Серьезные намеренья

      «Да и опять же, если уж какой-то замшелый богатырь подозрительной наружности нашел свою единственную, просто сидя на фонарном столбе, то от судьбы явно не убежишь. Авось и ему, Максиму, повезет».       («Первый бунт всегда комом»)       Огромный накачанный бугай с серьгой в ухе уже несколько минут стучал в, казалось бы, хлипкую дверь, прося его впустить, а опаздывающие на работу соседи отсиживались в квартирах и мысленно молили, чтобы Добротворские открыли поскорее: мудрые люди не желали выходить, покуда в холле трется настолько подозрительный субъект. Субъекта звали Максимом, и в целом опасения обывателей не были беспочвенны: они, хоть того и не знали, поступали крайне разумно, не желая встречаться с самым что ни на есть настоящим живущим в Москве минотавром. Пусть сейчас он и щеголял в человеческой личине, но по-прежнему оставался одним из наиболее опасных сказов в городе, и это чувствовалось буквально на подсознательном уровне. Но вот наконец за дверью раздались шаги, щелкнул замок, и бугай прошмыгнул внутрь, резко снизив уровень шума до минимального. На лестничной клетке вновь воцарилось спокойствие, а спустя пару минут — и безысходная предрабочая суета.       Появлению Максима были рады, однако сам впустивший его высокий мужчина в спортивном костюме вызывал некоторые вопросы. Во многом этому способствовали взлохмаченные волосы, местами собранные резинками безумных цветов, ярко-красные румяна на щеках, темно-фиолетовые, щедро размазанные вокруг глаз тени и зеленый лак на ногтях. Взгляд же его был полон вселенской скорби:       — Наконец-то кавалерия явилась, я уже чёрт знает как опаздываю, — и тут же, отвернувшись, крикнул куда-то вглубь квартиры: — Морковка, дядя Максим пришел с тобой поиграть. Собирай давай обратно в коробочку мамины приблуды и готовь столик для чаепитий.       Из комнаты раздался радостный детский вопль, больше всего напоминавший боевой клич средних размеров орка. Максим несколько раз моргнул, но в итоге рискнул спросить:       — Чего это с тобой?       — В смысле? — недоуменно нахмурился отец девочки, а после понял и закатил глаза: — А, забей. Дора насмотрелась на красивых тетенек с бала и теперь познает все прелести макияжа. На ком еще тренироваться, если не на любимом папке да маминым косметосом? Расслабься, тебе тюнинг не грозит.       Минотавра терзала твердая уверенность, что если уж Кирилл, родной батя, отбиться не смог, то как раз его-то, пришлого няня, наверняка ждет мастер-класс похлеще. Тем временем счастливый глава семейства продолжал, стягивая с головы резинки:       — Марго еще утром ушла, срочное дело. Понадобились даже мои услуги, и чёрт знает, на сколько всё затянется, так что Морковка полностью на тебе. Продукты в холодильнике — ну да не мне тебя учить. Если вытащишь погулять, вообще орел будешь. И никакого Диснея — от него доча только упорнее меня раскрашивать начнет, проверено. О, и еще одно правило, новое — ни слова про танцы.       — В смысле? — крайне удивился Максим, переобуваясь в домашние тапочки с зайками и вешая куртку в прихожей. — Принцесса всегда обожала…       — А теперь не очень, — парировал наскоро умывшийся Кирилл, с переменным успехом пытаясь оттереть с ногтей лак жидкостью для снятия. — Скажи спасибо княжичу. Удружил так удружил.       Максим напрягся, чувствуя, как внутри поднимается что-то первобытное и жестокое:       — Чё он сделал? Неужто Принцессу обидел?       Молодой отец на секунду прервался и скорчил гримасу, ярко подчеркивающую, в каком именно гробу он товарища княжича видел:       — Морковка его пригласила, этот Пень замшелый отказался, ну мы и сразу в слезы. Потом вроде подуспокоилась, но на все вопросы о произошедшем поджимает губки и начинает шмыгать носом. Папуле по секрету рассказала, что вроде как дядя, конечно, козел, но красивый козел. Ты, кстати, сам-то тогда куда слинял?       Минотавр вынырнул из задумчивости:       — Скажем так: тут замешана одна тетя. Которая, конечно, тоже та еще коза, но коза красивая.       — Обана! — хохотнул Кирилл. — Неужто и тебя охмурили и кинули?       — Ну… Мы танцевали, всё было хорошо. Потом она попросила шампанского, я за ним на секунду отвернулся — а её и след простыл. Найти бы… — он просительно посмотрел на Кирилла.       — Найдем, не волнуйся. Имя? Возраст? Пол? — и, перехватив оторопевший взгляд Максима, тут же поправился: — Прости, привычка — вторая натура. В общем, описывай давай.       Пока минотавр подыскивал слова, Кирилл нырнул в комнату и выскочил оттуда уже не в спортивном, а во вполне себе приличном, ну кроме разве что малинового цвета, костюме и с галстуком в руках. Шмыгнул к зеркалу — завязывать. Из комнаты тихонько раздавалось угрожающее бряцание пластиковой посуды — Пандора готовилась напоить любимого няня воображаемым чаем по полной.       Максим обреченно прислонился к стене и заговорил:       — Она красивая была. Очень. Такая, знаешь, ниже меня…       — Они все ниже тебя, ты ж два метра ростом, — вмешался Кирилл, в третий раз пытаясь завязать узел. — Конкретика, больше конкретики!       — Да-да, конечно. Так вот, волосы такие, разноцветные. Из глаз искорки. Улыбка озорная. У неё еще копытца были — я думаю, вила. Кажется, повариха: говорила, что на работе в основном варит. Зовут Розалиной.       Кирилл присвистнул:       — Эээ, парень, понял я, про кого ты. Варить-то она, бесспорно, варит, только не повариха ни разу.       — Это как? — напрягся минотавр. — Неужели что-то противозаконное?..       — Нет-нет, — замахал руками Кирилл. — Она лестничные пролеты варит.       — В смысле?       — В смысле сваривает. На стройках.       Минотавр оторопел.       — Как на стройках? Она же крошечная…       — …и сильная аки шестеро мужиков, да еще к тому же искрами из глаз сыплет направо и налево. Если прищурится и взбесится, сварочный аппарат можно и не доставать. Одно слово, огонь-баба.       Оторопь на лице собеседника сменилась полным непониманием, и Кирилл пустился в разъяснения:       — Короче, помнишь бригаду из стран бывшего СНГ, которая не заплатившему вовремя оборотню к чертям снесла свежепостроенный гараж? Ну мы тогда еще этого идиота спасали, потому что он на рабочих с братками в ответку сунулся. В общем, она одна из них. Та, которая с бензопилой наперевес бегала, если конкретнее.       — Ого. Неожиданно, — Максим нервно почесал ухо, мимо которого в свое время как раз и прожужжала бензопила, лишь чудом не снесшая рог. — А казалась такой нежной…       — Розалина-то? — Кирилл хмыкнул и крикнул куда-то вглубь квартиры: — Морковка, я пошел! Не обижай дядю Максима и прояви участие: его девушка кинула, дядя в печали.       Из комнаты донеслось совершенно счастливое «да!», а минотавр насторожился:       — В смысле «кинула»?       — В прямом, — пожал плечами Кирилл, обуваясь и хватая с тумбочки в прихожей ключи от роллс-ройса. — Тут и семи пядей во лбу быть не надо: если на дискотеке чика просит тебя что-то принести, а сама бодрячком сваливает в закат, значит, не особо ты ей и сдался. А уж этой тем более: она даже сына собственного бригадира в Лес послала, когда он к ней подкатывать решился. А тот-то официально в женишках ходит.       — В каких женишках? — явно не поспевал за потоком информации Максим.       — Обычных. Помолвлены они. Ладно, пока, не скучайте, будут убивать — звони, — крикнул Кирилл и поспешил к лифту.       Максим проводил его крайне обеспокоенным взглядом и пошел к Пандоре — пить воображаемый чай и обдумывать реальные проблемы.       Посреди типичной детской комнаты, чья обстановка явно была вдохновлена скидками в Икее, уже стоял небольшой пластиковый столик, убористо обклеенный единорогами и феями, а на нем — любимый игрушечный сервиз самой Доры, подаренный мамулечкой Максима. Розовый, ярко блестящий даже в пасмурный день, он словно олицетворял собой мечту любой принцессы от трех до семи и лично минотавра, обожавшего милые розочки на ручках чашек. Последних, кстати, был недобор: на восемь блюдец их приходилось пять, и чайничек, стоявший по центру стола, казался немного одиноким. Сидевшие на детских стульях игрушки вид имели крайне важный, как и сама Пандора, по случаю надевшая очаровательное платьице с пышной юбкой. Максим по привычке уселся прямо на ковер: редкая мебель выдерживала минотавра, тем более детская. Взял в руку чашку, старательно на неё подул, сделал вид, будто отпил, и перевел взгляд на малышку. Вопреки обыкновению, девочка была крайне серьезна, и няня не покидало ощущение, словно он находится на приеме у английской королевы, не меньше. После продолжительного молчания шестилетняя кнопка выдала:       — Дядя Му, вот ты — мужчина с серьезными намерениями?       Максим напрягся.       — Смотря о чем ты, Принцесса.       — Мама сказала, что сейчас очень мало ориентированных на семью мужчин, — продолжила маленькая девочка с огромными косами, оттопырив мизинчик и попивая воображаемый чай. — И большая их часть ищет отношения на один вечер. Ты не такой?       Нахмурила бровки. Последний раз, когда малышка хмурилась, воронка была шесть на шесть метров. Минотавр поспешил подопечную успокоить:       — Совсем не такой! Ты же знаешь, твой дядя самый надежный на свете! Иначе бы мамочка не доверила с тобой сидеть, разве не так? А Королева никогда не ошибается.       — Так-то оно так, — проговорила Пандора, по-прежнему с подозрением глядя на своего няня, — но, как я понимаю, на той красивой тете с бала ты не женишься?       Пластиковая чашечка в руках минотавра треснула и рассыпалась в труху. Девочка, не поведя бровью, вставила в его руку следующую. Минотавр вздохнул:       — Если твоему папке верить, то не женюсь.       — Ну и зачем тогда это всё было? — вопросили сто сантиметров разочарования в жизни. — Вот встретились, красивые такие, танцуют… а не женятся! Неправильно же!       — Да. Неправильно, — покивал Максим, вспоминая крошечную ручку партнерши и озорной взгляд. И как только бензопилу удержала, такая-то малышка?..       Пандора поджала губки и отставила чашку.       — Я для себя всё решила. Буду танцевать только с теми мальчиками, у которых серьезные намеренья.       — Правильно мыслишь, Принцесса. А если вдруг мальчик окажется недостаточно серьезным, ты не стесняйся, зови меня. Твой дядя ну просто специалист по воспитательным работам.       «И по принудительным купаниям в Москве-реке с камнем на шее», — добавил он про себя.       — А как это понять? — внезапно задумалась Пандора.       — Что именно, Принцесса?       — Что намеренья серьезные. Вот ты той тете как дал об этом знать?       Максим несколько растерялся.       — Ну, я осторожно начал расспрашивать, не планирует ли она замуж, любит ли детей, рассказал о своем хобби вязать пинетки…       Малышка нахмурилась еще больше:       — Дядя Му, ты не обижайся, конечно, но это было крайне нерепрезентативно.       Минотавр старательно изобразил глоток чая, маскируя вздох. Пандора достигла того возраста, когда любое новое слово, попавшее в головушку, старательно изучалось, подставлялось ко всем мыслимым и немыслимым ситуациям, чтобы однажды внезапно и чаще всего невпопад выстрелить. «Профилактические похороны», «провокационный перелом руки» и «тлетворное мороженое» запомнились няню особенно ярко. Девочка же продолжала:       — Ну правда! Я бы точно-точно не поняла, что тебе нравлюсь. Ты на коленку перед ней вставал?       Максим покачал головой. Дора нахмурилась.       — А про свою любовь говорил?       Покачал еще активнее. Пандора сморщила даже носик:       — Вот видишь! И как ей понять твою серьезность? Может, она поэтому и ушла: тоже решила не танцевать с сомнительными мальчиками?       Это было маловероятно. Даже скорее невероятно вовсе, но… Очень сложно прогнать от себя некую пугающую мысль, особенно если она кажется логичной даже шестилетнему ребенку. А вдруг он и вправду сглупил и просто недостаточно четко обозначил?..       Зазвенел телефон, и Максим аж подпрыгнул. Вскочил, рванул к трубке. Приятный женский голос, бархатный и обволакивающий, поинтересовался:       — Морковка уже пообедала?       — Ой, еще нет. У нас чаепитие в самом разгаре, я и забылся. Сейчас же…       — Всё хорошо. Так даже лучше, не укачает. Передай Пандоре, что она очень нужна мамуле с папулей. Срочно.       — Понял.       — А ты на сегодня свободен. Спасибо за помощь, ключи как обычно.       — Ага.       В трубке раздались гудки. Минотавр повернулся к своей подопечной и с максимально оптимистичной улыбкой произнес:       — Принцесса, родители позвонили, зовут тебя. Пойдешь?       Девочка перевела взгляд на окно — там клубился, вился и совершенно по-сказочному падал на землю пушистый снег. Хоть для сентября в Москве это и было в рамках нормы, Минотавр всё-таки сглотнул: недобрый знак. Пандора встала и старательно разгладила ручками платье, в очередной раз подчеркивая свою неумолимую серьезность.       — Придется пойти. Кажется, дядя птиц опять забыл про приличия и ведет себя как шалопай.       «Шалопай» произнесли с гордостью, явно подчеркивающей — слово новое, лишь недавно подхваченное от кого-то из родителей и к употреблению раньше не привлекавшееся. Минотавр быстро сбегал в прихожую, нашел туфельки и помог девочке обуться. Получил несколько утешительных поглаживаний по голове и даже теплые обнимашки:       — Ты только не переживай, дядя Му, раз тебя уже вторая девушка бросает! Но дела, сам понимаешь…       Максим, с обреченностью думая, что малютке всего шесть, а туда же — его бросать, подтянул ей колготки и кивнул. Девочка помахала ему ручкой, зажмурилась и исчезла.       Идти обратно в ресторан не хотелось совершенно. Но минотавр еще в прошлый свой визит успел и прибраться в квартире, и наготовить Добротворским обедов на неделю, и вынести мусор, поэтому занятий для него больше не находилось. По привычке бросив ключи в почтовый ящик, поймал себя на попытках то так, то этак вертеть в голове их с Розалиной диалог и не обнаружил ни единого сигнала, что девушка восприняла ухаживания всерьез. А вдруг и вправду сочла, будто он просто развлекается?..       Воспоминания о несущейся на него бензопиле никуда не делись, но теперь Максим был всецело сосредоточен на державших её очаровательных маленьких ручках. Не привыкший сдаваться без боя минотавр готовился перейти к решительным действиям.       Одно дело отпустить сыночка посидеть с милым карапузиком и поучиться общению с малышней, тем самым готовясь к собственным деткам, а совсем другое — на непонятную стройку к сомнительным личностям. Позиция Максимилианы Максимовны по отношению к своему тридцатипятилетнему отпрыску была непреклонна: никаких дурных компаний! И не важно, что маленькая девочка, которую он нянчит, способна от города лишь выжженную пустыню оставить, а самое страшное из возможных ЧП на стройке — ботинки запачкает. Нет — и точка. Никаких строек для приличных мальчиков из интеллигентных семей.       Пришлось сознаваться в наличии любовного интереса.       Надежд на изменение мамулечкиной политики Максим не питал, но, к вящему его удивлению, идеей она загорелась: получается, где-то неподалеку, всего-навсего на другом конце Москвы зреет её потенциальная невестка, источник её собственных, к сожалению, пока тоже только потенциальных внуков? Сына немедленно обрядили в лучший костюм, сунули в руки букет сорванных во внутреннем садике полевых цветов и велели без жены домой не возвращаться: мамулечка и так чёрт знает сколько ждала. Попытки намекнуть на бэкграунд избранницы и её любовь к бензопилам разбились о приподнятую бровь и гневную отповедь, что Розалиночка — наверняка большая умничка, а Максим, скорее всего, и был виноват, и нечего тут пытаться порочить имя её любимой будущей доченьки. Смутно представляя, на чьей именно стороне отныне мамулечка, минотавр таки отправился по следам стройбригады — выражать свои самые что ни на есть серьезные намеренья.       На стройке огромный Максим в костюме и с цветами смотрелся слишком антуражно, с первых секунд начав вырабатывать косоглазие у вроде бы занятых своим делом трудяг. Его таинственная красавица нашлась быстро: сама подлетела, по-деловому перепрыгивая припорошенные снегом лужи в попытке не запачкать фиолетовые с блестками угги. Про себя он отметил, что сейчас девушка в комбинезоне и со сварочной маской в руках выглядела вовсе не так хрупко, как на балу, но всё равно казалась безумно мила.       — Посторонние на территории! — громко закричала она, явно пытаясь привлечь внимание бригады, а после обратилась непосредственно к горе-жениху: — Эй, защита где?! Хоть бы каску надел!       Словно в подтверждение её слов откуда-то сверху на голову минотавра свалилась балка и с грустным хрустом переломилась надвое. Розалина замерла, выпучив глаза, а Максим смог выдавить из себя только растерянное:       — Извините. Я оплачу.       Вокруг постепенно начали собираться рабочие, как бы невзначай прихватившие кто молоток, а кто и что поинтересней, и минотавр не придумал ничего лучше, чем поскорее ухватить руку Розалины чуть повыше запястья. Знак Семьи. Не самое располагающее к себе приветствие, но хотя бы четко дающее понять: перед тобой не человек, а сказ, пусть и подозрительный. Девушка отвечать на рукопожатие не стала, только прищурилась:       — Кто таков? Зачем пожаловал?       И тут до Максима дошло. На балу он разгуливал в своем истинном обличье, с бычьей головой, и узнать его сейчас Розалина явно не смогла бы. Попытался вспомнить, что в подобных ситуациях предпринимал Кирилл. Кажется, делал вид, будто пришел по работе? Других ролевых моделей в ближайшем окружении всё равно не наблюдалось, и Максим решил попробовать пойти его путем:       — Я, собственно, к бригадиру. Хотел обсудить меню поставок.       — Он меня ни о чем подобном не предупреждал, — нахмурилась Розалина, и минотавр невольно отметил, что выражение лица при этом у неё было один в один как у Доры. Какие, наверное, хорошенькие детишки пойдут…       Быстро опомнившись, продолжил:       — Конечно не предупреждал, я предложение делать пришел. Рабочее, — спохватившись, добавил он. — Из Му-му-ляндии, слышали о таком кафе?       — Я пару раз обедала в Му-Му…       — Нет, не Му-Му, а Му-му-ляндия. Нас часто путают. У них символ корова, у нас — собачка… — под строгим взглядом собеседницы Максим смолк.       