После победы

Джек проснулся и сел на постели, тяжело дыша и глядя в темноту. Потрогал лоб – конечно, мокрый. Встал, побрел к старенькому холодильнику, достал бутылку минералки и осушил до половины. Интересно, он кричал или стонал? Раньше было кому об этом сказать, но теперь Мэри ушла. Сказала, что устала. Как будто он не устал. Этот сон был еще сносным – ему привиделись мимики. В них превращались все предметы, которых он касался, даже меч. Но они, по крайней мере, разбегались. Тяжелее было, когда он видел Брин и свирепых огров. Они рычали, нависая над ним, ловили женщин, терзали их, ломали, как дети – дешевых кукол. Но хуже всего была Галава. Входя в ворота, Джек все еще надеялся, что можно будет решить дело миром. Но не получилось – ни в городе, ни в башне. Сначала его избивали, потом за то, что пытался защититься, посадили в тюрьму, потом он умудрился убить стражника… Но совесть все еще можно было успокоить. Джек все еще мог доказать себе, что ему не за что себя винить. Он правда хотел найти с магами общий язык, но не смог. Ему пришлось защищаться и наносить удары, а они были отработаны – на скелетах и урчинах, ограх и зомби. И потому каждый был эффективен. Даже против разряда молнии, даже после огненных шаров. Он шел через башню, с этажа на этаж. Иногда, когда в голове начинало звенеть от кровопотери и боли, прикладывался к бутылкам с целебным эликсиром, благо их было много в сундуках и карманах магов. А потом снова шел и убивал, убивал, убивал… одного за другим всех, кто ему встречался. Первые два этажа Джек еще пытался говорить, но потом понял, что это бесполезно, и просто шел вперед. Иногда, уставший, покрытый ранами и ожогами, полуслепой от крови, текущей в глаза, он с трудом спускался во дворик. Намозоленными от алебарды руками – один раз левая оказалась сломана, а правая стерлась до крови – Джек вытягивал из колодца ведро воды, невероятно тяжелое, может, потому что ворот был ему, горожанину, непривычен и неудобен. Прикладывался к воде, пил много, жадно, потом пережидал отчаянный зуд, когда заживали раны и ожоги и хотелось кататься по траве или тереться об стену, и снова шел наверх, по много раз пройденному пути, отмеченному обобранными трупами. Трупами самых обычных людей, даже не разбойников. Он мог выбрать свою судьбу иначе и оказаться среди них. Дальше, на болотах, было немного легче. Вокруг кишело столько всяких чудищ, что днем некогда было думать, а ночью – спать. Убивать уродливые тени во плоти, пригожих, но явно враждебных фей или нелепых, но смертоносных существ с тысячью глаз было трудно и опасно, но необременительно – они ведь не были людьми. И Джек шел через болота, спал на останках хищных овощей, убивал фей и тени, жег зомби дотла, он привык носить огненный клинок вместе с алебардой Хоррендуса. Ел Джек что попало. После нескольких первых проб он осмелел и убедился, что хищные овощи на вкус почти как брокколи, а бехолдеры похожи на курицу, чуть пахнущую рыбой. Медвежатина была вкусна, только Джек вечно ее пережаривал, но это было лучше, чем наесться глистов. Летучих мышей он есть не решался – о бешенстве Джек узнал еще до школы, из популярной передачи. Зомби – тем более. Их прах он собирал и присыпал землей – хоть какие-то похороны. Конечно, когда хватало сил. Он уставал до отсутствия мыслей, не то что снов, и был спокоен. Потом были мертвецы – уничтожить их казалось чем-то правильным. Джек смотрел на кляксы пепла на снегу и груды костей – и оставался равнодушен. Добравшись до дворца Гекубы, он почти не удивился, встретив торговца. Только заговорил с ним, пытался расспросить, кто он, откуда и что здесь делает. - А ты кто, откуда и что здесь делаешь? – спросил в ответ торговец. - Я Джек, из дальних краев, я здесь… «Сражаюсь», «Убиваю», «истребляю»… Думать все еще было некогда. И Джек купил у торговца алмазный шлем – название-то какое придумали! – и пошел сражаться с новыми врагами. А дальше – вспышка света, пронзительный вопль Гекубы, запах гари… и трейлер, почти уже незнакомый, забытый. Мэри ругалась и сетовала, что лучше бы они вызвали мастера – деньги же есть, в конце концов, но кое-кто гордый слишком. Она смеялась, отмывая его от копоти, и выговаривала ему, что он как медведь из мультика, который все