Время никого не ждёт

Пока думаешь, что сказать, — делай реверанс! Это экономит время. Пшеничная копна волос представляется и учтиво приседает. Пшеничная копна волос не выглядит хоть капельку учтивой или скромной. Она смотрит с дерзким блеском в глазах. Пшеничная копна волос ни секунды не сомневается в том, кто перед ней. Да, Время, конечно, будем знакомы, а я… Странная пшеничная копна волос в странном наряде. Которая так и стремится его потянуть и отнять. Тик-Так должен был услышать этот звоночек. В конце концов, Случай никогда просто так никого не сводил и его не предупреждал. Тик-Так был слишком занят Алой Королевой и беспечно отмахнулся. Есть такая теория: Вселенная и время бесконечны, значит любое событие неизбежно, даже невозможное. Время поражён её наглостью и бесстрашием. Пшеничная копна волос просила об услуге, говорила о друге и долге и, конечно же — конечно же! — получила отказ. Он же не дурак самого себя путать. Пшеничная копна волос оказалась Алисой. Да, той самой Алисой, что ни туда, ни сюда и всё где-то в …земье бродит. Да, да, Абсолем что-то говорил о такой, да и Скоро захаживал, и Случай что-то обронил. Тик-Так и забыть успел. Время слышит перезвон колокольчиков, когда Алиса бежит от секунд, лавируя между часовыми механизмами. Это Случай играет на струнах Вечности. Он наверняка веселится и смеётся. Конечно же, он опять улыбается своей любимице. Тик-Таку остаётся недовольно поджимать губы. Случай и Удача ходят под руку, и Время не поспевает за ними. Удивительная вещь время… Могущественная, а когда в него вмешиваются — опасная. Тик-Так предчувствует недоброе. Он пускается за копной волос следом, подгоняя себя, но не поспевая. Надо же какая оказия, Время не может угнаться за временем, которое Алиса путает. Ему приходится спешить только для того, чтобы хотя бы оставаться на месте, а для гонки, в которой он такая хрупкая материя, приходится лететь ещё быстрее. И надо же, а он всё думал, что так разозлился на этих безголовых, что отказал им в чае на всю следующую вечность, пока наглая беглянка снова не вернется (не вернется дважды, если быть точным, и это не потому, что он был мелочным, просто негоже взваливать такую ношу на плечи ребёнка). Значит, он нынешний запутал себя прошлого. Логично, логично. Он всегда знал, что путал себя не зря. Эти безумцы явного того и тогда (вернее уже) заслужили (особенно, Шляпник, тот самый особенный друг для особенной Алисы, которая совсем не понимала, что со временем стоило обращаться аккуратно). Не сутулься, носки врозь, и помни, кто ты такая. Копну волос, вернее Алису, остановить едва ли можно. Вернее, оказывается, невозможно. — Простите, я не верю в невозможное, господин Время, — она подмигивает ему, ловко ускользая из рук снова. Тик-Таку кажется, что пшеничная грива игриво касается кончиков его пальцев, вернее, это он, конечно, едва успевает её коснуться, когда Алиса утекает сквозь пальцы. — Не хочу утекать, как время, но!.. — Кричит она следом, не сдерживая смеха. — Вы не оставили мне выбора! Алиса совершает ошибки, конечно, она так стремится вернуть семью своего дорого друга, хотя — во имя Вечности! — она просто могла спросить! Конечно, конечно, Тик-Так знал, что их часики ещё тикают! Он бы… Тик-Так обрывает себя на полумысли, потому что вообще-то не в его компетенции раскрывать тайны Жизни и Смерти, но это же Алиса! Пшеничная копна волос, перед которой Право и Вечность распахивают все двери и, право, чего уж таить, отступают, лишь продолжая смеяться вслед. Алиса соткана из невозможного, предрассветных звезд и капельки искристой удачи. Она танцует со Случаем, не осознавая, что тот выплясывает такие «па», что даже Флеминг позавидовал бы. Вернее, конечно, будет завидовать. Алису не пугает и изменчивая Удача, которая подобна ветру в парусах или морским приливам и отливам. Она подчиняется какому-то одному ей известному небесному закону, но всё равно до странности любит эту копну волос. Поэтому Тик-Так уверен, что она всё исправит. Это же Алиса, которая надземная, но всё-таки их. Он знает, что Случай и Удача не оставят Алису, когда она вернется домой; знает, что Вечность продолжит доставать своих зверюшек из кармана и подкидывать ей невозможности; и, конечно, знает, что Право позволит ей иметь на всё своё право, но это ведь не значит, что Тик-Так не думает о том… о том, чтобы отсрочить их встречу? Уже не наступит, пока Время не придёт, поэтому, почему бы и ни когда? Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженный. Алиса, конечно, принимает эти невозможности, как ценный дар, и больше никогда не отмахивается от Тик-Така, но это единственное «никогда», которое он может ей позволить. Алиса покоряет моря, смеётся в лицо чужой глупости, плачет над чужим пренебрежением, чтобы затем гордо поднять голову и привести грузы из самых чудаковатых, невероятных и загадочных точек мира. И люди, те самые, что обычно смеются и пренебрегают — не могут пройти мимо них. Можно завидовать звёздам за их свет. Конечно, можно, но не любоваться им нельзя. У Времени тоже есть свои слабости. Алиса стучится в его двери снова так, как и полагается Алисе — не стучится вовсе. Она ловит за хвост минуту, разглядывая её вблизи с всё тем же неугасающим энтузиазмом и смотрит на Тик-Така так, точно и не прошло семидесяти лет. Нисколько не долгих, конечно, нет, не для Времени. Да, да, да! (Главное не говорите об этом Мартовскому Зайцу, он не умеет тактично молчать). — Надеюсь, ты меня не заждался? — Алиса улыбается, оказываясь около него в считанные секунды (вон — побежали, смотрите, одна, две, три… Где-то там четвёртая). Копна волос даже не поседела, всё такие же поля пшеницы. Алиса считает, что стареют только души, а её всё также пропускает морской ветер между пальцами. — Время никого не ждёт, — уклончиво отвечает Тик-Так, забывая про то, что он вообще-то господин Время. — Ну я ведь не никто, — Алиса пожимает плечами, и Времени нечего возразить. — Я сегодня приглашена на чаепитие, — важно добавляет она, но смотрит так хитро, точно дразнит его. — Если оно, конечно, состоится… то ровно через вон те часы, — она кивает на пробегающие чайники, — я бы хотела выпить чаю с тобой, ты не возражаешь? — Что ж, — Тик-Так прокашливается, с неохотой признавая, что безголовым (снова или опять) придётся вернуть себя для распития чая, — не каждый день возвращается Алиса. — По крайне мере, одна и та же, — Алиса снова подмигивает ему и ускользает, как раньше. Утекает, как вода сквозь пальцы. Но теперь возвращается, всегда, неизменно, и даже Вечность ничего не может поделать с её незыблемой привычкой возвращаться ко Времени. В конце концов, Тик-Так дарит ей её собственные часы, застывшие в вечном «без пяти двенадцать». Алиса смотрит на него пару секунд, задумчиво хмурится, а затем кивает и просто отвечает: — Да. Шляпник должен мне шляпку. Часы она носит теперь рядом с сердцем.