить не получалось. Из воспоминаний выходило, что ее зовут Ри, но на наручах, в которых она пришла в себя, явственно читалось вытравленное «Мерисиэль». Из двух этих слов на имя взрослой эльфийки походило, скорей, второе, и «Ри» пришлось все же оставить при себе. Хотя на самом деле жрице казалось, что именно это странное, будто бы детское имя подходит ей куда лучше — она вовсе не чувствовала себя ни лидером, ни Избранной Небесами, ни кем-либо еще значимым и сильным. Может, все дело в утерянной памяти? Ведь она жрица, а хорошей жрице не пристало сомневаться?..