Девушка хмурилась, вставшие кругом строители тоже, но внезапно голос подал мужчина, сидевший на лестнице крана неподалеку:       — А, слушай, так я ж у вас был! Сыну свадьбу играли. Мы хоть и плотоядные, а поди ж ты, за салат из одуванчиков чуть драка не началась. Божественный, замечу, салат!       — Спасибо, стараемся, — чуть кивнул минотавр, наконец-то чувствуя себя в своей тарелке, и перевел взгляд обратно на красавицу: — Недавно задумались о кейтеринге и теперь набираем клиентскую базу. Вот и к вам пришли с предложением…       — А почему, собственно, к нам? — тут же парировала Розалина.       Мозги Максима впервые в жизни соображали так быстро, моментально выхватывая из памяти слышанные от Королевы пассажи и расставляя, как надеялся горе-жених, в правильном порядке:       — Шеф-повар не до конца уверен в целесообразности этой затеи, поэтому было принято решение провести эксперимент в усложненных условиях. Ваша стройка расположена на приличном удалении от нашего ресторана, здесь представлено несколько рас с максимально полярными предпочтениями в меню, и между нами нет устоявшихся социальных связей, которые могли бы повлиять на отзыв. Мы надеемся на максимально честный фидбэк.       Розалина продолжала с прищуром разглядывать минотавра, а остальные рабочие смотрели на неё. Видимо, не впервой осталась за старшую.       — Это всё звучит крайне логично. Но я повторяю вопрос: почему к нам? Как вы вообще о нас узнали?       Не моргнув и глазом, Максим вновь использовал тактику Кирилла вместо палочки-выручалочки:       — От Семьи. Там еще помнят случай с гаражом Терехова и дали ясно понять, что вертели вы любые косяки в центрифуге.       — Бетономешалке, — на автомате поправила Розалина и, перехватив его взгляд, пояснила: — У нас нет центрифуги. Только бетономешалка.       — Ну вот. Если и браться за непростую задачу, то сразу с непростым клиентом. Иначе шеф-повар не поверит в нашу полную готовность этим заниматься.       Голос вновь подал крановщик:       — Шеф-повар — это твоя мамаша, что ли?       — Мамулечка, — согласно кивнул Максим. Взгляд Розалины стал еще задумчивее.       — А идея с кейтерингом твоя? — не унимался мужчина.       — Да, — «Всецело моя уже пять минут как», — добавил про себя минотавр.       Работник повернулся к виле:       — Парень вроде путные вещи говорит, да и питание у них и вправду хорошее. У нас, сама знаешь, с этим в последнее время напряг. Ты бригадиру-то передай, что заходил. Лишним не будет.       — А смысл туда-сюда гонять? Сейчас всё и обсудим, — и, повернувшись к Максиму, нахмурилась: — Визитка, кстати, есть?       Минотавр засуетился, похлопал по карманам парадного пиджака и развел руками: прихватить с собой в голову не пришло. Розалина махнула:       — Ладно, иди за мной. В офисе запишем.       Рабочие как по команде вернулись к своим делам, а Максим покорно зашагал вслед за вилой сквозь стройку, практически всю свою силу воли тратя на попытки смотреть куда угодно, кроме тонкого, стройного стана, хорошеньких ножек, скрыть которые не мог даже рабочий комбинезон, и этих восхитительных аккуратных пальчиков, так по-хозяйски сжимающих маску…       Очнулся он перед небольшим голубым вагончиком, стоящим на паре бетонных плит. Покопавшись в карманах и выудив оттуда связку ключей, Розалина открыла дверь и с места легко запрыгнула внутрь, приглашающе махнув ему рукой. Максим ухватился за поручни, залез следом и немного помялся на входе, пытаясь вправить погнувшийся под его пальцами металл. Доломав в итоге левый поручень, поспешил закрыть дверь и прошел вглубь вагончика, к заваленному бумагами столу, на который уже успела забросить ноги развалившаяся в кресле бригадира Розалина. Девушка задумчиво выдвигала ящики один за другим, пока не нашла толстый, кажется, еще советских времен ежедневник с шариковой ручкой и не протянула их минотавру:       — Пиши полное название предприятия, адрес, телефон для связи и свое имя.       — Угу, сейчас, — Максим поспешно отложил букет на край стола и аккуратно взял тоненькую ручку. Очень хотелось достать очки, но постеснялся и принялся медленно выводить буквы, щурясь до невозможности.       Розалина какое-то время задумчиво смотрела на эту картину, а потом внезапно выдала:       — А цветы зачем притащил?       — Так это, на пробу. Все со своего огорода, свежие ингредиенты. Качество! — поспешно спохватился минотавр и, вручив даме букет, принялся нахваливать: — Вот, к примеру, одуванчики, о блюде из которых упоминал ваш сотрудник, не так просты, как могут показаться на первый взгляд. Сорвешь их просто в поле — получишь салат. Сорвешь в черте города или, упаси боже, у дороги — получишь несварение. Но если поливать исключительно настоянной на горгоновом камне водой — вуаля! Легкая закуска с восхитительным антипохмельным эффектом к вашим услугам.       Если в начале сей пылкой речи на Максима смотрели исключительно со скепсисом, то ближе к концу — с явным восторгом:       — Антипохмельным, говоришь? Я бы этих козлин — ничего личного, просто термин — на диету только из вашего салата и перевела. Ироды, пьют всё, что горит, а работа стоит… У остальных травок тоже какие-то особенности есть?       — Конечно, — поспешно закивал минотавр, с детства приговоренный к рабскому труду на мамулечкиных грядках и наконец-то оценивший пользу этих добровольно-принудительных экзекуций. — Ромашки, опять же. Все знают их целебные свойства, но при правильном уходе и соблюдении некоторых хитростей, передаваемых в нашей семье из поколения в поколение, в качестве бонуса при употреблении можно получить еще и повышение тонуса мышц, причем не в гомеопатических, а во вполне осязаемых масштабах!       Взгляд дамы внезапно стал подозрительным:       — Дай угадаю, ты с детства этими ромашками питаешься?       — Эээ, да.       Его еще раз внимательно оглядели.       — Ладно, концепцию я поняла. Предложение и вправду интересное, передам бригадиру. Напиши, пожалуйста, примерные расценки и… — договорить она не успела.       Дверь в их вагончик как-то странно задергалась, довольно быстро и вовсе оказалась сорванной с петель, а в проеме нарисовались четыре крайне подозрительные мужские фигуры. Максим пару раз моргнул и с некоторым внутренним удивлением понял, что либо Розалина так на него влияет, либо во всех четверых и вправду подсознательно считывалось что-то ну очень козлиное.       