хочет сделать сам, а потом, как тот скупой, платит дважды. Еще один такой фокус – и она будет, как жена-медведица из того же мультика, бить Джека сковородкой. Он тогда тоже смеялся и говорил, что за сковородку подаст на нее в суд. Тогда у него еще не прошла эйфория боя и победы и оставались силы смеяться. А потом пришли сны… Кровь. Боль. Трупы. Убитые от его руки. Умершие при нем. Враги. Друзья. Люди. Чудовища. Он вдруг понял, что помнит каждое представшее перед ним лицо. Что, оказывается, огры и урчины не сделаны на один покрой, у них черты разные и по-своему выразительные. Память или воображение преподносили ему лица магов, разбойников и других… Их было много, даже слишком, и у каждого – страдальческий взгляд, гневный или по-детски обиженный. Как ты смел меня убить, спрашивали одни. Ну зачем тебе меня убивать, изумлялись другие. Он стал высыпаться хуже и хуже работать, хотя все еще хорошо справлялся. Хватало ума не пытаться глушить сны алкоголем – Джек догадывался, что это плохо кончится. Как с дядей, который тоже много пил, а потом у него нашли опухоль пищевода, последствия контакта с Агент Оранж. Говорили, что ее можно было бы попробовать операцию, если бы болезнь не зашла так далеко. А он все недомогания списывал на похмелье, так и запустил. Да и в целом алкоголь ничего хорошего не сулил. Не при его профессии. Которая внезапно оказалась до невероятности скучной, а люди вокруг – такими смешными. Клиенты требовали быстро починить машину, уточняли, какие нужны запчасти, в чем проблема, а Джек смотрел на них и прикидывал, справились ли они бы на его месте или не дошли даже до испытания в Дан Мире. А сами запчасти под руками напоминали о данмирских шестернях и машинах. Он тогда хотел их осмотреть, а механик на него прикрикнул, чтобы не играл с рычагами. Джеку нужна была его петиция, поэтому пришлось отложить осмотр… на который во второй и последний визит времени уже не было. Зомби из тех мест ему тоже снились. И магическая стена, которая окружала его с четырех сторон и была гладкой, как стекло, а высотой – ровно столько, чтобы он мог дотянуться до края только кончиками пальцев. Он выл сквозь зубы от осознания беспомощности и предчувствия такой реальной и долгой смерти, и от собственного голоса просыпался. Мэри сначала талдычила, что нужно сходить к врачу, даже готова была, если что, взять кредит на свое имя, а Джек отмахивался. Как бы он пошел, что бы рассказал? Психотерапевт бы вытянул из Джека подробности приключений в Ноксе, а там… отвезли бы его в чистую тихую больницу, которая наверняка совсем не похоже на те красивые картиночки, что в кино показывают. Там бы Джек быстро свихнулся по-настоящему. Так что помощи ждать было неоткуда. И Джек боролся сам. Сначала вместе с Мэри, теперь один. Недавно он собрался с духом и записал историю своих приключений. Потом он показал ее старому приятелю, который окончил колледж и теперь ездил на недурной машине, которую ремонтировал исключительно у Джека. Тот раскритиковал книгу, просто разбил в прах. Сказал, что слог у Джека примитивный, а такую вещь надо бы писать попышнее, попурпурнее, как сказал почему-то Сол. Сюжет банальный и какой-то рваный, персонажи прописаны плохо и не складываются в систему, их сюжетные линии обрываются, главы разрознены и повесть похожа на сборник рассказов, а поворот с Шандором слишком заурядный. Да и вообще мир прописан плохо. Если затеял стимпанк с магией, так пусть расскажет поподробнее. А если не может, так можно сделать из этого компьютерную игру, у Джека богатая фантазия, вон какие монстры получились. Джек принял это покорно. Он и правда написал что-то вроде сценария для игры, но пока не отправлял. На заработанные деньги – раз уж не нужно покупать лекарство, можно позволить себе траты – он купил приличной бумаги и хорошие карандаши какой-то там подходящей твердости. Ими он и рисовал. Получалось на уровне школьника, но вполне похоже. Урчины, башня, скелеты, големы… Может быть, он и правда отправит эти рисунки и сценарий в какую-нибудь студию… их сейчас много, даже не выберешь. Может быть, может быть. А пока нужно себя изматывать. Днем – работать, ночью – рисовать. И так, пока голова не станет пустой и тяжелой, не способной вместить ни одно сновидение.