Стоявший первым парень с залихватски надетой кепкой и какой-то травинкой во рту безо всяких приветствий поинтересовался:       — Ну чё, Розочка-мимозочка, отдашь свои крылья подобру-поздорову, или таки силу придется применять?       — Хрен тебе. Не хочу замуж и не пойду! — даже не глядя в его сторону, парировала Розалина.       — А вот и пойдешь! Ну, мужики, зажимаем, всё как договаривались.       Парни двинусь было к ней, но резко остановились, а после и вовсе попятились назад: Максим не просто встал со стула, а сделал это максимально медленно и угрожающе, четко обозначая, что готов обсудить любой вопрос к даме подробно и лично. Козлообразные переглянулись, и зачинщик, пытаясь сохранить браваду, проблеял:       — А, пардон, вижу — занята. Ничего-ничего, не отвлекайтесь, мы попозже заскочим. Бывайте!       С этими словами четверка попыталась ретироваться из вагончика, но Максима понесло. Сама идея, что не приди он сегодня, и дело закончилось бы свадьбой его суженой с этим козлобородым, поневоле разжигала злость. С трудом сдерживаясь, чтобы не втоптать нахала в землю, он медленно подошел и протянул руку. Парень попытался её пожать, но минотавр ухватил выше запястья, по-Семейному, и тихо прошептал:       — У нас с этой девицей дела. В жены, значит, зовешь?       Козлик аж в лице переменился.       — Да мы ж так, прикалываемся скорее, ради спортивного интереса. Больше своими шутеечками Розалину Клавдиевну не побеспокоим, не волнуйтесь.       Максим продолжал сверлить того взглядом, но всё-таки руку отпустил. Парня из вагончика как ветром сдуло. Его товарищи даже попытались приладить сорванную с петель дверь, но в итоге плюнули и просто аккуратно прислонили её к стене.       Сев обратно за стол, Максим старательно не задавал вопросов, но, видимо, было что-то в его лице, раз Розалина, вздохнув, решила пояснить:       — Этот идиот — сын нашего бригадира. Вбил себе в голову, будто хочет жениться, вот и проходу не дает. Папка его как бы журит, но не особо ретиво — мужик старых порядков, не догоняет, почему проблема не столько в формате этих подкатов, сколько в самом факте их наличия.       Минотавр тоже понимал не до конца:       — А при чем тут крылья?       — Ооо, это старая фича. Я ж вила. У нас кроме копыт, из-за которых круглый год приходится как последней дуре в уггах ходить, еще и крылья есть.       — И ты что, летать можешь? — поразился Максим.       — Я много чего могу, только всё нельзя, — вздохнула Розалина. — В общем, крылья мы обычно снимаем, вот и завелся еще в древности обычай их воровать. Кто своровал, тот и муж. Ну не бред ли?       — Не бред, а полное и явное издевательство! — возмущенно взревел минотавр, крайне удивив этим девушку. — Как они вообще себе это представляют: он тебя обокрал, а ты за него замуж?! Если какой урод так сделает, ты мне скажи, я ему живо зубы-то пересчитаю. Вернет всё с лихвой, еще и доплатит за беспокойство, — и, поспешно осекшись, добавил: — Ой, ничего, что я на «ты»?       Вила рассмеялась, словно серебряный колокольчик зазвенел, и на сердце внезапно стало тепло и спокойно.       — Ничего, я и сама выкать не люблю. Спасибо, буду иметь в виду. Я вообще давно подумывала их спрятать где-нибудь, а то с каждым разом парни всё наглее и наглее становятся. Этот, вон, уже и дружков с собой притащил. Рано или поздно сама не справлюсь…       — Можешь отдать их на хранение мне! — ляпнул Максим и тотчас поспешил добавить: — Ну в смысле не прям мне — я ж мужчина, понимаю, нехорошо получится, судачить будут, но моей мамулечке доверить, как вариант. Она о тебе слышала и, я уверен, с радостью поможет. А уж куда-куда, а к ней точно никто не сунется. Даже ради такой замечательной девушки.       Глаза Розалины засияли:       — Слушай, если она согласится, я была бы очень рада! А то уже реально устала. Родители — и те не понимают. Заладили одно и то же: ой, пора, ой, когда, ой, надо бы… А я, может, не хочу? Не хочу и не пойду замуж!       — Не хочешь? — постарался максимально вежливо удивиться минотавр, внутренне похолодев.       — Конечно! Мне ж восемнадцать! Кто в здравом уме в таком возрасте семью заводит? А все вокруг как сговорились. Даже на танцах! На днях, к примеру, смотрю, вроде симпатичный парень, в моем вкусе. Подманила, вальсируем, ничего не предвещало. Сложен словно боженька, красивый, накачанный, мысленно я уже раз восемь его раздела… И что ты думаешь?       — И что? — старательно откликнулся от головы до пяток залившийся краской Максим.       — И он туда же! Ой, а вашей маме зять не нужен? Ой, я так мечтаю о детках! Я даже пинетки умею вязать. Ой, а вы не думали замуж… — передразнила вила и добавила со злостью: — Вот не думала, козел тупорылый! Вообще не думала.       — Бык, — на автомате поправил минотавр.       — В смысле?       — Не козел, а бык тупорылый.       На него очень внимательно посмотрели.       — Ты, что ли?       — Я.       На него еще внимательнее посмотрели. Потом встали, отступили на шаг и снова смерили взглядом с головы до ног.       — В истинной форме, конечно, симпатичнее, но и так очень даже хорош, — и, вздохнув, Розалина добавила: — Но хрен тебе. Не хочу и не собираюсь я замуж.       — А чего хочешь?       — В смысле?       — Ну, не замуж, я понял. А чего?       Она пару раз моргнула.       — Не то чтобы я вообще не хотела, скорее… Ну не сразу, аллё, какой век на дворе? А как же повстречаться, понять, подходим ли мы друг другу, пожить вместе? Вдруг ты считаешь, будто место женщины у плиты, не любишь корейцев, да еще и травкой балуешься?!       Максим почувствовал, что решается его судьба, и постарался не ударить в грязь лицом:       — Ну, плита всё-таки почетное место на кухне, но мамулечка вполне жива-здорова, и можно начать с менее ответственной должности, к примеру, су-шефа. Корейцев и вправду не люблю, тут ты угадала: старомоден в этом плане, только девушками интересуюсь. Но против кореянок ничего не имею! И не травой единой питаюсь, хоть и минотавр: мяса ем много, не беспокойся. Ромашки, конечно, обожаю, но ты говоришь верно — баловаться ими пора бы и перестать.       Взгляд Розалины был долог и полон скорби:       — Слушай, тебе сколько лет?       — Тридцать пять, — всё больше паникуя, ответил Максим. — Но моя мамулечка очень прогрессивная женщина и полагает, что нет нужды ждать шестидесятого дня рождения, чтобы перестать считаться теленком. Я вполне самостоятельно…       — Издеваешься? — перебила его девушка. — Теленок?! Ты ж старше меня на семнадцать лет!       — А это хорошо или плохо?       Вила выдвинула один из ящиков стола, достала оттуда неприметную фляжку и сделала щедрый глоток. Пахнуло чем-то спиртосодержащим. Убрала флягу обратно, подперла щеку рукой и с максимальным вниманием уточнила:       — Можешь огласить полный список того, что позволяет тебе мама?       — Мне можно гулять до одиннадцати, ходить на фильмы с пометкой 16+, если там нет грубых слов, и брать один выходной в неделю, если это не сказывается на работе. Всё-таки за ресторан отвечаю, моя идея была.       Розалина непонимающе нахмурилась:       — Так, подожди, и ты не знаешь, кого называют «корейцами»?       — Я со сверстниками не часто общаюсь, — потупился Максим.       — А интернет?       — У меня домашнее воспитание.       — Оладушки-бригадушки… — прошептала до крайности удивленная Розалина, вновь открыла ящик и приложилась к фляжке еще раз.       Максим буквально физически ощущал, что произвел впечатление, но не был уверен, какое именно. Тем временем вила оторвалась от фляги, занюхнула локтем и побарабанила пальчиками по столу.       — И как такой великовозрастный балбес представляет себе семейную жизнь?       Слава богу, над этим Максим раздумывал часто, так что ответ дался легко:       — Ну сначала год или около того займет подготовка к свадьбе. Потом мы поженимся, ты переедешь к нам, и я должен буду тебя радовать, кормить вкусными завтраками, на которых обязательно надо рисовать сердечки, готовить обеды на работу и ждать по вечерам дома. Делать массаж, когда устала, включать по телевизору те программы, которые любишь, и внимательно слушать про работу. Если не хочешь разговаривать — наполнять ванны с большой горкой пены. Мамулечка еще объясняла, что с женой надо спать в одной кровати, но тут уже на твое усмотрение — я большой, тебе, может, и неудобно окажется. Но вдруг согласишься — буду только рад. Тогда, если тебе кошмары приснятся, обязательно обниму и поглажу, они сразу уйдут.       Розалина смотрела на него стеклянными глазами:       — То есть можно спать и порознь? А детей тогда как заводить? У тебя ж вроде на них пунктик.       Максим замялся.       — Да, деток очень хочется. Но я не до конца уверен, откуда они берутся. Кажется, тут замешаны аисты, — девушка аж в лице переменилась, и он поспешил исправиться: — Ой, или капуста, я всё время путаю. Мамулечка обещала объяснить подробности ближе к свадьбе. Сказала не переживать, невесты не кусаются, — и, осторожно покосившись на Розалину, от которой явно всего стоило ожидать, на всякий случай уточнил: — Не кусаются ведь?       — Не кусаются, — подтвердила та, хлебнув еще раз. — Невесты пока в шоке и не то что укусить, даже просто рот закрыть не способны.       Внезапно она снова нахмурилась:       — Живешь с матерью? А отец где?       — Он у меня капитан дальнего плавания, поэтому я ни разу в жизни его не видел. Мамулечка говорит, что сорок лет назад папа нашел очень хорошую работу, чтобы нас с ней обеспечивать, поэтому и уплыл.       — То есть твой отец уплыл сорок лет назад, а тебе тридцать пять, так?       — Ага, — кивнул Максим.       Вила убрала фляжку подальше в ящик и для верности еще и подперла его коленом. Потерла пальцами виски.       — Блин, с тобой никакого салата из ваших одуванчиков не надо, уже словно в вытрезвителе.       С задумчивостью проследила за вылетающим изо рта облачком пара. Нахмурилась:       — Или это не твой личный эффект?       Минотавру и самому показалось, будто температура резко пошла на убыль, но он был слишком увлечен разговором, чтобы сложить два и два. Теперь, однако же, всё сошлось: и снежинки, и внезапная потребность в Пандоре, и, что важнее, место.       Стройка. Они на стройке.       Максим вскочил, а в дверь вагончика тут же сунулась перепуганная физиономия кого-то из работяг:       — Старшая, беги! Хлад пришел!       — Кто? — непонимающе переспросила та, но козлоногого и след простыл.       Минотавр не раздумывая сграбастал Розалину и выскочил с ней прочь. Задрал голову. Показалось, или на вершине бетонной конструкции над ними словно горит синий огонек? Вот к нему метнулись тени, огонек полетел еще выше, а где-то в районе груди возмущенно поинтересовались:       — Ты чего меня ухватил? Отпусти немедленно!       Максим был вежливым, но технику безопасности ставил превыше всего:       — Нельзя. Неизвестно, как при сверхнизких температурах себя конструкция поведет.       Словно в подтверждение его слов, наверху заскрипело, и одна из бетонных плит резко поползла вниз, с корнем выдираясь из металлического каркаса. В последний момент стоявшие на ней тени успели метнуться на другую. Розалина смотрела во все глаза:       — Что тут происходит? Что за Хлад?       — Крионикс.       — Кто?       Пришла очередь Максима недоумевать:       — Хлад, Тьма и Ворог рода людского. Крионикс. Тебе старшие что, сказок не рассказывали?       — Впервые слышу.       — Тогда меня держись, целее будешь. Он стройки любит. Твоих эвакуировать надо. Командуй, я всё сделаю.       Не до конца понимающая происходящее вила кивнула и указала в противоположную сторону. Минотавр побежал трусцой туда, старательно прикрывая собой Розалину, и тут же замер как вкопанный: перед ними будто ниоткуда появился мужчина.       Высокий, статный, за тридцать и уже седой. В малиновом костюме, с зачесанными назад волосами и совсем иным взглядом, чем пару часов назад, Кирилл словно не удивился, увидев Максима за пределами своей квартиры:       — И ты здесь? Чудесно. Семья разберется, но местных лучше увести подальше — наша истеричная курица не в духе. Помощь нужна?       Он говорил спокойно и безэмоционально, но глаза неотрывно следили за двумя точками вверху, рядом с синим огоньком. Максим понимал его волнение.       — Я справлюсь. Иди к девочкам.       Кирилл похлопал минотавра по плечу, кивнул внезапно притихшей Розалине и исчез так же мгновенно, как появился. Оба посмотрели наверх. Теперь огонек окружали три тени.       — Это был?..       — Ага, — кивнул Максим, в очередной раз поражаясь, насколько менялся Кирилл в зависимости от ситуации.       — И он тебя знает?       — Доверяет мне защищать его главное сокровище.       На него посмотрели с восхищением. Потом, словно опомнившись, Розалина кашлянула:       — Ладно, а теперь пулей к вагончикам: с этих козлин станется забить на план эвакуации и кинуться в первую очередь спасать свое бухло.       Что ни говори, а сватовство у Максима выдалось интересным: он то удерживал падающие сваи, давая рабочим уйти, то колол огромные плиты, преграждавшие путь, а то и просто приводил в чувство испуганных бедолаг, кого окриком, а кого и аккуратной оплеухой. Розалина держалась рядом, дергаясь от каждого резкого звука, но упорно отказываясь покинуть территорию вверенного ей объекта раньше, чем эвакуируется остальная бригада. Она же и вспомнила о крановщике, том самом, вмешавшемся в их разговор: любителя салата из одуванчиков среди спасенных она не заметила. Мог, конечно, и до окончания смены слинять, радуясь, что бригадиршу отвлекли, а если в кабине остался, считай, в западне?.. С тяжелым сердцем оценив высоту крана и явное безумие затеи, минотавр полез первым. Не пожелавшая ждать на земле вила — следом за ним.       По счастью, в кабине и вправду никого не оказалось. Однако, на беду крановщика, Розалина приметила какие-то явно неучтенные канистры и довольно внушительный ящик несовместимых с техникой безопасности напитков, назвать каковые спиртосодержащими было бы столь же неожиданно и актуально, как воду — мокрой. Не без труда убедив даму устроить полный обыск рабочего места в следующий раз, Максим шагнул к двери и осекся: в проеме стоял мужчина, и это был не Кирилл и не злополучный крановщик.       Черный костюм, черные шрамы-разводы на глазах, отдающие голубизной волосы и ледяной взгляд — Крионикс. Древний смотрел на них словно на букашек, безучастно, а холод нарастал, начиная отдаваться болью при дыхании. По спине минотавра пробежали мурашки, и он медленно попятился, стараясь прикрыть собой Розалину. И тут справа раздался до боли знакомый, почти родной детский голосок:       — Ну а к ним-то зачем лезть?       Максим сглотнул и скосил взгляд вбок — да, его Принцесса. В том же платье с пышной юбочкой, носик от возмущения сморщен, а колготки опять сползли. Минотавр ждал, что следом в кабине появятся и Королева с мужем, но внезапно осознал: хренушки. Слишком мало места. Всё в руках Пандоры.       Девочка скрестила руки на груди и нетерпеливо начала притоптывать ножкой, укоризненно глядя на Крионикса. Тот, в свою очередь, молчал, буравя взглядом испуганную парочку, и Принцесса добавила очень строгим тоном:       — Я тоже, когда обижаюсь, ни с кем не хочу разговаривать, но если не разговаривать, то и помириться не получится. Пойдем обратно. У дяди Му серьезные намерения, нечего ему мешать.       Древний всё смотрел и смотрел, не моргая, заставляя цепенеть душу. Внезапно прикрыл глаза, сделал шаг назад и завис в воздухе. Вздохнул, отведя взгляд, и исчез так же беззвучно, как и появился. Девочка проводила его глазами, после чего повернулась к минотавру:       — Чур, в следующий раз минтай в кляре, мама разрешила!       И исчезла следом. Розалина отрешенно поинтересовалась:       — Тоже часть вашей программы по кейтерингу?       — А? Не, что ты. Я за ней присматриваю, когда родители заняты. Мамулечка запрещает ввязываться во всякие сомнительные авантюры, но вот детки — это хорошо. Не сидел — не мужик.       — Однако, — всё так же отрешенно пробормотала вила. — А в качестве хобби ты, случаем, на атомной станции уран в реактор не подкидываешь?       — Нет, — крайне недоуменно пробормотал Максим. — Такое сейчас популярно?       — Не особо. Но, будем честными, я бы не удивилась, — подытожила Розалина и наконец отмерла окончательно: — Ладно, кто первый на спуск?       После внезапного рандеву в кабинке крана на улице словно немного потеплело, а три темные точки и синий огонек застыли на одном из верхних этажей стройки и больше не перемещались. Убедившись, что на территории никого не осталось, Максим с Розалиной и остальными рабочими с безопасного расстояния наблюдали за развитием событий, то перекидываясь нервными шуточками, а то и надолго замолкая, когда очередная плита всё-таки не выдерживала и под мерзкие звуки скребущего по бетону железа срывалась вниз. Люди вокруг, казалось, не обращали на происходящее внимания, но минотавр несколько раз замечал, как одни и те же мужчины и женщины проходят мимо снова и снова, будто бы невзначай поглядывая за забор. Остальным решил не говорить, но сам успокоился: одно дело и вправду в одну морду за всех отвечать, и совсем другое — с поддержкой Семьи. Где-то через полчаса свет синего огонька начал тускнеть, а после и вовсе погас. Спустя пару минут со стройки вышли четверо: роскошная темноволосая женщина с девочкой на руках что-то высказывала понуро бредшему рядом Криониксу, а на полкорпуса за ней держался Кирилл, в разы более взлохмаченный, чем в предыдущую их встречу. Заметив строителей, приотстал и подошел. Вновь кивнул Розалине, после чего обратился к Максиму:       — Завтра сможешь? У нас тут чуть ли не турне намечается.       — Третий выходной на неделе мамулечка не одобрит… — начал было минотавр, но его прервали:       — Максимилиану Максимовну беру на себя, не волнуйся. В крайнем случае Маргоша слово-другое скажет, а с ней, сам знаешь, не забалуешь.       С детства старавшийся не спорить с властными женщинами тридцатипятилетний теленок кивнул, но поспешно спохватился:       — Кстати, у вас минтая нет, а Принцесса просила.       Мужчина глубоко задумался:       — Блин, мне до магазина сегодня-завтра никак. Сможешь купить или из ваших запасов прихватить? Возместим.       — Хорошо, мамулечка поймет. И еще, насчет возмещения… У ребят, сам видишь, явно неустойкой пахнет, — намекнул Максим, махнув рукой в сторону стройки.       Розалина аж обмерла, выпучив глаза и попытавшись незаметно пнуть горе-кавалера: бесить сомнительных личностей после того, как чудом живы остались, вовсе не входило в её ближайший план действий. Кирилл же проследил взглядом за жестом минотавра и устало потер лоб, после чего опять повернулся к виле:       — Тогда, как убытки оцените, передайте смету через Максима — Семья всегда платит по счетам. Но фантазировать и заниматься сочинительством не рекомендую: глаз у Королевы наметан, может и не понять таких шуток. Сговорились?       Девушка сосредоточенно кивнула, и Кирилл, чуть качнув головой, поспешил догнать своих. Откуда-то сзади послышалось:       — Ну всё, расходимся? Рабочий день закончен?       Розалина словно очнулась: глаза тут же сузились, и к говорившему развернулась в разы менее вежливая вила, чем та, которая выслушивала инструкции.       — И с чего это он закончен? Я, что ли, по-вашему, буду по всей стройке бегать и ущерб оценивать? А ну копыта в лапы и пулей на места!       — А как же моральная травма и всё такое? — бойко поинтересовался из последних рядов тот самый неудачливый сын бригадира.       — Предлагаешь усугубить? — прищурилась вила еще пуще прежнего, и Максиму то ли показалось, а то ли и вправду он заметил пару искорок, вылетевших из её глаз.       — Да я так, из праздного интереса, разговор поддержать, — промямлили ей в ответ, и, явно не горя желанием продолжать трудиться, бригада уныло потекла обратно, изредка и ненавязчиво позвякивая чем-то в глубоких карманах спецодежды. Розалина закатила глаза:       — Ну и идиоты, вот ей-богу… Ладно, сдаюсь. Давай свои одуванчики, пока я всех не передушила поголовно.       — В смысле? — не уловил резкого маневра минотавр.       — В прямом: согласна на кейтеринг, если чудодейственный антипохмельный салат будет в нем присутствовать на постоянке.       Максим заволновался:       — Лучше бы в целом меню обсудить, чтобы сбалансированно и всё такое, а то я ж не очень специалист по части ваших вкусов…       — Обсудим, — кивнула Розалина. — Пошли обратно в переговорку, авось, пока прикидываем, и смету подбить успеют.       Оставшаяся часть дня прошла в делах настолько привычных, что Максим даже позабыл о волнении, полностью отдавшись развенчиванию мифов о правильном питании и жарким дискуссиям о расово уместных заправках в салатах. Вопреки его опасениям, мясом козлообразная бригада не брезговала, а вот от растительного масла пыталась категорически отказаться, мотивируя страхом перед холестерином. Минотавр аж икнул и с подозрением поинтересовался, из чего, по мнению Розалины, они с мамулечкой масло гонят, раз в него холестерин попадает. Услышав в ответ «ну, в рекламе говорили…», ударился было в органическую химию с дальнейшим переходом к липидам, но, вовремя заметив стекленеющие глаза, остановился и кратко подытожил: короче, холестерин — только у животных, растения в такое не умеют. На вопросе, не используется ли при готовке ГМО-соль, икнул снова, но решил не пускаться в пространные объяснения и просто всё отрицать. По итогам ликбеза даже получилось составить более-менее сбалансированное меню на первые две недели, окончательную смету ущерба ему обещали передать позже, скорее всего, с судочками, и минотавр засобирался было, но внезапно замялся и, потупившись, спросил:       — Слушай, а можно ты маме моей записку напишешь, мол, я в женихах на испытательном сроке? А то, боюсь, меня домой не пустят…       На него воззрились с полным непониманием:       — Серьезно? — и, дождавшись кивка, Розалина устало продолжила: — Так, давай еще раз попробуем, а то я вообще не понимаю. Ты ж меня практически не знаешь, всего раз виделись, откуда такое упорство?       — Нуууу… — стушевался сильнее Максим, ища подходящие слова. — Наверное, причина в том, что обычно, сколько бы я раз с кем ни виделся, никакого упорства и не возникало?       По столу опять побарабанили и традиционно вздохнули:       — Сам посуди, мы же совершенно разные. Ты — из приличной, интеллигентной семьи, молодой бизнесмен… — привыкший думать о себе в несколько ином, скорее тяжко-телесно-причинительном ключе, Максим опешил. — А я простая работяжка, даже без высшего. Мы из разных поколений и видов, какие точки соприкосновения у нас могут быть?       Вопрос поставил минотавра в тупик:       — Честно? Не знаю, вот совсем. Я половину того, что ты говоришь, не понимаю.       — Расслабься, мне с тобой ненамного легче.       — Да я догадался, — понурился самопровозглашенный жених. — Но, как мне кажется, весь смысл именно в этом — попробовать понять друг друга, даже если придется длинными словами разговаривать или объяснять очевидное. В крайнем случае просто умнее стану, зато не буду жалеть, что так и не попытался узнать, какая ты на самом деле, без балов, платьев и всех этих штук. Вот.       Розалина крепко задумалась.       — Зерно разумного в твоих мыслях есть. Испытательный срок, говоришь? Хмм… А ведь, пожалуй, пока ты рядом вьешься, вряд ли кто-то из этих козлин решится снова на крылья лапы наложить — рога-то есть кому пообломать. В конце концов, что такое минотавр? Это мощь, сила, крутизна…       — И булочки по акции! — с энтузиазмом продолжил цепочку ассоциаций Максим.       На него снова посмотрели, надолго задумавшись, но в итоге вила чуть заметно улыбнулась:       — И булочки по акции, куда же без них. Ладно, обратно к делу. Шаблон записки для матери есть или самой придумывать?       Максим аж подпрыгнул и тотчас засуетился, пытаясь сформулировать подходящие варианты под оценивающим взглядом вилы, улыбка на лице которой постепенно становилась всё шире и шире: ближайшее будущее вырисовывалось довольно интересным и, что греха таить, гораздо более культурным, чем привычное настоящее. Можно и глянуть одним глазком.       Спустя три года, гуляя на свадьбе, Кирилл не без удивления узнал, что родители невесты встретились во время монтажа фонарного столба, без видимых причин рухнувшего на каком-то пустыре лет двадцать назад. Никто не понял, отчего они с Максимом переглянулись и засмеялись в голос. Наверное, личное.